ОН любил к НЕЙ прикасаться, но вместе с тем невыносимо страдал, понимая и почти что принимая уготованную роль. Друзья? Между ними вспыхивали искры совсем не дружбы. Любовники? Были, но в прошлом. Союзники? Возможно. Но это был союз, скреплённый разочарованием, болью и кровью не единожды разбитых надежд.
Гораздо больше они были друг для друга отдельными мирами. Той территорией, где не надо было хранить секреты, где можно было оставаться собой, при этом ничего не теряя: ни нежности, ни совести, ни тепла.
Только ОН упустил тот миг, когда ОНА сначала завоевала ЕГО территорию, затем разбудила монстра, а после превратила правду в ложь, прикрывшись бархатом оправданий.
ОН слишком долго думал, что ОНА и есть правда.
ОН ошибался.
– Да. Я ошибался. – Дима поднялся с колен.
И когда ЕЁ образ стал слишком болезненным, мир вокруг, будто куличик, слепленный неумелой детской ручкой, стал рассыпаться. А вслед за ним рассыпались мечты о будущем, и ОН сам.
– И я сам. – Дима уже слышал всё это когда-то. И помнил проститутку. И знал… уже тогда он знал, что монстр всё-таки проснулся. Он побрёл дальше, по-прежнему не видя дороги. С этой минуты он принимал страшный факт, свершившийся после пятницы. Именно тогда Майя выбрала мужа и, по сути, лишила его только что приобретённой дочери. На следующее утро, размытое страданиями и провонявшее алкоголем, он нашёл ту проститутку, втащил в квартиру и убил. Труп спрятал в холодильнике. Тот всё равно ведь пустовал. А после снова заснул. И вновь, открыв глаза, начал искать мобильник. Тогда-то позвонила Майя, и он узнал о похищении Лёли.
– Так всё и было. И ничего с этим не поделать. – Дима протянул руку и поймал машину.
– Куда едем?
– На квартиру нельзя. Поймают.
– Что?
Дима подумал о Майе, о Лёле, которая там, с «Восьмёркой», и решил, что ему нужно увидеть дочь в последний раз.
– Так куда?
Дима назвал адрес, почти не сомневаясь, что маньячка именно там. Однако его ждало разочарование. «Восьмёрки» не было. Дима прижался спиной к закрытой двери.
– Ты же знаешь, где она может быть, правда? Друг…
Друг знал.
***
Улыбка незнакомой женщины в данных обстоятельствах выглядела ненормально, и Майя пожалела, что повелась на слова Димы. Она уже думала: он обманул. Но тут женщина поправила косую чёлку, цветом напоминавшую любимую сладость Лёлика – шоколад – и сказала:
– Вам повезло. «Восьмёрка» не убивает детей сразу, а с вашей дочкой этого и вовсе не случится. Я знаю, где её искать.
– Но её квартира пуста, – голос совсем охрип, что вовсе не удивляло Сашу, учитывая всё пережитое Майей.
– Да, я слышала, что вы всё сообщили полиции, и, прикрывшись моим именем и именем Соколова, отправились туда вместе с ними. Но дело в том, что у «Восьмёрки» не один дом. Вернее будет сказать, что у неё несколько квартир, снятых по чужим документам. А дом всего один. Там она и держит Лёлю.
– Саш, перестань улыбаться, – проскрипел сквозь зубы Ваня. – Это неуместно.
Он знал, каких трудов ей стоило подняться на этаж, войти в квартиру. Посмотреть в глаза Диминой любви. Единственной, по её мнению, женщине, сумевшей пробраться в сердце «крутого» детектива. Ваня лично купил пустырник, боясь Сашиного срыва и сам вливал капли ей в рот, пока она, всё ещё держа в руке мобильник, повторяла:
«– Он жив. Едем к ней. Моё пальто. Едем».
Не был уверен, что на этот раз его Пуля справится, но она всё-таки была Пулей. Решения принимала молниеносно и так же быстро меняла маски. Временами его это пугало. Но сейчас такое умение было на руку.
Они приехали. Саша заторможенно вошла в подъезд и не сразу поняла, где лифт. Но когда подошла к двери, сказала:
«– Эта женщина и без того слишком много пережила. Если что, я знакома с Димой. Но не более. Сейчас самое важное: спасти девочку. Остальное лирика».
А когда увидела Майю, сразу взяла себя в руки и вновь стала прежде всего детективом.
Ваня восхищался Сашей.
И если бы не эта улыбка, всё действительно могло пройти хорошо. Но теперь Майя выглядела настороженно.
– Я, кажется, ошиблась. Вам лучше уйти. Думаю, Дима, вас с кем-то перепутал.
Это уже была не настороженность. Страх. Ване стало искренне жаль Майю.
– Это из-за моей улыбки? – догадалась Саша. – Простите. Я сейчас всё объясню. Ирония заключается в том… – Внезапно её пробил смех.
– Извините, Майя. Александра тоже на нервах. Она в порядке, просто…
– Просто мне тоже через многое пришлось пройти. Но это абсолютно неважно. Я могу попросить воды?
– Я сам принесу. Вы разрешите?
Майя неуверенно кивнула.
Саша начала жадно пить, а когда отдала Ване пустую кружку, в её глазах стояли слёзы.
– Ещё раз прошу прощения. Сейчас продолжим. Дайте мне секунду. Поверьте, эта секунда роли в судьбе вашей дочери не сыграет.
Ваня тяжело вздохнул, но на сердце стало легче: Сашина маска трещала по швам, и это не могло не радовать. Профессионализм профессионализмом, но прежде всего его Пуля была живым человеком. Живым психически здоровым человеком. И как он мог в этом сомневаться?!
Саша вытерла слёзы и сделала глубокий вдох.
– Моя улыбка была вызвана не вашей трагедией, – начала она. – По иронии судьбы я с самого начала пыталась выйти на «Восьмёрку». Хотела побеседовать с ней, чтобы узнать всё от первого лица. Я её не нашла, но её поиски привели меня к «Хранителю», психу, что должен был вас… впрочем это не имеет значения. Он совершил ошибку, которая и привела меня к вашей семье, а теперь вы привели к той самой «Восьмёрке».
– Ничего не понимаю…
– Всё, что вам нужно понять, так это то, что я не первый месяц занималась изучением «Восьмёрки». Её история меня заинтересовала, и поэтому…
– Саша, не уходи от темы, – процедил Ваня.
– Я на эмоциях. Извините. Я поэтому и улыбаюсь, ведь с «Восьмёркой» всё не так сложно. Гораздо хуже было бы, попади ваша дочка к «Мяснику», или «Филину», или…
– Саша…
– Я отошла от темы. Другими словами: уже скоро вы увидите свою малышку. Всё будет хорошо. Обещаю.
– Так сейчас мы… поедем за моей девочкой?
– Да. Но сначала нам нужно подготовиться.
– Я… Я готова. Что нужно сделать? – Майя совсем охрипла.
– Скажите, Лёля знает куклу «Аннабель»?
Майя не поняла. Саша открыла на мобильном кадр фильма.
Майя скривилась:
– Нет. Это же страшное кино! Ей такое смотреть рано.
– Хорошо. Вань, у тебя остались контакты гримёра? Того, чей стул я сожгла? Я его сама уговорю.
Ваня побледнел.
– Опять куклы?!
– Да.
Нехотя вытащил свой телефон.
– Ненавижу кукол…
Прода от 20.07.2022, 18:43
Часть вторая. "Восьмёрка"
Глава 36
Через полтора часа после похищения: когда Майя, Герман и Дима поехали разбираться к Тамаре.
Комната была завалена игрушками: плюшевые медведи с широкими улыбками и пластиковые кошки; роботы со сложными механизмами и выскакивающие из коробок разноцветные клоуны; резиновые уточки и рыбки из фетра; двухмачтовые кораблики из пластмассы и лодочки; разных размеров мячики и деревянные акробаты; попугаи-повторюшки и блестящие колибри; ежики с иголочками-проволоками и гремучие змейки.
И куклы.
Больше всего здесь было кукол.
У стены сидела черноволосая с родинкой над губой. Её волосы, сплетённые в две косы, достигали носа туфельки. Красная туфелька с золотой пряжкой была одна, так же, как и нога. Кукольное личико с алыми губами было повёрнуто к двери. Рядом с ней стояла, облокачиваясь на огромного медведя, рыжеволосая. Её кудри вились до груди и по цвету контрастировали с белоснежным платьем. Но это было не свадебное платье – всего лишь ситцевое, белое до пола, скрывающее отсутствующие на ногах пальцы. Она смотрела на клоуна. А в свадебном стояла куколка в углу. Её голый череп венчала диадема с длинной фатой. Конец фаты держала блондинка с отсутствующим глазом, наряженная в синее платье с кринолином. Обе смотрели друг на друга. Чуть дальше по обе стороны от робота сидели близняшки: первая, в жёлтом сарафанчике до колен, тянула руку ко второй – в оранжевом. Рты обеих отсутствовали. Глаза рассматривали потолок. За ними, между кучкой акробатов и попугаем-повторюшкой стояла черноволосая с закрытыми глазами. Ей на нос падала седая прядь, а чересчур длинную шею украшали янтарные бусы. За её красное платье пыталась ухватиться безглазая кукла с радужными волосами, чей чёрный корсет, почти что прозрачный, не скрывал дыры в животе.
Но красивой девочке Лёле, малышке без изъяна, почему-то всё это не нравилось.
«Восьмёрка» медленно подошла к огромному кукольному дому, наклонилась, заглянула внутрь.
– Лёлечка! Давай поиграем. Хватит прятаться. Ты давно проснулась, а играть не хочешь. Все ждут.
Вылезай.
Лёля не двигалась. Её сердечко беспокойно билось, а слёзы продолжали снова и снова падать на ярко-розовый ковёр – точь-в-точь такой же, какой был у её куклы Барби.
Дома.
Она так хотела домой, к маме и папе!
– Лёлечка. Может, ты проголодалась? У нас есть круассаны, кексики, печенье и даже торт. Ты какой любишь торт? Я сейчас положу вишню, и будет вишнёвый. Хочешь?
Девочка не выходила.
«Восьмёрка» стукнула себя по лбу.
– Глупая я. Ты же ответить не можешь. Я тебе сделала укольчик, и связочки пока отдыхают. Но ты выйди из домика, и мы поиграем. Всё будет хорошо, Лёлечка.
Лёля безмолвно кричала.
– Ладно, – вздохнула «Восьмёрка», – я принесу тебе тортик и оставлю у порога. Покушай и выходи. Я не хочу тебя тащить силой. Могу поранить или выдрать клок волос. А ты же не хочешь тоже быть инвалидкой, как все мои куклы? Я уверена, не хочешь.
Очень скоро на пороге дома появилось игрушечное блюдо, а на нём целый трёхъярусный торт. Красивый. С пышным белым кремом. Украшенный розовыми розочками и фиолетовой вишней. Но, как и всё прочее, он был не настоящим, хотя и пах ванилью.
***
Вениамин, гримёр и он же костюмер, с тем же свойственным ему чёрным юмором принял предложение Саши. Но человеком оказался неплохим и понимающим. Даже стул просить не стал. Обещал подъехать с утречка, пораньше, и очень обрадовался, узнав, что его руками, в некотором роде, будут спасать пятилетнюю малышку.
– А побыстрее никак? – Майя говорила шёпотом. – Моя девочка, она же…
– «Восьмёрка» не раз уходила. Так что действовать следует деликатно и её же методами. Повторюсь. У нас есть время. Пара дней точно. Она похищает не для того, чтобы убить, а чтобы…
– Саша! – предостерёг её Ваня от дальнейших подробностей. – Не надо.
– Что… что вы скрываете? – несчастная Майя переводила взгляд с Саши на Ваню.
– Правду. – Честно ответила Саша. – И я считаю, вам лучше знать. Пусть это звучит и жутко, но так вы поймёте, к чему стоит быть готовой. И, возможно, наконец поверите, что я не тяну время, а хочу помочь.
Ваня отложил телефон. Он как раз читал информацию о «Восьмёрке» на Даркнете. Саша любезно предоставила свою переписку с очередным ненормальным. В отличии от официальных источников, в этой беседе было значительно больше деталей.
– Итак. «Восьмёрка». Точное имя неизвестно, поскольку её настоящего лица никто не видел: она всегда носит убедительные маски, сделанные из тончайшего силикона. С виду обычная женщина. Милая, любезная. Прославилась…
– Саша, – кашлянул Ваня. – Подбери другое слово. Это всё-таки мать девочки.
– Отличилась в обществе, – подумав, продолжила Саша, – тем, что на протяжении четырёх лет похищала де…
– Я не могу это слушать. Извините. – Майя замотала головой. – Я вам верю. Верю… Дима, пусть и нездоров, но о вас рассказывал давно, когда ещё…
– Подождите. Он обо мне говорил?
Ване показалось, он слышит, как молотом бьёт Сашино сердце.
– Говорил.
Саша мигом придвинулась.
Майя попыталась перейти на нормальный голос, но выходил лишь шёпот.
– Он рекомендовал вас в случае, если… Если что-то случится, а он не сможет быть рядом.
– И когда это было?
– Много раз.
В её вздохе прозвучала нескончаемая боль.
Саша очень хотела спросить, где всё-таки Дима и как с ним увидеться, но понимала – надо думать не о нём.
Только
Не
О
Нём.
– Александра. Сашенька…. – Майя неожиданно прижала её руку к своей груди. – Я ко всему готова. С детства не люблю кукол, но вы только спасите мою Лёлю. Остальное переживу. Делайте всё, что нужно.
– Хорошо. Конечно. Я её спасу. – Саша поднялась. Она испытывала неловкость.
В последующие несколько минут Ваня будил Рукавицу и вкратце обрисовывал ему ситуацию, а Саша стояла в ванной комнате, у зеркала, и глядя на своё размытое от воды отражение, пыталась успокоиться.
Прода от 21.07.2022, 10:07
Глава 37
Герман заснул. Не собирался, но нервы подкачали. Проснулся таким же измотанным, выжатым. Несчастным. Тамара тоже спала. Не притворялась. Он это понял, когда телефон пикнул сообщением, а она не подскочила, как это случалось уже дважды. Оба раза СМС просматривали вместе: ничего существенного – реклама. Она раздражалась по этому поводу, а он грустил, ведь ждал новостей от Майи.
Осторожно поднялся, вжал голову в плечи – мобильник свалился с дивана – и выдохнул с облегчением. Всё спокойно.
Вечер опустился на Питер, накрыв его мраком. В соседних окнах зажгли яркий свет. Герман тоже включил лампу, сел на табурет и наконец посмотрел на экран. Ничего нового. Герман перевёл взгляд на уличные фонари и представил всех, кто дорог.
Дочку…
«– Мам, они как большие светлячки!»
Жену…
«– Фонарные светлячки? Какая ты, Лёлик, у меня фантазёрка!»
Здоровую Тамару…
«– Ненавижу светлячков. Мама! Папа! Братик, убери их!»
С силой сжал пальцы.
Как было бы хорошо, случись всё по-другому! Но почему так вышло?..
Вина грызла волчицей. Она вонзала острые когти, вырывая, доставая из груди воспоминания. Герман ненавидел себя за совершённые поступки и произнесённые слова. Не попроси он тогда отправить сестру в больницу, стало бы лучше? Может, она убила бы себя и освободила всех? Он ведь знал, всегда знал – чувствовал – Тамарка несёт одни беды! И будет ли дальше спокойнее? Вряд ли.
Герман вновь посмотрел на экран.
Сестра заслуживала лучшей жизни, ведь этого желала мама. Незадолго до остановки сердца она сжала руку Германа и попросила помочь Тамаре. Она знала?
Один фонарь замигал, мгновением вовсе погаснув, и Герман подумал, что точно также гаснут люди рядом с Томой. Он не хотел, чтобы так продолжалось. Он хотел спасти и свою семью, и сестру. Он многое сделал неправильно. Настало время хоть что-то исправить.
Прошептал: «Прости, Тома», убрал блокировку и, убеждая себя в том, что это выход и только лишь этот шаг правильный, с тяжёлым сердцем набрал «103».
***
В то время, когда Герман остался с разбушевавшейся Тамарой, а Майя с Димой поехали к «Авроре».
Лёля думала о маме. О её тёплых объятьях и доброй улыбке. Вспоминала, как папа катал на плечах. Грустила из-за Мистера Пуфа. Он тоже хотел покататься, но папа его не катал.
«– Папа! Мама! Пуф!»
– Ну хватит, куколка. Моё терпение не безгранично. – В домик заглянула злая тётя, и Лёля ещё дальше забилась в уголок. – Вылезай по-хорошему. Иначе, я тебя вытащу. Ты хочешь, чтобы было больно?
