***
Гавейна решили хоронить в Камелоте. Моргана вообще ничего на этот счет решать не собиралась, она сразу поймала Ланселота, отвела его, чуть ли не за руку, в сторону, и потребовала рассказать, что вообще тут было, про битву, про Артура, про мятеж…
-Знаешь, ты аккуратно, - предостерег Ланселот, - некоторые итак полагают, что мы любовники, а ты еще так…
-Я женщина свободная, что хочу, то и ворочу, - обозлилась фея, - рассказывай!
-У Артура спроси, - предложил Ланселот, - к слову, как он поступит с Гвиневрой? Он ведь сказал, что будет разбираться после возвращения с войны…
Моргана дернула плечом в раздражении:
-А никак! Ни развода, ни ссылки не будет. Просто будет уделять ей еще меньше времени и внимания, чем прежде, и больше внимания мне. Он же… он не сможет, надеется, что оно само все исчезнет. Конечно, я ему пока не сказала, что так это не работает, скажу, если он где-нибудь ошибется или обидит меня…
-Когда ошибется или обидит, - мрачно поправил ланселот.
-Пусть так! – фея не стала спорить, - но, знаешь, я его убедила, а он и рад, что можно ничего не делать. Если мы будем делать вид, что ничего не знаем, то мы и не знаем. Все просто. Ну, и ты теперь неотлучно при мне, конечно, войдешь в мою свиту, он обещал мне титул принцессы, хотя, титул герцогини мне уже Монтессори отдал… суть не в этом, ты теперь принадлежишь к моей власти, скорее.
-А из Совета я исключен? – Ланселот был даже рад тому, что теперь он будет проводить больше времени с Морганой, все возвращалось на круги, на которых и должно быть.
-С какой радости? – фыркнула Моргана, - нет, только смерть тебя разлучит с Советом! И то, если ты умрешь раньше, чем я, не факт, что смерть тебя спасет, но это все неважно, мы успеем это обсудить, расскажи мне, что у вас здесь было в полной картине…
Артур тоже не решал о Гавейне. Он думал о том, что скоро в Камелот, как посол, будет прибывать Мерлин, и он найдет, верно, найдет, слова для поддержки его, Артура! Он поможет ему утешиться от измены жены, о которой Артур стал забывать, отмыться от унижения, которого, вроде и не было, а вроде бы и скребло на душе – Мелеагант так легко заставил его делать все, что Артур не хотел, быть может, делать! Никакая сила не могла теперь сладить с этим фактом. Немного радовало то, что ему не нужно было разбираться с Гвиневрой и Ланселотом. Моргана нашла слова и убедила Артура не делать ничего, она брала Ланселота в свою свиту и говорила, что теперь они с Артуром ближе друг к другу, а Гвиневра… а черт с нею!
Что до Персиваля… он скорбел. Он изначально не был человеком решений где-нибудь, полагаясь только на приказ и на сердце. Он знал, порою, как поступить правильно и как поступить должно, но выполнять что-то сам, без приказа чужого, на поле боя – это было не к нему.
Ланселот же считал, что он не вправе решать о Гавейне. Он полагал себя без пяти минут трупом, пока Моргана не успокоила его и не сообщила, что Артур собирается сделать ровным счетом ничего и с ним, и с гвиневрой, так что – беспокоится особенно не о чем, и незачем.
О Гавейне распорядился Кармелид. Распорядился спокойно, и не решившись все же потревожить кого-то, он решил, что если эти все юнцы не могут позаботиться о павшем товарище, это остается ему – опытному и мудрому.
-И старому, - мстительно добавила Моргана, когда Кармелид высказал эту мысль вслух.
-Я молод душой, - обозлился герцог, заметив, что Моргане неожиданно очень идет ее походно-боевой наряд, выполненный из грубоватой на вид ткани, с вкраплениями кожи и металла.
-Но стар телом, и этот факт не изменит ничего, - не согласилась фея, и снова вернулась к прерванному разговору с Ланселотом, мгновенно посерьезнела.
-Ты поосторожнее, Морганочка, - ласково предупредил Кармелид и Моргана дернулась от отвращения, но успела схватить за руку Ланселота, умоляя его этим жестом ничего не предпринимать, потому что он был готов к любым мерам, - я, все-таки, что-то…значу.
Это было слишком откровенно. Моргана выпрямилась, мгновенно стала напряжена, как струна на греческой арфе, ее лик потемнел, но Кармелид все-таки добавил, ничуть не смущаясь присутствия Ланселота:
-Однажды, милочка, Артур падет. Я дождусь этого часа.
Не говоря более и слова, он развернулся и, как ни в чем не бывало. Отправился распоряжаться о похоронах Гавейна в Камелоте. Ланселот проводил его ненавидящим взором и промолвил ему в спину:
-Знаешь, Моргана, он ведь может случайно умереть.
-Пока нельзя, - возразила фея, - но после… скоро будет можно. Я боюсь, тебе придется уступить мне право перерезать ему глотку!
-Ты, конечно, дама, моя подруга и сестра короля, но я сам слишком уж сильно жажду познакомить его голову с каменной стеной.
***
Живы! Живы, живы! Сама улица радовалась этому, сам замок принца де Горра, обыкновенно мрачный и неприступный будто бы расцвел от одного вида возвращающейся армии принца. Что началось! Трубили рога, горны, арфы, тут же появились уличные барды и поэты, зазвучали колокола, возвещая «Славься!», славили, кричали, обнимались…
Лилиан сбежала к принцу по ступеням, не утерпела, слишком жгло сердце, бросилась в его объятия, закружилась, впервые не смущаясь толпы придворных. Впервые не смутилась и поцелуя, которым он ее встретил – поцелуя крепкого и живого, обжигающего.
-Моя будущая супруга! – Мелеагант снова и снова обнимал ее, выдавая то, что скучал по ней. Она же не в силах была это остановить, не замечая ничего, плакала и смеялась от радости одновременно и даже не почувствовала сразу, что значат его слова «будущая супруга» и его обещание. Данное перед боями. Тоже не вспомнила…
Понемногу стихли первые порывы веселья и радости, Лилиан нехотя отстранилась от принца, и принялась оглядывать вернувшихся из похода воинов, ища своего друга, графа Уриена. Тем временем принц уже успевал раздавать указания, шествуя в замок, распоряжаясь по поводу празднеств, заседаний, вслушиваясь в отчеты. Он шел спокойно, приветствуя и бросая на ходу:
-Шенье, зайдешь ко мне через час! Кринис, горячую ванную. Эстер, к пиру пригласите Матео, не забудьте. Наш священник еще жив? Прекрасно – пусть проводит достойно тех, кого мы потеряли, это немного. Но всё же. Триста серебряных монет за каждого потерянного воина выдать их семьям – Рене, запиши. Сэр Тристан, вам еще предстоит отчитаться за задержку конницы! А как без моего участия собрали налог? Нет, прошения я буду смотреть только завтра. Так, а почему недобрали с пашен? Шоврез – разберитесь немедленно, у вас время до полуночи. Заседание состоится, нет, сегодня я этим заниматься не буду, Лео! Заседание состоится завтра, на рассвете, сегодня я устал! Все на пир! Прошу! Где певцы? Да хоть с улицы – мне все равно, а испанцы подписали договор?
-Уриен! – Лилиан, наконец, заметила бледного графа, подлетела, счастливая, - как я тебе рада! Что с тобой?
Он выглядел будто бы раненым, но никакой раны видно не было. Его рана приходилась на сердце, легла крестом на самую душу, продырявила ее, спекла любовью, причинявшей столько болезненных мук.
-Это он из-за Морганы! – хохотнул кто-то из придворных. Шутливо задев Уриена по плечу ладонью, но тут же отстранил ее, заметив взгляд графа, и торопливо пошел дальше, не успела Лилиан его, как следует, разглядеть.
-Морганы? – Лилиан взглянула на изможденное бессонницей и тревогой лицо графа и тихо спросила, - а что Моргана изволила делать на поле боя? Ее что, звали туда?
-Артур ее вызвал! – как этот чертов принц мог одновременно распоряжаться, слушать доклад от своих слуг и еще замечать ее вопросы, адресованные даже не ему?!
-Испугался! – визгливо заметил женский голос, - испугался славы нашего принца!
Громыхнули смехом. Лилиан схватила Уриена за воротник, смогла его отвести в сторону, он был выше ее, крупнее и сильнее, но не сопротивлялся, отдавая себя полностью на милость судьбе.
-Что она сделала с тобой? – Лилиан слегка коснулась щеки графа и тот даже не почувствовал ее прикосновения. Неожиданно, не успела целительница произнести и слова, как Уриен вдруг ткнулся ей в руки головою, и его плечи мелко-мелко затряслись.
Целительница не сразу сообразила, что граф…плачет! Плачет, как плакала она, или Лея… плачет от любви к жестокой фее, или, быть может, жестокой жизни и хрупкой фее, которая не смогла противостоять судьбе, а просто поддалась ей, стала удобной, приспособилась? Научилась выживать и лгать, обманывать, предавать… она решила, что стоять против течения слишком больно и просто влилась в буйные воды. Ее детство разорвал обман и она стала лгать, ее путь вел через мир жестокости, боли, преступлений и она стала частью этого мира, не деля плохое и хорошее, не ставя на душу клейма, пыталась выживать, пыталась не выделяться из окружения, пока не поняла, что огонь внутри нее сильнее и тогда наступила минута конфликта между миром реальным и миром в душе. Ее сущность – быть феей, целителем, помощником людей, мудрым советником, а она обратила все это против себя самой. Сила, предназначенная для исцеления, стала исследоваться как магия, как сила, способная покорять, ломать, менять. Душа, назначенная быть опорой и надеждой для людей, наполнилась осколками – ступишь и кровь… пальцы пытаются собрать осколки, выскрести их из души, чтобы оставить ее чистой, возродить, но не выходит – пока достаешь осколки, режешь пальцы, а осколки выскальзывают из окровавленных рук.
Лилиан не была хороша даже в собственном утешении, а тут…граф, воин, друг Мелеаганта. Да только то. Что принц де Горр называл Уриена своим братом и другом, уже должно было говорить о том, что у этого мужчины нервы, словно канаты, а выходит, что и он может быть таким…хрупким? И из-за кого? Из-за чего? Из-за Морганы!
Лилиан пыталась полюбить Моргану, когда поняла с тем, что Ланселот привязан к ней, но не смогла. Она жалела ее, сочувствовала и даже побаивалась, но сейчас, на какое-то мгновение, Лилиан ее возненавидела. Как эта Моргана может спокойно жить, если знает, что она делает с людьми? А она знает! Такие всегда знают!
-Как же она спит…- прошипела блуждающая в своих мыслях Лилиан, поглаживая Уриена по голове и плечам, он понемногу успокаивался.
-А она не спит, - тихо сказал Мерлин, неожиданно оказавшийся подле нее и с тихой печалью глядя на ее слабые попытки утешения.
***
-О, теперь мне неловко, - заметил Монтессори, когда унылая встреча, нарочито фальшиво-радостная, от чего становилось еще дурнее, наконец, закончилась, и народ отправился на организованные празднества.
-Это почему? – спросила Моргана, наблюдая за тем, как тело Гавейна увозят к кладбищу на повозке, а за ним, слепо спотыкаясь, идет Персиваль и Лея цепляется за его руку, словно так будет легче дойти.
-Потому что я рассчитывал на смерть Кармелида, - нельзя было понять, говорить он серьезно или же шутит, потому что лицо его сохраняло самую неожиданную мрачность, но уголки губ предательски подрагивали…
-Это им неловко, - Моргана взглянула вполоборота на короля и королеву, которые даже не обмолвились словом с момента прибытия Артура ко двору. Гвиневра сбежала по ступенькам замка, задыхаясь от собственного счастья, но Артур мягко отстранил ее, и даже не взглянул в ее сторону. Ланселот поглядывал на королеву, вмиг осиротевшую. Лея брела с Персивалем, они теперь были мужем и женою, и ничего не могло изменить уже этот факт. Агата стояла тут же, но она хлопотала подле Марди, которая счастливо взирала на торжествующего Кармелида…
-Когда ей рожать? – тихо спросила Моргана, глядя на Марди, которая что-то тихо говорила герцогу.
-Ну… - Монтессори замялся, - я не слежу за женщинами, откуда мне знать.
-Ты знаешь всё! – категорично заявила Моргана, - когда?
-Месяца полтора, от силы два, - сдался советник, Моргана сплюнула на Землю, как делали это часто воины или проститутки с Тракта.
-Герцогиня! – ухмыльнулся Монтессори, - благородный плевок…
-То ли еще будет,– пространно промолвила Моргана.
***
-Папа! – Гвиневра попробовала броситься к единственному, оставшемуся ей близкому открыто человеку, но наткнулась на его полное недоумение, он, конечно, ее не оттолкнул в сторону, но немного отстранился, когда она обвила его шею руками. Кармелид знал, что Гвиневра поймана с поличным, видел, что она не нужна Артуру, выходило, что его проект не оправдал своих надежд. Он любил дочь, но то, что она так глупо поступила и неоднократно – сдавливало герцога. Кармелид решил, что если он будет больше уделять времени Марди, то тогда все вокруг решат, что он полюбил служанку по-настоящему и у него будет полное влияние на ребенка, в котором потечет сила Грааля! И тогда уж Леодоган позаботиться о своей дочери! Он найдет ей удачную партию, сместит Артура, уничтожит Мелеаганта… нет, не уничтожит, но как-нибудь унизит его, как тот унизил самого герцога, лишив его земель и оставив титул в насмешку. Мог бы и потерпеть с долгом, щенок! Все делал из мести этот принц!
-папа…- Гвиневра заметила холодность герцога, но тот уже спохватился:
-Дочь! – обнял, потому что надо было обнять это хрупкое существо, неприспособленное к жизни, не умеющее выживать! Ничего, научится, а пока папа позаботится о ней. К слову, если вдруг Моргана решит, что Гвиневра обделена любовью, она вполне может пожалеть королеву и что-нибудь ей дать. Она умеет покупать любовь и купит ее за титул или земли, надо будет на досуге это обсудить с Гвиневрой. Не забыть бы…
Моргана…
Кармелид не знал ее матери, герцогини Корнуэл. Во время тех скорбных событий его не было при дворе, он видел только ее портреты уже позже и статуи, но если Моргана имеет в себе хоть половину красоты от своей матери, он, Леодоган, прекрасно понимает Утера! Нет, у нее правильные, благородные черты, но в них есть какая-то…порочность, что-то слишком уж изящное и грубое одновременно. Конечно, жизнь Морганы изменила ее лик, но все же – эти глаза, как кипящая бездна, тонкая кожа, грубоватые, но все-таки какие-то грациозные движения – это пленяет. Характер же ее, сопротивление ему – превращает Моргану в крепость, которая падет, когда не станет Артура, потому что Моргана умна, а у умных женщин всегда есть враги. Не станет Артура – начнется борьба, он бы выступил на ее стороне за некоторые…привилегии.
-Папа! – со слезами, с надрывом сердца не выдержала Гвиневра, ее голос прошел эхом, заставил вздрогнуть, обернуться многих, и даже Артур не удержался от быстрого взгляда.
-Да очнитесь же вы! – Агата, несмотря на свою полноту, подлетела к герцогу стремительно, и ударила его по хребту пустым подносиком, на котором поднесла фруктовую вод для Марди. Двор рухнул. Артур не сдержал ухмылки – уж больно забавным вышел вид у герцога! Моргана сразу завопила, перекрывая всех:
-Дам десять монет, если повторишь, Агата!
-Простите… - агата отскочила от возмутившегося герцога, который изошел на отборную брань.
-Кармелид! – воззвал к нему Артур, посмеявшись, и Леодоган решил, что раскаивается с Агатою позже, сейчас смех короля был ему даже на руку – нужно было снять напряжение. В конце концов, герцог решил, что немного смеха не повредит, но фраза Морганы заставила его еще раз подумать о том, с каким наслаждением он сломает эту фею!
