Мне хорошо запомнились глаза этой птицы. В них не было ни любопытства, ни страха, ни интереса ко мне. Совиные глаза больше всего напоминали маленькие блюдца, такие же круглые и бесчувственные.
Сова медленно поворачивала голову, осматриваясь по сторонам и переводила взгляд на меня. Это продолжалось минут пять, может быть десять. За это время я успела прийти в себя и немного успокоиться.
Сова находилась от меня совсем близко, так что я могла подняться с кровати и протянуть к ней руку, Тогда-то я и разглядела необычные лапы этой птицы.
— Ты кто? — спросила я её вполголоса.
Сова вытаращилась огромными глазищами, как мне показалось вопросительно. Потом она открыла клюв и зевнула. Это выглядело очень комично,
Я готовилась спать, а эта птица, которая, как мне рассказывали родители, охотится в основном по ночам, тоже зевает, как и я.
— Откуда ты? — снова спросила я её.
Сова встряхнулась и приподняла крылья. Это выглядело совсем нестрашно и даже немного меня позабавило. Этакий пучок торчащих в разные стороны перьев с вертящейся на его верхушке головой.
Сова несколько раз переступила лапами по спинке кровати, взмахнула крыльями и так же бесшумно вылетела в ночь.
Это короткое событие врезалось мне в память на всю жизнь, и вот теперь, когда я рассматривала крохотную совиную лапу, во мне всколыхнулась яркое детское впечатление. Но находящаяся в шкатулке лапа была очень необычной: мало того что маленькой, но ещё и немного изуродованный.
Я поднесла шкатулку ещё ближе. Так и есть: два пальца лапы перебиты каким-то твёрдым горизонтальным предметом и судя по всему сломаны.
Но самым удивительным было то, что на одном из сломанных пальцев находился искусно сделанный золотой перстень с большим рубином. Золотую поверхность украшал витиеватый узор с затейливыми хитросплетениями.
Сам рубин по сравнению с лапой был значительных размеров. Я смотрела на странные вещи и раздумывала, кому они могли принадлежать. Ничего не надумав, поставила шкатулку на колени и осторожно двумя пальцами вынула из неё лапу. Мгновенно лапа в моей руке словно ожила и распрямилась.
От неожиданности я взвизгнула и отбросила её от себя. Шкатулка тоже упала на пол, а я бросилась назад, прижалась спиной к стене, натянула на себя одеяло и прикрылась подушкой, чтобы защититься от нападения. На моём лбу выступили капельки пота.
Вот неожиданное испытание! Я покачала головой, сверля глазами окольцованную лапу. Эта странная штука не двигалась, шкатулка тоже лежала неподвижно.
Через несколько минут я успокоилась, но странный вид совиной лапы не давал мне покоя. Теперь эта вещица было нормальной, то есть по размеру была такой же, как и у той совы, которую я видела в детстве. Удивительным было то, что размер лапы с двумя изуродованными пальцами и золотым перстнем с рубином теперь превышал размер шкатулки, в которой она хранилась.
Я сидела ни жива ни мертва, не в силах оторвать взгляд от произошедшего на моих глазах чуда. Спустя некоторое время я поняла, что же меня напугало: в тот момент, когда я вынимала её из шкатулки, лапа резко увеличилась.
Она дёрнулась в моей руке и словно ожила. Я инстинктивно её от себя отбросила, а сейчас успокоившись видела, что дальше ничего не происходит. Выждав ещё некоторое время, я отложила в сторону одеяло и на всякий случай прикрываясь подушкой, слезла с кровати.
Лапа и шкатулка лежали на полу, не выказывая никаких агрессивных движений. Я медленно опустилась на колени и разглядела совиную лапу поближе. Так и есть, она просто увеличилась в размерах и вместе с ней увеличился перстень.
Набравшись храбрости, я коснулась лапы пальцем. На этот раз она вела себя мирно, не дёргалась, не увеличивалась и не уменьшалось. Я её осторожно пошевелила, но она не выказывала никаких живых признаков. Это меня немного успокоило. Я облегчённо вздохнула, отложила подушку и села на кровать.
Итак, это совиная лапа. Она попала ко мне от отца. Барон Марвин маг, значит, он хорошо знал, что это такое, почему эту лапу стоило опасаться, и что она может менять свой размер.
В том, что размер лапы меняется под воздействием колдовства, я не сомневалась. Но если лапа увеличилась, когда я её вынула из шкатулки, а я не произносила никаких заклинаний и никаких волшебных действий, можно было предположить, что специальное заклинание для помещения лапы в крохотную шкатулку произнёс мой отец.
Если моё предположение верно, и если заклинание папы продолжает действовать, то я могу безбоязненно положить лапу обратно в шкатулку, и она в ней поместится. Ведь если лапа сама по себе представляет для меня серьёзную опасность, то я уверена, отец ни за что бы мне её не отдал и тем более не наказал бы сохранить.
Успокоив себя таким образом, я дрожащими от страха пальцами взяла лапу. Она превосходила размеры шкатулки. Но как только лапа её коснулась, мгновенно сократилась, снова превратившись в крохотную. От резкого движения я снова дёрнулась, но уже была готова к её неожиданному превращению.
Я снова поднесла шкатулку к глазам, рассматривая странную лапу. Как и прежде, она спокойно лежала на устилавшей внутренность шкатулки красной бархатной ткани.
Я набрала в грудь воздуха и шумно выдохнула. Волна страха с меня схлынула. Я улыбнулась, встала и, держа шкатулку в руке, уселась на кровать. Осторожно её закрыла, сунула ключ в замочную скважину и защёлкнула крышку.
Теперь можно было успокоиться и хорошенько обдумать то, что произошло.
Я взглянула на настенные часы. До назначенного бароном Мэвисом торжественного ужина было время. Я убрала шкатулку в тумбочку, залезла под одеяло и принялась размышлять.
Если бы лапа была обыкновенной, то вне всякого сомнения не представляла бы никакой опасности и никакой ценности. Разве что ценен был только находящийся на ней дорогой перстень, сделанной искусным ювелиром.
Я его хорошенько рассмотрела. На его внешней поверхности были нанесены какие-то руны. Некоторые из них я мельком видела в книгах моего отца, но не знала их смысла.
На рубине никаких знаков не было. Скорее всего перстень представлял ценность не за счёт драгоценного металла или камня, а за счёт каких-то свойств. Несомненно, они были связаны с магией. Иначе как объяснить, что совиная лапа меняла размер, а перстень уменьшался и увеличивался вместе с ней?
Как и моя мама, я не была ведьмой, колдовство меня никогда не привлекало, но и не страшило. Будучи магом, мой отец никогда не использовал его таким образом, чтобы маленькая дочь могла испугаться, и поэтому я испытывала перед этими силами лишь восхищение и благоговейный трепет.
При этом отец несколько раз заводил со мной разговор о том, что существуют злые колдуны и ведьмы, от которых надо держаться подальше, и ни в коем случае не позволять им использовать их магию в отношении себя. Я была уверена, что лежащая в тумбочке шкатулка с совиной лапой как-то была связана с тёмным колдовством, о котором с детства меня предупреждал отец, но с которым я никогда не сталкивалась.
Кому могла принадлежать эта лапа? Если бы доброму колдуну или доброй волшебнице, то отец, конечно, не стал бы меня предостерегать. Значит, эти вещицы как-то связаны со злом.
Будучи магом, отец составил заклинание таким образом, чтобы совиная лапа помещалась в эту мизерную шкатулку, и её можно было спрятать в любом кармане.
Кому же принадлежит эта штуковина? С самого детства я знала о том, что маги и ведьмы способны перевоплощаться в другие живые существа, и тогда их не отличить от обычных животных и птиц. И тут моё сознание пронзила догадка: эта лапа принадлежит неизвестной мне злой колдунье, которая каким-то образом получила по ноге удар чем-то узким и металлическим.
Значит, какая-то ведьма осталась без ноги, причём без правой. За свою жизнь я не так много видела ведьм, но знала, что они живут буквально рядом в нашем графстве Донел и в графстве Мирен, где я сейчас находилась.
Ведьмы были разных возрастов, но ни одна из них не была одноногим инвалидом. Наверняка эта таинственная колдунья будет искать когда-то потерянную совиную ногу, чтобы исправить своё уродство. Вот этого и опасался мой отец.
Но если я не сомневалась в том, что мой отец знал, кому принадлежит эта лапа с перстнем, то наверняка мог их вернуть её владельцу или владелице, но почему-то этого не сделал. Больше того, он хотел сохранить лапу и перстень, видимо для того, чтобы неизвестная мне ведьма не вернула себе прежнего могущества, которым она обладала, имея этот перстень и здоровую ногу.
На память мне вдруг пришёл Аскон. Как он сейчас там в землянке? Мне стало неприятно от мыслей о том, как Эрна его обихаживает, стараясь вызвать в нём ответное чувство. Мне вспомнилось, как во время разговора с пленником у разбойницы менялся голос, становясь мягким и воркующим.
В моей душе поднялись негодование и беспокойство об Асконе. Сможет ли он устоять перед любовными чарами красавицы Эрны? Не забудет ли меня?
Прежде, чем получить ответы на эти вопросы, мне предстояло разобраться с владелицей совиной лапы; с тем, что из себя представляет мой дядя барон Мэвис; что за странные порядки в этом доме, в котором я сейчас нахожусь и окончательно разобраться с герцогом Брентоном. Но самое главное, что я должна была сделать после всего этого, — во что бы то ни стало найти Аскона.
Ради встречи с ним я готова была на всё, чтобы защитить свою любовь и не расставаться с любимым уже никогда.
Страх от происшествия с преобразованием совиной лапы меня отпустил окончательно, а тёплая волна при воспоминании о герцоге Асконе меня окончательно умиротворила. Незаметно для меня веки отяжелели, и я погрузилась в спокойный сон.
Казалось, он занял всего несколько минут. Открыв глаза и взглянув на часы, я поняла, что проспала полтора часа, и теперь приближалось время торжественного ужина.
Хорошо отдохнув и успокоившись, я надела платье, затянула шнуровку, причесалась перед зеркалом и теперь была готова к следующему развитию событий, которые в последние дни валились на меня как из рога изобилия.
Я сунула шкатулку с совиной лапой в карман и нащупала под платьем висевший на шее ключ от неё, когда услышала в коридоре шаги служанки. Она подошла к двери и видимо не решалась меня побеспокоить.
Я повернула ключ в замке и раскрыла дверь.
— Ваша светлость, вы уже проснулись? — безо всякого интереса спросила Магда.
— Проснулась и полностью готова, — ответила я и показал взглядом на часы. — Господин барон приказал вам меня разбудить?
— Да, ваша светлость, — кивнула служанка. — Господин барон приглашает вас в столовую.
Ещё при первой встрече с этой женщиной и с дворецким барона Мэвиса я отметила странности в их поведении: ни Магда, ни Найлс не проявляли никакого сердечного участия к постояльцам поместья барона Мэвиса. Обычно слуги и дворецкие тех домов, в которых я побывала, старались услужить гостям, улыбались и охотно отвечали на их вопросы. Здесь же дворецкий и служанка словно были недовольны человеком, нарушившим покой этого дома и вносящим разлад в его сонную жизнь.
В сопровождении Магды я шла в столовую, не переставая удивляться запущенности этого дома. За время нашего пути не встретилось ни одного слуги. Лишь когда мы проходили мимо кухни, из её двери вышел рабочий Ронан. Он взглянул на меня рассеянным взглядом, будто я была не гостьей в их доме, а служанкой, с которой он встречается каждый день, и которая ему до смерти надоела.
По случаю торжественного ужина дядя распорядился поставить на стол несколько больших подсвечников и зажечь свечи в стенных канделябрах. Возницы Брайана здесь не было.
Навстречу мне поднялся барон Мэвис. Как и при нашей первой встрече, он с улыбкой на лице распахнул свои объятия, словно встречал любимую и долго ожидаемую племянницу.
— А вот и Эйлин! — воскликнул он.
Я сдержанно улыбнулась. Сегодняшнее радостное настроение дяди никак не вязалось с тем образом, который он на себя принимал, приезжая в наш дом.
— Давно у нас не было таких важных моментов, которые требовали бы торжественного ужина! — барон Мэвис тепло меня обнял и усадил за стол.
Его голос гулко звучал в пустой столовой, кроме нас двоих здесь никого не было.
— Сейчас подадут блюда, — ответил барон на мой вопросительный взгляд.
В дверях показался дворецкий. Мэвис ему кивнул. Найлс ответил кивком и скрылся за дверью. Видимо, пошёл на кухню за угощениями.
— А где Брайан? — поинтересовалась я.
В этом дома много непонятных вещей, но рядом со спокойным и мужественным возницей, с которым мне пришлось пережить опасные моменты, мне было спокойнее и надёжнее.
— Возница? — переспросил барон Мэвис. — Он ест с прислугой на кухне.
— Почему вы не пригласили его в столовую? — поинтересовалась я.
— Слуга должен знать своё место, — улыбнулся дядя. — Понимаю, что ему приятнее было бы сидеть за столом рядом со своей госпожой и баронессой, но всё же это человек другого ранга. Чтобы он много о себе не думал, он должен занимать то место, которое заслуживает.
— Когда во время обеда вы усадили Брайана за стол, вы рассуждали по-другому, — напомнила я.
— Тогда я погорячился, — ответил Мэвис. — Сейчас, когда всё пришло в норму, и я за тебя не беспокоюсь, необходимо восстановить прежний порядок. Я барон, ты баронесса, он возница. Каждый занимает своё место.
Я понимала, что барон прав, но пережитые мною вместе с Брайаном события как-то нас с ним сблизили. Возница никоим образом не выказывал по отношению ко мне панибратства и относился ко мне как подобает относиться слуге к своей госпоже. Но за фасадом этой вежливости и искреннего уважения я видела в Брайане прежде всего человека, на помощь и на защиту которого я всегда могла рассчитывать.
Дворецкий внёс в столовую несколько блюд на серебряном подносе, расставил их передо мной и перед бароном, разложил рядом с тарелками столовые приборы, поклонился и молча покинул зал.
— По случаю знаменательного события я заказал Найлсу и Магде изысканные блюда, — заявил дядя. Надеюсь ты не откажешься их попробовать и оценить кулинарное мастерство Магды.
Я посмотрела в сторону двери, дворецкий Найлс плотно закрыл её за собой.
— Почему в вашем доме так мало слуг? — осведомилась я. — Дом большой, плюс земли. Всё это требует большого штата прислуги, а кроме дворецкого, Магды и нескладного Ронана я здесь никого не видела. Да, ещё был конюх. Он принял нашего жеребца. Итого четыре человека.
Не отрывая глаза от тарелки, дядя сосредоточено ел суп.
— Четыре человека вряд ли сумеют навести надлежащий порядок в большой усадьбе, продолжала я допытываться. — А ещё им нужно управляться на кухне и на конюшне.
Барон Мэвис поднял взгляд, его глаза бегали.
— Я здесь редко бываю, Эйлин, — ответил он после замешательства. — Я человек простой, непритязательный. Что мне нужно? Чистый камзол, белая манишка и экипаж с резвым конём.
Дядя вновь замолчал и вновь взялся за ложку. В принципе, он мог и не отвечать: услышав от него несколько ничего не значащих фраз, я так и не получила ответы на свои вопросы.
В столовую вновь вошёл Найлс с новыми блюдами на подносе и графином с красным содержимым.
— Это морс, опередил мой вопрос барон Мэвис. Дворецкий выставил принесённые угощения на стол, вновь поклонился и вышел из столовой, плотно закрыв за собой дверь.
Сова медленно поворачивала голову, осматриваясь по сторонам и переводила взгляд на меня. Это продолжалось минут пять, может быть десять. За это время я успела прийти в себя и немного успокоиться.
Сова находилась от меня совсем близко, так что я могла подняться с кровати и протянуть к ней руку, Тогда-то я и разглядела необычные лапы этой птицы.
— Ты кто? — спросила я её вполголоса.
Сова вытаращилась огромными глазищами, как мне показалось вопросительно. Потом она открыла клюв и зевнула. Это выглядело очень комично,
Я готовилась спать, а эта птица, которая, как мне рассказывали родители, охотится в основном по ночам, тоже зевает, как и я.
— Откуда ты? — снова спросила я её.
Сова встряхнулась и приподняла крылья. Это выглядело совсем нестрашно и даже немного меня позабавило. Этакий пучок торчащих в разные стороны перьев с вертящейся на его верхушке головой.
Сова несколько раз переступила лапами по спинке кровати, взмахнула крыльями и так же бесшумно вылетела в ночь.
Это короткое событие врезалось мне в память на всю жизнь, и вот теперь, когда я рассматривала крохотную совиную лапу, во мне всколыхнулась яркое детское впечатление. Но находящаяся в шкатулке лапа была очень необычной: мало того что маленькой, но ещё и немного изуродованный.
Я поднесла шкатулку ещё ближе. Так и есть: два пальца лапы перебиты каким-то твёрдым горизонтальным предметом и судя по всему сломаны.
Но самым удивительным было то, что на одном из сломанных пальцев находился искусно сделанный золотой перстень с большим рубином. Золотую поверхность украшал витиеватый узор с затейливыми хитросплетениями.
Сам рубин по сравнению с лапой был значительных размеров. Я смотрела на странные вещи и раздумывала, кому они могли принадлежать. Ничего не надумав, поставила шкатулку на колени и осторожно двумя пальцами вынула из неё лапу. Мгновенно лапа в моей руке словно ожила и распрямилась.
От неожиданности я взвизгнула и отбросила её от себя. Шкатулка тоже упала на пол, а я бросилась назад, прижалась спиной к стене, натянула на себя одеяло и прикрылась подушкой, чтобы защититься от нападения. На моём лбу выступили капельки пота.
Вот неожиданное испытание! Я покачала головой, сверля глазами окольцованную лапу. Эта странная штука не двигалась, шкатулка тоже лежала неподвижно.
Через несколько минут я успокоилась, но странный вид совиной лапы не давал мне покоя. Теперь эта вещица было нормальной, то есть по размеру была такой же, как и у той совы, которую я видела в детстве. Удивительным было то, что размер лапы с двумя изуродованными пальцами и золотым перстнем с рубином теперь превышал размер шкатулки, в которой она хранилась.
Я сидела ни жива ни мертва, не в силах оторвать взгляд от произошедшего на моих глазах чуда. Спустя некоторое время я поняла, что же меня напугало: в тот момент, когда я вынимала её из шкатулки, лапа резко увеличилась.
Она дёрнулась в моей руке и словно ожила. Я инстинктивно её от себя отбросила, а сейчас успокоившись видела, что дальше ничего не происходит. Выждав ещё некоторое время, я отложила в сторону одеяло и на всякий случай прикрываясь подушкой, слезла с кровати.
Лапа и шкатулка лежали на полу, не выказывая никаких агрессивных движений. Я медленно опустилась на колени и разглядела совиную лапу поближе. Так и есть, она просто увеличилась в размерах и вместе с ней увеличился перстень.
Набравшись храбрости, я коснулась лапы пальцем. На этот раз она вела себя мирно, не дёргалась, не увеличивалась и не уменьшалось. Я её осторожно пошевелила, но она не выказывала никаких живых признаков. Это меня немного успокоило. Я облегчённо вздохнула, отложила подушку и села на кровать.
Итак, это совиная лапа. Она попала ко мне от отца. Барон Марвин маг, значит, он хорошо знал, что это такое, почему эту лапу стоило опасаться, и что она может менять свой размер.
В том, что размер лапы меняется под воздействием колдовства, я не сомневалась. Но если лапа увеличилась, когда я её вынула из шкатулки, а я не произносила никаких заклинаний и никаких волшебных действий, можно было предположить, что специальное заклинание для помещения лапы в крохотную шкатулку произнёс мой отец.
Если моё предположение верно, и если заклинание папы продолжает действовать, то я могу безбоязненно положить лапу обратно в шкатулку, и она в ней поместится. Ведь если лапа сама по себе представляет для меня серьёзную опасность, то я уверена, отец ни за что бы мне её не отдал и тем более не наказал бы сохранить.
Успокоив себя таким образом, я дрожащими от страха пальцами взяла лапу. Она превосходила размеры шкатулки. Но как только лапа её коснулась, мгновенно сократилась, снова превратившись в крохотную. От резкого движения я снова дёрнулась, но уже была готова к её неожиданному превращению.
Я снова поднесла шкатулку к глазам, рассматривая странную лапу. Как и прежде, она спокойно лежала на устилавшей внутренность шкатулки красной бархатной ткани.
Я набрала в грудь воздуха и шумно выдохнула. Волна страха с меня схлынула. Я улыбнулась, встала и, держа шкатулку в руке, уселась на кровать. Осторожно её закрыла, сунула ключ в замочную скважину и защёлкнула крышку.
Теперь можно было успокоиться и хорошенько обдумать то, что произошло.
Я взглянула на настенные часы. До назначенного бароном Мэвисом торжественного ужина было время. Я убрала шкатулку в тумбочку, залезла под одеяло и принялась размышлять.
Если бы лапа была обыкновенной, то вне всякого сомнения не представляла бы никакой опасности и никакой ценности. Разве что ценен был только находящийся на ней дорогой перстень, сделанной искусным ювелиром.
Я его хорошенько рассмотрела. На его внешней поверхности были нанесены какие-то руны. Некоторые из них я мельком видела в книгах моего отца, но не знала их смысла.
На рубине никаких знаков не было. Скорее всего перстень представлял ценность не за счёт драгоценного металла или камня, а за счёт каких-то свойств. Несомненно, они были связаны с магией. Иначе как объяснить, что совиная лапа меняла размер, а перстень уменьшался и увеличивался вместе с ней?
Как и моя мама, я не была ведьмой, колдовство меня никогда не привлекало, но и не страшило. Будучи магом, мой отец никогда не использовал его таким образом, чтобы маленькая дочь могла испугаться, и поэтому я испытывала перед этими силами лишь восхищение и благоговейный трепет.
При этом отец несколько раз заводил со мной разговор о том, что существуют злые колдуны и ведьмы, от которых надо держаться подальше, и ни в коем случае не позволять им использовать их магию в отношении себя. Я была уверена, что лежащая в тумбочке шкатулка с совиной лапой как-то была связана с тёмным колдовством, о котором с детства меня предупреждал отец, но с которым я никогда не сталкивалась.
Кому могла принадлежать эта лапа? Если бы доброму колдуну или доброй волшебнице, то отец, конечно, не стал бы меня предостерегать. Значит, эти вещицы как-то связаны со злом.
Будучи магом, отец составил заклинание таким образом, чтобы совиная лапа помещалась в эту мизерную шкатулку, и её можно было спрятать в любом кармане.
Кому же принадлежит эта штуковина? С самого детства я знала о том, что маги и ведьмы способны перевоплощаться в другие живые существа, и тогда их не отличить от обычных животных и птиц. И тут моё сознание пронзила догадка: эта лапа принадлежит неизвестной мне злой колдунье, которая каким-то образом получила по ноге удар чем-то узким и металлическим.
Значит, какая-то ведьма осталась без ноги, причём без правой. За свою жизнь я не так много видела ведьм, но знала, что они живут буквально рядом в нашем графстве Донел и в графстве Мирен, где я сейчас находилась.
Ведьмы были разных возрастов, но ни одна из них не была одноногим инвалидом. Наверняка эта таинственная колдунья будет искать когда-то потерянную совиную ногу, чтобы исправить своё уродство. Вот этого и опасался мой отец.
Но если я не сомневалась в том, что мой отец знал, кому принадлежит эта лапа с перстнем, то наверняка мог их вернуть её владельцу или владелице, но почему-то этого не сделал. Больше того, он хотел сохранить лапу и перстень, видимо для того, чтобы неизвестная мне ведьма не вернула себе прежнего могущества, которым она обладала, имея этот перстень и здоровую ногу.
На память мне вдруг пришёл Аскон. Как он сейчас там в землянке? Мне стало неприятно от мыслей о том, как Эрна его обихаживает, стараясь вызвать в нём ответное чувство. Мне вспомнилось, как во время разговора с пленником у разбойницы менялся голос, становясь мягким и воркующим.
В моей душе поднялись негодование и беспокойство об Асконе. Сможет ли он устоять перед любовными чарами красавицы Эрны? Не забудет ли меня?
Прежде, чем получить ответы на эти вопросы, мне предстояло разобраться с владелицей совиной лапы; с тем, что из себя представляет мой дядя барон Мэвис; что за странные порядки в этом доме, в котором я сейчас нахожусь и окончательно разобраться с герцогом Брентоном. Но самое главное, что я должна была сделать после всего этого, — во что бы то ни стало найти Аскона.
Ради встречи с ним я готова была на всё, чтобы защитить свою любовь и не расставаться с любимым уже никогда.
Страх от происшествия с преобразованием совиной лапы меня отпустил окончательно, а тёплая волна при воспоминании о герцоге Асконе меня окончательно умиротворила. Незаметно для меня веки отяжелели, и я погрузилась в спокойный сон.
Казалось, он занял всего несколько минут. Открыв глаза и взглянув на часы, я поняла, что проспала полтора часа, и теперь приближалось время торжественного ужина.
Хорошо отдохнув и успокоившись, я надела платье, затянула шнуровку, причесалась перед зеркалом и теперь была готова к следующему развитию событий, которые в последние дни валились на меня как из рога изобилия.
Я сунула шкатулку с совиной лапой в карман и нащупала под платьем висевший на шее ключ от неё, когда услышала в коридоре шаги служанки. Она подошла к двери и видимо не решалась меня побеспокоить.
Я повернула ключ в замке и раскрыла дверь.
— Ваша светлость, вы уже проснулись? — безо всякого интереса спросила Магда.
— Проснулась и полностью готова, — ответила я и показал взглядом на часы. — Господин барон приказал вам меня разбудить?
— Да, ваша светлость, — кивнула служанка. — Господин барон приглашает вас в столовую.
Ещё при первой встрече с этой женщиной и с дворецким барона Мэвиса я отметила странности в их поведении: ни Магда, ни Найлс не проявляли никакого сердечного участия к постояльцам поместья барона Мэвиса. Обычно слуги и дворецкие тех домов, в которых я побывала, старались услужить гостям, улыбались и охотно отвечали на их вопросы. Здесь же дворецкий и служанка словно были недовольны человеком, нарушившим покой этого дома и вносящим разлад в его сонную жизнь.
В сопровождении Магды я шла в столовую, не переставая удивляться запущенности этого дома. За время нашего пути не встретилось ни одного слуги. Лишь когда мы проходили мимо кухни, из её двери вышел рабочий Ронан. Он взглянул на меня рассеянным взглядом, будто я была не гостьей в их доме, а служанкой, с которой он встречается каждый день, и которая ему до смерти надоела.
По случаю торжественного ужина дядя распорядился поставить на стол несколько больших подсвечников и зажечь свечи в стенных канделябрах. Возницы Брайана здесь не было.
Навстречу мне поднялся барон Мэвис. Как и при нашей первой встрече, он с улыбкой на лице распахнул свои объятия, словно встречал любимую и долго ожидаемую племянницу.
— А вот и Эйлин! — воскликнул он.
Я сдержанно улыбнулась. Сегодняшнее радостное настроение дяди никак не вязалось с тем образом, который он на себя принимал, приезжая в наш дом.
— Давно у нас не было таких важных моментов, которые требовали бы торжественного ужина! — барон Мэвис тепло меня обнял и усадил за стол.
Его голос гулко звучал в пустой столовой, кроме нас двоих здесь никого не было.
— Сейчас подадут блюда, — ответил барон на мой вопросительный взгляд.
В дверях показался дворецкий. Мэвис ему кивнул. Найлс ответил кивком и скрылся за дверью. Видимо, пошёл на кухню за угощениями.
— А где Брайан? — поинтересовалась я.
В этом дома много непонятных вещей, но рядом со спокойным и мужественным возницей, с которым мне пришлось пережить опасные моменты, мне было спокойнее и надёжнее.
— Возница? — переспросил барон Мэвис. — Он ест с прислугой на кухне.
— Почему вы не пригласили его в столовую? — поинтересовалась я.
— Слуга должен знать своё место, — улыбнулся дядя. — Понимаю, что ему приятнее было бы сидеть за столом рядом со своей госпожой и баронессой, но всё же это человек другого ранга. Чтобы он много о себе не думал, он должен занимать то место, которое заслуживает.
— Когда во время обеда вы усадили Брайана за стол, вы рассуждали по-другому, — напомнила я.
— Тогда я погорячился, — ответил Мэвис. — Сейчас, когда всё пришло в норму, и я за тебя не беспокоюсь, необходимо восстановить прежний порядок. Я барон, ты баронесса, он возница. Каждый занимает своё место.
Я понимала, что барон прав, но пережитые мною вместе с Брайаном события как-то нас с ним сблизили. Возница никоим образом не выказывал по отношению ко мне панибратства и относился ко мне как подобает относиться слуге к своей госпоже. Но за фасадом этой вежливости и искреннего уважения я видела в Брайане прежде всего человека, на помощь и на защиту которого я всегда могла рассчитывать.
Дворецкий внёс в столовую несколько блюд на серебряном подносе, расставил их передо мной и перед бароном, разложил рядом с тарелками столовые приборы, поклонился и молча покинул зал.
— По случаю знаменательного события я заказал Найлсу и Магде изысканные блюда, — заявил дядя. Надеюсь ты не откажешься их попробовать и оценить кулинарное мастерство Магды.
Я посмотрела в сторону двери, дворецкий Найлс плотно закрыл её за собой.
— Почему в вашем доме так мало слуг? — осведомилась я. — Дом большой, плюс земли. Всё это требует большого штата прислуги, а кроме дворецкого, Магды и нескладного Ронана я здесь никого не видела. Да, ещё был конюх. Он принял нашего жеребца. Итого четыре человека.
Не отрывая глаза от тарелки, дядя сосредоточено ел суп.
— Четыре человека вряд ли сумеют навести надлежащий порядок в большой усадьбе, продолжала я допытываться. — А ещё им нужно управляться на кухне и на конюшне.
Барон Мэвис поднял взгляд, его глаза бегали.
— Я здесь редко бываю, Эйлин, — ответил он после замешательства. — Я человек простой, непритязательный. Что мне нужно? Чистый камзол, белая манишка и экипаж с резвым конём.
Дядя вновь замолчал и вновь взялся за ложку. В принципе, он мог и не отвечать: услышав от него несколько ничего не значащих фраз, я так и не получила ответы на свои вопросы.
В столовую вновь вошёл Найлс с новыми блюдами на подносе и графином с красным содержимым.
— Это морс, опередил мой вопрос барон Мэвис. Дворецкий выставил принесённые угощения на стол, вновь поклонился и вышел из столовой, плотно закрыв за собой дверь.
