Но они не знали – и знать не могли, – что и в этот раз их усилия пропали втуне.
Все фениксы связаны с огнем тесными узами. Но лишь немногие одарены особой его любовью.
Личные покои придворных надежно защищены от чужого вмешательства, потому заговорщики и обсуждали свои замыслы столь свободно и безбоязненно, вот только эта защита – не помеха для высших жрецов Спящего бога, что почти никогда не покидают храм.
Хён должен был стать одним из них.
И даже сейчас, потеряв силу, сохранил кое-что из прежних своих способностей.
Например, быть глазами и ушами пламени.
На тонкой грани между жизнью и смертью у несостоявшегося жреца это получалось само собой, без малейших усилий с его стороны.
«Хорошо», – задумчиво сказал Хён, когда впечатленный его рассказом Дан, огненным вихрем пометавшись по спальне и перебрав множество нелестных эпитетов в адрес собственных подданных, выдохся.
«Что же тут хорошего?!» – не понял лорд, нервно сжимая и разжимая кулаки и представляя, как упоительно было бы сомкнуть пальцы на кое-чьих шеях.
«Пока ничего, – согласился советник, – но будет. Тайная свадьба не добавила бы тебе симпатий. Традиции много значат... И мы их соблюдем».
Соблюдут. Еще как соблюдут.
И перво-наперво Дан познакомит свою невесту со своими верными соратниками, денно и нощно радеющими за благополучие Фэнриа и лично ее правителя.
Как положено познакомит, а не как оные соратники себе намечтали.
Придется отложить свадьбу и глаз с принцессы не спускать, но выбора им не оставили.
Да, прежние планы пошли прахом, но Хён не был бы Хёном, если бы тут же не нашел выход.
Сыграть на опережение.
Задержать тех, кто должен был привести принцессу в залу, – и позаботиться о том, чтобы она предстала перед будущими подданными во всем своем великолепии.
Наряд по совету Хёна позаимствовали у Сан. Сестрицы во дворце не было, но Дан не сомневался, что она не пожалела бы всех своих платьев ради прекрасной возможности насолить министрам. Ну и ради самой принцессы, разумеется. Кто бы, кроме зарвавшихся старых чинуш, пожелал ни в чем не повинной девушке показаться перед злорадствующей толпой в рваной и грязной одежде?
И не простой девушке. Невесте Верховного лорда.
Невеста... Ее Дан не рассмотрел, но какая в сущности разница, если самое главное в ней вовсе не внешность? Что же касается их отношений... Прежде всего она – женщина, а с женщинами лорд обращаться умел. Умел им нравиться, умел сглаживать острые углы и добиваться своего. И ничуть не сомневался, что и в этот раз сложностей не будет.
Время шло. Доклад, что мог бы потерпеть еще хоть месяц, хоть два, сменялся точно таким же докладом, чиновники начинали заметно нервничать, украдкой бросать взгляды друг на друга и на резные двери... которые наконец-то распахнулись, и присутствующие тотчас замолчали и затаили дыхание.
И Дан – тоже.
Девушка, ступившая под своды Хрустальной залы, была невероятной.
Тонкая, изящная, гибкая, она не шла – плыла над полом. И ткань платья, слишком скромного для последней дворцовой моды – на том настоял Хён, и Дан смирился, – казалась волнами, что обнимали ее, подчеркивая нежность белой кожи, блеск ярко-синих огромных глаз, мягкость пухлых губ, похожих на лепестки пиона, нестерпимо манящих...
От одного только взгляда на нее пошла кругом голова, а сердце забилось так, что стало больно. И душно. И отчаянно захотелось оказаться на берегу озера, и отнюдь не огненного.
А уж когда Дан шагнул ей навстречу и, как и положено, подал руку, чтобы проводить к приготовленному для нее месту, его обожгло легким прикосновением ее пальцев.
Огонь отозвался. И желал вырваться наружу прямо сейчас, невзирая на сопротивление своего хозяина, словно лорд не имел над ним никакой власти.
Дан плохо помнил, как довел принцессу до места, как помог ей сесть, как, повернувшись к замершим чиновникам, представлял свою невесту...
Пришел в себя, лишь опустившись на трон и сжав горящими ладонями прохладные подлокотники, которые жалобно заскрипели, но выдержали, и звук этот отрезвил, разогнал пелену дурмана, что затянула разум и взор.
Дан резко выдохнул, окончательно избавляясь от наваждения.
Он давно уже не безголовый мальчишка, которому простительны подобные мысли и желания! Что на него нашло? Принцесса, безусловно, красива, но... Мало ли красивых женщин его окружает? Нужно держать себя в руках, чтобы не попасть под очарование... чтобы...
Но, пожалуй, было слишком поздно, ибо, несмотря на все уговоры и убеждения, в его душе уже зародилась буря, которую стоило огромного труда обуздать.
Неужели это и есть тот самый зов истинной крови?
В древних свитках говорилось, что подобное тянется к подобному, что кровь не обмануть. Значит, вот так оно и происходит?
Но вечером все было иначе. Хотя, признаться, Дан почти не смотрел на нее – да и при всем желании не смог бы рассмотреть как следует из-за скрывающего ее с головы до пят плаща.
Тогда лорд, помнится, был благодарен Хёну за то, что спас его невесту от чужих жадных взглядов, сейчас же испытал глухое раздражение, природу которого и сам не мог понять.
Нет, так не пойдет! Может, то и было естественным, но туманило голову, мешая мыслить здраво, и нужно взять себя в руки и вернуться в реальность, где, помимо самой желанной девушки на свете, были еще и недовольные министры.
На них-то Дан с величайшим трудом и сосредоточился. Испытанный прием не подвел: отпустило его сразу. Сложно думать о высоком при виде кислых лиц и глаз, в которых нет-нет да мелькнет недобрый огонек. Отчего-то они свято верили, что Дан ничего не замечает... возможно, оттого, что прежний лорд за один только косой взгляд мог подвергнуть любого из чиновников опале, нынешний же, по всеобщему мнению, которое не осталось для Дана тайной, был излишне терпим и мягок.
На самом же деле ему было противно трогать это застоявшееся болото. При одной мысли, сколько грязи поднимется со дна, мутило. Отец обладал крутым нравом и действовал жестко, порой жестоко, но к чему это привело в итоге? Фальши и тайн вокруг стало только больше. А вот тех, кто не боялся сказать правду, при том не предавая лорда... Под конец жизни отец впал в какое-то безумие и окончательно перестал различать, где враги, а где друзья. Много голов полетело. Светлых, умных голов, отсутствие которых сейчас ощущалось особенно остро. Хорошо еще, Хёна удалось отстоять. Тот пытался образумить прежнего лорда, с присущей ему прямотой и честностью, и с последней аудиенции едва не отправился на плаху. Тогда Дан впервые на него накричал. И впервые по-настоящему осознал, насколько не готов – и боится – его потерять.
Сейчас Дану вновь хотелось кричать и ругаться, хотя он отлично понимал, что вины Хёна тут нет.
Кто же знал, что, пожелав укрепить положение своего рода и защитить страну, лорд обретет не только невесту, но и еще одну слабость?
И он старался не смотреть на нее, надеясь, что никто не заметил, какие чувства она в нем пробудила.
Мало было ее происхождения, о котором никто не должен узнать как можно дольше...
К такому лорд оказался совершенно не готов и теперь не знал, что делать. И за мучительными размышлениями, которым здесь и сейчас было не место и не время, чуть не пропустил еще одну проблему.
В отсутствие Хёна проблемы всегда множились слишком быстро.
Министры пришли в себя и дружно выступили против решения лорда наконец-то выполнить их давнее пожелание и жениться.
Вернее, как раз против женитьбы они не возражали. Их не устраивала кандидатура невесты. Они ничуть не стеснялись обсуждать это при ней, пусть и на принятом для официальных заседаний старом ри, который принцесса вряд ли понимала, но явно чувствовала неладное.
Совсем страх потеряли.
Это Дан им и сообщил, резко поднявшись с трона, и тот, массивный, тяжелый, скрипя ножками отъехал назад. Министры же – не иначе как от растерянности – дружно склонились, но от своего мнения не отказались.
– Мой лорд! – слаженным хором, от которого зазвенело в ушах и что-то словно лопнуло в голове, возопили они. – Подумайте еще!
Лорд подумал. А потом подумал снова. И в нескольких резких выражениях поведал миру о результатах нелегких своих размышлений. Тоже на старом ри, чтобы не смущать невесту богатыми языковыми познаниями.
Ланэ привыкла к вниманию. За каждым ее шагом, каждым жестом, каждой улыбкой и взмахом ресниц во дворце Рассветного ветра следили пристальней, чем за здоровьем владыки. Она привыкла к восторженным взглядам и завистливым шепоткам, привыкла несмотря ни на что идти вперед с гордо поднятой головой. И сейчас ей как никогда прежде понадобилось это умение. Она всей кожей ощущала разлившееся в зале напряжение, недоумение, недоверие. Чужие взгляды скользили по ней, и не чувствовалось в них ни теплоты, ни понимания, ни принятия.
Мечты с реальностью вновь разошлись. В ее фантазиях она входила во дворец Фэн полноправной хозяйкой, обласканной любовью своих подданных; на деле же...
Какой же наивной она была! Кто примет чужачку, да еще человека, женщину, не наделенную ни крыльями, ни даром? На что она надеялась, отчего у нее и мысли не возникло, что она будет здесь лишней, нежеланной?
Принцесса растерялась. Слишком уж явственно ощутила неприязнь, что окутала ее душным коконом. Неожиданно закружилась голова, и ноги ослабли настолько, что Ланэ с ужасом осознала: сделать следующий шаг не сможет. Не в одиночку.
В одиночку и не пришлось. Словно в тумане увидела она высокого темноволосого мужчину, что подал ей руку, которую она с немалым облегчением приняла. Нет, не повисла, как хотелось, а лишь невесомо, как и требовали приличия, коснулась ладони, сухой и горячей. Жар мгновенно поднялся по холодным от волнения пальцам, а вслед за тем окутал тело мягким теплом, от которого стало легче дышать и идти. И принцесса сделала еще один шаг. А потом еще один – и опустилась в кресло, которое хоть и не спрятало от чужих недобрых взглядов, но позволило расслабиться и почувствовать себя увереннее. Особенно когда доведший ее до места мужчина обернулся к замершим в напряженном молчании чиновникам, вольно или невольно закрыв ее собою, и заговорил...
Ланэ перевела дыхание и запоздало смутилась. Значит, это и есть Шэнлэй Чиндан, Верховный лорд Фэнриа? Она ведь уже видела его, а сейчас не узнала... В глазах словно плыло все, то ли от вновь накатившей усталости, то ли от переживаний, которых оказалось неожиданно много.
Нет, принцесса понимала, что просто не будет, но... Слишком уж остро восприняла эти сложности, которые еще и начаться-то толком не успели!
Нужно собраться. Иначе ее заживо съедят, и косточек не оставив. Похоже, здешний двор мало чем отличается от двора Инаэр...
Все же справившись с собой, Ланэ незаметно осмотрелась... и вздрогнула.
В зале творилось что-то неладное. Стоило лорду завершить речь, в которой он представлял принцессу как свою невесту и будущую леди Фэнриа, как чиновники, до того хранившие напряженное молчание, зашумели, словно лес под натиском шквального ветра. А после – один за другим – принялись доказывать лорду, насколько он неправ в выборе невесты, ничуть не стесняясь присутствия оной.
На старом ри, языке, который она, пусть и не в совершенстве, но все же знала.
– Не делайте ошибки, о которой придется пожалеть, – одним из последних вкрадчиво высказался седовласый, но отнюдь не старый мужчина с забавной витой серьгой в ухе.
– Она пустышка! – вторил ему чернобородый чиновник с абсолютно лысой головой.
Ланэ вздрогнула, будто ее наотмашь ударили. Смысла этого обвинения она не понимала – возможно, просто неправильно перевела? – но звучало... Обидно. И тревожно.
Что это значит? И чем ей грозит? И что...
Додумать она не успела. Лорд поднялся, и трон, неподъемный на вид, с неприятным скрежетом отъехал назад.
– Совсем страх потеряли! – пророкотал Шэнлай Чиндан, и в зале словно потемнело.
Или то у Ланэ в глазах вновь помутилось – от ощущения резкой, тяжелой силы, что сгустилась вокруг, грозя вот-вот вспыхнуть?
– Мой лорд! – грянуло под сводами, и принцесса увидела, как низко склонились чиновники, только что смешавшие ее с грязью. – Подумайте еще!
Надо же... У них есть силы сопротивляться воле лорда? Возможно, они просто привычные, а вот Ланэ... Пусть гнев был направлен не на нее, но давил так, что она боялась потерять сознание, а этого нельзя было допустить, никак нельзя! Она не должна казаться слабой, иначе проиграет без боя.
Как ни странно, отрезвила вернувшаяся боль в плече, о которой принцесса почти позабыла.
Нащупав пальцами правой руки особую точку на запястье левой, Ланэ принялась легко надавливать на нее, с облегчением отмечая, что дурнота отступает.
А лорд меж тем, судя по всему, подумал. И высказался столь замысловато, что на месте чиновников Ланэ никогда в жизни больше ему подобного не предложила бы!
Принцессам Инаэр полагалось быть красивыми и послушными куклами – по крайней мере, именно так старался воспитать их отец, – и не полагалось знать древние языки, на одном из которых и соизволил выразиться Верховный лорд Фэнриа; ей пришлось приложить все усилия, дабы удержать невозмутимое выражение лица и ни в коем случае не покраснеть.
Не то чтобы она поняла все дословно, но самую суть уловила. А вот чиновники, не испытывая проблем с пониманием, и покраснели, и побелели, но не сдались.
– В ней есть искра, – спокойно промолвил стоявший чуть в стороне пожилой мужчина, худой и седовласый, заботливо придерживая плотно набитую торбу из грубой ткани. Подобные были в ходу у лекарей, и не только в Инаэр. – Она может разгореться...
– А может и не разгореться, – перебил его чернобородый. – Мой лорд, вы не вправе рисковать. Вы...
– Не вправе? – переспросил лорд. Вроде бы негромко, спокойно, но по спине скользнул неприятный холодок, и, судя по тому, какая тишина повисла в зале, не только у Ланэ. – И с каких это пор члены малого круга решают, что именно входит в мои права, а что – нет?
Теперь его голос звучал твердо, отрывисто... Зло?
И чиновники, мгновение назад преисполненные осознанием собственного величия, как подкошенные рухнули ниц перед тем, кого окружила почти осязаемая аура власти, горячая, подавляющая, лишающая воли и дыхания.
На этот раз ее ощутили все. И, как ни странно, повторная вспышка гнева лорда, более яркая и тяжелая, далась Ланэ намного легче.
Владыка бы от зависти позеленел, подумалось вдруг. Он так не мог, хотя, безусловно, очень бы того желал.
– Прошу, мой лорд, усмирите гнев, – прошелестел чиновник с серьгой. – Мы не имели в виду ничего дурного... Но традиции... Будущее Фэнриа...
– Традиции предписывают вам выбрать жену, которая гарантированно подарит стране сильного наследника, – поддакнул, не смея, однако, подняться и посмотреть на лорда, второй чиновник. – И ваш отец, и дед, и прадед безукоризненно следовали заветам предков, оттого Фэнриа и процветает до сих пор, оттого вы и сильны, как никто в этом мире, и мы смиренно молим вас проявить снисхождение и прислушаться к нашим словам. Мой лорд, вопрос вашего брака касается не только вас, но и всего вашего народа...
Идеальное лицо Чиндана исказила страдальческая гримаса. Всего лишь на миг, но Ланэ заметила. И поняла, что слова чиновника попали в цель.
Сколько бы власти ни было у лорда, сколь бы сильным тот ни считался, традиции всегда будут сильнее.
Все фениксы связаны с огнем тесными узами. Но лишь немногие одарены особой его любовью.
Личные покои придворных надежно защищены от чужого вмешательства, потому заговорщики и обсуждали свои замыслы столь свободно и безбоязненно, вот только эта защита – не помеха для высших жрецов Спящего бога, что почти никогда не покидают храм.
Хён должен был стать одним из них.
И даже сейчас, потеряв силу, сохранил кое-что из прежних своих способностей.
Например, быть глазами и ушами пламени.
На тонкой грани между жизнью и смертью у несостоявшегося жреца это получалось само собой, без малейших усилий с его стороны.
«Хорошо», – задумчиво сказал Хён, когда впечатленный его рассказом Дан, огненным вихрем пометавшись по спальне и перебрав множество нелестных эпитетов в адрес собственных подданных, выдохся.
«Что же тут хорошего?!» – не понял лорд, нервно сжимая и разжимая кулаки и представляя, как упоительно было бы сомкнуть пальцы на кое-чьих шеях.
«Пока ничего, – согласился советник, – но будет. Тайная свадьба не добавила бы тебе симпатий. Традиции много значат... И мы их соблюдем».
Соблюдут. Еще как соблюдут.
И перво-наперво Дан познакомит свою невесту со своими верными соратниками, денно и нощно радеющими за благополучие Фэнриа и лично ее правителя.
Как положено познакомит, а не как оные соратники себе намечтали.
Придется отложить свадьбу и глаз с принцессы не спускать, но выбора им не оставили.
Да, прежние планы пошли прахом, но Хён не был бы Хёном, если бы тут же не нашел выход.
Сыграть на опережение.
Задержать тех, кто должен был привести принцессу в залу, – и позаботиться о том, чтобы она предстала перед будущими подданными во всем своем великолепии.
Наряд по совету Хёна позаимствовали у Сан. Сестрицы во дворце не было, но Дан не сомневался, что она не пожалела бы всех своих платьев ради прекрасной возможности насолить министрам. Ну и ради самой принцессы, разумеется. Кто бы, кроме зарвавшихся старых чинуш, пожелал ни в чем не повинной девушке показаться перед злорадствующей толпой в рваной и грязной одежде?
И не простой девушке. Невесте Верховного лорда.
Невеста... Ее Дан не рассмотрел, но какая в сущности разница, если самое главное в ней вовсе не внешность? Что же касается их отношений... Прежде всего она – женщина, а с женщинами лорд обращаться умел. Умел им нравиться, умел сглаживать острые углы и добиваться своего. И ничуть не сомневался, что и в этот раз сложностей не будет.
Время шло. Доклад, что мог бы потерпеть еще хоть месяц, хоть два, сменялся точно таким же докладом, чиновники начинали заметно нервничать, украдкой бросать взгляды друг на друга и на резные двери... которые наконец-то распахнулись, и присутствующие тотчас замолчали и затаили дыхание.
И Дан – тоже.
Девушка, ступившая под своды Хрустальной залы, была невероятной.
Тонкая, изящная, гибкая, она не шла – плыла над полом. И ткань платья, слишком скромного для последней дворцовой моды – на том настоял Хён, и Дан смирился, – казалась волнами, что обнимали ее, подчеркивая нежность белой кожи, блеск ярко-синих огромных глаз, мягкость пухлых губ, похожих на лепестки пиона, нестерпимо манящих...
От одного только взгляда на нее пошла кругом голова, а сердце забилось так, что стало больно. И душно. И отчаянно захотелось оказаться на берегу озера, и отнюдь не огненного.
А уж когда Дан шагнул ей навстречу и, как и положено, подал руку, чтобы проводить к приготовленному для нее месту, его обожгло легким прикосновением ее пальцев.
Огонь отозвался. И желал вырваться наружу прямо сейчас, невзирая на сопротивление своего хозяина, словно лорд не имел над ним никакой власти.
Дан плохо помнил, как довел принцессу до места, как помог ей сесть, как, повернувшись к замершим чиновникам, представлял свою невесту...
Пришел в себя, лишь опустившись на трон и сжав горящими ладонями прохладные подлокотники, которые жалобно заскрипели, но выдержали, и звук этот отрезвил, разогнал пелену дурмана, что затянула разум и взор.
Дан резко выдохнул, окончательно избавляясь от наваждения.
Он давно уже не безголовый мальчишка, которому простительны подобные мысли и желания! Что на него нашло? Принцесса, безусловно, красива, но... Мало ли красивых женщин его окружает? Нужно держать себя в руках, чтобы не попасть под очарование... чтобы...
Но, пожалуй, было слишком поздно, ибо, несмотря на все уговоры и убеждения, в его душе уже зародилась буря, которую стоило огромного труда обуздать.
Неужели это и есть тот самый зов истинной крови?
В древних свитках говорилось, что подобное тянется к подобному, что кровь не обмануть. Значит, вот так оно и происходит?
Но вечером все было иначе. Хотя, признаться, Дан почти не смотрел на нее – да и при всем желании не смог бы рассмотреть как следует из-за скрывающего ее с головы до пят плаща.
Тогда лорд, помнится, был благодарен Хёну за то, что спас его невесту от чужих жадных взглядов, сейчас же испытал глухое раздражение, природу которого и сам не мог понять.
Нет, так не пойдет! Может, то и было естественным, но туманило голову, мешая мыслить здраво, и нужно взять себя в руки и вернуться в реальность, где, помимо самой желанной девушки на свете, были еще и недовольные министры.
На них-то Дан с величайшим трудом и сосредоточился. Испытанный прием не подвел: отпустило его сразу. Сложно думать о высоком при виде кислых лиц и глаз, в которых нет-нет да мелькнет недобрый огонек. Отчего-то они свято верили, что Дан ничего не замечает... возможно, оттого, что прежний лорд за один только косой взгляд мог подвергнуть любого из чиновников опале, нынешний же, по всеобщему мнению, которое не осталось для Дана тайной, был излишне терпим и мягок.
На самом же деле ему было противно трогать это застоявшееся болото. При одной мысли, сколько грязи поднимется со дна, мутило. Отец обладал крутым нравом и действовал жестко, порой жестоко, но к чему это привело в итоге? Фальши и тайн вокруг стало только больше. А вот тех, кто не боялся сказать правду, при том не предавая лорда... Под конец жизни отец впал в какое-то безумие и окончательно перестал различать, где враги, а где друзья. Много голов полетело. Светлых, умных голов, отсутствие которых сейчас ощущалось особенно остро. Хорошо еще, Хёна удалось отстоять. Тот пытался образумить прежнего лорда, с присущей ему прямотой и честностью, и с последней аудиенции едва не отправился на плаху. Тогда Дан впервые на него накричал. И впервые по-настоящему осознал, насколько не готов – и боится – его потерять.
Сейчас Дану вновь хотелось кричать и ругаться, хотя он отлично понимал, что вины Хёна тут нет.
Кто же знал, что, пожелав укрепить положение своего рода и защитить страну, лорд обретет не только невесту, но и еще одну слабость?
И он старался не смотреть на нее, надеясь, что никто не заметил, какие чувства она в нем пробудила.
Мало было ее происхождения, о котором никто не должен узнать как можно дольше...
К такому лорд оказался совершенно не готов и теперь не знал, что делать. И за мучительными размышлениями, которым здесь и сейчас было не место и не время, чуть не пропустил еще одну проблему.
В отсутствие Хёна проблемы всегда множились слишком быстро.
Министры пришли в себя и дружно выступили против решения лорда наконец-то выполнить их давнее пожелание и жениться.
Вернее, как раз против женитьбы они не возражали. Их не устраивала кандидатура невесты. Они ничуть не стеснялись обсуждать это при ней, пусть и на принятом для официальных заседаний старом ри, который принцесса вряд ли понимала, но явно чувствовала неладное.
Совсем страх потеряли.
Это Дан им и сообщил, резко поднявшись с трона, и тот, массивный, тяжелый, скрипя ножками отъехал назад. Министры же – не иначе как от растерянности – дружно склонились, но от своего мнения не отказались.
– Мой лорд! – слаженным хором, от которого зазвенело в ушах и что-то словно лопнуло в голове, возопили они. – Подумайте еще!
Лорд подумал. А потом подумал снова. И в нескольких резких выражениях поведал миру о результатах нелегких своих размышлений. Тоже на старом ри, чтобы не смущать невесту богатыми языковыми познаниями.
***
Ланэ привыкла к вниманию. За каждым ее шагом, каждым жестом, каждой улыбкой и взмахом ресниц во дворце Рассветного ветра следили пристальней, чем за здоровьем владыки. Она привыкла к восторженным взглядам и завистливым шепоткам, привыкла несмотря ни на что идти вперед с гордо поднятой головой. И сейчас ей как никогда прежде понадобилось это умение. Она всей кожей ощущала разлившееся в зале напряжение, недоумение, недоверие. Чужие взгляды скользили по ней, и не чувствовалось в них ни теплоты, ни понимания, ни принятия.
Мечты с реальностью вновь разошлись. В ее фантазиях она входила во дворец Фэн полноправной хозяйкой, обласканной любовью своих подданных; на деле же...
Какой же наивной она была! Кто примет чужачку, да еще человека, женщину, не наделенную ни крыльями, ни даром? На что она надеялась, отчего у нее и мысли не возникло, что она будет здесь лишней, нежеланной?
Принцесса растерялась. Слишком уж явственно ощутила неприязнь, что окутала ее душным коконом. Неожиданно закружилась голова, и ноги ослабли настолько, что Ланэ с ужасом осознала: сделать следующий шаг не сможет. Не в одиночку.
В одиночку и не пришлось. Словно в тумане увидела она высокого темноволосого мужчину, что подал ей руку, которую она с немалым облегчением приняла. Нет, не повисла, как хотелось, а лишь невесомо, как и требовали приличия, коснулась ладони, сухой и горячей. Жар мгновенно поднялся по холодным от волнения пальцам, а вслед за тем окутал тело мягким теплом, от которого стало легче дышать и идти. И принцесса сделала еще один шаг. А потом еще один – и опустилась в кресло, которое хоть и не спрятало от чужих недобрых взглядов, но позволило расслабиться и почувствовать себя увереннее. Особенно когда доведший ее до места мужчина обернулся к замершим в напряженном молчании чиновникам, вольно или невольно закрыв ее собою, и заговорил...
Ланэ перевела дыхание и запоздало смутилась. Значит, это и есть Шэнлэй Чиндан, Верховный лорд Фэнриа? Она ведь уже видела его, а сейчас не узнала... В глазах словно плыло все, то ли от вновь накатившей усталости, то ли от переживаний, которых оказалось неожиданно много.
Нет, принцесса понимала, что просто не будет, но... Слишком уж остро восприняла эти сложности, которые еще и начаться-то толком не успели!
Нужно собраться. Иначе ее заживо съедят, и косточек не оставив. Похоже, здешний двор мало чем отличается от двора Инаэр...
Все же справившись с собой, Ланэ незаметно осмотрелась... и вздрогнула.
В зале творилось что-то неладное. Стоило лорду завершить речь, в которой он представлял принцессу как свою невесту и будущую леди Фэнриа, как чиновники, до того хранившие напряженное молчание, зашумели, словно лес под натиском шквального ветра. А после – один за другим – принялись доказывать лорду, насколько он неправ в выборе невесты, ничуть не стесняясь присутствия оной.
На старом ри, языке, который она, пусть и не в совершенстве, но все же знала.
– Не делайте ошибки, о которой придется пожалеть, – одним из последних вкрадчиво высказался седовласый, но отнюдь не старый мужчина с забавной витой серьгой в ухе.
– Она пустышка! – вторил ему чернобородый чиновник с абсолютно лысой головой.
Ланэ вздрогнула, будто ее наотмашь ударили. Смысла этого обвинения она не понимала – возможно, просто неправильно перевела? – но звучало... Обидно. И тревожно.
Что это значит? И чем ей грозит? И что...
Додумать она не успела. Лорд поднялся, и трон, неподъемный на вид, с неприятным скрежетом отъехал назад.
– Совсем страх потеряли! – пророкотал Шэнлай Чиндан, и в зале словно потемнело.
Или то у Ланэ в глазах вновь помутилось – от ощущения резкой, тяжелой силы, что сгустилась вокруг, грозя вот-вот вспыхнуть?
– Мой лорд! – грянуло под сводами, и принцесса увидела, как низко склонились чиновники, только что смешавшие ее с грязью. – Подумайте еще!
Надо же... У них есть силы сопротивляться воле лорда? Возможно, они просто привычные, а вот Ланэ... Пусть гнев был направлен не на нее, но давил так, что она боялась потерять сознание, а этого нельзя было допустить, никак нельзя! Она не должна казаться слабой, иначе проиграет без боя.
Как ни странно, отрезвила вернувшаяся боль в плече, о которой принцесса почти позабыла.
Нащупав пальцами правой руки особую точку на запястье левой, Ланэ принялась легко надавливать на нее, с облегчением отмечая, что дурнота отступает.
А лорд меж тем, судя по всему, подумал. И высказался столь замысловато, что на месте чиновников Ланэ никогда в жизни больше ему подобного не предложила бы!
Принцессам Инаэр полагалось быть красивыми и послушными куклами – по крайней мере, именно так старался воспитать их отец, – и не полагалось знать древние языки, на одном из которых и соизволил выразиться Верховный лорд Фэнриа; ей пришлось приложить все усилия, дабы удержать невозмутимое выражение лица и ни в коем случае не покраснеть.
Не то чтобы она поняла все дословно, но самую суть уловила. А вот чиновники, не испытывая проблем с пониманием, и покраснели, и побелели, но не сдались.
– В ней есть искра, – спокойно промолвил стоявший чуть в стороне пожилой мужчина, худой и седовласый, заботливо придерживая плотно набитую торбу из грубой ткани. Подобные были в ходу у лекарей, и не только в Инаэр. – Она может разгореться...
– А может и не разгореться, – перебил его чернобородый. – Мой лорд, вы не вправе рисковать. Вы...
– Не вправе? – переспросил лорд. Вроде бы негромко, спокойно, но по спине скользнул неприятный холодок, и, судя по тому, какая тишина повисла в зале, не только у Ланэ. – И с каких это пор члены малого круга решают, что именно входит в мои права, а что – нет?
Теперь его голос звучал твердо, отрывисто... Зло?
И чиновники, мгновение назад преисполненные осознанием собственного величия, как подкошенные рухнули ниц перед тем, кого окружила почти осязаемая аура власти, горячая, подавляющая, лишающая воли и дыхания.
На этот раз ее ощутили все. И, как ни странно, повторная вспышка гнева лорда, более яркая и тяжелая, далась Ланэ намного легче.
Владыка бы от зависти позеленел, подумалось вдруг. Он так не мог, хотя, безусловно, очень бы того желал.
– Прошу, мой лорд, усмирите гнев, – прошелестел чиновник с серьгой. – Мы не имели в виду ничего дурного... Но традиции... Будущее Фэнриа...
– Традиции предписывают вам выбрать жену, которая гарантированно подарит стране сильного наследника, – поддакнул, не смея, однако, подняться и посмотреть на лорда, второй чиновник. – И ваш отец, и дед, и прадед безукоризненно следовали заветам предков, оттого Фэнриа и процветает до сих пор, оттого вы и сильны, как никто в этом мире, и мы смиренно молим вас проявить снисхождение и прислушаться к нашим словам. Мой лорд, вопрос вашего брака касается не только вас, но и всего вашего народа...
Идеальное лицо Чиндана исказила страдальческая гримаса. Всего лишь на миг, но Ланэ заметила. И поняла, что слова чиновника попали в цель.
Сколько бы власти ни было у лорда, сколь бы сильным тот ни считался, традиции всегда будут сильнее.
