Честно говоря, Свинья уже притомилась слушать этот ропот, однообразный, как стук капель по лужам в дождливый день. Снежица тоже любила ругать всех и вся, но она хотя бы была старой и больной женщиной. Впрочем, тут Свинья усмехнулась, припомнив былое, были среди её знакомцев и молодые люди, куксившиеся по любому поводу. Будто все должны пожалеть их и прийти на помощь. Свинья, слава Богам, не была в такой ситуации, как Чистозвана, но её отец никому не жаловался на свою Недолю, хотя ему было, что сказать. Были и в их веси люди, подобные Синеславе. Свинье было их попервоначалу жалко, но когда жалобы усиливались, то раздражали её больше, чем писк комарих в жаркую пору. Можно подумать, всем остальным легко? Конечно, бывают неудачники. Вроде и добрые, и работящие, и к браге не прикладываются, а у них ничего не ладится. Вот таким людям не грех помочь. А Вадиму бы в самый раз сойтись с Синеславой, но тогда бы все окружающие сбежали в тридевятое княжество от их нытья. А ведь раньше Вадим казался таким весёлым! Он балагурил, заразительно смеялся и рассказывал уморительные случаи из своей жизни. Брехун, конечно, он был знатный, но с ним было так легко. А Чистозвана пусть живёт, как знает.
Велислав вернулся спустя несколько дней. По его непроницаемому лицу было трудно понять что-либо. Но голос волхва был довольно весёлым.
— Вот что, Яга многомудрая, загостились мы у тебя, конечно. А незваный гость хуже хазарина.
— Потолковать надо, добрый молодец.
Велислав повиновался и теперь выжидающе глядел на гостеприимную хозяйку.
— Я не буду тебя спрашивать, дела пытаешь али от дела лытаешь. Такие вопросы для глупых королевичей, княжичей и царевичей, которые устали от роскоши, почёта и ищут не пойми, что. Глупые няньки задурят им головы сказками, а скальды с гуслярамм довершат дело. Плох тот княжич, что не мечтает стать героем. Верно ли говорю?
— Тебе виднее. Если даже я скажу неверно, то ты не изменишь своего мнения? Не так ли?
— Это так же верно, как-то, что ты, добрый молодец, был на Тетеревином утёсе.
— Я не говорю нет.
— Ты теперь всё знаешь. Я не поведала о втором способе славницам безрассудным, потому… В общем, напомнили они мне одну девушку, которую я знала. Она была такой же мастерицей, как Чистозвана и имела столь же ранимый нрав, как Свинья. И пожертвовала она собой, получив чёрную неблагодарность в ответ. А ведь Вадим потомок того человека, который…
— Вот что, Красава, хватит говорить загадками, — усмехнулся Велислав. Лицо его собеседницы стало бледным, как сметана.
— Откуда ты?.. — только и произнесла Яга сиплым голосом. От воспоминаний её морщины разгладились, а седые волосы приняли цвет бледного золота. Как есть прекрасная лебединая дева.
— С детства я был наблюдателен да памятью отменной отличался. А про молодицу Красаву даже Олень рассказывал кощуну.
— Тебе, что ли? Ты сам, ведун любого баяльника посрамишь. Рассказать кощуну красиво сможет любой дурак с хорошо подвешенным языком, а вот провести людей надо уметь. А провести меня — это хыст нужен.
— Откуда догадалась?
— Туман доложил.
— Ох, и пакостный у тебя гусак, Красава.
— От прежней хозяйки досталась птичка. Раньше так раздражал, что в супе порывалась сварить. Потом поняла, что цены ему нет. Но я не в обиде на тебя, кудесник. Каждый борется за своё счастье, как может.
Белокурая молодица, в которую обернулась Баба-Яга, открыла бутыль с малиновым квасом и начала долгий рассказ, первая часть, которого была известна Оленю, Чистозване, Величане и Велиславу. Это предание обрывалось на самом интересном месте. Но теперь Красава поведала волхву правду. Люди не любят правду. Им милее красиво сплетённая кривда, которой властители, баяльники и обольстители любят потчевать своих жертв.
Когда Итиль был морем, один добрый молодец поймал волшебницу и сделал насильно своей женой. Эта резвушка ускользнула от него вскоре после рождения дочери, а молодец запил да утонул в Итиле. Это только присказка, сказка будет впереди.
Всё село осуждало пылкого Прията за его выбор. То ли русалку, то ли мавку привёл к своему очагу неразумный парень. Дочку молодца и волшебной девы, Красаву, воспитывал старик, отец Прията. Девочка уродилась на удивление пригожей и умненькой. Глядя на неё, люди уверились, что Красава — дочь лебединой девы али вилы. Но старца Вышату всё жалели. Красава же в куклы не играла, сверстниц сторонилась, зато к мужским ремёслам тянулась. Любила она вырезать фигурки из дерева, рисовать цветы и травы, вышивать дивные узоры на простом полотне.
Вышата не одобрял увлечений внучки, но и не бранил её. Красава с раннего детства знала, что мир несправедлив. Чистозвана это постигала постепенно, поскольку её-то детство было безоблачным.
С людской злостью, пакостностью и несправедливостью Красава смирилась довольно быстро. У всех есть родители — она одна сирота горемычная. Правда, Красава не любила себя жалеть и находила в любом несчастье лучик солнца. Иные девочки постоянно битые, а Вышата скорее себе десницу отрубит, чем внучку обидит. Родители их шпыняют, а старый кузнец надышаться на Красаву не может.
Выросла Красава и стала прекрасна, как богиня. Только на роль Лели-Весны всегда выбирали дочь старосты. Дедушка втихомолку возмущался, а Красава не сильно печалилась. Боялась она и ненавидела старосту. Когда было Красаве семь зим, то Итиль грозил затопить село. Тогда волхвы указали на Льдису, дочь старосты. Но староста умаслил продажных кудесников, и в жертву принесли Лиску, единственную подругу Красавы. Отец Лиски выхватил топор. Мать упёрла руки в бока.
— Дочь не отдам. У меня, кроме неё, никого нет.
— Не дури, Митко.
Митко зарубил двух волхвов, но силы были заведомо неравны. Жена его упала на землю и стала умолять старосту и служителей не губить её единственное дитя. Но девочку всё равно принесли в жертву. А мать в тот же день удавилась.
Красава полностью отдавалась работе. Она забывала обо всём и была истинно счастлива, когда выпиливала фигурки, ткала полотно, нанизывала бусины на нить. Красава мечтала, что её труд оценят и провозгласят лучшей мастерицей племени вятичей. Но в мечтах всё видится по-иному. Изделия Красавы хвалили редко, хотя она старалась изо всех сил.
— Такое иногда бывает, — заметил Велислав. — Чем больше хвалится торговец, тем больше дураков берёт его товар.
— Тогда я этого не понимала. Я стояла на торжище со своими изделиями. Я думала, что люди сразу подойдут и оценят. Наивная! Чего у меня только не было! Шкатулки, ожерелья, колты-подвески, обереги, фигурки богов, гребни в виде оленей, расписная посуда, вышивка.
Впрочем, Красава не особо страдала от своей невостребованности. Нрав у неё был довольно лёгкий, и она довольно быстро увлекалась всем новым. Последним её шедевром были рыжие, как её глаза, бусы, напоминающие гусениц. В этих бусах Красава щеголяла на празднике, чем вызвала зависть дочери старосты. Льдиса вообще была злобной и завистливой. Дочь старосты, краля не из последних, нарядная, избалованная, но она постоянно завидовала новым украшениям и красоте внучки кузнеца. Про таких говорят: «руки загребущие, а глаза завидущие». Но сын старосты, Белун, был во много раз хуже своей сестры. Льдиса хотя бы никому гадостей не делала. Белун же обманывал красных девиц, дрался с добрыми молодцами, иногда дело доходило и до смертоубийства. Староста был нечестным человеком, а уж грешки сына для него прикрыть — дело святое. Многие жители втихаря возмущались, но сказать старосте в лицо что-либо опасались. Формально село было свободным, но староста имел почти княжескую власть. Несколько девиц утопились из-за Белуна, а ему и горя мало. Что хотел, то и творил. А батюшка умилялся, глядя на проделки любимого чада.
— Он ещё так молод. Кому по младости Ярила разум не туманит?
Жаловаться было некому. До Богов высоко, а до князей далеко. К тому же староста Умысл умел угождать, льстить и задабривал князей богатыми подарками. Какое дело правителям до утопившихся девиц, сына вдовицы, умершего от побоев, и нескольких парней, пропавших без вести. Люди обычно говаривали:
— Не прав был медведь, что корову съел, но не права и корова, что в лес забрела.
Красава же не возмущалась. Понятно, что прав лишь тот, за кем сила. Но если бы она была парнем, то подговорила бы односельчан убить старосту и его сына. Но кто послушает девку? Изделия свои она всё же впарила одному купцу. Тот долго отнекивался, но блеск в глазах показывал, что только цену сбивал. Много он зарабатывал на доверчивых мастерах, а им платил самую малость. Но и такой прибыток был существенным для Красавы и её деда, который в старости потерял былую сноровку и оставил прежнее ремесло.
А потом Красава вышла замуж за нового кузнеца. Был он вдов, угрюм, но злобным нравом не отличался. К жене такого человека трусоватый Белун не сунется. Он обижал только тех, кто был слабее него. У вдовца было двое мальцов, которых Красава полюбила как родных детей. Своих-то детишек ей Род не послал, вот и панькалась с чужими. Хотя чужими она мальцов не считала, чтобы не говорили соседушки злобные, любящие перемывать всем косточки. Дедушка Красавы вскоре после замужества внучки отбыл в светлый Ирий. В её жизни после этого несколько солнцеворотов не происходило особых событий. Если бы не ряд судьбоносных случайностей, то дочь волшебницы и утопленника прожила бы вполне заурядную, спокойную и беспечальную жизнь. Но не судилось. Красава была небранчливой, разумной и спокойной. Сия молодица взвешивала каждое своё слово и обдумывала последствия своих поступков. За мужем она была, как за каменной стеной, чтила его и уважала, детей любила. Даже самые заядлые сплетницы махнули рукой на Красаву. Он была им попросту неинтересна.
А вот ближайшая подруга и соседка Красавы, травница Щучка — совсем иное дело. Эта разбитная бабёнка просто не могла жить без свар и постоянно попадала в различные ситуации. Справедливости ради, стоит отметить, что травница не затевала скандалы на ровном месте. О нет, после каждого выяснения отношений и разбора полётов, Щучка искренне сожалела о том, что её склочный нрав снова одержал верх над разумом. Но как молчать, когда обижают слабого, говорят ерунду и распускают сплетни за её спиной. Вот Щучка в очередной раз срывалась. Её волосы напоминали пышное огненное пламя. Таким же жарким был и нрав молодой травницы. Родители уже отчаялись сладить с непокорной дочерью. Поэтому начавшуюся дружбу Щучки со спокойной кузнечихой они восприняли как милость богов. Все остальные удивлялись, что может быть общего у таких разных женщин.
А потом произошло событие, расколовшее жизнь Красавы. На первый взгляд это не касалось её, но порой самые незначительные мелочи обращают человеческую Долю в Недолю. Щучка, как и некогда Чистозвана, готовилась к свадьбе. Уже и приданое было готово, и сватов заслали, да и сама она с пахарем Родимом гуляла парой два лета и не могла дождаться свадьбы. Но не всё выходит так, как того желают смертные. Родим внезапно решил жениться на Льдисе, дочери старосты Умысла. Оно и понятно. Перечить старосте себе дороже, да и выгод много сулит это родство. Щучка же до последнего надеялась, что неверный жених одумается и вернётся к ней. Прозрела она только, когда молодые прошлись около воды, а затем обошли костёр и обменялись хмельными чашами. Пышным был свадебный каравай, громкими — печальные брачные песни, но с лица невесты, что наконец-то простилась с постылой волей, не сходила радостная улыбка. Крепко она полюбила простого пахаря и поставила отцу условие: «Или ты устраиваешь нашу свадьбу, или я кинусь в Итиль». Староста серьёзно воспринял угрозы дочери и добился своего. Пришлось даже пригрозить строптивому парню отдать его родных в холопы. Занимал отец Родима в неурожайный год жито у старосты, дабы прокормить семью. Непросто так дал в долг жадный Умысл, а под проценты. Многие ему были должны. Тем и пользовался.
После брачного пира надежды Щучки рухнули окончательно. Позже староста выплатил опозоренной девке виру за бесчестие. Согласно покону, если жених отказывался от невесты после заключения ряда между семьями, то девица считалась опозоренной. Жених должен был уплатить отступные брошенной девке. В этот раз староста не пожадничал, но Щучка захотела бросить золото в Итиль.
— Сделаешь так — обидишь старосту, — остерегла её разумная Красава.
— А меня, значит, обижать можно? — возмутилась зарёванная Щучка.
— Ему всё можно. Плохо, когда власть оказывается в руках такого человека. Он уже и дружину собирает, как князь. Скоро его посадником будут величать. А там, глядишь, и княжью шапку примерит. С правителями не спорят.
— Я глядеть не могу на это золото.
— Хочешь, мы сегодня ночью кинем золото в болото? Только никому об этом ни гу-гу.
Сказано — сделано. Красава угостила супруга маковым отваром, а мальчики, набегавшись за день, спали, как убитые. Боязно, конечно, их было оставлять, но что поделаешь. Пошли они ночью в лес да закинули золото в топь. Ох, и страху же натерпелись подруги тогда. Но поход в лес будоражил некое скрытое чувство в их душе. Ночная прохлада, уханье совы, мерцание лунного света, осветившего мрачную топь, деревья, похожие на великанов, чьи кроны, словно подпирали чёрное небо — всё казалось окутанным тайной.
Думала Красава, что их приключения на этом закончились. Но то ли они нечистой силе глянулись, то ли их Недоля была такова, но эта ночь стала только началом. Порой по ночам Щучка выла, как раненая волчица, чем давала обильную пищу для пересудов. Впрочем, ей было плевать на мнение недалеких соседей. Эти люди набрасывались на чужую беду, как вороны на падаль.
Не раз пыталась Красава увещевать подругу.
— Ты просто никогда не любила.
— А как же дедушка Вышата, как же Неждан и Любим?
— Это другое. Тошно мне наблюдать за их счастьем.
Но вскоре Щучка воспрянула, узнав, что Родим изменяет жене. В этом не было ничего особенного, но Щучка так преподнесла всем эту новость, что люди стали смеяться над незадачливой женой и гулящим мужем. Соседушки-смотницы из лютых врагинь стали союзницами оскорблённой девицы. Заря пышным цветом вновь расцвела на бледных щёчках отвергнутой невесты. Поблёкшие было синие глаза сияли ярче небосвода. По милости языкастой и злобной Щучки всё село перемывало кости молодожёнам.
Как водится, Льдиса долгое время пребывала в блаженном неведении. Обычно бойкие кумушки робели перед семейством старосты. Вот шептаться, смеяться и шушукаться за спиной — иное дело. Зато Щучка не убоялась последствий. Узнав, что ненавистная соперница носит под сердцем ребёнка, злопамятная травница всё ей выложила. Слёзы, крики и неподдельная мука разлучницы явились наилучшим лекарством для сердечных ран самой рыжеволосой красавицы.
— Отлились тебе мои слёзы, Льдиса. Нечего было становиться между влюблёнными. Теперь ты нелюбимая суложь Родимова. Так-то.
Красава слегка пожурила подругу, надеясь, что уж теперь-то Щучка успокоится. Не тут-то было. Теперь расцветшая, как майский ландыш, вековуха строила новые планы мести. Одна идея была глупее другой, но Щучке нравилось создавать планы.
Велислав вернулся спустя несколько дней. По его непроницаемому лицу было трудно понять что-либо. Но голос волхва был довольно весёлым.
— Вот что, Яга многомудрая, загостились мы у тебя, конечно. А незваный гость хуже хазарина.
— Потолковать надо, добрый молодец.
Велислав повиновался и теперь выжидающе глядел на гостеприимную хозяйку.
— Я не буду тебя спрашивать, дела пытаешь али от дела лытаешь. Такие вопросы для глупых королевичей, княжичей и царевичей, которые устали от роскоши, почёта и ищут не пойми, что. Глупые няньки задурят им головы сказками, а скальды с гуслярамм довершат дело. Плох тот княжич, что не мечтает стать героем. Верно ли говорю?
— Тебе виднее. Если даже я скажу неверно, то ты не изменишь своего мнения? Не так ли?
— Это так же верно, как-то, что ты, добрый молодец, был на Тетеревином утёсе.
— Я не говорю нет.
— Ты теперь всё знаешь. Я не поведала о втором способе славницам безрассудным, потому… В общем, напомнили они мне одну девушку, которую я знала. Она была такой же мастерицей, как Чистозвана и имела столь же ранимый нрав, как Свинья. И пожертвовала она собой, получив чёрную неблагодарность в ответ. А ведь Вадим потомок того человека, который…
— Вот что, Красава, хватит говорить загадками, — усмехнулся Велислав. Лицо его собеседницы стало бледным, как сметана.
— Откуда ты?.. — только и произнесла Яга сиплым голосом. От воспоминаний её морщины разгладились, а седые волосы приняли цвет бледного золота. Как есть прекрасная лебединая дева.
— С детства я был наблюдателен да памятью отменной отличался. А про молодицу Красаву даже Олень рассказывал кощуну.
— Тебе, что ли? Ты сам, ведун любого баяльника посрамишь. Рассказать кощуну красиво сможет любой дурак с хорошо подвешенным языком, а вот провести людей надо уметь. А провести меня — это хыст нужен.
— Откуда догадалась?
— Туман доложил.
— Ох, и пакостный у тебя гусак, Красава.
— От прежней хозяйки досталась птичка. Раньше так раздражал, что в супе порывалась сварить. Потом поняла, что цены ему нет. Но я не в обиде на тебя, кудесник. Каждый борется за своё счастье, как может.
Белокурая молодица, в которую обернулась Баба-Яга, открыла бутыль с малиновым квасом и начала долгий рассказ, первая часть, которого была известна Оленю, Чистозване, Величане и Велиславу. Это предание обрывалось на самом интересном месте. Но теперь Красава поведала волхву правду. Люди не любят правду. Им милее красиво сплетённая кривда, которой властители, баяльники и обольстители любят потчевать своих жертв.
Когда Итиль был морем, один добрый молодец поймал волшебницу и сделал насильно своей женой. Эта резвушка ускользнула от него вскоре после рождения дочери, а молодец запил да утонул в Итиле. Это только присказка, сказка будет впереди.
Всё село осуждало пылкого Прията за его выбор. То ли русалку, то ли мавку привёл к своему очагу неразумный парень. Дочку молодца и волшебной девы, Красаву, воспитывал старик, отец Прията. Девочка уродилась на удивление пригожей и умненькой. Глядя на неё, люди уверились, что Красава — дочь лебединой девы али вилы. Но старца Вышату всё жалели. Красава же в куклы не играла, сверстниц сторонилась, зато к мужским ремёслам тянулась. Любила она вырезать фигурки из дерева, рисовать цветы и травы, вышивать дивные узоры на простом полотне.
Вышата не одобрял увлечений внучки, но и не бранил её. Красава с раннего детства знала, что мир несправедлив. Чистозвана это постигала постепенно, поскольку её-то детство было безоблачным.
С людской злостью, пакостностью и несправедливостью Красава смирилась довольно быстро. У всех есть родители — она одна сирота горемычная. Правда, Красава не любила себя жалеть и находила в любом несчастье лучик солнца. Иные девочки постоянно битые, а Вышата скорее себе десницу отрубит, чем внучку обидит. Родители их шпыняют, а старый кузнец надышаться на Красаву не может.
Выросла Красава и стала прекрасна, как богиня. Только на роль Лели-Весны всегда выбирали дочь старосты. Дедушка втихомолку возмущался, а Красава не сильно печалилась. Боялась она и ненавидела старосту. Когда было Красаве семь зим, то Итиль грозил затопить село. Тогда волхвы указали на Льдису, дочь старосты. Но староста умаслил продажных кудесников, и в жертву принесли Лиску, единственную подругу Красавы. Отец Лиски выхватил топор. Мать упёрла руки в бока.
— Дочь не отдам. У меня, кроме неё, никого нет.
— Не дури, Митко.
Митко зарубил двух волхвов, но силы были заведомо неравны. Жена его упала на землю и стала умолять старосту и служителей не губить её единственное дитя. Но девочку всё равно принесли в жертву. А мать в тот же день удавилась.
Красава полностью отдавалась работе. Она забывала обо всём и была истинно счастлива, когда выпиливала фигурки, ткала полотно, нанизывала бусины на нить. Красава мечтала, что её труд оценят и провозгласят лучшей мастерицей племени вятичей. Но в мечтах всё видится по-иному. Изделия Красавы хвалили редко, хотя она старалась изо всех сил.
— Такое иногда бывает, — заметил Велислав. — Чем больше хвалится торговец, тем больше дураков берёт его товар.
— Тогда я этого не понимала. Я стояла на торжище со своими изделиями. Я думала, что люди сразу подойдут и оценят. Наивная! Чего у меня только не было! Шкатулки, ожерелья, колты-подвески, обереги, фигурки богов, гребни в виде оленей, расписная посуда, вышивка.
Впрочем, Красава не особо страдала от своей невостребованности. Нрав у неё был довольно лёгкий, и она довольно быстро увлекалась всем новым. Последним её шедевром были рыжие, как её глаза, бусы, напоминающие гусениц. В этих бусах Красава щеголяла на празднике, чем вызвала зависть дочери старосты. Льдиса вообще была злобной и завистливой. Дочь старосты, краля не из последних, нарядная, избалованная, но она постоянно завидовала новым украшениям и красоте внучки кузнеца. Про таких говорят: «руки загребущие, а глаза завидущие». Но сын старосты, Белун, был во много раз хуже своей сестры. Льдиса хотя бы никому гадостей не делала. Белун же обманывал красных девиц, дрался с добрыми молодцами, иногда дело доходило и до смертоубийства. Староста был нечестным человеком, а уж грешки сына для него прикрыть — дело святое. Многие жители втихаря возмущались, но сказать старосте в лицо что-либо опасались. Формально село было свободным, но староста имел почти княжескую власть. Несколько девиц утопились из-за Белуна, а ему и горя мало. Что хотел, то и творил. А батюшка умилялся, глядя на проделки любимого чада.
— Он ещё так молод. Кому по младости Ярила разум не туманит?
Жаловаться было некому. До Богов высоко, а до князей далеко. К тому же староста Умысл умел угождать, льстить и задабривал князей богатыми подарками. Какое дело правителям до утопившихся девиц, сына вдовицы, умершего от побоев, и нескольких парней, пропавших без вести. Люди обычно говаривали:
— Не прав был медведь, что корову съел, но не права и корова, что в лес забрела.
Красава же не возмущалась. Понятно, что прав лишь тот, за кем сила. Но если бы она была парнем, то подговорила бы односельчан убить старосту и его сына. Но кто послушает девку? Изделия свои она всё же впарила одному купцу. Тот долго отнекивался, но блеск в глазах показывал, что только цену сбивал. Много он зарабатывал на доверчивых мастерах, а им платил самую малость. Но и такой прибыток был существенным для Красавы и её деда, который в старости потерял былую сноровку и оставил прежнее ремесло.
А потом Красава вышла замуж за нового кузнеца. Был он вдов, угрюм, но злобным нравом не отличался. К жене такого человека трусоватый Белун не сунется. Он обижал только тех, кто был слабее него. У вдовца было двое мальцов, которых Красава полюбила как родных детей. Своих-то детишек ей Род не послал, вот и панькалась с чужими. Хотя чужими она мальцов не считала, чтобы не говорили соседушки злобные, любящие перемывать всем косточки. Дедушка Красавы вскоре после замужества внучки отбыл в светлый Ирий. В её жизни после этого несколько солнцеворотов не происходило особых событий. Если бы не ряд судьбоносных случайностей, то дочь волшебницы и утопленника прожила бы вполне заурядную, спокойную и беспечальную жизнь. Но не судилось. Красава была небранчливой, разумной и спокойной. Сия молодица взвешивала каждое своё слово и обдумывала последствия своих поступков. За мужем она была, как за каменной стеной, чтила его и уважала, детей любила. Даже самые заядлые сплетницы махнули рукой на Красаву. Он была им попросту неинтересна.
А вот ближайшая подруга и соседка Красавы, травница Щучка — совсем иное дело. Эта разбитная бабёнка просто не могла жить без свар и постоянно попадала в различные ситуации. Справедливости ради, стоит отметить, что травница не затевала скандалы на ровном месте. О нет, после каждого выяснения отношений и разбора полётов, Щучка искренне сожалела о том, что её склочный нрав снова одержал верх над разумом. Но как молчать, когда обижают слабого, говорят ерунду и распускают сплетни за её спиной. Вот Щучка в очередной раз срывалась. Её волосы напоминали пышное огненное пламя. Таким же жарким был и нрав молодой травницы. Родители уже отчаялись сладить с непокорной дочерью. Поэтому начавшуюся дружбу Щучки со спокойной кузнечихой они восприняли как милость богов. Все остальные удивлялись, что может быть общего у таких разных женщин.
А потом произошло событие, расколовшее жизнь Красавы. На первый взгляд это не касалось её, но порой самые незначительные мелочи обращают человеческую Долю в Недолю. Щучка, как и некогда Чистозвана, готовилась к свадьбе. Уже и приданое было готово, и сватов заслали, да и сама она с пахарем Родимом гуляла парой два лета и не могла дождаться свадьбы. Но не всё выходит так, как того желают смертные. Родим внезапно решил жениться на Льдисе, дочери старосты Умысла. Оно и понятно. Перечить старосте себе дороже, да и выгод много сулит это родство. Щучка же до последнего надеялась, что неверный жених одумается и вернётся к ней. Прозрела она только, когда молодые прошлись около воды, а затем обошли костёр и обменялись хмельными чашами. Пышным был свадебный каравай, громкими — печальные брачные песни, но с лица невесты, что наконец-то простилась с постылой волей, не сходила радостная улыбка. Крепко она полюбила простого пахаря и поставила отцу условие: «Или ты устраиваешь нашу свадьбу, или я кинусь в Итиль». Староста серьёзно воспринял угрозы дочери и добился своего. Пришлось даже пригрозить строптивому парню отдать его родных в холопы. Занимал отец Родима в неурожайный год жито у старосты, дабы прокормить семью. Непросто так дал в долг жадный Умысл, а под проценты. Многие ему были должны. Тем и пользовался.
После брачного пира надежды Щучки рухнули окончательно. Позже староста выплатил опозоренной девке виру за бесчестие. Согласно покону, если жених отказывался от невесты после заключения ряда между семьями, то девица считалась опозоренной. Жених должен был уплатить отступные брошенной девке. В этот раз староста не пожадничал, но Щучка захотела бросить золото в Итиль.
— Сделаешь так — обидишь старосту, — остерегла её разумная Красава.
— А меня, значит, обижать можно? — возмутилась зарёванная Щучка.
— Ему всё можно. Плохо, когда власть оказывается в руках такого человека. Он уже и дружину собирает, как князь. Скоро его посадником будут величать. А там, глядишь, и княжью шапку примерит. С правителями не спорят.
— Я глядеть не могу на это золото.
— Хочешь, мы сегодня ночью кинем золото в болото? Только никому об этом ни гу-гу.
Сказано — сделано. Красава угостила супруга маковым отваром, а мальчики, набегавшись за день, спали, как убитые. Боязно, конечно, их было оставлять, но что поделаешь. Пошли они ночью в лес да закинули золото в топь. Ох, и страху же натерпелись подруги тогда. Но поход в лес будоражил некое скрытое чувство в их душе. Ночная прохлада, уханье совы, мерцание лунного света, осветившего мрачную топь, деревья, похожие на великанов, чьи кроны, словно подпирали чёрное небо — всё казалось окутанным тайной.
Думала Красава, что их приключения на этом закончились. Но то ли они нечистой силе глянулись, то ли их Недоля была такова, но эта ночь стала только началом. Порой по ночам Щучка выла, как раненая волчица, чем давала обильную пищу для пересудов. Впрочем, ей было плевать на мнение недалеких соседей. Эти люди набрасывались на чужую беду, как вороны на падаль.
Не раз пыталась Красава увещевать подругу.
— Ты просто никогда не любила.
— А как же дедушка Вышата, как же Неждан и Любим?
— Это другое. Тошно мне наблюдать за их счастьем.
Но вскоре Щучка воспрянула, узнав, что Родим изменяет жене. В этом не было ничего особенного, но Щучка так преподнесла всем эту новость, что люди стали смеяться над незадачливой женой и гулящим мужем. Соседушки-смотницы из лютых врагинь стали союзницами оскорблённой девицы. Заря пышным цветом вновь расцвела на бледных щёчках отвергнутой невесты. Поблёкшие было синие глаза сияли ярче небосвода. По милости языкастой и злобной Щучки всё село перемывало кости молодожёнам.
Как водится, Льдиса долгое время пребывала в блаженном неведении. Обычно бойкие кумушки робели перед семейством старосты. Вот шептаться, смеяться и шушукаться за спиной — иное дело. Зато Щучка не убоялась последствий. Узнав, что ненавистная соперница носит под сердцем ребёнка, злопамятная травница всё ей выложила. Слёзы, крики и неподдельная мука разлучницы явились наилучшим лекарством для сердечных ран самой рыжеволосой красавицы.
— Отлились тебе мои слёзы, Льдиса. Нечего было становиться между влюблёнными. Теперь ты нелюбимая суложь Родимова. Так-то.
Красава слегка пожурила подругу, надеясь, что уж теперь-то Щучка успокоится. Не тут-то было. Теперь расцветшая, как майский ландыш, вековуха строила новые планы мести. Одна идея была глупее другой, но Щучке нравилось создавать планы.
