Сливочно-желтая луна, полная и круглая, словно головка сыра, заливала ветви деревьев расплавленным серебром, оставляя на земле причудливые тени.
Дом Лема я нашла легко. Выкрашенный голубой краской низкий забор почти зарос темно-фиолетовыми стрелами ириса и нежно-розовыми колокольчиками вьюнков. Едва я приоткрыла резную калитку, как навстречу выбежала большая лохматая собака, которая, принюхавшись, чихнула и вежливо отошла в сторону, пропуская в ухоженный садик.
К дому вел дощатый тротуар. В окошке рядом с крыльцом уютно горел свет. Я шла, спиной чувствуя испытующий взгляд мохнатого сторожа. Лишь бы не передумал песик относительно правильности своего решения! Надеюсь, его уже покормили... Поднявшись на крыльцо, я аккуратно постучала в окно. Послышались торопливые шаги, звук откидываемой щеколды, и в дверном проеме показался Лем.
– Ярослава? – удивленно поднял брови он. – Как ты здесь оказалась?
– Ну ты же приглашал в гости, вот я и зашла, – жизнерадостно объявила я.
– Здорово! – просиял Лем. – Заходи!
– Спасибо, но как-нибудь в другой раз. Вот, ты кошель забыл.
– Тебе спасибо. – Лем прижал кошель к груди. – Мы ужинать садимся, заходи, а?
Ответить я не успела – песику, жарко дышащему в спину, надоела моя нерешительность, и он с чувством рявкнул, одновременно ткнувшись носом мне под колени. Взвизгнув, я рванулась вперед, столкнулась с не ожидавшим подвоха Лемом, который, в свою очередь наткнувшись на что-то большое и звенящее, рухнул на пол, в поисках равновесия уцепившись за меня. А потом нас, как зазевавшихся мышей, накрыло большим железным корытом...
Дивную симфонию грохота и ругани дополнил топот ног и громкие возгласы, и с нас быстро сняли треклятое корыто.
Поспешно отступающая армия и то не смогла бы нанести такого урона. Посреди жуткого разгрома стояла донельзя удивленная пара: высокий широкоплечий мужчина с пшеничными волосами и усами, по виду росвеннец, и стройная рыжая женщина с огромными зелеными глазами, в платье, украшенном замысловатым ларионским орнаментом.
– Мама... Отец... – пробормотал Лем, снимая с уха сухой пучок крапивы. – Мы тут это... э-э...
– Понятно, – усмехнулся мужчина, весело переглянувшись с женой.
– Вставай, сынок, да гостье своей помоги, – улыбнулась женщина. Мы, дико смущаясь, выполнили требуемое. Попутно Лем снял с моей шеи уздечку. – Отлично! А теперь – идите в дом, ужин на столе!
– Но... – начала было я, беспомощно окидывая взглядом причиненные нами разрушения.
– Никаких «но». – Мужчина нарочито строго сдвинул брови над смеющимися темно-серыми глазами. – Уборка – не волк, а вот ужин нужно есть горячим!
Мы с Лемом дружно вздохнули и направились из сеней в кухню, торопливо отряхивая одежду.
* * *
Чувство неловкости растаяло, испарилось тотчас же после знакомства. Родители Лема оказались очень милыми людьми и вели себя так, словно знали меня всю жизнь. Давно я не испытывала такого спокойствия и теперь дивилась про себя, как же могла жить все это время без того, что может быть только в семье. В своей семье. И еще я была благодарна им за то, что обошлось без расспросов о личном. Зато все от души посмеялись, когда я рассказала о причине сенного беспорядка. Причину звали Громом. Пес имел весьма решительный характер и четко определенное мнение по каждому вопросу. И зря я так испугалась – если уж Гром не съел меня при знакомстве, то и теперь не тронет.
А после ужина, когда мы с Тионой, мамой Лема, убрали со стола, она искренне предложила:
– Оставайся у нас, Ярослава! Дом большой, места всем хватит...
Такого я совершенно не ожидала. Ведь не в сказку же попала, в самом деле?..
– Не хочу вас стеснять, – осторожно подбирая слова, сказала я.
– Стеснить кого-либо не сможешь при всем желании, так что эта причина не засчитывается, – усмехнулся Давыд, а Тиона серьезно добавила:
– Не дело это, когда молодая девушка на постоялом дворе живет. Я уже не говорю о том, что произошло вчера...
Я с укором посмотрела на Лема. Тот лишь пожал плечами, не выказывая ни малейших признаков раскаяния.
У кого-то слишком длинный язык... и доброе сердце.
Оставаться в «Единороге» после случившегося не хотелось, но искать другие варианты я не стала, чтобы не обидеть Кору и Пефима. Да и где гарантия, что в другом месте меня примут не менее радушно? То, что мне до сих пор везло, еще не означает, что удача вечно будет на моей стороне. Так что предложение родителей Лема было весьма заманчивым. Все-таки дом – это не безликая комната в шумной корчме...
– Я обязательно вам отплачу, как только смогу, – засунув все возражения в самый дальний уголок души, пообещала я.
– Если тебе так будет спокойнее, – улыбнулась Тиона.
Давыд добродушно рассмеялся, и мы со счастливым Лемом отправились в сени – устранять последствия моей нерешительности и Громовой нетерпеливости.
* * *
А наутро пришлось объясняться с Пефимом. Он пыхтел, словно нарвавшийся на вооруженную арбалетом мышь ежик, и был обо мне не особо лестного мнения. Зато Кора встала на мою сторону, отослав чуть ли не дымящегося гнома на кухню. Он неодобрительно поморщился, а затем, чуть помявшись, буркнул:
– Ну ты это... время будет, заходи, а? – и удалился, сердито шмыгая носом.
– Старый ворчун привык к тебе, – рассмеялась Кора. – Да и я тоже... Не забывай нас, хорошо?
– Разве я смогу? – улыбнулась я, закидывая на плечо сумку. – До встречи, Кора! И тебе счастливо, Прошка! – заметила я выглядывающего из-под юбки хозяйки домового.
– Я тебе там это... ботинки начистил да брюки на коленке залатал, – покраснев, пробубнил он. – Ежели чего, это... приходи, я сделаю!
– Спасибо, – от души поблагодарила я.
И, чтобы не пустить сентиментальную слезу – не в другой же город уезжаю, в конце-то концов! – поспешно развернулась и зашагала вниз по улочке.
* * *
Я не собиралась становиться нахлебницей – руки и ноги пока на месте, и даже голова, пусть и дырявая, имеется, – а потому с превеликим удовольствием включилась в размеренную сельскую жизнь, от которой уже успела порядком отвыкнуть. Да и по-другому мы с наставницей жили – она, как и я, больше ночь любила, чем раннее утро.
Тяжелее всего было вставать с петухами, настырно орущими под окнами ни свет ни заря, в самый неподходящий для того час, когда сон становится особенно сладок. Поначалу глаза открывались лишь с десятой попытки, а спущенные на прохладный деревянный пол ноги подгибались и так и норовили нырнуть обратно под уютное одеяло.
В первое же утро, когда я, продолжая спать на ходу, выползла во двор, Лем открыл мне секрет потрясающей бодрости, окатив с ног до головы ледяной колодезной водой, после чего я совершенно добровольно сделала зарядку: раз двадцать обежала вокруг дома, мечтая догнать бессовестно хохочущего мальчишку и утопить его в ведре либо сразу в колодце. Лема я так и не догнала, и он, чрезвычайно довольный, с безопасного расстояния строил забавные рожицы, пока я, прислонившись к стене и тяжело дыша, приходила в себя.
Но утренние мытарства ничуть не мешали мне ложиться далеко за полночь. Полыхающее закатное небо очаровывает, заставляя забыть обо всем, а когда тонкие алые полосы окончательно тают в объятиях тьмы, начинается самое волшебное. Звезды. Мириады мерцающих таинственных огоньков, близких и далеких, понятных и недоступных... На них можно смотреть бесконечно, растворяясь в их бледном неверном сиянии. Звезды – отражение блеска глаз Создателя. Вот бы увидеть их поближе!..
* * *
Месяц миновал удивительно быстро. Я окончательно привыкла к новой жизни и уходить куда-либо из Трехгранья не желала. Расстраивала лишь невозможность заниматься любимым делом. Здесь разрешение на практику знахарям да целителям выдавал не староста, а градский маг. Так уж сложилось. Мне объяснили, что маг проверяет силу и способности и только после этого решает, допускать ли к работе или нет. Мол, шарлатанов много развелось, а о народе тоже заботиться кто-то должен. Неплохой подход к проблеме, шарлатанов и в самом деле хватает, лучше уж перестраховаться и лишний раз проверить, чем потом за голову хвататься.
Наш маг, как назло, отсутствовал, и когда он вернется, никто не знал. К другим же я с этой просьбой обращаться зареклась, наслушавшись местных сплетен. Тиона говорила, что нашему граду с чародеем повезло – с ним можно нормально договориться, а потому я терпеливо ждала его возвращения. Хотя, конечно, в свою удачу верила слабо. Маг – он маг и есть. Не то чтобы я их не любила... Просто слишком хорошо помнила нашего сельского колдуна и пакости, которые он устраивал. Но надежда была единственным, за что я могла зацепиться. Других вариантов все равно не имелось.
А пока я по мере сил помогала Тионе, собирала травки и готовила впрок снадобья. А еще воевала с черно-белой коровой по кличке Ночка.
– Вот так, хорошая девочка, умница моя! – ворковала я, стараясь усыпить коровью подозрительность. – Постой так немного, а я тебе морковку дам! Вот так... Ах ты, зар-р-раза!
Не знаю, что не понравилось животинке на сей раз – возможно, чуть подгнившая морковка, – но она в самый последний момент взбрыкнула, поддав ведро. Я еле успела увернуться – шишки во весь лоб и синяка на боку вполне хватило, чтобы научиться мгновенно реагировать на подобные смены буренкиного настроения. Более того, я каким-то чудом сумела подхватить ведро и спасти большую часть надоенного молока.
Отдышавшись, я наткнулась на невинный взгляд добрых коровьих глаз.
– Поганка, – с чувством процедила я. Корова укоризненно двинула мягкой нижней губой. – Тебе не морковку за такое – редьку скормлю!
Ночка презрительно выдохнула, и я поняла, что и следующая дойка медом не покажется.
В довершение всех сегодняшних бед по дороге от луга к дому я столкнулась с Мителлиусом Авероном. Окинув меня, перемазанную молоком, наглым взглядом, парень откровенно развеселился:
– Вижу, у вас с Ночкой взаимная любовь!
– Тебе-то какое дело? – буркнула я и попыталась обойти нахала.
Но нахал потому так и называется, что его не обойдешь да не объедешь.
– Чего тебе еще? – проворчала я, перекладывая дужку ведра из правой руки в левую.
– Может, помиримся? – с усмешкой предложил Мит.
Я тяжело вздохнула, прикидывая, куда и чем его лучше приложить, чтобы мозги на место встали.
– А мы и не ссорились, – отрезала я, вновь попытавшись обойти нежданное препятствие. С тем же результатом...
С долговязым пепельноволосым Митом отношения у нас не сложились всерьез и надолго. В самую первую нашу встречу, в Ночь летнего полнолуния, когда яркими стягами взвивались в темное звездное небо костры, а вокруг царило приправленное шаловливыми пакостями веселье, я посадила его в лужу, непросохшую после прошедшего накануне дождя, причем событие это не осталось незамеченным. А нечего было ручонки распускать! Ну а то, что над ним потом весь град неделю со смеху умирал, вспоминая сидящим в луже, мокрым и злым, как насильно побритый гном, – это мелочи жизни... Как и то, что эту неделю я одна по улицам старалась не ходить, ловя на себе такие взгляды, что любой василиск от зависти удавился бы.
Мит все-таки меня поймал – на речке, когда я тихо-мирно сидела на мостике, наслаждалась природой и рассветной прохладой и никого не трогала. И попытался в этой самой речке утопить. Только вот моя реакция оказалась быстрее его. Намного быстрее. И потом, он прыжок не рассчитал, да и кровожадный рык скорее помог мне, чем ему – предупредил об опасности со спины. Посему в речке оказался сам Мит, а вовсе не я, успевшая за то время, пока он, ругаясь на чем свет стоит, выбирался на берег, вдоволь посмеяться и благополучно убраться с места моей несостоявшейся «замочки».
И с тех пор пошло-поехало... Как там говорят – не сошлись характерами? Точнее и не придумаешь! Мит привык к тому, что парни его боятся, не прекословят и пляшут под его дудку, а девчонки боготворят и обожают, нередко устраивая из-за него потасовки. Дуры, одним словом. Я же не привыкла бояться, а тем более обожать подобных хамов. Вот и нашла коса на камень. А что крепче окажется – только время покажет. Цапались мы при каждом удобном и неудобном случае, немало веселя невольных свидетелей. Вернее, это он ко мне цеплялся. Я же предпочитала Мита не замечать, при этом никогда не оставаясь перед ним в долгу. Когда постоянно ждешь очередного подвоха, как-то не с руки быть милой и доброй.
– Злая ты, Ярослава, – скривился парень.
Бедненький! А кто, интересно, мои ботинки на верхних ветках березы прикрутил? И ржал до изнеможения, когда я, доставая их, на этих самых ветках и повисла?! Просто сама доброта. И это – еще самая невинная его забава.
– Может, я перевоспитываюсь, а ты сему процессу вред непоправимый наносишь? Давай ведро донесу!
Я как раз обдумывала, чего бы ему сказать, чтобы заткнулся, да так и осталась стоять с открытым ртом. На каком я свете, люди добрые? Уж явно не на том, к коему привыкла! А Мит, воспользовавшись моим состоянием, перехватил ведро и пошагал к дому. Немного придя в себя, я кинулась следом – чтобы узреть возле калитки кучку его дружков, отчего-то весьма похабно ухмыляющихся.
А ведь мальчик привык своего добиваться. И не важно, каким путем. Не мытьем, так катаньем!
– Мит! – окликнула я парня.
Он остановился, обернулся, изобразив предельное внимание.
– Погоди-ка! – Я подошла почти вплотную, выдернула у него ведро. – Ты вот сказал, что злая я... – достаточно громким – дабы уважаемая публика расслышала – шепотом начала я.
– Ошибся, с кем не бывает, – с победно-покровительственными нотками в наглом голосе сказал Мит, щуря серые глазищи.
Герой девичьих грез, чтоб его...
– Да нет, – протянула я, отходя на шаг. – Прав ты, милый, как есть прав!
Короткое резкое движение – и у Митовой компании действительно появился повод для веселья. Самому же парню, истекающему молоком, было явно не до смеха.
– Будешь знать, как на меня спорить, – улыбнулась я словно окаменевшему Миту и захлопнула калитку.
* * *
– Не связывалась бы ты с ним, Яра, – покачала головой Тиона, когда я повинилась перед ней за истраченное молоко.
– А я с ним и не связываюсь. Это он со мной связывается! – фыркнула я, ставя пустое ведро у дверей. – И получил он лишь то, что заслужил!
– Мне бы так, – завистливо вздохнул Лем.
– Лучше не надо, – решительно сказала я. – Первым не лезь... Но коли лезут к тебе, спускать не следует!
– Ну что с вами делать, – вздохнула Тиона, всплеснув белыми от муки руками. Она вымешивала тесто, а по избе плыли такие ароматы, исходящие от заранее приготовленной начинки, – сытый голову потеряет! – Сегодня вечером у Роны посиделки, – проговорила она, ловко начиняя пирожки жаренной с грибами капустой. – Отец отвезет вас... если хотите.
Посиделки? Не так уж и плохо. При условии, что Мита не будет. Эх, что-то я слишком размечталась! Я перевела взгляд на Лема и обнаружила, что он смахивает на очень спелый помидор – ровным насыщенно-красным цветом лица.
– Я... э... Ласку еще не кормил! Да и травки ей накосить вечером надо! Вот... – пробормотал Лем, пробираясь к выходу. – Ну я... пойду, ладно?
И, не дожидаясь ответа, выскользнул на улицу.
– Чего это он? – удивилась я.
– Из-за младшей сестры Роны, Геллы, – добродушно усмехнулась Тиона. – Красивая девочка, милая...
Дом Лема я нашла легко. Выкрашенный голубой краской низкий забор почти зарос темно-фиолетовыми стрелами ириса и нежно-розовыми колокольчиками вьюнков. Едва я приоткрыла резную калитку, как навстречу выбежала большая лохматая собака, которая, принюхавшись, чихнула и вежливо отошла в сторону, пропуская в ухоженный садик.
К дому вел дощатый тротуар. В окошке рядом с крыльцом уютно горел свет. Я шла, спиной чувствуя испытующий взгляд мохнатого сторожа. Лишь бы не передумал песик относительно правильности своего решения! Надеюсь, его уже покормили... Поднявшись на крыльцо, я аккуратно постучала в окно. Послышались торопливые шаги, звук откидываемой щеколды, и в дверном проеме показался Лем.
– Ярослава? – удивленно поднял брови он. – Как ты здесь оказалась?
– Ну ты же приглашал в гости, вот я и зашла, – жизнерадостно объявила я.
– Здорово! – просиял Лем. – Заходи!
– Спасибо, но как-нибудь в другой раз. Вот, ты кошель забыл.
– Тебе спасибо. – Лем прижал кошель к груди. – Мы ужинать садимся, заходи, а?
Ответить я не успела – песику, жарко дышащему в спину, надоела моя нерешительность, и он с чувством рявкнул, одновременно ткнувшись носом мне под колени. Взвизгнув, я рванулась вперед, столкнулась с не ожидавшим подвоха Лемом, который, в свою очередь наткнувшись на что-то большое и звенящее, рухнул на пол, в поисках равновесия уцепившись за меня. А потом нас, как зазевавшихся мышей, накрыло большим железным корытом...
Дивную симфонию грохота и ругани дополнил топот ног и громкие возгласы, и с нас быстро сняли треклятое корыто.
Поспешно отступающая армия и то не смогла бы нанести такого урона. Посреди жуткого разгрома стояла донельзя удивленная пара: высокий широкоплечий мужчина с пшеничными волосами и усами, по виду росвеннец, и стройная рыжая женщина с огромными зелеными глазами, в платье, украшенном замысловатым ларионским орнаментом.
– Мама... Отец... – пробормотал Лем, снимая с уха сухой пучок крапивы. – Мы тут это... э-э...
– Понятно, – усмехнулся мужчина, весело переглянувшись с женой.
– Вставай, сынок, да гостье своей помоги, – улыбнулась женщина. Мы, дико смущаясь, выполнили требуемое. Попутно Лем снял с моей шеи уздечку. – Отлично! А теперь – идите в дом, ужин на столе!
– Но... – начала было я, беспомощно окидывая взглядом причиненные нами разрушения.
– Никаких «но». – Мужчина нарочито строго сдвинул брови над смеющимися темно-серыми глазами. – Уборка – не волк, а вот ужин нужно есть горячим!
Мы с Лемом дружно вздохнули и направились из сеней в кухню, торопливо отряхивая одежду.
Прода от 11.08.2025, 13:01
* * *
Чувство неловкости растаяло, испарилось тотчас же после знакомства. Родители Лема оказались очень милыми людьми и вели себя так, словно знали меня всю жизнь. Давно я не испытывала такого спокойствия и теперь дивилась про себя, как же могла жить все это время без того, что может быть только в семье. В своей семье. И еще я была благодарна им за то, что обошлось без расспросов о личном. Зато все от души посмеялись, когда я рассказала о причине сенного беспорядка. Причину звали Громом. Пес имел весьма решительный характер и четко определенное мнение по каждому вопросу. И зря я так испугалась – если уж Гром не съел меня при знакомстве, то и теперь не тронет.
А после ужина, когда мы с Тионой, мамой Лема, убрали со стола, она искренне предложила:
– Оставайся у нас, Ярослава! Дом большой, места всем хватит...
Такого я совершенно не ожидала. Ведь не в сказку же попала, в самом деле?..
– Не хочу вас стеснять, – осторожно подбирая слова, сказала я.
– Стеснить кого-либо не сможешь при всем желании, так что эта причина не засчитывается, – усмехнулся Давыд, а Тиона серьезно добавила:
– Не дело это, когда молодая девушка на постоялом дворе живет. Я уже не говорю о том, что произошло вчера...
Я с укором посмотрела на Лема. Тот лишь пожал плечами, не выказывая ни малейших признаков раскаяния.
У кого-то слишком длинный язык... и доброе сердце.
Оставаться в «Единороге» после случившегося не хотелось, но искать другие варианты я не стала, чтобы не обидеть Кору и Пефима. Да и где гарантия, что в другом месте меня примут не менее радушно? То, что мне до сих пор везло, еще не означает, что удача вечно будет на моей стороне. Так что предложение родителей Лема было весьма заманчивым. Все-таки дом – это не безликая комната в шумной корчме...
– Я обязательно вам отплачу, как только смогу, – засунув все возражения в самый дальний уголок души, пообещала я.
– Если тебе так будет спокойнее, – улыбнулась Тиона.
Давыд добродушно рассмеялся, и мы со счастливым Лемом отправились в сени – устранять последствия моей нерешительности и Громовой нетерпеливости.
* * *
А наутро пришлось объясняться с Пефимом. Он пыхтел, словно нарвавшийся на вооруженную арбалетом мышь ежик, и был обо мне не особо лестного мнения. Зато Кора встала на мою сторону, отослав чуть ли не дымящегося гнома на кухню. Он неодобрительно поморщился, а затем, чуть помявшись, буркнул:
– Ну ты это... время будет, заходи, а? – и удалился, сердито шмыгая носом.
– Старый ворчун привык к тебе, – рассмеялась Кора. – Да и я тоже... Не забывай нас, хорошо?
– Разве я смогу? – улыбнулась я, закидывая на плечо сумку. – До встречи, Кора! И тебе счастливо, Прошка! – заметила я выглядывающего из-под юбки хозяйки домового.
– Я тебе там это... ботинки начистил да брюки на коленке залатал, – покраснев, пробубнил он. – Ежели чего, это... приходи, я сделаю!
– Спасибо, – от души поблагодарила я.
И, чтобы не пустить сентиментальную слезу – не в другой же город уезжаю, в конце-то концов! – поспешно развернулась и зашагала вниз по улочке.
* * *
Я не собиралась становиться нахлебницей – руки и ноги пока на месте, и даже голова, пусть и дырявая, имеется, – а потому с превеликим удовольствием включилась в размеренную сельскую жизнь, от которой уже успела порядком отвыкнуть. Да и по-другому мы с наставницей жили – она, как и я, больше ночь любила, чем раннее утро.
Тяжелее всего было вставать с петухами, настырно орущими под окнами ни свет ни заря, в самый неподходящий для того час, когда сон становится особенно сладок. Поначалу глаза открывались лишь с десятой попытки, а спущенные на прохладный деревянный пол ноги подгибались и так и норовили нырнуть обратно под уютное одеяло.
В первое же утро, когда я, продолжая спать на ходу, выползла во двор, Лем открыл мне секрет потрясающей бодрости, окатив с ног до головы ледяной колодезной водой, после чего я совершенно добровольно сделала зарядку: раз двадцать обежала вокруг дома, мечтая догнать бессовестно хохочущего мальчишку и утопить его в ведре либо сразу в колодце. Лема я так и не догнала, и он, чрезвычайно довольный, с безопасного расстояния строил забавные рожицы, пока я, прислонившись к стене и тяжело дыша, приходила в себя.
Но утренние мытарства ничуть не мешали мне ложиться далеко за полночь. Полыхающее закатное небо очаровывает, заставляя забыть обо всем, а когда тонкие алые полосы окончательно тают в объятиях тьмы, начинается самое волшебное. Звезды. Мириады мерцающих таинственных огоньков, близких и далеких, понятных и недоступных... На них можно смотреть бесконечно, растворяясь в их бледном неверном сиянии. Звезды – отражение блеска глаз Создателя. Вот бы увидеть их поближе!..
* * *
Месяц миновал удивительно быстро. Я окончательно привыкла к новой жизни и уходить куда-либо из Трехгранья не желала. Расстраивала лишь невозможность заниматься любимым делом. Здесь разрешение на практику знахарям да целителям выдавал не староста, а градский маг. Так уж сложилось. Мне объяснили, что маг проверяет силу и способности и только после этого решает, допускать ли к работе или нет. Мол, шарлатанов много развелось, а о народе тоже заботиться кто-то должен. Неплохой подход к проблеме, шарлатанов и в самом деле хватает, лучше уж перестраховаться и лишний раз проверить, чем потом за голову хвататься.
Наш маг, как назло, отсутствовал, и когда он вернется, никто не знал. К другим же я с этой просьбой обращаться зареклась, наслушавшись местных сплетен. Тиона говорила, что нашему граду с чародеем повезло – с ним можно нормально договориться, а потому я терпеливо ждала его возвращения. Хотя, конечно, в свою удачу верила слабо. Маг – он маг и есть. Не то чтобы я их не любила... Просто слишком хорошо помнила нашего сельского колдуна и пакости, которые он устраивал. Но надежда была единственным, за что я могла зацепиться. Других вариантов все равно не имелось.
Прода от 11.08.2025, 21:02
А пока я по мере сил помогала Тионе, собирала травки и готовила впрок снадобья. А еще воевала с черно-белой коровой по кличке Ночка.
– Вот так, хорошая девочка, умница моя! – ворковала я, стараясь усыпить коровью подозрительность. – Постой так немного, а я тебе морковку дам! Вот так... Ах ты, зар-р-раза!
Не знаю, что не понравилось животинке на сей раз – возможно, чуть подгнившая морковка, – но она в самый последний момент взбрыкнула, поддав ведро. Я еле успела увернуться – шишки во весь лоб и синяка на боку вполне хватило, чтобы научиться мгновенно реагировать на подобные смены буренкиного настроения. Более того, я каким-то чудом сумела подхватить ведро и спасти большую часть надоенного молока.
Отдышавшись, я наткнулась на невинный взгляд добрых коровьих глаз.
– Поганка, – с чувством процедила я. Корова укоризненно двинула мягкой нижней губой. – Тебе не морковку за такое – редьку скормлю!
Ночка презрительно выдохнула, и я поняла, что и следующая дойка медом не покажется.
В довершение всех сегодняшних бед по дороге от луга к дому я столкнулась с Мителлиусом Авероном. Окинув меня, перемазанную молоком, наглым взглядом, парень откровенно развеселился:
– Вижу, у вас с Ночкой взаимная любовь!
– Тебе-то какое дело? – буркнула я и попыталась обойти нахала.
Но нахал потому так и называется, что его не обойдешь да не объедешь.
– Чего тебе еще? – проворчала я, перекладывая дужку ведра из правой руки в левую.
– Может, помиримся? – с усмешкой предложил Мит.
Я тяжело вздохнула, прикидывая, куда и чем его лучше приложить, чтобы мозги на место встали.
– А мы и не ссорились, – отрезала я, вновь попытавшись обойти нежданное препятствие. С тем же результатом...
С долговязым пепельноволосым Митом отношения у нас не сложились всерьез и надолго. В самую первую нашу встречу, в Ночь летнего полнолуния, когда яркими стягами взвивались в темное звездное небо костры, а вокруг царило приправленное шаловливыми пакостями веселье, я посадила его в лужу, непросохшую после прошедшего накануне дождя, причем событие это не осталось незамеченным. А нечего было ручонки распускать! Ну а то, что над ним потом весь град неделю со смеху умирал, вспоминая сидящим в луже, мокрым и злым, как насильно побритый гном, – это мелочи жизни... Как и то, что эту неделю я одна по улицам старалась не ходить, ловя на себе такие взгляды, что любой василиск от зависти удавился бы.
Мит все-таки меня поймал – на речке, когда я тихо-мирно сидела на мостике, наслаждалась природой и рассветной прохладой и никого не трогала. И попытался в этой самой речке утопить. Только вот моя реакция оказалась быстрее его. Намного быстрее. И потом, он прыжок не рассчитал, да и кровожадный рык скорее помог мне, чем ему – предупредил об опасности со спины. Посему в речке оказался сам Мит, а вовсе не я, успевшая за то время, пока он, ругаясь на чем свет стоит, выбирался на берег, вдоволь посмеяться и благополучно убраться с места моей несостоявшейся «замочки».
И с тех пор пошло-поехало... Как там говорят – не сошлись характерами? Точнее и не придумаешь! Мит привык к тому, что парни его боятся, не прекословят и пляшут под его дудку, а девчонки боготворят и обожают, нередко устраивая из-за него потасовки. Дуры, одним словом. Я же не привыкла бояться, а тем более обожать подобных хамов. Вот и нашла коса на камень. А что крепче окажется – только время покажет. Цапались мы при каждом удобном и неудобном случае, немало веселя невольных свидетелей. Вернее, это он ко мне цеплялся. Я же предпочитала Мита не замечать, при этом никогда не оставаясь перед ним в долгу. Когда постоянно ждешь очередного подвоха, как-то не с руки быть милой и доброй.
– Злая ты, Ярослава, – скривился парень.
Бедненький! А кто, интересно, мои ботинки на верхних ветках березы прикрутил? И ржал до изнеможения, когда я, доставая их, на этих самых ветках и повисла?! Просто сама доброта. И это – еще самая невинная его забава.
– Может, я перевоспитываюсь, а ты сему процессу вред непоправимый наносишь? Давай ведро донесу!
Я как раз обдумывала, чего бы ему сказать, чтобы заткнулся, да так и осталась стоять с открытым ртом. На каком я свете, люди добрые? Уж явно не на том, к коему привыкла! А Мит, воспользовавшись моим состоянием, перехватил ведро и пошагал к дому. Немного придя в себя, я кинулась следом – чтобы узреть возле калитки кучку его дружков, отчего-то весьма похабно ухмыляющихся.
А ведь мальчик привык своего добиваться. И не важно, каким путем. Не мытьем, так катаньем!
– Мит! – окликнула я парня.
Он остановился, обернулся, изобразив предельное внимание.
– Погоди-ка! – Я подошла почти вплотную, выдернула у него ведро. – Ты вот сказал, что злая я... – достаточно громким – дабы уважаемая публика расслышала – шепотом начала я.
– Ошибся, с кем не бывает, – с победно-покровительственными нотками в наглом голосе сказал Мит, щуря серые глазищи.
Герой девичьих грез, чтоб его...
– Да нет, – протянула я, отходя на шаг. – Прав ты, милый, как есть прав!
Короткое резкое движение – и у Митовой компании действительно появился повод для веселья. Самому же парню, истекающему молоком, было явно не до смеха.
– Будешь знать, как на меня спорить, – улыбнулась я словно окаменевшему Миту и захлопнула калитку.
* * *
– Не связывалась бы ты с ним, Яра, – покачала головой Тиона, когда я повинилась перед ней за истраченное молоко.
– А я с ним и не связываюсь. Это он со мной связывается! – фыркнула я, ставя пустое ведро у дверей. – И получил он лишь то, что заслужил!
– Мне бы так, – завистливо вздохнул Лем.
– Лучше не надо, – решительно сказала я. – Первым не лезь... Но коли лезут к тебе, спускать не следует!
– Ну что с вами делать, – вздохнула Тиона, всплеснув белыми от муки руками. Она вымешивала тесто, а по избе плыли такие ароматы, исходящие от заранее приготовленной начинки, – сытый голову потеряет! – Сегодня вечером у Роны посиделки, – проговорила она, ловко начиняя пирожки жаренной с грибами капустой. – Отец отвезет вас... если хотите.
Посиделки? Не так уж и плохо. При условии, что Мита не будет. Эх, что-то я слишком размечталась! Я перевела взгляд на Лема и обнаружила, что он смахивает на очень спелый помидор – ровным насыщенно-красным цветом лица.
– Я... э... Ласку еще не кормил! Да и травки ей накосить вечером надо! Вот... – пробормотал Лем, пробираясь к выходу. – Ну я... пойду, ладно?
И, не дожидаясь ответа, выскользнул на улицу.
– Чего это он? – удивилась я.
– Из-за младшей сестры Роны, Геллы, – добродушно усмехнулась Тиона. – Красивая девочка, милая...
