-Так! – Моргана вырвала свою руку из его руки, - Артур, милый, я не знаю, шутишь ты или спятил, но ты несешь бред.
-Круглый город! Все в Камелоте будет круглым, - продолжал Артур, не слыша и не понимая ее. – Представь, круглые башни, круглые ворота…
-Мы можем построить тебе одну круглую башню, - сдалась фея, - но не сейчас. У Марди вот-вот родится ребенок…
-Ребенок…-тупо повторил Артур и вдруг понял, вспомнил все и сразу, - Грааль! Вторая чаша! Мелеагант?
-Да, - с облегчением выдохнула Моргана, - да, Артур! И я хочу знать…
Ей не удалось договорить. В дверь постучали. Моргана и Артур, словно бы застигнутые на месте преступления, одновременно вздрогнули, а в двери просунулся паж:
-Ваше вели…ой. Леди Моргана! ваше величество, ваше высочество, вы просили сообщить, когда леди Марди начнет э…
-Она рожает? – Моргана поднялась с пола, - уже? Я думала, у нас в запасе еще неделя-две…
-Мерлин послал к вам, велел сказать, что да…- паж смущенно смотрел Моргане за спину, она обернулась и увидела, как Артур, с абсолютно блаженным видом ковыряет стену.
-Мы идем, - решила фея, - иди…
Паж с радостью скрылся, а Моргана позвала:
-Артур? Нам пора…ребенок Марди вот-вот появится на свет, помнишь?
-И мы пойдем строить круглый город? – Артур отстал от стены. Он был беспомощным и жалким в эту минуту. Моргане даже стало его почти жаль – заросшего, неопрятного, потерявшего всякую мужскую привлекательность, он не вызывал у нее желания. Ей действительно стало жаль его. а потом – себя. Жизни своей жаль, того, что она обязана скитаться душою, того, что вот этот вот человек рядом с нею.
-Да-а, - Моргана отвернулась, смаргивая слезы.
***
-Он стал совсем безумен, - тихо рассказывала Моргана Монтессори и Мерлину, пока все они, включая короля Артура, сидели перед закрытой деревянной дверью. За нею рожала Марди. Сейчас на кону было действительно очень много и, хоть час был, мягко говоря, уже не самый ранний, сна не было ни у кого из троих, а вот Артур…мирно задремал в кресле. Во сне он чему-то ласково улыбался, был счастлив…
-Весь в отца, - не удержался Монтессори и бросил быстрый взгляд на дверь. Их не пустили туда, там осталась только Агата и три целителя, похожие один на другого, сейчас помогали Марди разрешиться от бремени. Монтессори был хладнокровнее всех, но и он не мог удержаться от того, чтобы не смотреть на эту дверь. За нею могло происходить все, что угодно, и от этого было еще страшнее и еще хуже.
-Тебе не судить Утера, - пристыдил советника Мерлин, - ты ничего не знаешь о нем.
-Зато я знаю о нем, - вклинилась Моргана, не давая быстротой реакции ответить Монтессори, - я вот знаю. Я могу судить и говорю вам, что это только начало. Дело даже не в вине, не в его…слабости. Он видел трон как место власти, как силу, как игру одновременно, он не думал, что править будет больно, что ему придется и так быстро столкнуться с тем, что на нем лежит ответственность за весь народ. Корона давит его! -Он всегда может ее снять, - буркнул Монтессори, - и переложить на голову поумнее.
-Это еще…- Моргана осеклась, - что?
-А что? – отозвался Монтессори с вызовом, - Моргана, ты ведь явно умнее!
-Э, - фея растерянно взглянула на Мерлина, но тот сверлил взглядом дверь и либо не слышал их, либо делал вид, что не слышит, - наверное, спасибо, но нет. Я не буду править. Хватит… не хочу.
-А кто будет после Артура? - возмутился Монтессори, - у него нет теперь жены.
-Найдет, - неуверенно ответила фея, - и вообще, нам сейчас нужно думать не об этом.
-Нужно думать обо всем, - Мерлин все-таки делал вид, что не слышит, - Монтессори прав, сейчас нужно думать о будущем. Кто-то должен будет быть против Артура.
-Еще раз сунешь Экскалибур в камень! – обозлилась Моргана, - в чем проблема?!
-Мое время уходит, - мягко улыбнулся друид, - я не доживу до следующего короля.
-Сдаюсь! – разозлилась фея и даже поднялась из кресла, - мы в тупике! Все, выхода нет! Никто же ни разу в истории не сталкивался со смертью бездетного…
Она не договорила. Забывшись, она даже забыла, что стоит рядом с дверью и потому резкое ее открытие заставило Моргану отскочить – створка едва-едва не ударила ее.
-Проклятие! – прошипела она, потирая слегка ушибленный локоть, - Артур даже пошевелился и открыл глаза, проснулся от ее голоса и легкого грохота.
-О! – Обрадовалась Моргана, игнорируя целителя, - ну что, пойдем строить круглые города?
-Что? – Артур недоуменно взглянул на нее, поднялся из кресла, - тебе больно? Какие города? Ты сошла с ума?
-А? – Моргана отстранилась от Артура, стараясь не замечать смеющихся Мерлина и Монтессори, - видимо, это было под наплывом чувств…
-Простите, - целитель, вышедший так невовремя, наконец, заговорил, - у меня для вас…весть.
-Говори, друг мой, - предложил Мерлин, - прости нас, что мы так сразу не среагировали.
Только сейчас все заметили, что целитель стоит, держа в руках какой-то сверток из чистых и теплых одеял, в котором что-то шевелится…
-Мамочки…- Моргана вцепилась в руку Артура, едва-едва не лишаясь чувств, - господи…
-Тише, - Артур плотно прижал ее к себе, не давая упасть, - благодарю вас, целитель!
Целитель не ответил. Он отбросил одно покрывало в сторону, позволяя всем увидеть маленькое сморщенное личико младенца, от резкого света, наверное, а может быть, от холода, младенец закряхтел и тихонько…заплакал.
-Я обещал, что не буду плакать, - Монтессори вздохнул, у него глаза были на мокром месте, - но это правда, трогательно.
-А я себе слова не давал! – Мерлин вытащил из кармана огромный носовой платок и шумно высморкался, не скрывая рыданий.
-Это мальчик, - сказал целитель и только сейчас Артур заметил, что он мрачен.
-Дайте ребенка, - попросила Моргана и целитель покорился. Моргана бережно, словно ценность, взяла его в руки. Ребенок… теплое что-то было в нем, в самой сути того, что на руках у нее была жизнь. Моргана могла еще недавно дать такую и сама, но судьба не сложилась. Ничего не сложилось.
Артур прильнул к ней, легонько поцеловал в плечо, Мерлин и Монтессори тоже приблизились, сплоченные моментом.
-Что-то еще? – спросил вдруг Артур, возвращаясь к мрачности целителя.
-Роженица мертва, - обронил он сухо. И в этой сухости была слышна усталость. – Не вынесла. Потеряла много крови. И сил. Мы…боролись.
Он сказал тихо, но чудовищный надрыв сердца… надрыв, который присущ еще не старому человеку, явно читался в его словах.
Гнетущая тишина повисла в коридоре.
-Можно ее увидеть? – спросил Мерлин, когда никто не заговорил.
-Значит, у него нет имени? – одновременно спросила Моргана, ее мысли уже были очень далеки от мыслей от Марди. Люди умирают. Марди должна была умереть. Все просто…
-Да, - ответил на оба вопроса целитель, - более того, смерть Марди, друид, немного…вызывает у меня вопросы. Пойдемте.
Мерлин заторопился к дверям, когда фраза, произнесенная Морганой, застигла его врасплох, заставила обернуться.
-Я нарекаю тебя своим сыном, я нарекаю тебя…Мордредом, - Моргана ткнулась носом в одеяла, пытаясь запомнить вернее это тепло.
-Мор…- начал было Монтессори, но горло его пересохло и он не стал спорить. Лицо Артура на миг исказилось призраком страха из прошлого, но он стремительно взял себя в руки:
-Хорошее имя, - спокойно ответил он, - надо…отдать его кормилицам.
-Мордред, - прошептала Моргана, когда целитель принял ребенка из ее рук, - когда он будет со мною? С нами?
-Мы передадим его утром, - ответил целитель, видевший уже едва ли не все в этом мире и состаренный душою больше, чем годами. Он ушел с Мерлином в комнату, оставляя Моргану тихо улыбаться в объятиях Артура и Монтессори, которому отчаянно захотелось выпить
Глава 84
Гвиневра никак не могла согреться в стенах родного дома, но будто бы навсегда теперь потерянного. Она смирилась с тем, что Мелеагант и граф Уриен теперь частые посетители, честно говоря, графа видеть ей было даже приятно – он был каким-то…уютным. С ним было безопасно – она сама не знала почему, но было. Доверия же к Мелеаганту у павшей королевы не было по-прежнему, она старалась не появляться лишний раз при нём, не заговаривать и не смотреть… зато сам Ланселот не возражал ни против графа, ни против принца и те прочно обосновались в герцогстве в качестве друзей. Сама же Гвиневра нашла неожиданное утешение…
-Гвиневра, - тонкая девушка, жена принца де Горра, Лилиан с самыми прекрасными глазами, которые когда-либо приходилось видеть дочери Кармелида, протянула ей в первый же вечер от прибытия большой деревянный кубок, пахнущий мятой… - Это средство от тоски и печали, это средство от тревоги и смятения.
Гвиневра в Камелоте уже поняла, что нельзя пить всё подряд, что даже Моргану можно было провести, но у этой девушки был такой чистый взгляд, такая нежная тихая улыбка, что Гвиневра вдруг подумала, что если это светлое создание обманет её и навредит – лучше вовсе уже не жить, к чему жизнь, где веры нет вообще?
И она приняла этот кубок дрожащей рукою. Глядя в глаза Лилиан, выпила. Нельзя сказать, что облегчение наступило сиюминутно, но оно пришло – тёплой волною прошло по каждой клетке тела, коснулось легким порывом ветра, бризом всколыхнуло всю нежность души и чувств.
-Раны залечит время, - тихо промолвила Лилиан…
Так и началась эта странная дружба. Лилиан не была навязчивой, а Гвиневра вдруг стала сама тянуться к ней – целительница не спрашивала ни о чем, не упрекала, помогала. Они много говорили о травах и цветах – говорила в основном Лилиан, а Гвиневра слушала, хоть и запоминала меньше половины, но этот голос, голос, когда с нею говорят, как с равной – прекрасное было мгновение! Гвиневра скучала по лее и по Агате, но теперь у нее было утешение, она, быть может, и ушла из Камелота ни с чем, но не осталась у разбитого берега. Иногда Гвиневра брала одну из своих старых детских книг, которые читала ей Агата и сама уже читала вслух для Лилиан, пока та раскладывала пучки трав по белому полотенцу, перетирала корни, запаривала смолу, расправляла свернувшиеся бутоны цветов или обрывала в нужном порядке лепестки…
Это были странные, какие-то тихие и очень радостные мгновения. Лилиан прибывала в земли Кармелида не каждый день, но всё же – довольно часто. Иногда она прибывала с графом Уриеном, а Мелеагант приезжал вечером. Лилиан тогда приветствовала Ланселота, быстро шла к Гвиневре, которая уже её ожидала в нетерпении и принималась за травы или шитье, а Гвиневра читала:
-Как столб позорный для убийц, Пройдох, иуд и кровопийц ,Банкротов тяжб, полночных татей, Что о чужом пекутся злате, Иль тех, кто, грабя каждый день, На тракт выходит, взяв кистень. А осуждённого в том веке - Возили на такой телеге, Средь сутолоки городской, Был вне закона он, изгой, И двор его не принимал, Его чурались, каждый гнал…
А Лилиан иногда отвечала ей или острословила, или же просто – молча слушала и само её присутствие было успокоением.
-У меня, между прочим, письмо от Камелота, - промолвил Мелеагант, входя в один такой вечер в залу, где уже расположились Ланселот и Уриен. Граф приехал сегодня гораздо раньше обычного, привез Лилиан и сам решил остаться, дожидаясь принца.
-Письмо? – ланселот поднялся навстречу принцу и тревоге, - что стало? Что еще хорошего случилось?
-Да Боги, - Мелеагант сел в кресло, коротко кивнув рыцарю и, сломав печать, развернул пергамент и принялся читать вслух, - так… Мелеагант, я спешу тебе сообщить, что ребенок – дитя Кармелида, явился в этот мир здоровым, полным жизни, и силы…
-Что, собственно, странно, учитывая, что оба его родителя живут в Камелоте, - не удержался Уриен. Мелеагант улыбнулся уголками губ, но продолжил читать:
-Милая девушка Марди произвела на свет мальчика! Однако это истощило её.. во всяком случае – так я и придворный лекарь Гаюс решили сообщить двору. На самом деле, у нас есть сильные подозрения, что причина смерти этой девушки, которую зовут Марди, не имеет под собою только природную силу. В ее крови найден остаток белладонны – ее используют для изготовления лекарств и ядов. Опять же – это не убийство, на пальцах этой несчастной обнаружена пыльца белладонны, и на губах, и в стакане, что говорит о том, что она СОЗНАТЕЛЬНО шла на смерть. Кормилица Гвиневры сообщила, что за несколько часов до разрешения от бремени Моргана говорила с Марди и Марди спросила, как поступят с ее ребенком. Моргана сказала, что его заберут и это Марди разволновало до крайней степени, я полагаю, что она хотела умереть и не допустить своей разлуки с младенцем, не страдать. Бедная душа!
-Вот не надо, - прервал Уриен, скрежеща зубами от злости, - вот не надо пытаться выставлять Моргану виноватой! Если эта дура считала, что такое внимание к ней только из-за того, что она раздвинула ноги перед Кармелидом…
-Граф! – укоризненно воззвал к нему Ланселот, - никто и не винит Моргану! Принц, продолжите?
-Душа…- Мелеагант нашёл место, где его прервали, и продолжил чтение, - в связи с кончиной девушки, Моргана назвала ребенка сама. Она дала ему имя смерти – Мордред.
-Ни разу не удивлен, - фыркнул Ланселот, - иного и быть не могло.
-Помолчи, - обозлился Уриен.
-Мордред… Марди похоронили без почестей, тихо и скромно, но честно, с отпущением всех грехов. Моргана открыто называет Мордреда своим сыном, а народ дивится – дескать, кто отец? Намекают на связь Морганы с королём, но Моргана…словом, не реагирует она. Что до короля – тот протрезвел, хотя, в последнее время его рассудок иногда мутнеет независимо от вина, и возится с ребенком. Вернее, насколько ему позволяет Моргана, настолько и возится, а она ему не позволяет почти ничего.
-Не позволяет…- задумчиво повторил Уриен, явно думая о чём-то своём, далеком и существующим лишь для него одного.
-Дела же в Камелоте идут так, как обычно. Я, Моргана и Монтессори управляем. Артур стал понемногу возвращаться к делам. Думаю, скоро можно провести ритуал по передаче силы из второй Чаши в Мордреда. Мерлин.
-Моргана успевает и с ребенком, и с Камелотом, - Ланселот вздохнул, - удивительная женщина она!
-Удивительная, - подтвердил Уриен мечтательно, - у меня теперь есть сын.
У Лилиан, вошедшей вместе с Гвиневрой в залу в эту минуту (вернее, шла она, а Гвиневра топталась за порогом), вылетело непроизвольное ругательство при этом слове, а потом сорвался с губ вопрос:
-То есть…что?
-Лилиан, - Мелеагант с укоризной покачал головою, но в его глазах плясали чёртики, - как так можно? Стоп…что ты сказал?
-Ну. – Уриен кашлянул, чувствуя сильное смущение, - я люблю Моргану, Моргана называет Мордреда своим сыном, значит, я…
-Это не так работает! – возразил Ланселот с горячностью, - то есть, друг мой, граф, я очень и очень понимаю твои чувства и я больше, чем кто-либо здесь хочу, чтобы ты, наконец, соединился с нею, но она…
-Да ты спятил! – Мелеагант не отличился корректностью выражений, вообще не подбирая формулировки, он был в ярости, вне себя. – Ты спятил? Она с Артуром! Она…с Артуром!
Уриен расхохотался. Бешено. Яростно. Совсем не так, как это подобает графу. Мелеагант осекся в своем спиче, потерял слова, чувствуя, что где-то и что-то всё-таки упустил, медленно сел в свое кресло, уже совсем иначе глядя на графа.
