Густав оставил меня возле беличьих кормушек, а сам притащил орехи и яблоки, и мы отлично провели время, приманивая белок орехами. Но пора было возвращаться в город, я должна была успеть сделать всё вовремя. Если Сара застанет меня у себя дома, придётся объясняться, а мне бы этого не хотелось.
Я медленно двинулась по направлению к дому Манджукичей, стараясь растянуть время до той поры, как уроки только закончатся, но Сара ещё не успеет пройти половину пути до дома. Я шла медленно, пиная носком туфли камень. Листья на деревьях уже начали желтеть. Лето ушло безвозвратно. В глубине души я чувствовала, что это лето для меня последнее. Всё как будто стремилось к одной точке невозврата. Недалеко от дома Сары мне повстречалась бездомная собака со сбившейся шерстью и облысевшим хвостом. Собака скакала на трёх ногах и скалила зубы. Я подумала, что мы очень похожи с этой псиной, и даже хотела отдать ей свой бутерброд, но собака, злобно зарычав, бросилась от меня в сторону. Подойдя к дому Сары, я увидела во дворе её мать, которая развешивала бельё. Пригладив волосы и постаравшись придать своему лицу беззаботное выражение, я поздоровалась и спросила невинным тоном:
— А что, Сара ещё не вернулась из гимназии?
Женщина недоумённо и даже несколько опасливо посмотрела в мою сторону. Видимо, Сара рассказала ей о моей драке с Симоной.
— Нет, — ответила она, — а разве вы не вместе?
— Нет, — ответила я, — у меня разболелась голова, и фрау Вельзер отпустила меня с урока, но я немного погуляла, и голова прошла. Я хотела бы взять у Сары задание на завтра.
— Ну, проходи, подожди её, — сказала мать Сары, продолжая развешивать бельё.
Я ужом проскользнула в тёмный коридорчик, и вместо того, чтобы идти в гостиную, налево, повернула направо в маленькую тесную комнатёнку, где под одной из кроватей хранились заветные пакеты, а на подоконнике всё так же стояла коробка с надписью «Селитра».
Спрятав селитрув сумке, я хотела уже уйти, но оказалось, у Божены были свои планы. Зайдя в гостиную, она вытащила из ящика несколько мотков ниток и взяла кусок ткани. Видимо, заказов у неё хватало. Завидев меня на пороге, она как бы невзначай сказала:
— Фройляйнъ Анна, не покормите ли Йорика? Корм здесь, в буфете.
— Ну ладно, покормлю, — ответила я, хотя сама хотела поскорее уйти домой и почитать забытый друзьями Ненада учебник по химии.
Сама не знаю, что меня заставило тут остаться. Может, я давно хотела поговорить с галкой, которую так любил Ненад — Йорика он подобрал ещё птенцом, когда тот выпал из гнезда. А может, я ещё не встречала говорящих галок, а ведь врановые, если верить книгам, птицы-пересмешники и умеют говорить не хуже попугаев.
— Привет, Йорик! — поздоровалась с птицей, насыпав ей стакан смеси разных круп. — Ну, как дела?
Птица не ответила и тогда я, сама не зная, зачем, вдруг воскликнула с необычайным артистизмом:
— Ах бедный Йорик! Я знал его, Горацио. Это был человек бесконечного остроумия, неистощимый на выдумки. Он тысячу раз таскал меня на спине…
Птица, услышав этот монолог Гамлета, вззлетела на жёрдочку и вдруг начала говорить:
— Марко! — возмущённо крикнула галка.
Небось, Ненад часто поминал друга за почти оторванный хвост своего любимца, что птица выучила его имя.
— Ах, ты по-немецки не знаешь ничего? Ладно, попробуем на твоём.
Отыскав на книжной полке разговорник и словарь, я стала пробовать говорить с птицей. Господи, я и не думала, что хорватский язык так сложен в произношении — столько слов, где с непривычки можно язык сломать!
Как ни странно, всё моё настроение улучшилось, я как будто забыла все неурядицы. Я и сама не заметила, как вернулась Сара.
— Ты чего здесь делаешь? — удивлённо спросила хорватка.
— Хотела… Про домашние задания узнать.
— С каких это пор ты у нас такой прилежной стала? — съехидничала Сара, но всё же достала из сумки тетради и дневник и принялась мне диктовать задания.
Я для виду записала их все и, наскоро попрощавшись ринулась к двери, как вдруг Сара как бы невзначай спросила:
— Писем ещё не приходило?
— От кого? — встрепенулась я.
Боже мой, да я и сама знаю, на кого она намекает! Наверное, только слепой не видел, как мы друг на друга смотрим!
— Ты и сама знаешь, — лукаво улыбнулась хорватка.
Я снова налилась краской и, не найдя что сказать, припустилась домой. Уже на полпути я инстинктивно остановилась: а что, если ключа хватятся? Так, надо срочно заказать дубликат, благо у меня осталось немного карманных денег, что я расходовала довольно экономно, стараясь не тратить понапрасну. Завтра же верну ключ на место, только бы мой ключ с брелком не нашли, только бы не нашли… А если ещё об этом узнают фройляйн Ингрид или, того хуже, Бекермайер, мне не миновать допроса! До сих пор от математика у меня дрожали поджилки, я чувствовала, что не смогу убедительно солгать при нём, что он меня раскусит, что он всё знает заранее и лишь ждёт, пока я подтвержу всё, что ему давно известно.Нет, ему точно следовало идти в сыщики — они бы с Дитрихом прекрасно дополнили друг друга — этому простоватому толстяку Мартину, как мне казалось, не место рядом с таким упырём.
Когда уже дубликат был у меня на руках, я уже целенаправленно поспешила домой. Теперь мне осталось только сделать для виду парочку задаий на дом и посвятить себя изучению химии, благо на полях осталось множество карандашных заметок и формул, которые можно было бы попробовать испытать. Надеюсь, в нашей библиотеке можно найти ещё парочку подобных книг.
— Фройляйн Анна, вам письмо! — услышала я голос кухарки.
— Что? От кого?
Не дожидаясь ответа, я буквально вырвала у неё конверт из рук. Едва увидев марки на конверте, я чуть не запрыгала от радости — это от Ненада! Всё-таки не так уж и плох этот день, кто бы что ни говорил!
Но письмо меня разочаровало. Оно было до неприличия коротким. А в тех четырёх строчках, которые я в нём нашла, половину занимали приветы общим знакомым. Как так? Я смотрела на письмо, не веря своим глазам. Раньше мне приходилось слышать от мамы сетования на то, что мужчины, особенно в письмах, гораздо сдержаннее, чем женщины. Может быть, письмо Ненада просто является подтверждением этой общеизвестной истины?
Я ещё раз внимательно вчиталась в небрежные буквы, стараясь читать между строк. Да нет, ничего там не читалось, письмо даже казалось чем-то вроде насмешки. У меня было ощущение, будто Ненад на расстоянии дал мне пощёчину. И вообще, я чувствовала себя, как героиня второсортного женского романа.
Затем я всё-таки попыталась взять себя в руки. Ну что, в конце концов, случилось? Письмо слишком короткое? Тоже мне, беда. Самое главное, что письмо есть. Если бы я была Ненаду безразлична, разве стал бы он мне писать? А то, что он сдержан, понять можно, это ведь первое письмо.
Утешая себя таким образом, я переключила свои мысли на Сару. Вот уж змея! В присутствии одноклассниц меня не замечает, а наедине подаёт ехидные намёки. А может быть, Ненад в письме к ней написал что-то, что даёт Саре право на такое поведение? Я открыла учебник химии и попыталась сосредоточиться на нём. Но строчки расплывались в глазах, и я никак не могла сосредоточиться. Да и, честно говоря, материал, изложенный в учебнике, разительно отличался от того, что рассказывал летом Ненад. Сухой наукообразный стиль книги не отвечал ни на один из моих вопросов. Поэтому, в конце концов, я раздосадованно бросила учебник в угол и решила руководствоваться только своими воспоминаниями о действиях Ненада.
Откинувшись на стуле, я прикрыла глаза, и в памяти тут же всплыл чудесный летний день, овраг за городом, где мы проводили первый взрыв, колючий куст, на котором я оставила клок своего платья. И вдруг, совершенно не в тему, я вспомнила: ключ!
Отвлёкшись на письмо Ненада, я совершенно забыла о том, что на гвоздике в гардеробе гимназии висит мой ключ от дома! А ведь уже вечер…
Быстро накинув плащ, я выбежала из дома.
Конечно же, я опоздала. Гимназия была уже закрыта. Попасть туда можно было, я могла постучать, и сказать, что забыла в гардеробе, например, шляпу или шарф, но в этом случае всё внимание сторожа было бы привлечено к моим действиям. Поэтому пришлось ни с чем возвращаться домой. Да, всё-таки этот день был неудачным.
Единственным плюсом было то, что я разобралась в карандашных записях на полях учебника химии. Дело было не в том, что данные записи могли бы быть мне чем-то полезны, просто, глядя на почерк Ненада, понимая написанные им слова, я стала лучше представлять себе стиль его письменной речи. Да, он и правда был очень сдержан и ироничен.
На следующее утро я пришла в гимназию пораньше.
Но у барьера гардероба уже толпились ученицы. Мысленно чертыхнувшись, я отправилась в конец вестибюля и спустилась по короткой лестнице в подвал. И тут меня ждало потрясение.
На дверях подвала висел новый, большой, блестящий висячий замок.
Мой ключ, на который я вчера потратила последние свои сбережения, оказался бесполезен. Подмену ключа вчера, видимо, обнаружили, и замок поменяли. Если бы не письмо…
От досады я стукнула кулаком по стенке. Ну надо же, как всё невовремя! Сгоряча я мысленно посылала проклятия на голову несчастной кухарки, сунувшей мне письмо Ненада во время моего выхода из дома, хотя понятно было, что глупая женщина ни в чём не виновата.
Все мои приготовления в подвале оказались бесполезными. А как бы было хорошо устроить отложенный взрыв рядом с бутылями с керосином! Даже несмотря на то, что стены гимназии очень прочные, наверняка перекрытия бы не выдержали. Даже если бы они не обрушились, они бы треснули. Хотя, может быть, не всё потеряно. Если мне удалось стащить ключ один раз, может быть, удастся и второй?
Я поднялась обратно в вестибюль гимназии и увидела, что небольшая толпа у гардероба слегка рассосалась. Но — о, ужас! — самой доски с гвоздиками для ключей больше не было. История с ключом отбросила меня в подготовке моего плана далеко назад. Но с другой стороны, это был вызов судьбы. Я понимала, что теперь подобные вещи остановить меня не могут. Если есть препятствие, значит, мне нужно его преодолеть. На втором уроке, изобразив дурноту, я попросилась выйти. Абсолютно хладнокровно, ничего не боясь, я спустилась к гардеробу и чётко произнесла:
— У нас в классе закончился мел.
Гардеробщик глянул на меня равнодушно, видимо, ему и в голову не приходило соотнести ключ от моего дома с моей персоной. Он обернулся, и я увидела новую синюю шкатулку, стоящую на специальной подставке. Гардеробщик достал из кармана своего форменного сюртука маленький ключик и отпер шкатулку. Я увидела, что она полна ключей, к каждому из которых прикреплён маленький бумажный ярлык.
— Девочки вчера пошутили, — бормотал гардеробщик, выбирая нужный ключ, — ключики мне подменили. Так фрау Вельзер, дай ей бог здоровья, велела шкатулочку завести.
Теперь, конечно, речи не было о том, чтобы достать ключ от подвала незаметно. Сжимая в руке абсолютно бесполезный кусок мела, я поднималась на свой этаж, и в моей голове уже сложился новый план.
Вечером за ужином я небрежно сообщила родителям, что на следующей неделе у нас в гимназии предстоит чрезвычайно важная контрольная по немецкому языку, и Сара Манджукич просит меня позаниматься с ней немецким, для чего надо будет остаться у неё на ночь. Отец недовольно сморщил лоб:
— А где была Сара Манджукич, когда тебя заперли в туалете?
Я пожала плечами:
— Она и понятия не имела, что меня заперли… Мы ведь не сёстры-близнецы, чтобы ходить всюду вместе.
Мама от известия тоже была не в восторге.
— Девочка из приличной семьи не должна ночевать где попало, — сказала она, поджав губы в своей самой чопорной манере.
Внутренне хохоча, я спокойно ответила:
— Но ведь Сара совсем не «кто попало», мы учимся с ней вместе довольно давно! Не скажу, что она моя такая уж близкая подруга, но ничего плохого не будет, если я ей помогу в учёбе. Она не так хорошо знает немецкий, как остальные девочки, она хорватка, и поэтому я просто должна ей помочь!
Именно аргумент про долг был наиболее, как оказалось, понятен моим родителям и возымел на них требуемое действие, хотя мама всё равно продолжала упорствовать:
— Для того, чтобы помочь с учёбой, вовсе необязательно оставаться у кого-то на ночь.
— Девочки часто остаются на ночь друг у друга, — сказала я почти равнодушно, — это позволяет экономить время.
— Ох, да знаю я, как вы там будете экономить время и заниматься немецким, — мама побеждённо махнула рукой, — наверное, до утра будете обсуждать мальчиков. Так когда будет эта ваша контрольная?
— Я скажу позже, — ответила я.
Перед исполнением своего плана мне хотелось провести ещё один пробный взрыв. Одно дело, когда мы устраивали их с Ненадом, и другое дело — я сама.
Но пакет взрывной смеси у меня был только один, хотя селитры было достаточно. К тому же, мне надо было предупредить Сару о своём вранье. Причём сделать это так, чтобы враньё враньём не казалось.
И тут я вспомнила то далёкое время, когда родители почти не разговаривали друг с другом, а живущая тогда у меня Милица Гранчар предполагала, что у моего отца есть любовница. Отозвав Сару в сторонку на большой перемене, я ей поведала невероятную историю о том, что у меня, оказывается, есть сестра, и она незаконнорожденная. Когда-то мой отец, когда я ещё училась в первом классе, тайком встречался с её матерью. А потом отправил их от греха подальше в горную деревню. Теперь девочка подросла, и её везут в закрытую частную школу в Брегенце. В Инсбруке она проведёт только одну ночь в городской гостинице, и это будет единственный мой шанс увидеть свою сестру.
Человек, менее увлечённый женскими романами, чем Сара, наверняка нашёл бы в этой истории массу несостыковок. Но Сара проглотила её на «ура». Выпучив глаза и приоткрыв рот, она слушала меня с огромным вниманием. Я была почти убеждена, что, придя домой, она тут же всё расскажет своей матери.
— Возможно, я тебя о чём-то попрошу, — намекнула я туманно, под звон звонка на урок, и Сара, которая в этот день с утра даже смотреть не хотела в мою сторону, с энтузиазмом закивала: «Да, да, конечно!»
— Так я зайду к тебе вечером, — сказала я напоследок.
Я понимала, что рассказанная мною история бросает тень на репутацию моих родителей. Но что уж теперь было об этом думать…
Мысленно я даже поздравляла себя за изобретательность — это же надо такое сочинить!
Наверняка Божена вспомнит тот год, когда мои родители и правда отдалились друг от друга. Их нелады были заметны посторонним, а слухи в нашем городке распространялись мгновенно.
В этот же день вечером я посетила Манджукичей. Сара задавала бесконечные вопросы о моей мнимой сестре, о том, как я узнала о её прибытии и о том, как буду скрывать своё посещение от родителей. Я вертелась, как уж на сковороде. Когда я попросила её в случае вопросов моей мамы отвечать, что мы с ней ночуем вместе, Сара охотно согласилась. Более того, наблюдая за любопытными взглядами Божены, я поняла, что она в курсе, и если что, и она будет отвечать, что я ночевала у них.
Как ни странно, моя ложь изменила их отношение ко мне в лучшую сторону. Мне трижды приносили кофе, причём в один из разов, когда Сара отлучилась за ним на кухню, я успела вытащить из-под кровати в комнате друзей Ненада ещё два пакета со взрывчаткой.
Я медленно двинулась по направлению к дому Манджукичей, стараясь растянуть время до той поры, как уроки только закончатся, но Сара ещё не успеет пройти половину пути до дома. Я шла медленно, пиная носком туфли камень. Листья на деревьях уже начали желтеть. Лето ушло безвозвратно. В глубине души я чувствовала, что это лето для меня последнее. Всё как будто стремилось к одной точке невозврата. Недалеко от дома Сары мне повстречалась бездомная собака со сбившейся шерстью и облысевшим хвостом. Собака скакала на трёх ногах и скалила зубы. Я подумала, что мы очень похожи с этой псиной, и даже хотела отдать ей свой бутерброд, но собака, злобно зарычав, бросилась от меня в сторону. Подойдя к дому Сары, я увидела во дворе её мать, которая развешивала бельё. Пригладив волосы и постаравшись придать своему лицу беззаботное выражение, я поздоровалась и спросила невинным тоном:
— А что, Сара ещё не вернулась из гимназии?
Женщина недоумённо и даже несколько опасливо посмотрела в мою сторону. Видимо, Сара рассказала ей о моей драке с Симоной.
— Нет, — ответила она, — а разве вы не вместе?
— Нет, — ответила я, — у меня разболелась голова, и фрау Вельзер отпустила меня с урока, но я немного погуляла, и голова прошла. Я хотела бы взять у Сары задание на завтра.
— Ну, проходи, подожди её, — сказала мать Сары, продолжая развешивать бельё.
Я ужом проскользнула в тёмный коридорчик, и вместо того, чтобы идти в гостиную, налево, повернула направо в маленькую тесную комнатёнку, где под одной из кроватей хранились заветные пакеты, а на подоконнике всё так же стояла коробка с надписью «Селитра».
Прода от 12.02.2019, 20:15
Глава 24. Ночь в школе
Спрятав селитрув сумке, я хотела уже уйти, но оказалось, у Божены были свои планы. Зайдя в гостиную, она вытащила из ящика несколько мотков ниток и взяла кусок ткани. Видимо, заказов у неё хватало. Завидев меня на пороге, она как бы невзначай сказала:
— Фройляйнъ Анна, не покормите ли Йорика? Корм здесь, в буфете.
— Ну ладно, покормлю, — ответила я, хотя сама хотела поскорее уйти домой и почитать забытый друзьями Ненада учебник по химии.
Сама не знаю, что меня заставило тут остаться. Может, я давно хотела поговорить с галкой, которую так любил Ненад — Йорика он подобрал ещё птенцом, когда тот выпал из гнезда. А может, я ещё не встречала говорящих галок, а ведь врановые, если верить книгам, птицы-пересмешники и умеют говорить не хуже попугаев.
— Привет, Йорик! — поздоровалась с птицей, насыпав ей стакан смеси разных круп. — Ну, как дела?
Птица не ответила и тогда я, сама не зная, зачем, вдруг воскликнула с необычайным артистизмом:
— Ах бедный Йорик! Я знал его, Горацио. Это был человек бесконечного остроумия, неистощимый на выдумки. Он тысячу раз таскал меня на спине…
Птица, услышав этот монолог Гамлета, вззлетела на жёрдочку и вдруг начала говорить:
— Марко! — возмущённо крикнула галка.
Небось, Ненад часто поминал друга за почти оторванный хвост своего любимца, что птица выучила его имя.
— Ах, ты по-немецки не знаешь ничего? Ладно, попробуем на твоём.
Отыскав на книжной полке разговорник и словарь, я стала пробовать говорить с птицей. Господи, я и не думала, что хорватский язык так сложен в произношении — столько слов, где с непривычки можно язык сломать!
Как ни странно, всё моё настроение улучшилось, я как будто забыла все неурядицы. Я и сама не заметила, как вернулась Сара.
— Ты чего здесь делаешь? — удивлённо спросила хорватка.
— Хотела… Про домашние задания узнать.
— С каких это пор ты у нас такой прилежной стала? — съехидничала Сара, но всё же достала из сумки тетради и дневник и принялась мне диктовать задания.
Я для виду записала их все и, наскоро попрощавшись ринулась к двери, как вдруг Сара как бы невзначай спросила:
— Писем ещё не приходило?
— От кого? — встрепенулась я.
Боже мой, да я и сама знаю, на кого она намекает! Наверное, только слепой не видел, как мы друг на друга смотрим!
— Ты и сама знаешь, — лукаво улыбнулась хорватка.
Я снова налилась краской и, не найдя что сказать, припустилась домой. Уже на полпути я инстинктивно остановилась: а что, если ключа хватятся? Так, надо срочно заказать дубликат, благо у меня осталось немного карманных денег, что я расходовала довольно экономно, стараясь не тратить понапрасну. Завтра же верну ключ на место, только бы мой ключ с брелком не нашли, только бы не нашли… А если ещё об этом узнают фройляйн Ингрид или, того хуже, Бекермайер, мне не миновать допроса! До сих пор от математика у меня дрожали поджилки, я чувствовала, что не смогу убедительно солгать при нём, что он меня раскусит, что он всё знает заранее и лишь ждёт, пока я подтвержу всё, что ему давно известно.Нет, ему точно следовало идти в сыщики — они бы с Дитрихом прекрасно дополнили друг друга — этому простоватому толстяку Мартину, как мне казалось, не место рядом с таким упырём.
Когда уже дубликат был у меня на руках, я уже целенаправленно поспешила домой. Теперь мне осталось только сделать для виду парочку задаий на дом и посвятить себя изучению химии, благо на полях осталось множество карандашных заметок и формул, которые можно было бы попробовать испытать. Надеюсь, в нашей библиотеке можно найти ещё парочку подобных книг.
— Фройляйн Анна, вам письмо! — услышала я голос кухарки.
— Что? От кого?
Не дожидаясь ответа, я буквально вырвала у неё конверт из рук. Едва увидев марки на конверте, я чуть не запрыгала от радости — это от Ненада! Всё-таки не так уж и плох этот день, кто бы что ни говорил!
Но письмо меня разочаровало. Оно было до неприличия коротким. А в тех четырёх строчках, которые я в нём нашла, половину занимали приветы общим знакомым. Как так? Я смотрела на письмо, не веря своим глазам. Раньше мне приходилось слышать от мамы сетования на то, что мужчины, особенно в письмах, гораздо сдержаннее, чем женщины. Может быть, письмо Ненада просто является подтверждением этой общеизвестной истины?
Я ещё раз внимательно вчиталась в небрежные буквы, стараясь читать между строк. Да нет, ничего там не читалось, письмо даже казалось чем-то вроде насмешки. У меня было ощущение, будто Ненад на расстоянии дал мне пощёчину. И вообще, я чувствовала себя, как героиня второсортного женского романа.
Затем я всё-таки попыталась взять себя в руки. Ну что, в конце концов, случилось? Письмо слишком короткое? Тоже мне, беда. Самое главное, что письмо есть. Если бы я была Ненаду безразлична, разве стал бы он мне писать? А то, что он сдержан, понять можно, это ведь первое письмо.
Утешая себя таким образом, я переключила свои мысли на Сару. Вот уж змея! В присутствии одноклассниц меня не замечает, а наедине подаёт ехидные намёки. А может быть, Ненад в письме к ней написал что-то, что даёт Саре право на такое поведение? Я открыла учебник химии и попыталась сосредоточиться на нём. Но строчки расплывались в глазах, и я никак не могла сосредоточиться. Да и, честно говоря, материал, изложенный в учебнике, разительно отличался от того, что рассказывал летом Ненад. Сухой наукообразный стиль книги не отвечал ни на один из моих вопросов. Поэтому, в конце концов, я раздосадованно бросила учебник в угол и решила руководствоваться только своими воспоминаниями о действиях Ненада.
Откинувшись на стуле, я прикрыла глаза, и в памяти тут же всплыл чудесный летний день, овраг за городом, где мы проводили первый взрыв, колючий куст, на котором я оставила клок своего платья. И вдруг, совершенно не в тему, я вспомнила: ключ!
Отвлёкшись на письмо Ненада, я совершенно забыла о том, что на гвоздике в гардеробе гимназии висит мой ключ от дома! А ведь уже вечер…
Быстро накинув плащ, я выбежала из дома.
Конечно же, я опоздала. Гимназия была уже закрыта. Попасть туда можно было, я могла постучать, и сказать, что забыла в гардеробе, например, шляпу или шарф, но в этом случае всё внимание сторожа было бы привлечено к моим действиям. Поэтому пришлось ни с чем возвращаться домой. Да, всё-таки этот день был неудачным.
Единственным плюсом было то, что я разобралась в карандашных записях на полях учебника химии. Дело было не в том, что данные записи могли бы быть мне чем-то полезны, просто, глядя на почерк Ненада, понимая написанные им слова, я стала лучше представлять себе стиль его письменной речи. Да, он и правда был очень сдержан и ироничен.
На следующее утро я пришла в гимназию пораньше.
Но у барьера гардероба уже толпились ученицы. Мысленно чертыхнувшись, я отправилась в конец вестибюля и спустилась по короткой лестнице в подвал. И тут меня ждало потрясение.
На дверях подвала висел новый, большой, блестящий висячий замок.
Мой ключ, на который я вчера потратила последние свои сбережения, оказался бесполезен. Подмену ключа вчера, видимо, обнаружили, и замок поменяли. Если бы не письмо…
От досады я стукнула кулаком по стенке. Ну надо же, как всё невовремя! Сгоряча я мысленно посылала проклятия на голову несчастной кухарки, сунувшей мне письмо Ненада во время моего выхода из дома, хотя понятно было, что глупая женщина ни в чём не виновата.
Все мои приготовления в подвале оказались бесполезными. А как бы было хорошо устроить отложенный взрыв рядом с бутылями с керосином! Даже несмотря на то, что стены гимназии очень прочные, наверняка перекрытия бы не выдержали. Даже если бы они не обрушились, они бы треснули. Хотя, может быть, не всё потеряно. Если мне удалось стащить ключ один раз, может быть, удастся и второй?
Я поднялась обратно в вестибюль гимназии и увидела, что небольшая толпа у гардероба слегка рассосалась. Но — о, ужас! — самой доски с гвоздиками для ключей больше не было. История с ключом отбросила меня в подготовке моего плана далеко назад. Но с другой стороны, это был вызов судьбы. Я понимала, что теперь подобные вещи остановить меня не могут. Если есть препятствие, значит, мне нужно его преодолеть. На втором уроке, изобразив дурноту, я попросилась выйти. Абсолютно хладнокровно, ничего не боясь, я спустилась к гардеробу и чётко произнесла:
— У нас в классе закончился мел.
Гардеробщик глянул на меня равнодушно, видимо, ему и в голову не приходило соотнести ключ от моего дома с моей персоной. Он обернулся, и я увидела новую синюю шкатулку, стоящую на специальной подставке. Гардеробщик достал из кармана своего форменного сюртука маленький ключик и отпер шкатулку. Я увидела, что она полна ключей, к каждому из которых прикреплён маленький бумажный ярлык.
— Девочки вчера пошутили, — бормотал гардеробщик, выбирая нужный ключ, — ключики мне подменили. Так фрау Вельзер, дай ей бог здоровья, велела шкатулочку завести.
Теперь, конечно, речи не было о том, чтобы достать ключ от подвала незаметно. Сжимая в руке абсолютно бесполезный кусок мела, я поднималась на свой этаж, и в моей голове уже сложился новый план.
Вечером за ужином я небрежно сообщила родителям, что на следующей неделе у нас в гимназии предстоит чрезвычайно важная контрольная по немецкому языку, и Сара Манджукич просит меня позаниматься с ней немецким, для чего надо будет остаться у неё на ночь. Отец недовольно сморщил лоб:
— А где была Сара Манджукич, когда тебя заперли в туалете?
Я пожала плечами:
— Она и понятия не имела, что меня заперли… Мы ведь не сёстры-близнецы, чтобы ходить всюду вместе.
Мама от известия тоже была не в восторге.
— Девочка из приличной семьи не должна ночевать где попало, — сказала она, поджав губы в своей самой чопорной манере.
Внутренне хохоча, я спокойно ответила:
— Но ведь Сара совсем не «кто попало», мы учимся с ней вместе довольно давно! Не скажу, что она моя такая уж близкая подруга, но ничего плохого не будет, если я ей помогу в учёбе. Она не так хорошо знает немецкий, как остальные девочки, она хорватка, и поэтому я просто должна ей помочь!
Именно аргумент про долг был наиболее, как оказалось, понятен моим родителям и возымел на них требуемое действие, хотя мама всё равно продолжала упорствовать:
— Для того, чтобы помочь с учёбой, вовсе необязательно оставаться у кого-то на ночь.
— Девочки часто остаются на ночь друг у друга, — сказала я почти равнодушно, — это позволяет экономить время.
— Ох, да знаю я, как вы там будете экономить время и заниматься немецким, — мама побеждённо махнула рукой, — наверное, до утра будете обсуждать мальчиков. Так когда будет эта ваша контрольная?
— Я скажу позже, — ответила я.
Перед исполнением своего плана мне хотелось провести ещё один пробный взрыв. Одно дело, когда мы устраивали их с Ненадом, и другое дело — я сама.
Но пакет взрывной смеси у меня был только один, хотя селитры было достаточно. К тому же, мне надо было предупредить Сару о своём вранье. Причём сделать это так, чтобы враньё враньём не казалось.
И тут я вспомнила то далёкое время, когда родители почти не разговаривали друг с другом, а живущая тогда у меня Милица Гранчар предполагала, что у моего отца есть любовница. Отозвав Сару в сторонку на большой перемене, я ей поведала невероятную историю о том, что у меня, оказывается, есть сестра, и она незаконнорожденная. Когда-то мой отец, когда я ещё училась в первом классе, тайком встречался с её матерью. А потом отправил их от греха подальше в горную деревню. Теперь девочка подросла, и её везут в закрытую частную школу в Брегенце. В Инсбруке она проведёт только одну ночь в городской гостинице, и это будет единственный мой шанс увидеть свою сестру.
Человек, менее увлечённый женскими романами, чем Сара, наверняка нашёл бы в этой истории массу несостыковок. Но Сара проглотила её на «ура». Выпучив глаза и приоткрыв рот, она слушала меня с огромным вниманием. Я была почти убеждена, что, придя домой, она тут же всё расскажет своей матери.
— Возможно, я тебя о чём-то попрошу, — намекнула я туманно, под звон звонка на урок, и Сара, которая в этот день с утра даже смотреть не хотела в мою сторону, с энтузиазмом закивала: «Да, да, конечно!»
— Так я зайду к тебе вечером, — сказала я напоследок.
Я понимала, что рассказанная мною история бросает тень на репутацию моих родителей. Но что уж теперь было об этом думать…
Мысленно я даже поздравляла себя за изобретательность — это же надо такое сочинить!
Наверняка Божена вспомнит тот год, когда мои родители и правда отдалились друг от друга. Их нелады были заметны посторонним, а слухи в нашем городке распространялись мгновенно.
В этот же день вечером я посетила Манджукичей. Сара задавала бесконечные вопросы о моей мнимой сестре, о том, как я узнала о её прибытии и о том, как буду скрывать своё посещение от родителей. Я вертелась, как уж на сковороде. Когда я попросила её в случае вопросов моей мамы отвечать, что мы с ней ночуем вместе, Сара охотно согласилась. Более того, наблюдая за любопытными взглядами Божены, я поняла, что она в курсе, и если что, и она будет отвечать, что я ночевала у них.
Как ни странно, моя ложь изменила их отношение ко мне в лучшую сторону. Мне трижды приносили кофе, причём в один из разов, когда Сара отлучилась за ним на кухню, я успела вытащить из-под кровати в комнате друзей Ненада ещё два пакета со взрывчаткой.
