Глава 5. Хорошо забытое старое
Никогда в жизни Маркус не спал так долго. Это был даже не сон, а провал в сплошную черноту, небытие без единой мысли, без боли и тревог. Его ни разу не разбудил случайный шорох, упавший на лицо луч света или пробравшийся под одежду холод остывшей земли. Он проснулся от болезненного тычка в плечо и даже не вздрогнул от неожиданности, как это с ним бывало обычно. Только открыл глаза и понял, что вокруг ярко сияет день. Над ним нависало черное облако кудрявых волос с двумя желтыми пятнами глаз в центре.
— Вставай. Сколько можно дрыхнуть?
Он вяло завозился, норовя поплотнее свернуться в клубок, и нижний конец древка глефы с затупленным металлическим подтоком снова ткнулся ему в плечо.
— Да хорош, встаю, — севшим, будто прокуренным голосом проскрипел мужчина и тут же получил очередной тычок. Потом еще один и еще: в бок, в ногу, в шею, в спину, и каждый — сильнее предыдущего. Маркус шипел от боли и безуспешно пытался отбиваться, прежде чем, наконец смог подняться, еле шевеля отчаянно ноющими мышцами. Как-только он оказался на ногах, обозленно глядя на Милену, экзекуция прекратилась. Она не сказала ни слова, только ехидно сощурилась, в ответ смерив его снисходительным взглядом сверху-вниз.
Следующей жертвой стал Соловей, с ойканьем дернувшийся от первого же тычка. Еще не успев оправиться после двух дней бешеной погони, он двигался с энергией и ловкостью улитки и не сразу понял, что от него требуется. Впрочем, как заметил Маркус, его Милена тыкала с меньшим энтузиазмом. Или, по крайней мере, более бережно.
— Шевелите задницами. То, что вы умудрились не сдохнуть вчера, не значит, что можно теперь разлеживаться.
— А куда шевелить-то? — с недоумением пробурчал Соловей, потирая ребра.
— Западнее. В этом лесу оставаться нельзя. Найдем место получше — там наотдыхаетесь.
— Сначала стоит вернуться к месту стычки и обыскать трупы, пока за ними никто не пришел, — добавил Маркус. — Нам сейчас все, что угодно может пригодиться.
Милена, помедлив, кивнула.
— Да. Только быстро. Шмотки в руки и вперед.
Она оперлась на глефу, как на посох, дожидаясь их. Маркус без единого слова отряхнулся, повесил на плечо сумку и оглянулся на Соловья, будто спрашивая, готов ли он идти. Тот переводил нервный взгляд с него на Милену и обратно.
— Что происходит вообще? Вы когда сговориться успели? Ты даже не объяснила, кто ты такая и как нас нашла…
— Все вопросы к нему, — перебила камана, кивнув на Маркуса, и двинулась вперед. — Идем уже.
Переносицу контрабандиста рассекла глубокая морщина. Он осторожно покосился на пытливо уставившегося на него Соловья и вздохнул.
— Она пришла за артефактом, который потеряли рейновцы. Как и для них, ты был её единственной наводкой, поэтому она и спасла нас.
— И что?
— Мы идем за артефактом.
— Что?! — не удержавшись, вскрикнул Соловей. — Что ты… Куда идем, зачем?!
— Артефакт перехватила Теневая стража, — не обращая внимания на его возгласы, сказал Маркус.
— Теневая стража? Погоди, погоди, ты имеешь в виду тех ребят, которые якшаются с бандитами, но при этом работают на короля?
— Их самых.
Соловей растерянно покачал головой.
— Ладно… хорошо, допустим, но откуда нам знать, куда они его утащили? Придем в ближайший городской пост охраны и спросим?
Маркус сделал вид, что не заметил его ехидства и коротко ответил:
— Я знаю, как их найти.
Он готов был поклясться, что недоумение во взгляде Соловья просачивалось даже сквозь толстые стекла его окуляров.
— Откуда?
— От дедушки твоей тети.
— Не-не-не, погоди, так не пойдет, — запротестовал Соловей. — Давай-ка колись: откуда такие сведения?
— Тебе-то что? — ехидно осведомился Маркус и ускорился, догоняя ушедшую далеко вперед Милену.
— Ты охренел, что ли? — взвился Соловей и волей-неволей заспешил следом. — Заявляешь с бухты-барахты, что знаешь, как связаться с ребятами, которые вечно подрезают местным бандюганам хвосты, а я должен взять и поверить?!
— Не хочешь — не верь.
Соловья вдруг осенило.
— Так ты им стуча-ал, что ли? — почти восторженно протянул он. — Поэтому они и состряпали всю эту подставу— сразу от двух крыс избавлялись! — Он вдруг звонко расхохотался и, поймав полный досады взгляд Маркуса, окончательно разошелся:
— Что, я не прав, что ли? Или тебе формулировка не нравится?
— Ты не совсем прав. — помедлив, ответил контрабандист. — Господин Таркон все знал. И он был не против.
— В смысле, знал?
— В прямом: я ему сказал.
Соловей озадаченно наморщил лоб.
— Не понимаю. Ты работал на Стражу и сказал об этом хозяину?
— Да. — ответил Маркус и умолк. Соловей понял, что просто так объяснений от
него не дождешься, и спросил:
— Почему?
Маркус промолчал.
— ПОЧЕМУ? — настойчиво повторил Соловей, и наткнувшись на равнодушное молчание, добавил. — Я свои карты раскрыл, теперь твоя очередь.
Мужчина фыркнул.
— Больно много ты рассказал.
— Что знал, то и рассказал! — огрызнулся Соловей. — Это от тебя ни черта не добьешься, будто у тебя за каждое слово из зарплаты вычитают! Отвечай, давай на вопрос!
— На какой вопрос? — лицо Маркуса было каменно-невозмутимым, только глаза чуть сощурились, выдавая веселую издевку.
Тут Соловей не выдержал и тихо выругался.
— Ты думаешь, я не повторю? Зачем ты рассказал Таркону о Теневой страже?
— Затем, что он все равно был рано или поздно узнал и тогда точно закопал бы меня. А так был какой-то шанс выйти сухим из воды.
— Но… какой тогда смысл был идти работать на Стражу, если это изначально было почти самоубийством?
— А кто сказал, что я работал на них добровольно? — невозмутимо осведомился Маркус. — У меня не было вариантов.
— И Таркон ничего тебе не сделал?
— Нет.
Хозяин всегда говорил, что в их деле важнее держаться на плаву, чем пытаться подгрести под себя как можно больше. Он никогда не делал ничего такого, что могло бы заинтересовать Теневую стражу, и ему было полезнее знать точно, кто из его людей — информатор, и какие именно сведения он передаст. Поэтому тогда, после разговора, во время которого Маркус старался не подавать виду, что дышит через раз, старый контрабандист не сделал ровным счетом ничего. Даже ноги со стола не снял. Только спокойно отпил из своего стакана с отколотым краем и добродушно заявил: «Ну и нахал же ты, мальчик. Это ж надо: с таким ко мне заявиться, да, Элли?»
Элиас, присутствовавший при разговоре, был зол и удивлен настолько, что потерял дар речи и некоторое время просто пялился на Маркуса, выпучив рыбьи глаза.
— Выходит, все-таки он решил избавиться от тебя.
— Не факт. Скорее всего это Элиас.
— Элиас… Тот черноволосый?
— Его заместитель. — кивнул Маркус. Соловей задумался и умолк. Потом осторожно потянул мужчину за рукав.
— Слушай, притормози немного, — хисагал дождался, пока они не отстанут от Милены и шепотом спросил. — Зачем нам вообще на это подписываться? Это же самоубийство, им король покровительствует.
— Ты разве не хочешь пойти в руины? Туда, где живут такие, как ты?
Соловей озадаченно пожал плечами.
— Ну… да… не знаю, наверное. При чем тут это вообще?
— При том, что Милена отправится туда, как только найдет артефакт.
— Типа сделка? Мы помогаем ей его найти, а она берет нас с собой?
— Да.
— Бред! - испугавшись слишком громко вырвавшегося у него слова, Соловей нервно взглянул на хромавшую впереди каману и продолжил еще тише, чем раньше. - Откуда нам знать, что она не врет? И даже если не врет, у нас почти нет шансов уйти от Стражи живыми! Оно того не стоит.
— А это неважно, - флегматично заявил Маркус. - Выбора всё равно нет.
— Да с какого перепугу?! - окончательно опешил Соловей.
— Она нас не отпустит. Да и все равно мы в бегах. С ней будет безопаснее.
— Ты себя вообще слышишь?! Безопаснее с тьма его знает как сюда забравшимся ходячим мертвецом, который людям голыми руками бошки откручивает?!
— Пока других вариантов нет. Придумаешь лучше — скажи, — спокойно отрезал Маркус. Соловей не нашелся, что ответить.
Прода от 14.07.2020, 18:22
Еда закончилась в первый же день, несмотря на то, что у обоих толком не было аппетита, и, разглядывая последний свернутый в рулон вокруг обрезков вяленого мяса и сыра кусок лепешки, Соловей вдруг почувствовал, как в горле у него встает ком. На него вдруг накатило такое отчаяние, что он согнулся пополам, упершись локтями в колени, хотя ему хотелось сползти на землю, свернуться в комок и взвыть. Все необходимое в дом всегда приносил отец, потому что ему на улицу выходить было нельзя. Выданных ему господином Тарконом «командировочных» в сумке, естественно не оказалось. Кое-что удалось стрясти с оставленных в злополучном лесу трупов, но надолго бы этого не хватило. Если бы им вообще представилась возможность использовать эти деньги: вокруг радостно шелестела зеленая глушь, ближайшие поселения они из осторожности обошли стороной, а до следующих еще было идти и идти.
Заметив уперевшийся в него недоуменный взгляд Маркуса, Соловей пару раз глубоко вздохнул, разгоняя слезы из увлажнившихся глаз и заставил себя разогнуться. Потом посмотрел на свой помятый бутерброд несчастным взглядом и принялся вертеть в когтистых пальцах, думая. как бы половчее разломать его пополам. Контрабандист наблюдал за этими попытками с таким видом, будто на его глазах происходило какое-то страшное кощунство.
— Что ты делаешь?
— Перехожу в режим экономии. — смущенно буркнул Соловей. Бутерброд, до того упрямо отказывавшийся поддаваться, вдруг разорвался, исторгая все свое содержимое ему прямо на колени. Живот скрутило судорогой, а в голове зазвенело. Он так и застыл, держа на весу зацепившиеся за когти обрывки лепешки. Потом со свистом втянул носом воздух и вдруг выдал такую длинную и громкую непечатную тираду, что даже скучавшая поодаль Милена удивленно обернулась. Когда он закончил, в воздухе повисла звенящая тишина.
— Доигрался? — поинтересовался Маркус. — Чего ты так психуешь-то?
Взгляд Соловья, казалось, мог прожечь в нем дыру. Он злобно зыркнул на мужчину, дрожащими и неловкими от злости руками пытаясь собрать с колен внутренности растерзанного бутерброда.
— Чего я психую?! А тебя не волнует, что нам жрать уже нечего?! Тебя вообще хоть что-нибудь волнует из всей этой долбанной хе*ни?!
— Хорош паниковать. Раздобудем что-нибудь по дороге.
— Да где?! Тут один лес кругом!
— Ну вот в лесу и раздобудем, -невозмутимо пожал плечами мужчина, флегматично жуя.
— Вот только не надо мне затирать про кормилицу-матушку-природу! — фыркнул Соловей. — Ты реально думаешь продержаться на какой-нибудь траве или коре? Или, может будем жуков лопать, а?
Во взгляде Маркуса стояло бесконечное терпение. А вот Милена не выдержала и раздраженно гаркнула:
— Сопли подотри, нытик! Да все живое испокон веков кормится в лесах. Или ты думал, еда из воздуха сотворяется?
— Да знаю, не дурак! — неожиданно огрызнулся Соловей, забыв о привычной опаске, с которой он обычно относился к Милене. — Но я-то не лесной, по деревьям лазать и белок ловить не умею. Или ты думаешь, так просто все: пошел, веревочку между деревьями натянул, а через час у тебя там кабан болтается?! Хотя какая тебе нахрен разница, ты же вообще не ешь!
— А ну слушай сюда, долбанный ты истерик… — прошипела Милена.
— Хватит. — вмешался Маркус. — Рот закрой и жуй, пока у тебя все опять на землю не посыпалось.
— Ты мне еще поуказывай, что делать! Смотрите-ка, голос у него вдруг прорезался! — Соловей не собирался униматься, распаляясь, все больше и совершенно не чувствуя угрозы со стороны Милены, хвост которой уже опасно колотил по земле. Маркус тревожно покосился на неё, отложил в сторону недоеденную лепешку, подошел к Соловью, наклонился к нему и бесцеремонно стащил с него окуляры. От неожиданности тот остолбенел, ошарашенно глядя в серые с зеленцой глаза мужчины.
— Я сказал, заткнись и сиди ешь, — очень четко и тихо процедил Маркус сквозь зубы, глядя в фиолетовые глаза Соловья пристальным немигающим взглядом. — То, что ты всю жизнь просидел на жопе в четырех стенах и ни*рена не знаешь о том, как жить на улице, не значит, что все вокруг такие же безрукие идиоты. Так что закрой рот и слушай, что тебе говорят. Понял меня?
У Соловья гневно раздувались ноздри и ходили ходуном жилы на висках, но он молчал, кусая губы.
— Я спрашиваю, ты меня понял?
— Да понял, угомонись уже. — злобно, но уже без прежнего гонора выплюнул Соловей, обиженно отвернувшись, нацепил обратно окуляры и по-птичьи нахохлился.
— Ну вот и славно. — Маркус тут же выпрямился, вернулся на свое место и, как ни в чем не бывало, вернулся к еде, стараясь не обращать внимания на насупившуюся Милену. Та некоторое время сверлила его взглядом, полным удивленного недовольства, а потом сердито сказала:
— Если вы закончили скандалить, давайте живее, солнце уже высоко, пора идти.
Соловей твердо дал себе слово, что больше в жизни не заговорит со своими спутниками, особенно, с «белобрысой каменной мордой», и остаток дня действительно молча дулся. Особого эффекта это не производило: Маркус и Милена и так почти всю дорогу молчали, лишь изредка перекидываясь короткими фразами по делу. Мнением Соловья они не интересовались, и ему приходилось просто тащиться следом, куда бы они не решили повернуть, словно ребенок за родителями. Такое положение злило и угнетало его еще больше, но встрять в обсуждения попутчиков и потребовать права голоса он не мог по известной причине: пообещал же, что больше ни слова не скажет.
Остановка на ночь не обошлась без споров. Милена нетерпеливо твердила, что они и так двигаются со скоростью сухопутных улиток, и можно спокойно продолжать идти, пока не сядет солнце. Маркус настаивал, чтобы они остановились до темноты и спокойно устроились на ночлег. Уставший и выдохшийся Соловей мысленно поддерживал второй вариант, но продолжал демонстративно молчать, несмотря на то, что от молчания у него снова начало сводить глотку.
— А тьма с вами, можете сажать свои ж*пы. Но завтра на рассвете только попробуйте сразу не встать — пинками погоню, ясно вам? — Милена наконец сдалась и, хлестнув хвостом по воздуху, привычно ухромала осматривать окрестности.
— Вот стерва, — не выдержав, буркнул себе под нос Соловей. — Тоже мне, пуп земли. Думает, может тут командовать, как хочет.
— Так и есть, — пожал плечами Маркус. — Она может.
— Не понимаю. Мы в любой момент можем развернуться и уйти, и пусть сама как хочет свой артефакт ищет.
— Не выйдет. — Маркус на мгновение отвлекся от возни с пожитками, чтобы уколоть Соловья скептическим взглядом. — Тебя-то она точно теперь будет с собой таскать. Да и мне не даст уйти, пока я ей нужен.
— Можно же просто убежать. Спрятаться.
Мужчина с сомнением покачал головой.
— Она без проблем нашла нас здесь, так что не стоит испытывать судьбу. Я не хочу её провоцировать, и тебе не советую.
Быстро работая ножом, он закончил расчищать место для будущего костра, вытер лезвие о траву и выпрямился, отряхивая руки.
— Идем. Надо подготовить костер.
Соловей устало поплелся следом за ним в лес, становившийся все чернее по мере того, как небо над ним само превращалось в яркий костер.
