Маркус как-то рассказывал ему, что пеплом можно посыпать раны, чтобы не было инфекции. Соловей тогда не поверил, а потом то же самое подтвердила Клара, добавив, что из неё можно сделать антисептик и даже мыло. Сейчас дни, которые они провели вместе, сначала добираясь до Башен, а потом — изнывая в ожидании возможности туда попасть, казались ему бесконечно мирными и спокойными. Несмотря даже на злость и нетерпение Милены, внезапно прорезавшуюся у Маркуса раздражительность. Он поймал себя на мысли, что скучает по ним обоим, по их силе, знаниям и непередаваемому умению находить выход из любого тупика. По их уверенности, которой не хватало ему самому.
Он сидел у костра до самого рассвета, изредка возвращаясь к своей палатке, чтобы проверить Клару. Она мирно спала, как и улегшийся на одну из шкур солдатиком Дерек. Как только солнце поднялось над лесом, и небо избавилось от хмурой сумеречной синевы, все палатки одновременно зашуршали. Люди по одному выбирались из них уже одетые и обутые, и тут же разворачивались и шли в сторону ручья. Соловей не сразу понял, что именно тут же смутило его: они проделывали это совершенно одинаково, даже не зевая и не потягиваясь со сна. Наблюдая за этим зрелищем, хисагал подумал, что оно очень напоминает рассказы Дерека о том, как жили заключенные в Башнях. Он никак не мог подавить растущую внутри неприязнь к этим странным жителям руин. Они по-прежнему двигались с одинаковой неторопливой размеренностью, будто во сне, прямые, с безвольно покачивающимися вдоль туловища руками. И со вчерашнего дня Соловей еще ни разу не услышал, чтобы кто-то из них произнес хоть слово. Если бы Клару не свалила с ног болезнь, он бы давно сорвался с места, разбудил бы их с Дереком и настоял на том, чтобы уйти. Ему пришла в голову мысль попытаться поговорить с ними, но стоило двум мужчинам приблизиться к костру, чтобы начать готовить пищу, как он почти вскочил на ноги и ушел к палатке, где спали его товарищи. Тот же инстинкт, что обычно требовал держаться подальше от змей и пауков, гнал его прочь и от этих людей.
Через некоторое время в лагерь вернулся Одим, и его тут же отвел в сторону будто специально проснувшийся к его приходу Дерек. Соловей хмуро наблюдал, как они негромко переговариваются. Он не понимал, как так вышло, что такой же осторожный и замкнутый, как и он сам, хисавир спелся с этими жуткими людьми и почему не замечает их очевидной странности. Вскипавшая в нём беспомощная злость то и дело сменялась леденящим ощущением, будто он сходит с ума.
«Я, что, один вижу, что здесь что-то не так? Или у меня просто и вправду съезжает крыша?»
Когда всё семейство чинно выстроилось полукругом у костра, готовясь к утренней трапезе, хисагал заметил, что их стало на одного меньше. Женщина, которую он видел ночью, так и не вернулась из леса, но никого из её товарищей это не волновало. Говорить об этом Дереку Соловей не стал, мстительно подумав, что тот наверняка спишет это на какую-нибудь «местную традицию». Тот ошивался возле очага, пока Одим, орудуя большим железным черпаком, делил между своими подопечными содержимое котла.
«Интересно, кого из них он называл своей семьей? Разве что, та женщина могла быть его женой... или, может, кто-то из них — его взрослые дети?»
От размышлений его отвлек Дерек, подошедший с двумя дымящимися мисками в руках.
— Держи, это тебе и Кларе. Поешьте.
— А что это? — спросил Соловей, с подозрением изучая их содержимое — густую сероватую массу со слабым, чуть кислым запахом.
— Это?.. Вроде они называют это лесным хлебом или как-то так. Они выкапывают его из земли и варят.
— Кларе бы мяса... Проверишь силки, может, что попалось?
Он почти не удивился, когда Дерек покачал головой, но тут же опешил от его следующих слов:
— Извини. Я обещал показать Одиму ту дорогу в пещерах.
— Ты!.. — хисагал машинально прижал ладонь ко рту, сдерживаясь, чтобы не заорать. — ...зачем ты рассказал ему об этом?
Дерек на мгновение растерялся.
— Мне же надо было как-то объяснить, откуда мы взялись. И вообще, это хоть какая-то плата за то, что они нам помогли!
— Может ты им и про артефакт сказал?! — еле слышно прошипел Соловей, оскалившись так, словно готов был впиться зубами ему в глотку. — И про Маркуса, и про Милену, и про всё остальное?!
— Ничего я им. Не рассказывал, — с плохо скрываемым раздражением ответил Дерек. — Сам силки проверь. Или попроси кого-нибудь. Если не струсишь.
Он ядовито ухмыльнулся, впихнул хисагалу миски и ушел обратно к костру. Соловей проводил его возмущенным взглядом, еле удержавшись от того, чтобы не запустить свою порцию прямо ему в затылок.
Серое варево оказалось безвкусным. Вернее, вкус у него был, но кисловато-пресный, как у плохой воды. Судя по всему, варили его совсем без специй, не добавляя даже соли. Соловей скривился после первой же ложки, с трудом впихнул в себя ещё две и решил, что лучше будет готовить отдельно и себе и Кларе. Та отставила свою миску в сторону, едва попробовав, и хисагал даже не делал попыток её уговаривать. Ей и без того было тяжело есть и пить, и добавлять ко всем её мытарствам ещё и отвратительную еду, он не хотел.
— Пойду принесу соль. Может с ней станет получше, — вздохнул он, выбираясь из палатки.
Новые жители лагеря, наконец, расселись вокруг костра и ели, с почти ритмичным стуком черпая варево из своих мисок, и мерно работая челюстями, будто пасущиеся на пастбище коров. Соловей прошел мимо них к навесу, под которым они держали вещи, и недовольно скривился, увидев там Дерека. Тот методично перебирал содержимое сумки, вытаскивая из неё по одной вещи. Некоторые он сразу аккуратно складывал на земле, другие крутил в руках и внимательно разглядывал, будто впервые видел. Соловью вспомнилось, что раньше эта сумка принадлежала Маркусу, и от этой мысли ему стало совсем тошно. Стараясь не смотреть на Дерека, он оттащил свой рюкзак в сторону и принялся копаться в нем, беззвучно ворча себе под нос. Ему казалось, что раньше некоторые вещи там лежали по-другому, но он не придал этому особого значения. Отыскав маленький пузырек с солью и уже собираясь возвращаться, хисагал взглянул на стоявший чуть в стороне артефакт и нахмурился, придирчиво разглядывая узлы на скрывающей его ткани.
«Надо бы перетащить его к нам в палатку на всякий случай. Надеюсь, Дерек не станет упрямиться и поможет хоть с этим».
Соль чуть прибавила вкуса их полужидкому завтраку.
— Клара, а ты сможешь выстрелить из арбалета, если вдруг что?
— А что? — прохрипела она, глядя на хисагала из под полуопущенных век. — Соловей?
Хисагал молча поджал губы, не зная, что ответить. Он не хотел ни оставлять её в неведении, ни волновать по пустякам. Дерек вел себя, так, будто ничего странного не происходило, а Клара не вставала с постели и полностью полагалась на их решения. Она не видела того, что происходило в лагере, и не могла ни подтвердить опасения Соловья, ни сказать ему, что Дерек прав, и он все-таки окончательно поехал крышей.
Клара выпрямилась на своей лежанке, сложив руки на одеяле и внимательно вглядываясь в его бледное, напряженное лицо.
— Что случилось? Что-то не так?
— Дерек... Он рассказал им о проходе в горах, — пробормотал Соловей. Клара продолжала вопросительно смотреть на него, и он вздохнул и добавил. — Он вообще ведет себя как-то странно... И те люди тоже.
— В каком смысле?
— Они... — хисагал вздохнул. — Да неважно. Всё нормально.
— Что значит, нормально? Да ты сам на себя не похож!
— Наверное, мы все сейчас на себя не похожи, — Соловей невесело усмехнулся. — По правде говоря, ничего такого действительно не произошло, я просто... не привык. Переволновался.
Клара некоторое время смотрела ему в глаза, а потом устало откинулась обратно на подушку.
— Ты только не ври мне, ладно? Мне больше не на кого рассчитывать. Если что-то произошло, мне нужно знать.
— Пока всё хорошо. Не волнуйся и отдыхай. Я буду наблюдать за ними и скажу, если что-то замечу.
Когда он вышел из палатки, лагерь был наполовину пуст. У костра молча сидели две оставшиеся женщины, сгорбленные и неподвижные, словно статуи.
"Мы уже второй день живем рядом, а я даже имен их не знаю".
Соловей боязливо приблизился к ним, но ни одна даже не шевельнулась, продолжая сверлить пустым взглядом костер. По спине пробежал неприятный холодок. Перебарывая себя, хисагал почти подкрался поближе, наклонился, пытаясь поймать взгляд одной из них.
— Эм... привет?
Женщина опустила голову, нахохлившись, будто потревоженная птица. Соловей смутился и поспешно отошел.
«Может, у них с женщинами посторонним вообще нельзя разговаривать?»
Он обошел лагерь по кругу и обнаружил ещё одного оставшегося члена группы. Тот стоял чуть поодаль от поляны с той стороны, куда прошлой ночью ушла пропавшая женщина. Можно было бы подумать, что он просто охраняет стоянку, если бы его взгляд не был направлен на неё. Соловья кольнуло опасливое любопытство, но не решился подойти ближе и тем более двинуться туда, где должна была стоять странная палатка.
Чтобы хоть чем-то занять себя, хисагал решился пойти проверить поставленные на звериных тропах силки, оставив Кларе заряженный арбалет. Мысль о том, что ему придется даже ненадолго оставить её одну с этими зловещими живыми статуями, отдавалась внутри уколами вины, но сидеть и ждать возвращения Одима и ходившего за ним хвостом Дерека было невыносимо. Выбравшись за пределы лагеря с другой стороны от места, где стоял часовой, Соловей облегченно выдохнул. Он поймал себя на мысли, что не испытывал такого напряжения, даже оказавшись в конторе Таркона, среди толпы вооруженных контрабандистов из враждебной группировки. Соловей знал, что в худшем случае, они просто выбьют из него все сведения о бывшем хозяине, прикончат и закопают где-нибудь за городом. Только они были обычными живыми людьми со своими законами: жестокими, но предсказуемыми и понятными.
Давно проснувшийся лес уже наполняло солнечное полуденное тепло. К бродившему среди деревьев Соловью привязалась парочка птиц, возмущенно ругавшихся на него трескучими голосами. Как называл их Маркус? Базарки? Он говорил, что стоит такой начать верещать, как всё зверье в округе будет знать, где он находится.
— Если слышишь, что они кричат где-то поблизости — значит, кто-то шастает.
Первые две ловушки оказались пустыми, третью кто-то изодрал, оставив на веревке клочок мягкой серой шерсти. Ещё до одной кто-то добрался раньше него, до костей обглодав трупик попавшегося в неё кролика. На следующей Соловью неожиданно повезло. Он оживился, издали заметив, что ловушка не пустая, но когда подошел поближе, тут же сник, настигнутный болезненным, тоскливым чувством: в затянувшейся петле, обмякнув, лежало пестрое птичье тельце. Из под прикрытых кожистых век были видны пустые черные глаза, и от этого зрелища Соловью становилось не по себе. Он привык к виду мертвых животных, которых они с Маркусом вытаскивали из ловушек, или приносила Милена. Но от вида мертвых птиц хисагала всегда передергивало, а к горлу подкатывал горький комок.
Соловей некоторое время колебался прежде чем протянуть руки к ловушке и осторожно коснуться прохладных рыжеватых перьев, как где-то в лесу затрещали базарки. Он невольно поднял голову, ища среди крон их маленькие неприметные силуэты, но преследовавшие его птицы давно отстали. Звонкая ругань доносилась откуда-то со стороны лагеря.
«Может, вернулись Дерек и Одим?» — подумал Соловей и, подцепив свою добычу за удавившие её тонкие веревочки, поднялся, спеша вернуться назад.
Сначала он хотел пройти к лагерю напрямик, но подумав, свернул в сторону, делая крюк. По расчетам хисагала, он должен был далеко обогнуть стоявшего у поляны часового и подойти к ней с другой стороны. Прямо там, где стояла не дававшая ему покоя палатка.
Приблизившись к нужному месту, Соловей принялся озадаченно озираться: он не сразу узнал его и на долю секунды подумал, что заблудился. Палатка исчезла, но кое-что не давало хисагалу уйти, успокоив себя мыслью, что её просто убрали: дерн там, где она стояла, будто был разворошен. А подойдя поближе, Соловей увидел участок приглаженной рыхлой почвы с кусочками мха и травы. Такие же следы оставляли они сами, когда пытались скрыть яму от кострища.
Он опасливо огляделся и присел на корточки, легко сметая ладонью верхний слой рыжеватой земли. Погода стояла сухая: разбитая почва была сыпучей и не желала склеиваться в единую массу. Копать её, наверняка было непросто — Соловей хорошо помнил, как они с Дереком каждый раз мучились, пытаясь сделать безопасное углубление для костра. Он из любопытства ковырнул землю когтями, подгребая и отбрасывая в сторону рыхлые комья. Она была приятно-прохладной и песком сыпалась сквозь пальцы. Соловей почти машинально копнул еще несколько раз, вдруг застыл, ошарашенно уставившись на содержимое своей ладони и резко отбросил его в сторону.
«Что за?!.»
На траве рядом с сухой землей лежало несколько влажных красноватых комков. Не поверив своим глазам хисагал заглянул в выкопанную им небольшую ямку. Он не ошибся: к рыхлому, светлому грунту густо примешивались комья досыра пропитанной кровью сырой земли, из которой торчали рыжеватые хвоинки, мелко изломанные сухие ветки, трава и кусочки мха.
Соловей почувствовал, как горлу подкатывает тошнота, но вместо того, чтобы вскочить на ноги и стремглав броситься в лагерь, снова потянулся к разрытой земле, расширяя яму. Его охватило странное упрямое желание докопаться до сути и своими глазами увидеть то, что было спрятано здесь. Где-то на фоне внутренний голос уже вопил в ужасе, мешая сосредоточиться. Соловей с усилием сдерживал колотящееся в груди желание сорваться с места, брезгливо вытаскивая из ямы сырую, ржаво-красную грязь. Она густо перемазывала пальцы и забивалась под когти. В воздухе у самого носа резко пахло железом и ещё чем-то кисловатым.
Что-то зацепилось за кончик его когтя и больно потянуло вниз, не давая вытащить руку из ямы. Озадаченно нахмурившись, Соловей, принялся ковырять землю, и это что-то тут же зацепилось за остальные, спутав пальцы. Он испуганно дернул рукой, и вслед за ней вверх потянулась земля, комками повисая в воздухе. Соловей пригляделся и тут же зажмурил веки: земля висела на клочьях длинных волос, которые опутали его когти и пальцы.
Клара не поняла, в какой момент Соловей вдруг исчез. Очнувшись от очередного короткого забытья, она не услышала рядом привычной нервной возни, повернула голову и увидела лежавший у подушки заряженный арбалет. Её охватило смутное беспокойство.
«Разве Соловей не отдал свой пистолет Дереку?»
Клара немного приподнялась на локтях, только чтобы тут же со стоном рухнуть обратно.
«Что-то слишком сильно в этот раз...»
Если бы Соловей без конца не крутился рядом, едва ли не по часам пытаясь впихнуть в неё что-нибудь съедобное, приправив остро-горьким варевом из горипасти, она бы, наверное, умерла от голода и обезвоживания быстрее, чем от болезни. Тело будто готово было сплющиться под собственной тяжестью и пропиталось болью насквозь от костей до кожи. Порой ей казалось что болят даже волосы и глаза.
Он сидел у костра до самого рассвета, изредка возвращаясь к своей палатке, чтобы проверить Клару. Она мирно спала, как и улегшийся на одну из шкур солдатиком Дерек. Как только солнце поднялось над лесом, и небо избавилось от хмурой сумеречной синевы, все палатки одновременно зашуршали. Люди по одному выбирались из них уже одетые и обутые, и тут же разворачивались и шли в сторону ручья. Соловей не сразу понял, что именно тут же смутило его: они проделывали это совершенно одинаково, даже не зевая и не потягиваясь со сна. Наблюдая за этим зрелищем, хисагал подумал, что оно очень напоминает рассказы Дерека о том, как жили заключенные в Башнях. Он никак не мог подавить растущую внутри неприязнь к этим странным жителям руин. Они по-прежнему двигались с одинаковой неторопливой размеренностью, будто во сне, прямые, с безвольно покачивающимися вдоль туловища руками. И со вчерашнего дня Соловей еще ни разу не услышал, чтобы кто-то из них произнес хоть слово. Если бы Клару не свалила с ног болезнь, он бы давно сорвался с места, разбудил бы их с Дереком и настоял на том, чтобы уйти. Ему пришла в голову мысль попытаться поговорить с ними, но стоило двум мужчинам приблизиться к костру, чтобы начать готовить пищу, как он почти вскочил на ноги и ушел к палатке, где спали его товарищи. Тот же инстинкт, что обычно требовал держаться подальше от змей и пауков, гнал его прочь и от этих людей.
Через некоторое время в лагерь вернулся Одим, и его тут же отвел в сторону будто специально проснувшийся к его приходу Дерек. Соловей хмуро наблюдал, как они негромко переговариваются. Он не понимал, как так вышло, что такой же осторожный и замкнутый, как и он сам, хисавир спелся с этими жуткими людьми и почему не замечает их очевидной странности. Вскипавшая в нём беспомощная злость то и дело сменялась леденящим ощущением, будто он сходит с ума.
«Я, что, один вижу, что здесь что-то не так? Или у меня просто и вправду съезжает крыша?»
Когда всё семейство чинно выстроилось полукругом у костра, готовясь к утренней трапезе, хисагал заметил, что их стало на одного меньше. Женщина, которую он видел ночью, так и не вернулась из леса, но никого из её товарищей это не волновало. Говорить об этом Дереку Соловей не стал, мстительно подумав, что тот наверняка спишет это на какую-нибудь «местную традицию». Тот ошивался возле очага, пока Одим, орудуя большим железным черпаком, делил между своими подопечными содержимое котла.
«Интересно, кого из них он называл своей семьей? Разве что, та женщина могла быть его женой... или, может, кто-то из них — его взрослые дети?»
От размышлений его отвлек Дерек, подошедший с двумя дымящимися мисками в руках.
— Держи, это тебе и Кларе. Поешьте.
— А что это? — спросил Соловей, с подозрением изучая их содержимое — густую сероватую массу со слабым, чуть кислым запахом.
— Это?.. Вроде они называют это лесным хлебом или как-то так. Они выкапывают его из земли и варят.
— Кларе бы мяса... Проверишь силки, может, что попалось?
Он почти не удивился, когда Дерек покачал головой, но тут же опешил от его следующих слов:
— Извини. Я обещал показать Одиму ту дорогу в пещерах.
— Ты!.. — хисагал машинально прижал ладонь ко рту, сдерживаясь, чтобы не заорать. — ...зачем ты рассказал ему об этом?
Дерек на мгновение растерялся.
— Мне же надо было как-то объяснить, откуда мы взялись. И вообще, это хоть какая-то плата за то, что они нам помогли!
— Может ты им и про артефакт сказал?! — еле слышно прошипел Соловей, оскалившись так, словно готов был впиться зубами ему в глотку. — И про Маркуса, и про Милену, и про всё остальное?!
— Ничего я им. Не рассказывал, — с плохо скрываемым раздражением ответил Дерек. — Сам силки проверь. Или попроси кого-нибудь. Если не струсишь.
Он ядовито ухмыльнулся, впихнул хисагалу миски и ушел обратно к костру. Соловей проводил его возмущенным взглядом, еле удержавшись от того, чтобы не запустить свою порцию прямо ему в затылок.
Серое варево оказалось безвкусным. Вернее, вкус у него был, но кисловато-пресный, как у плохой воды. Судя по всему, варили его совсем без специй, не добавляя даже соли. Соловей скривился после первой же ложки, с трудом впихнул в себя ещё две и решил, что лучше будет готовить отдельно и себе и Кларе. Та отставила свою миску в сторону, едва попробовав, и хисагал даже не делал попыток её уговаривать. Ей и без того было тяжело есть и пить, и добавлять ко всем её мытарствам ещё и отвратительную еду, он не хотел.
— Пойду принесу соль. Может с ней станет получше, — вздохнул он, выбираясь из палатки.
Новые жители лагеря, наконец, расселись вокруг костра и ели, с почти ритмичным стуком черпая варево из своих мисок, и мерно работая челюстями, будто пасущиеся на пастбище коров. Соловей прошел мимо них к навесу, под которым они держали вещи, и недовольно скривился, увидев там Дерека. Тот методично перебирал содержимое сумки, вытаскивая из неё по одной вещи. Некоторые он сразу аккуратно складывал на земле, другие крутил в руках и внимательно разглядывал, будто впервые видел. Соловью вспомнилось, что раньше эта сумка принадлежала Маркусу, и от этой мысли ему стало совсем тошно. Стараясь не смотреть на Дерека, он оттащил свой рюкзак в сторону и принялся копаться в нем, беззвучно ворча себе под нос. Ему казалось, что раньше некоторые вещи там лежали по-другому, но он не придал этому особого значения. Отыскав маленький пузырек с солью и уже собираясь возвращаться, хисагал взглянул на стоявший чуть в стороне артефакт и нахмурился, придирчиво разглядывая узлы на скрывающей его ткани.
«Надо бы перетащить его к нам в палатку на всякий случай. Надеюсь, Дерек не станет упрямиться и поможет хоть с этим».
Соль чуть прибавила вкуса их полужидкому завтраку.
— Клара, а ты сможешь выстрелить из арбалета, если вдруг что?
— А что? — прохрипела она, глядя на хисагала из под полуопущенных век. — Соловей?
Хисагал молча поджал губы, не зная, что ответить. Он не хотел ни оставлять её в неведении, ни волновать по пустякам. Дерек вел себя, так, будто ничего странного не происходило, а Клара не вставала с постели и полностью полагалась на их решения. Она не видела того, что происходило в лагере, и не могла ни подтвердить опасения Соловья, ни сказать ему, что Дерек прав, и он все-таки окончательно поехал крышей.
Клара выпрямилась на своей лежанке, сложив руки на одеяле и внимательно вглядываясь в его бледное, напряженное лицо.
— Что случилось? Что-то не так?
— Дерек... Он рассказал им о проходе в горах, — пробормотал Соловей. Клара продолжала вопросительно смотреть на него, и он вздохнул и добавил. — Он вообще ведет себя как-то странно... И те люди тоже.
— В каком смысле?
— Они... — хисагал вздохнул. — Да неважно. Всё нормально.
— Что значит, нормально? Да ты сам на себя не похож!
— Наверное, мы все сейчас на себя не похожи, — Соловей невесело усмехнулся. — По правде говоря, ничего такого действительно не произошло, я просто... не привык. Переволновался.
Клара некоторое время смотрела ему в глаза, а потом устало откинулась обратно на подушку.
— Ты только не ври мне, ладно? Мне больше не на кого рассчитывать. Если что-то произошло, мне нужно знать.
— Пока всё хорошо. Не волнуйся и отдыхай. Я буду наблюдать за ними и скажу, если что-то замечу.
Прода от 11.01.2021, 20:38
Когда он вышел из палатки, лагерь был наполовину пуст. У костра молча сидели две оставшиеся женщины, сгорбленные и неподвижные, словно статуи.
"Мы уже второй день живем рядом, а я даже имен их не знаю".
Соловей боязливо приблизился к ним, но ни одна даже не шевельнулась, продолжая сверлить пустым взглядом костер. По спине пробежал неприятный холодок. Перебарывая себя, хисагал почти подкрался поближе, наклонился, пытаясь поймать взгляд одной из них.
— Эм... привет?
Женщина опустила голову, нахохлившись, будто потревоженная птица. Соловей смутился и поспешно отошел.
«Может, у них с женщинами посторонним вообще нельзя разговаривать?»
Он обошел лагерь по кругу и обнаружил ещё одного оставшегося члена группы. Тот стоял чуть поодаль от поляны с той стороны, куда прошлой ночью ушла пропавшая женщина. Можно было бы подумать, что он просто охраняет стоянку, если бы его взгляд не был направлен на неё. Соловья кольнуло опасливое любопытство, но не решился подойти ближе и тем более двинуться туда, где должна была стоять странная палатка.
Чтобы хоть чем-то занять себя, хисагал решился пойти проверить поставленные на звериных тропах силки, оставив Кларе заряженный арбалет. Мысль о том, что ему придется даже ненадолго оставить её одну с этими зловещими живыми статуями, отдавалась внутри уколами вины, но сидеть и ждать возвращения Одима и ходившего за ним хвостом Дерека было невыносимо. Выбравшись за пределы лагеря с другой стороны от места, где стоял часовой, Соловей облегченно выдохнул. Он поймал себя на мысли, что не испытывал такого напряжения, даже оказавшись в конторе Таркона, среди толпы вооруженных контрабандистов из враждебной группировки. Соловей знал, что в худшем случае, они просто выбьют из него все сведения о бывшем хозяине, прикончат и закопают где-нибудь за городом. Только они были обычными живыми людьми со своими законами: жестокими, но предсказуемыми и понятными.
Давно проснувшийся лес уже наполняло солнечное полуденное тепло. К бродившему среди деревьев Соловью привязалась парочка птиц, возмущенно ругавшихся на него трескучими голосами. Как называл их Маркус? Базарки? Он говорил, что стоит такой начать верещать, как всё зверье в округе будет знать, где он находится.
— Если слышишь, что они кричат где-то поблизости — значит, кто-то шастает.
Первые две ловушки оказались пустыми, третью кто-то изодрал, оставив на веревке клочок мягкой серой шерсти. Ещё до одной кто-то добрался раньше него, до костей обглодав трупик попавшегося в неё кролика. На следующей Соловью неожиданно повезло. Он оживился, издали заметив, что ловушка не пустая, но когда подошел поближе, тут же сник, настигнутный болезненным, тоскливым чувством: в затянувшейся петле, обмякнув, лежало пестрое птичье тельце. Из под прикрытых кожистых век были видны пустые черные глаза, и от этого зрелища Соловью становилось не по себе. Он привык к виду мертвых животных, которых они с Маркусом вытаскивали из ловушек, или приносила Милена. Но от вида мертвых птиц хисагала всегда передергивало, а к горлу подкатывал горький комок.
Соловей некоторое время колебался прежде чем протянуть руки к ловушке и осторожно коснуться прохладных рыжеватых перьев, как где-то в лесу затрещали базарки. Он невольно поднял голову, ища среди крон их маленькие неприметные силуэты, но преследовавшие его птицы давно отстали. Звонкая ругань доносилась откуда-то со стороны лагеря.
«Может, вернулись Дерек и Одим?» — подумал Соловей и, подцепив свою добычу за удавившие её тонкие веревочки, поднялся, спеша вернуться назад.
Сначала он хотел пройти к лагерю напрямик, но подумав, свернул в сторону, делая крюк. По расчетам хисагала, он должен был далеко обогнуть стоявшего у поляны часового и подойти к ней с другой стороны. Прямо там, где стояла не дававшая ему покоя палатка.
Приблизившись к нужному месту, Соловей принялся озадаченно озираться: он не сразу узнал его и на долю секунды подумал, что заблудился. Палатка исчезла, но кое-что не давало хисагалу уйти, успокоив себя мыслью, что её просто убрали: дерн там, где она стояла, будто был разворошен. А подойдя поближе, Соловей увидел участок приглаженной рыхлой почвы с кусочками мха и травы. Такие же следы оставляли они сами, когда пытались скрыть яму от кострища.
Он опасливо огляделся и присел на корточки, легко сметая ладонью верхний слой рыжеватой земли. Погода стояла сухая: разбитая почва была сыпучей и не желала склеиваться в единую массу. Копать её, наверняка было непросто — Соловей хорошо помнил, как они с Дереком каждый раз мучились, пытаясь сделать безопасное углубление для костра. Он из любопытства ковырнул землю когтями, подгребая и отбрасывая в сторону рыхлые комья. Она была приятно-прохладной и песком сыпалась сквозь пальцы. Соловей почти машинально копнул еще несколько раз, вдруг застыл, ошарашенно уставившись на содержимое своей ладони и резко отбросил его в сторону.
«Что за?!.»
На траве рядом с сухой землей лежало несколько влажных красноватых комков. Не поверив своим глазам хисагал заглянул в выкопанную им небольшую ямку. Он не ошибся: к рыхлому, светлому грунту густо примешивались комья досыра пропитанной кровью сырой земли, из которой торчали рыжеватые хвоинки, мелко изломанные сухие ветки, трава и кусочки мха.
Соловей почувствовал, как горлу подкатывает тошнота, но вместо того, чтобы вскочить на ноги и стремглав броситься в лагерь, снова потянулся к разрытой земле, расширяя яму. Его охватило странное упрямое желание докопаться до сути и своими глазами увидеть то, что было спрятано здесь. Где-то на фоне внутренний голос уже вопил в ужасе, мешая сосредоточиться. Соловей с усилием сдерживал колотящееся в груди желание сорваться с места, брезгливо вытаскивая из ямы сырую, ржаво-красную грязь. Она густо перемазывала пальцы и забивалась под когти. В воздухе у самого носа резко пахло железом и ещё чем-то кисловатым.
Что-то зацепилось за кончик его когтя и больно потянуло вниз, не давая вытащить руку из ямы. Озадаченно нахмурившись, Соловей, принялся ковырять землю, и это что-то тут же зацепилось за остальные, спутав пальцы. Он испуганно дернул рукой, и вслед за ней вверх потянулась земля, комками повисая в воздухе. Соловей пригляделся и тут же зажмурил веки: земля висела на клочьях длинных волос, которые опутали его когти и пальцы.
Прода от 13.01.2021, 18:26
***
Клара не поняла, в какой момент Соловей вдруг исчез. Очнувшись от очередного короткого забытья, она не услышала рядом привычной нервной возни, повернула голову и увидела лежавший у подушки заряженный арбалет. Её охватило смутное беспокойство.
«Разве Соловей не отдал свой пистолет Дереку?»
Клара немного приподнялась на локтях, только чтобы тут же со стоном рухнуть обратно.
«Что-то слишком сильно в этот раз...»
Если бы Соловей без конца не крутился рядом, едва ли не по часам пытаясь впихнуть в неё что-нибудь съедобное, приправив остро-горьким варевом из горипасти, она бы, наверное, умерла от голода и обезвоживания быстрее, чем от болезни. Тело будто готово было сплющиться под собственной тяжестью и пропиталось болью насквозь от костей до кожи. Порой ей казалось что болят даже волосы и глаза.
