Сердце у меня ушло в пятки, и я принялась нещадно хлестать коняшку, как ни было жаль бить бедное животное. Обиженно заржав, та наконец припустила рысью. Повозку затрясло на камнях, а с нею и мои внутренности.
До меня лишь чутка не долетело несколько стрел. Вряд ли они собирались попасть на самом деле – скорее так, припугнуть, и могу сказать, у них получилось. Я стегала и стегала лошадь, покуда не увидела, что она старается изо всех сил и больше мне из нее не выжать. Я начинала понимать, что, скорее всего, наши отчаянные усилия пропадут зря. Верховые догоняли и время от времени постреливали, будто потешаясь надо мной. Стрела свистела то прямо над головой, то мимо уха, одна пришпилила юбку к передку повозки. Оглядываясь, я уже могла разглядеть их одежду: разноцветные рубахи, расшитые жилетки на меху, широкие штаны и короткие сапоги из мягкой кожи. Их злорадные ухмылки не оставляли сомнений, что судьба моя предрешена: меня настигнут и… дальше думать я не хотела.
Мы въехали в редколесье и помчались по неровной дороге, изгибами забирающей вверх. Трясло еще сильнее. Я погоняла и погоняла лошадь, мчалась… куда? Cпрятаться было негде: низкорослые деревья росли редко, а за хилыми кустиками меня враз бы нашли.
Долго ли, коротко ли, я уперлась в стену. Высокая, выше человеческого роста раза в три, стена простиралась влево и вправо, сколь хватало глаз. Я ринулась слезть и чуть не пропахала носом землю, забыв про то, что юбку пригвоздило стрелой. С треском отодрав кусок и освободившись, я заколошматила в крепкие деревянные ворота под каменной башенкой.
- Эй! Есть кто-нибудь?
По ту сторону зашебуршали, завозились и притихли.
- Открывай! – верещала я, повернувшись спиной и дубася ногой в ворота. - Меня тут убьют щас!
- Вы дошли до края света, - сварливо прогнусавили с другой стороны. – Пожалуйста, возвращайтесь. Дальше живут драконы.
- Чего? – растерявшись, спросила я.
Гнусавый голосок охотно повторил про край света и про драконов. Я скоренько поразмыслила и сказала:
- Ты мне не финти. Я знаю, что это Чиньянь. Я сюда через полмира ехала. Поэтому или ты мне сейчас откроешь, или узнаешь, какие драконы бывают в Белолесье. Мало не покажется.
По ту сторону разворчались на тему «ездют тут всякие», но ворота открыли. Как раз в тот момент, когда из-за поворота вынырнули те четверо. Я скоренько втащила лошадь с повозкой и, прежде чем гнусавый человек успел захлопнуть за мной ворота, показала лиходеям язык.
Передо мной стоял крепкий низкорослый мужичок, смуглый, с тонкими длинными усиками, одетый в темный стеганый тулупчик и штаны, заправленные в валенки с загнутыми вверх носами. За спиной у мужичка торчали лук и колчан, а на поясе висела кривая сабля.
Задрав голову, я обнаружила на стене похожих мужичков, которые лениво выпускали стрелы вслед улепетывавшим лиходеям.
- Чего надо? – на плохом чужедольнем спросил мужичок.
Я повторила. Он прищурился, с ног до головы меня озирая: нечесаные патлы, рваное грязное платье, извазюканные Благоухающим дерьмом юбки… Невеста императора, ага.
- Невесты едут там, - он махнул рукой.
- Я не успела на корабль.
Мужичок качал головой и цокал языком до тех пор, пока я не догадалась залезть в кошелек и достать серебряную монетку. Мужичок отвернулся и уставился вдоль стены с нарочито безучастным выражением лица. Я сунула монетку ему за пояс. Мужичок не сдвинулся с места. Я достала золотую монетку, покрутила ею у него перед носом и отправила вслед за серебряной.
Мужичок, насвистывая, повернулся спиной. Я попятилась, вскарабкалась на повозку и дала деру.
Солнце все снижалось и розовело, а мы наяривали меж полей, зелеными ступенечками спускавшихся по горам и порой сменявшихся широкими пастбищами. И те, и другие чередовались с лысоватыми кручами, покоившимися на туманных постелях и утыканными пучками хвойных лесов. Блеснула медленная речка, золотая в закатных лучах, на ней мужик в лодке сидит, рыбу удит.
Поселения ютились на берегах рек и в долинах, теснились на склонах гор, порой встречались кучки торчащих средь полей глинобитных хижин. В одной из них мне удалось сторговаться насчет ночлега, и к исходу следующего дня передо мною наконец нарисовалась императорская столица Шихао: большущий город, опоясанный каменною стеною. Протрюхав через поля, я остановилась у ворот.
- Шихао? – спросила у, судя по грозному виду, стражника – мужика в черном халате с широким поясом и в широких штанах. Тоже у него были сапоги с загнутыми носами. В руках стражник держал нечто вроде копья.
Он кивнул, не взглянув на меня и не изменившись в лице. Я пожала плечами и въехала в город.
Он немного походил на Фуньчо: тоже куча народу на улицах и неба не видать, но порядка все-таки больше. Строения в одно-два этажа, с балконами и загнутыми крышами, стоят плотно. По обеим сторонам улиц – почти везде торговцы с разнообразным товаром: едой, хозяйственной утварью, побрякушками, ленточками. Потише, почище, чем в Фуньчо, да и дела никому до меня нет. Едет себе оборванка, и пусть ее. Я пустила лошадь шагом, размышляя, что делать.
Вдруг поднялась суета. За несколько улиц от меня запели рога, и все стали жаться к стенам. Поскакали чернохалатные стражники на лошадях, разгоняя народ, и мне тоже пришлось затесаться в первый попавшийся уголочек.
А дальше, сопровождаемая стражниками, потянулась вереница открытых повозок, в которых восседали девки всех мастей. Они перекрикивали друг друга и тыкали во все стороны пальцами. Богато и скромно одетые, белые и смуглые, светлоголовые и черненькие, они хихикали, трещали и судачили на все голоса.
Невесты! Я тишком, по шажочку вывела лошадку из закутка и пристроилась со своей убогой повозочкой в хвост, будто тут мне всегда было и место.
- Ты! – черный подъехал и тычет в меня копьем. – Вон! Вон!
Я вспомнила Барбарины уроки. Наморгала слез, глаза вытаращила, губки бантиком сложила, ресницами захлопала.
- Невеста! – тычу себя в грудь. – Камичиро! Опоздала корабль! Ехала сама!
Тот хмурится.
- Подарки! – показываю на сундук. – Подарки для Камичиро!
«Дай ему понять, что он самый сильный, самый важный, - говорила Барбара. – Что он твой герой».
Я сложила ручки и посмотрела стражнику в глаза, вообразив, будто он только что спас меня от трехглавого змея. А сам из себя красавец и в сундуках у него золотище.
Тот фыркнул и унесся куда-то вперед. Уф. Ладно.
- Давай сюда.
С повозки, ехавшей передо мной, ко мне обращалась огромная женщина в кольчуге. Из-под рогатого шлема на могучую грудь спускались две толстые рыжие косы. По веселому лицу щедро рассыпались веснушки. Прочие невесты в повозке делали вид, что меня нет.
- Перелезай, говорю. Во дворец тебя с твоей клячей не пустят.
Богатырша соскочила, без видимых усилий подняла мой сундук и прямо на ходу зашвырнула в повозку под ноги девкам, вызвав тем самым недовольное шипение, на которое не обратила ровно никакого внимания. Потом помогла забраться мне, опять же на ходу, и устроилась рядом.
- Я Брунгильда.
- Малинка. А с лошадью что?
Моя помощница осталась стоять посреди улицы, одинокая и бесхозная. Мне даже показалось, она с тоской смотрит мне вслед. Хотя, может, это был упрек за то, что без всякой жалости гоняла ее по долинам и по взгорьям.
Брунгильда махнула веснушчатой ручищей.
- Не пропадет.
И точно, не успели мы повернуть, а какая-то догадливая старушонка уже выскочила на дорогу чуть не под копыта стражниковым лошадям и давай тянуть клячу за собой. Уронив пару слезинок, я пожелала лошадке хороших хозяев. Все-таки она увезла меня от разбойников. Но и правда, не брать же ее с собой во дворец…
…который превосходил все, что когда-то видела, как и все, что могла вообразить.
«Небесный», или «Императорский» город, так его называли, располагался на некотором отдалении от «земного» Шихао, у подножья дышащих хвоей и свежестью гор. Это и впрямь был город в городе – с многочисленными дворцами, садами, цветниками и фонтанами. Там и сям высились строения, одно краше другого. Были тут свои улицы, площади, храмы и укромные уголки. Выложенные мелкими камушками дорожки петляли меж прозрачных зеленых прудов, в которых плавали огромные рыбы с золотистой чешуей и цвели большие розовые кувшинки. Через звонкие ручейки были перекинуты резные горбатые мостики. Белели в сени низкорослых сосен и раскидистых лиственниц изящные, будто сахарные беседки. Хозяйственные постройки, мастерские, помещения для невольников, стражи и слуг – все подобное искусно пряталось, в то время как взору представала лишь краса и роскошь просторных площадей, прелестных цветников, павильонов, дворцов, беседок, где-то укрытых зеленью, где-то, напротив, горделиво выступающих напоказ.
Над всем царил Золотой дворец императора, возносясь из розовой пены цветущих сливовых деревьев. Причудливо загнутые вверх крыши и впрямь полыхали золотом, равно как позолоченные наличники и причудливые орнаменты на стенах. Плыл, спускаясь с гор, розовый туман, и средь пышных крон зажигались теплые огоньки разноцветных фонариков.
Одним словом, красотища.
Нас высадили на площади перед императорским дворцом – гладкой, из больших белых плит, плотно пригнанных друг к другу. Откуда-то раздалось:
- Падите перед императором!
Все бухнулись ниц, протянув руки перед собой, и я тоже.
На просторной площадке перед дворцом, венчавшей широкую лестницу, появился сухонький смуглый дедок с длинной белой косой и длинными же седыми усами. Черные вострые глазки блестели, точно у мышки. Носил он простой черный халат, мало чем отличавшийся от одеяний стражников или тех, на границе.
Юный император, говорите? Да ему лет сто. Какие ж у них тут старые?
- Ха-ха-ха! – засмеялся дедуля, весь лучась, будто и впрямь отмочил удачную шутку. – Разумеется, я не император. Прошу, поднимитесь.
Девки, шурша юбками и отряхивась, принялись вставать.
- Имя мое Со Фу, и я советник императора. Мне приказано встретить и приветствовать вас. С божественным Камичиро вы встретитесь завтра… или не встретитесь, - загадочно прибавил старичок.
И то верно, что гадать. То ли дождь, то ли снег, то ли будет, то ли нет. Время придет, тогда и узнаем.
- Вы проделали долгий путь, а день идет к закату. Об условиях состязаний вам расскажут завтра. Нынче же я оглашу вам основные правила, после чего вас проводят в ваши покои, где вы сможете устроиться и отдохнуть.
Слуга принес Со Фу расписной горшок, который старичок показал нам.
- Для каждой из вас будет заведена ваза с вашим именем. В нее мы будем класть вот это.
Сунув руку в горшок, Со Фу вынул горсть разноцветных шариков: синих, зеленых, голубых, желтых – словом, всех цветов радуги.
- Это фишки пинь, которые используются в бо – нашей старинной игре. На время испытаний мы будем использовать их в качестве мерила вашего успеха. После прохождения каждого испытания вы будете получать от одного до пяти пинь. Мы будем их складывать в вазу с вашим именем. Вазы будут заперты в особой комнате, ключ – лишь у меня и императора. Это сделано для того, чтобы ни одна из вас или кто-либо желающий помочь вам не могли ни добавить пинь в вазы, ни изъять. К несчастью, - печально заметил старичок, - порою, когда речь идет о том, чтобы стать императрицей, в ход идут всякие, даже самые нечестные, средства. В некоторых случаях пинь может быть больше пяти. Также невеста может не заработать ни одного. До самого конца вы не будете знать, сколько пинь в вашей вазе.
- Как же нам тогда понять свои ошибки? - не выдержала дева рядом со мной. – Верно ли мы действуем? Нравимся ли императору?
Со Фу развернулся к ней с быстротой гадюки. Его глазки превратились в две узкие щелочки, а улыбка резала точно нож.
- Милое дитя, - сладко проворковал он. – Любая ошибка императрицы может стоить жизни и ей, и ее супругу и повелителю. Лучше их вовсе не допускать.
Помолчав, он принял прежний благодушный вид.
- Мы хотим, чтобы вы думали своей головой, - он постучал пальцем по виску, - не оглядывались на других и на то, что сделали раньше. Лишь та, кто умеет выбрать верную линию без понуканий, без подсказок, додумавшись до всего сама, заслуживает стать императрицей.
Теперь уже встряла я.
- Тогда как мы узнаем, что все честно? Может, вы решите добавить этих… пеньков кому-то из нас? Или отнять их у кого-то?
Со Фу укоризненно посмотрел на меня, вздохнул и покачал головой.
- Дорогое дитя, я – ближайший советник императора, тот, кто его воспитывал. Ты и впрямь считаешь, что я буду кому-то подсуживать?! Для чего, как ты думаешь, все это? – он повел рукой вокруг себя. – Невесту выбирают, чтобы укрепить род, подарить трону умных и сильных наследников. В состязаниях проверяются качества будущей императрицы. У Камичиро есть враги, в том числе и тут, во дворце. И вот они, может быть, и захотели бы выбрать удобную им девицу. Но для того-то двери этого зала и запираются. И для того-то мы храним эти вазы от всех, кому может быть невыгоден сильный император и могущественный Чиньянь.
И продолжал.
- Пинь может прибавиться без вашего ведома, если так захотел император. Кроме того, в знак своего расположения он может прислать вам подарок, который, разумеется, вам следует бережно хранить и предъявить, когда настанет время. Согласно условиям, в конце каждого испытания выбывает дева, набравшая меньше всего пинь.
- А та, кто уйдет, сможет узнать, почему? – спросила одна из девиц. – Где и в чем она ошиблась? Почему проиграла?
- Если божественный пожелает ответить, ей скажут.
- На все воля императора? – спросила я.
Старичок засиял, будто дитя, которому вручили леденец.
- Я горд тобою, дитя, ты уже начинаешь понимать! Именно. На все воля императора.
Через сад, где в кронах деревьев мерцали фонарики, через горбатые мостики над ручьями и прудиками, мимо хвойных рощиц нас провели во дворец, который, конечно, был поменьше и поскромнее императорского, но ничуть не уступал ему в красоте. По лестнице мы поднялись на два этажа и поселились в просторных комнатах, отдельная для каждой невесты. Я пока могла судить лишь по своей: просторная, с белыми стенами. На полу – пышные узорчатые ковры, на стенах – дивные вышивки: красные, желтые птицы по серебристой плотной ткани. Большая кровать с мягкими перинами и подушками, одетыми в тонкий лен – я разве что у Барбары во дворце спала на чем-то подобном, но все же не на таком. На небольшом круглом столе стоял подсвечник, серебряный графин с водой и серебряный же кубок, а также блюдо с холодным ужином из хлеба, овощей и копченой птицы. Небольшая дверь вела в соседнюю комнатку, где две невольницы наполняли горячей водой ванну. Они помогли мне искупаться и разобрать одежду. Грязное забрали в стирку, и, кланяясь, ушли.
Я подошла к окну. Вниз от дворца по склону спускались какие-то постройки – я видела лишь их красные изогнутые крыши и отдельные участки белых стен. За ними, настолько я могла рассмотреть, садик, а далеко внизу блестело круглое озеро. Лиственничная роща обрамляла его темно-зеленым бархатом, а на другом берегу вырастала гладкобокая гора, которая светилась мягким розовым светом. Я любовалась, пока не показались первые звезды, но даже и тогда гора продолжала нежно сиять, будто впитав в себя теплые лучи уходящего солнца.
До меня лишь чутка не долетело несколько стрел. Вряд ли они собирались попасть на самом деле – скорее так, припугнуть, и могу сказать, у них получилось. Я стегала и стегала лошадь, покуда не увидела, что она старается изо всех сил и больше мне из нее не выжать. Я начинала понимать, что, скорее всего, наши отчаянные усилия пропадут зря. Верховые догоняли и время от времени постреливали, будто потешаясь надо мной. Стрела свистела то прямо над головой, то мимо уха, одна пришпилила юбку к передку повозки. Оглядываясь, я уже могла разглядеть их одежду: разноцветные рубахи, расшитые жилетки на меху, широкие штаны и короткие сапоги из мягкой кожи. Их злорадные ухмылки не оставляли сомнений, что судьба моя предрешена: меня настигнут и… дальше думать я не хотела.
Мы въехали в редколесье и помчались по неровной дороге, изгибами забирающей вверх. Трясло еще сильнее. Я погоняла и погоняла лошадь, мчалась… куда? Cпрятаться было негде: низкорослые деревья росли редко, а за хилыми кустиками меня враз бы нашли.
Долго ли, коротко ли, я уперлась в стену. Высокая, выше человеческого роста раза в три, стена простиралась влево и вправо, сколь хватало глаз. Я ринулась слезть и чуть не пропахала носом землю, забыв про то, что юбку пригвоздило стрелой. С треском отодрав кусок и освободившись, я заколошматила в крепкие деревянные ворота под каменной башенкой.
- Эй! Есть кто-нибудь?
По ту сторону зашебуршали, завозились и притихли.
- Открывай! – верещала я, повернувшись спиной и дубася ногой в ворота. - Меня тут убьют щас!
- Вы дошли до края света, - сварливо прогнусавили с другой стороны. – Пожалуйста, возвращайтесь. Дальше живут драконы.
Глава 7
- Чего? – растерявшись, спросила я.
Гнусавый голосок охотно повторил про край света и про драконов. Я скоренько поразмыслила и сказала:
- Ты мне не финти. Я знаю, что это Чиньянь. Я сюда через полмира ехала. Поэтому или ты мне сейчас откроешь, или узнаешь, какие драконы бывают в Белолесье. Мало не покажется.
По ту сторону разворчались на тему «ездют тут всякие», но ворота открыли. Как раз в тот момент, когда из-за поворота вынырнули те четверо. Я скоренько втащила лошадь с повозкой и, прежде чем гнусавый человек успел захлопнуть за мной ворота, показала лиходеям язык.
Передо мной стоял крепкий низкорослый мужичок, смуглый, с тонкими длинными усиками, одетый в темный стеганый тулупчик и штаны, заправленные в валенки с загнутыми вверх носами. За спиной у мужичка торчали лук и колчан, а на поясе висела кривая сабля.
Задрав голову, я обнаружила на стене похожих мужичков, которые лениво выпускали стрелы вслед улепетывавшим лиходеям.
- Чего надо? – на плохом чужедольнем спросил мужичок.
Я повторила. Он прищурился, с ног до головы меня озирая: нечесаные патлы, рваное грязное платье, извазюканные Благоухающим дерьмом юбки… Невеста императора, ага.
- Невесты едут там, - он махнул рукой.
- Я не успела на корабль.
Мужичок качал головой и цокал языком до тех пор, пока я не догадалась залезть в кошелек и достать серебряную монетку. Мужичок отвернулся и уставился вдоль стены с нарочито безучастным выражением лица. Я сунула монетку ему за пояс. Мужичок не сдвинулся с места. Я достала золотую монетку, покрутила ею у него перед носом и отправила вслед за серебряной.
Мужичок, насвистывая, повернулся спиной. Я попятилась, вскарабкалась на повозку и дала деру.
Солнце все снижалось и розовело, а мы наяривали меж полей, зелеными ступенечками спускавшихся по горам и порой сменявшихся широкими пастбищами. И те, и другие чередовались с лысоватыми кручами, покоившимися на туманных постелях и утыканными пучками хвойных лесов. Блеснула медленная речка, золотая в закатных лучах, на ней мужик в лодке сидит, рыбу удит.
Поселения ютились на берегах рек и в долинах, теснились на склонах гор, порой встречались кучки торчащих средь полей глинобитных хижин. В одной из них мне удалось сторговаться насчет ночлега, и к исходу следующего дня передо мною наконец нарисовалась императорская столица Шихао: большущий город, опоясанный каменною стеною. Протрюхав через поля, я остановилась у ворот.
- Шихао? – спросила у, судя по грозному виду, стражника – мужика в черном халате с широким поясом и в широких штанах. Тоже у него были сапоги с загнутыми носами. В руках стражник держал нечто вроде копья.
Он кивнул, не взглянув на меня и не изменившись в лице. Я пожала плечами и въехала в город.
Он немного походил на Фуньчо: тоже куча народу на улицах и неба не видать, но порядка все-таки больше. Строения в одно-два этажа, с балконами и загнутыми крышами, стоят плотно. По обеим сторонам улиц – почти везде торговцы с разнообразным товаром: едой, хозяйственной утварью, побрякушками, ленточками. Потише, почище, чем в Фуньчо, да и дела никому до меня нет. Едет себе оборванка, и пусть ее. Я пустила лошадь шагом, размышляя, что делать.
Вдруг поднялась суета. За несколько улиц от меня запели рога, и все стали жаться к стенам. Поскакали чернохалатные стражники на лошадях, разгоняя народ, и мне тоже пришлось затесаться в первый попавшийся уголочек.
А дальше, сопровождаемая стражниками, потянулась вереница открытых повозок, в которых восседали девки всех мастей. Они перекрикивали друг друга и тыкали во все стороны пальцами. Богато и скромно одетые, белые и смуглые, светлоголовые и черненькие, они хихикали, трещали и судачили на все голоса.
Невесты! Я тишком, по шажочку вывела лошадку из закутка и пристроилась со своей убогой повозочкой в хвост, будто тут мне всегда было и место.
- Ты! – черный подъехал и тычет в меня копьем. – Вон! Вон!
Я вспомнила Барбарины уроки. Наморгала слез, глаза вытаращила, губки бантиком сложила, ресницами захлопала.
- Невеста! – тычу себя в грудь. – Камичиро! Опоздала корабль! Ехала сама!
Тот хмурится.
- Подарки! – показываю на сундук. – Подарки для Камичиро!
«Дай ему понять, что он самый сильный, самый важный, - говорила Барбара. – Что он твой герой».
Я сложила ручки и посмотрела стражнику в глаза, вообразив, будто он только что спас меня от трехглавого змея. А сам из себя красавец и в сундуках у него золотище.
Тот фыркнул и унесся куда-то вперед. Уф. Ладно.
- Давай сюда.
С повозки, ехавшей передо мной, ко мне обращалась огромная женщина в кольчуге. Из-под рогатого шлема на могучую грудь спускались две толстые рыжие косы. По веселому лицу щедро рассыпались веснушки. Прочие невесты в повозке делали вид, что меня нет.
- Перелезай, говорю. Во дворец тебя с твоей клячей не пустят.
Богатырша соскочила, без видимых усилий подняла мой сундук и прямо на ходу зашвырнула в повозку под ноги девкам, вызвав тем самым недовольное шипение, на которое не обратила ровно никакого внимания. Потом помогла забраться мне, опять же на ходу, и устроилась рядом.
- Я Брунгильда.
- Малинка. А с лошадью что?
Моя помощница осталась стоять посреди улицы, одинокая и бесхозная. Мне даже показалось, она с тоской смотрит мне вслед. Хотя, может, это был упрек за то, что без всякой жалости гоняла ее по долинам и по взгорьям.
Брунгильда махнула веснушчатой ручищей.
- Не пропадет.
И точно, не успели мы повернуть, а какая-то догадливая старушонка уже выскочила на дорогу чуть не под копыта стражниковым лошадям и давай тянуть клячу за собой. Уронив пару слезинок, я пожелала лошадке хороших хозяев. Все-таки она увезла меня от разбойников. Но и правда, не брать же ее с собой во дворец…
***
…который превосходил все, что когда-то видела, как и все, что могла вообразить.
«Небесный», или «Императорский» город, так его называли, располагался на некотором отдалении от «земного» Шихао, у подножья дышащих хвоей и свежестью гор. Это и впрямь был город в городе – с многочисленными дворцами, садами, цветниками и фонтанами. Там и сям высились строения, одно краше другого. Были тут свои улицы, площади, храмы и укромные уголки. Выложенные мелкими камушками дорожки петляли меж прозрачных зеленых прудов, в которых плавали огромные рыбы с золотистой чешуей и цвели большие розовые кувшинки. Через звонкие ручейки были перекинуты резные горбатые мостики. Белели в сени низкорослых сосен и раскидистых лиственниц изящные, будто сахарные беседки. Хозяйственные постройки, мастерские, помещения для невольников, стражи и слуг – все подобное искусно пряталось, в то время как взору представала лишь краса и роскошь просторных площадей, прелестных цветников, павильонов, дворцов, беседок, где-то укрытых зеленью, где-то, напротив, горделиво выступающих напоказ.
Над всем царил Золотой дворец императора, возносясь из розовой пены цветущих сливовых деревьев. Причудливо загнутые вверх крыши и впрямь полыхали золотом, равно как позолоченные наличники и причудливые орнаменты на стенах. Плыл, спускаясь с гор, розовый туман, и средь пышных крон зажигались теплые огоньки разноцветных фонариков.
Одним словом, красотища.
Нас высадили на площади перед императорским дворцом – гладкой, из больших белых плит, плотно пригнанных друг к другу. Откуда-то раздалось:
- Падите перед императором!
Все бухнулись ниц, протянув руки перед собой, и я тоже.
На просторной площадке перед дворцом, венчавшей широкую лестницу, появился сухонький смуглый дедок с длинной белой косой и длинными же седыми усами. Черные вострые глазки блестели, точно у мышки. Носил он простой черный халат, мало чем отличавшийся от одеяний стражников или тех, на границе.
Юный император, говорите? Да ему лет сто. Какие ж у них тут старые?
- Ха-ха-ха! – засмеялся дедуля, весь лучась, будто и впрямь отмочил удачную шутку. – Разумеется, я не император. Прошу, поднимитесь.
Девки, шурша юбками и отряхивась, принялись вставать.
- Имя мое Со Фу, и я советник императора. Мне приказано встретить и приветствовать вас. С божественным Камичиро вы встретитесь завтра… или не встретитесь, - загадочно прибавил старичок.
И то верно, что гадать. То ли дождь, то ли снег, то ли будет, то ли нет. Время придет, тогда и узнаем.
- Вы проделали долгий путь, а день идет к закату. Об условиях состязаний вам расскажут завтра. Нынче же я оглашу вам основные правила, после чего вас проводят в ваши покои, где вы сможете устроиться и отдохнуть.
Слуга принес Со Фу расписной горшок, который старичок показал нам.
- Для каждой из вас будет заведена ваза с вашим именем. В нее мы будем класть вот это.
Сунув руку в горшок, Со Фу вынул горсть разноцветных шариков: синих, зеленых, голубых, желтых – словом, всех цветов радуги.
- Это фишки пинь, которые используются в бо – нашей старинной игре. На время испытаний мы будем использовать их в качестве мерила вашего успеха. После прохождения каждого испытания вы будете получать от одного до пяти пинь. Мы будем их складывать в вазу с вашим именем. Вазы будут заперты в особой комнате, ключ – лишь у меня и императора. Это сделано для того, чтобы ни одна из вас или кто-либо желающий помочь вам не могли ни добавить пинь в вазы, ни изъять. К несчастью, - печально заметил старичок, - порою, когда речь идет о том, чтобы стать императрицей, в ход идут всякие, даже самые нечестные, средства. В некоторых случаях пинь может быть больше пяти. Также невеста может не заработать ни одного. До самого конца вы не будете знать, сколько пинь в вашей вазе.
- Как же нам тогда понять свои ошибки? - не выдержала дева рядом со мной. – Верно ли мы действуем? Нравимся ли императору?
Со Фу развернулся к ней с быстротой гадюки. Его глазки превратились в две узкие щелочки, а улыбка резала точно нож.
- Милое дитя, - сладко проворковал он. – Любая ошибка императрицы может стоить жизни и ей, и ее супругу и повелителю. Лучше их вовсе не допускать.
Помолчав, он принял прежний благодушный вид.
- Мы хотим, чтобы вы думали своей головой, - он постучал пальцем по виску, - не оглядывались на других и на то, что сделали раньше. Лишь та, кто умеет выбрать верную линию без понуканий, без подсказок, додумавшись до всего сама, заслуживает стать императрицей.
Теперь уже встряла я.
- Тогда как мы узнаем, что все честно? Может, вы решите добавить этих… пеньков кому-то из нас? Или отнять их у кого-то?
Со Фу укоризненно посмотрел на меня, вздохнул и покачал головой.
- Дорогое дитя, я – ближайший советник императора, тот, кто его воспитывал. Ты и впрямь считаешь, что я буду кому-то подсуживать?! Для чего, как ты думаешь, все это? – он повел рукой вокруг себя. – Невесту выбирают, чтобы укрепить род, подарить трону умных и сильных наследников. В состязаниях проверяются качества будущей императрицы. У Камичиро есть враги, в том числе и тут, во дворце. И вот они, может быть, и захотели бы выбрать удобную им девицу. Но для того-то двери этого зала и запираются. И для того-то мы храним эти вазы от всех, кому может быть невыгоден сильный император и могущественный Чиньянь.
И продолжал.
- Пинь может прибавиться без вашего ведома, если так захотел император. Кроме того, в знак своего расположения он может прислать вам подарок, который, разумеется, вам следует бережно хранить и предъявить, когда настанет время. Согласно условиям, в конце каждого испытания выбывает дева, набравшая меньше всего пинь.
- А та, кто уйдет, сможет узнать, почему? – спросила одна из девиц. – Где и в чем она ошиблась? Почему проиграла?
- Если божественный пожелает ответить, ей скажут.
- На все воля императора? – спросила я.
Старичок засиял, будто дитя, которому вручили леденец.
- Я горд тобою, дитя, ты уже начинаешь понимать! Именно. На все воля императора.
***
Через сад, где в кронах деревьев мерцали фонарики, через горбатые мостики над ручьями и прудиками, мимо хвойных рощиц нас провели во дворец, который, конечно, был поменьше и поскромнее императорского, но ничуть не уступал ему в красоте. По лестнице мы поднялись на два этажа и поселились в просторных комнатах, отдельная для каждой невесты. Я пока могла судить лишь по своей: просторная, с белыми стенами. На полу – пышные узорчатые ковры, на стенах – дивные вышивки: красные, желтые птицы по серебристой плотной ткани. Большая кровать с мягкими перинами и подушками, одетыми в тонкий лен – я разве что у Барбары во дворце спала на чем-то подобном, но все же не на таком. На небольшом круглом столе стоял подсвечник, серебряный графин с водой и серебряный же кубок, а также блюдо с холодным ужином из хлеба, овощей и копченой птицы. Небольшая дверь вела в соседнюю комнатку, где две невольницы наполняли горячей водой ванну. Они помогли мне искупаться и разобрать одежду. Грязное забрали в стирку, и, кланяясь, ушли.
Я подошла к окну. Вниз от дворца по склону спускались какие-то постройки – я видела лишь их красные изогнутые крыши и отдельные участки белых стен. За ними, настолько я могла рассмотреть, садик, а далеко внизу блестело круглое озеро. Лиственничная роща обрамляла его темно-зеленым бархатом, а на другом берегу вырастала гладкобокая гора, которая светилась мягким розовым светом. Я любовалась, пока не показались первые звезды, но даже и тогда гора продолжала нежно сиять, будто впитав в себя теплые лучи уходящего солнца.
