У самого Верховного лорда был точно такой же.
Чиндан сделал их собственными руками, чем очень гордился, и утверждал, что амулеты связаны и их владельцы никогда не потеряются и поймут, когда другу нужна помощь. Случая проверить его слова все не представлялось, и вот...
Уже не представится. Что толку от оплавленного куска металла?
Амулет, пусть и испорченный, и бесполезный, Анхён аккуратно заправил под одежду и извлек из прилаженных к поясу ножен кинжал из особым образом закаленной стали, который сейчас казался куда надежнее.
Принцесса, бросив на него короткий взгляд из-под ресниц, нахмурилась, присела и почти вслепую нашарила на затянутой туманом земле одну из заколок, что еще недавно украшали ее прическу. Длинная, опасно заостренная шпилька могла бы сойти за оружие – при условии, что девушка умела бы оным пользоваться.
Не пугать ее заранее не вышло, но оно и к лучшему. Осторожность лишней не бывает.
Только бы сама ненароком не поранилась.
Но ранить ни себя, ни кого-либо еще принцесса не собиралась: скрутив длинные волосы в тугой пучок на затылке, закрепила его подобранной шпилькой.
Теперь хотя бы за ветви цепляться не будут.
А вот в том, что за них не уцепятся сами ветви, Анхён был уже не так уверен...
Лес действительно был странным.
Они попали сюда до полудня, но уже тогда здесь властвовал зябкий сумрак; сейчас же к нему добавился туман, и стало еще темнее, холоднее – и страшнее.
Посланник сказал, что нужно идти, и Ланэ послушно последовала за ним, без сожалений – словно жертву местному божеству – оставив тяжелые украшения под приютившим их деревом.
Сизый туман мешался с мраком, и принцесса почти ничего не видела – только шагавшего впереди феникса. Она старалась не отставать и не слушать шорохи, что раздавались по сторонам, а порой и сверху. Стоило лишь на миг об этом задуматься – и из бесформенного марева выступали рогатые, когтистые и клыкастые существа, следящие за путниками голодными глазами. И раз за разом убеждать себя в их нереальности было ох как непросто.
А этот запах...
Резкий, навязчивый, приторно-сладкий, он напрочь забивал все иные запахи, и притерпеться к нему не получалось.
Ланэ будто очутилась во сне, мрачном, таинственном, словно жуткая сказка, рассказанная нянькой на ночь.
Когда-то давно принцесса любила их слушать. И представлять себя там, за пределами дворца, в сердце приключений...
Тогда она не подозревала, что выдуманные приключения не имеют ничего общего с настоящими – и что далеко не всем суждено быть героями.
Невольно дернувшись от особо громкого шороха, прозвучавшего возле самого уха, Ланэ споткнулась обо что-то, скрытое туманным мраком, но упасть ей не дали.
– Осторожно, тут корни переплелись слишком тесно, – запоздало предупредил посланник, выпуская ее локоть из крепкой, но бережной хватки.
Для принцессы здесь не существовало ни корней, ни, собственно, деревьев. Лишь грязная дымка, что клубилась вокруг, дыша влажной затхлостью и тревогой.
А вот феникс таких неудобств не испытывал.
– Наше зрение острее, – подтвердил он ее догадки. – Тропа узкая, извилистая. Вы не пройдете. Если только...
– Я согласна на все, чтобы выбраться отсюда! – опрометчиво заверила Ланэ – и в следующий миг земля, кажущаяся ненадежной и зыбкой, все же ушла у нее из-под ног.
Туман заглушил невольный вскрик, руки взметнулись в попытке удержать равновесие... И безотчетно вцепились в плечи феникса, который продолжил шагать, словно не чувствуя веса своей возмущенной ноши.
– Что вы делаете?! – выдохнула принцесса, осознав, что произошло. – Немедленно поставьте меня на землю!
– Вы уверены в своем желании, моя госпожа? – бесстрастно вопросил посланник, резко подавшись в сторону и развернувшись так, что нечто, метнувшееся из непроглядного мрака, лишь обдало их волной удушливо-сладкого запаха. Потом феникс отшатнулся, пнул что-то, с противным верещанием укатившееся в зловеще прошуршавшие – а после громко, аппетитно захрустевшие – кусты, и посмотрел принцессе в глаза, словно и правда сомневаясь в ответе.
– Нет, – все же признала Ланэ, прячась от внимательного взгляда – и пряча проклятое смущение – за опущенными ресницами. – Уже нет.
Понадеявшись, что предательски заалевшие щеки феникс разглядеть не успел, она уткнулась лбом в его плечо, для надежности крепче обхватив за шею. Если разожмет руки, она не упадет. Не то чтобы принцесса подозревала посланника лорда в подобном коварстве, но и полагаться лишь на его сознательность не собиралась.
А вот на порядочность положиться придется.
То, что случилось в этом проклятом лесу, должно здесь же и остаться. Навеки.
Однажды, давным-давно, устав от жестких правил и посчитав себя достаточно взрослым, Анхён сбежал на границу, наивно полагая, что уж здесь-то жизнь сразу станет другой. Она и стала, да настолько, что поначалу хотелось позорно вернуться домой – как того наверняка от него ожидали. Лишь врожденное упрямство и привычка молча сжимать зубы и идти – а то и ползти – вперед, невзирая на боль, страх и неуверенность, помогли юному фениксу не ударить в грязь лицом, порадовав злопыхателей, и измениться самому. Стать сильнее, умнее, спокойнее. И в итоге занять свое место, как бы то кое-кому ни претило.
Тогда – казалось, с тех пор минуло не полтора десятка, а добрая сотня лет, – Анхён знал здесь каждую тропку, каждое дерево и мог передвигаться с закрытыми глазами. Сейчас же все было иным. Там, где раньше стелились надежные тропы, ныне крепостными стенами высились заросли ядовитого кустарника, что, помнится, вел себя гораздо приличнее и не тянул к проходящим мимо длинные гибкие ветви-плети. Или тянул не настолько нагло, будто не опасаясь отпора.
Но направление советник по-прежнему чуял. Необъяснимым, странным образом, словно под сердцем туго натягивалась путеводная нить – не спутаешь, не собьешься. «Чутье пограничника», – посмеивались старшие товарищи, когда он обнаружил такую способность и решил поделиться внезапным открытием. Оно развивалось здесь почти у каждого. У кого не развивалось, тот надолго в лесу не задерживался.
Да и чувство, что в тумане прячутся сотни голодных глаз, тоже было прежним. Только, пожалуй, тогда оно воспринималось не столь тревожным.
Возможно, потому, что отвечать приходилось лишь за себя.
Поначалу тропа была относительно широкой и ровной, а туман не слишком густым. Но с каждым шагом все неуловимо менялось: постепенно наливался чернильной тьмой туман, сужалась дорога, дальше, насколько советник мог разглядеть, и вовсе исчезая – корни деревьев переплетались над ней в тесных объятиях, некоторые и не перешагнуть, только поднырнуть.
Будь Анхён один, и не заметил бы этих препятствий, но...
Он не был.
И едва успел подхватить принцессу, которая, слава Спящему, не увидела юркнувшую в сторону зубастую чешуйчатую тварь, явно разочарованную несостоявшейся встречей.
Оставалось лишь одно. Недопустимое, неприличное, но единственное, что могло сохранить невесте лорда жизнь.
Анхён ожидал более яркой реакции – и вновь порадовался, что у Фэнриа будет разумная леди.
Принцесса оказалась легкой, почти невесомой. Словно пойманная птица, что дрожала и мечтала взмыть в небо. Увы, крыльев у нее не было, а на земле стало слишком опасно.
И дело не только в том, что дороги она не видела.
Туман пришел раньше срока.
А вместе с ним лес наводнило то, что без его защиты не смело высунуться из глубоких темных нор.
Наверное, решение нести принцессу было не самым лучшим, руки оказались заняты и отбиться, напади кто действительно опасный, будет сложнее, но...
Она могла наступить на логово змеешипа. Споткнуться о беспрестанно шевелящиеся, сплетающиеся и расплетающиеся лжекорни деревьев и угодить в заботливо разрытую ими ловушку. Не заметить тонкие, но прочные нити паутины, с которыми кинжал вряд ли справится. Скорее уж приползет привлеченный натяжением нитей хозяин...
Анхён же шел быстро, вовремя замечая и привычно обходя ловушки.
Чутье подсказывало, что дозорная полоса все ближе.
Удивительно, но робкое тепло в груди не угасало, отгоняя стылый холод, что клубился вокруг, и идти было несложно. И взгляд то и дело скользил с окружающей не особо дружелюбной природы на нежный румянец, окрасивший лилейную кожу, на трепетавшие ресницы, а слух невольно улавливал не шорохи, а тихое дыхание и неровный стук сердца.
И отчего-то тепла становилось больше, как и сил.
А внимания – намного меньше.
Едва не угодив в любовно выплетенное кружево паутины, неожиданно широкое, от края до края резко раздавшейся тропы, Анхён помянул про себя всех обитателей подземья... И лицом к лицу – вернее, к морде – столкнулся с одним из них.
Оно стояло всего в нескольких шагах, по ту сторону смертоносного кружева. Раздутое матово-черное тело размером с годовалого теленка, вытянутая безухая и безносая голова с мощными челюстями, четыре пары длинных, обманчиво тонких лап, способных пробить доспехи, и гибкий, как хлыст, хвост с ядовитым наконечником.
Советник замер, даже дышать перестал, не сводя взгляда с твари, которая тоже изучала его множеством алых глаз, похожих на гроздь ярких осенних ягод.
– Что... – шевельнулась было принцесса, но Анхён лишь крепче прижал ее к себе, призывая к молчанию.
Он без колебаний вступил бы в схватку, но девушка...
Онжи предпочитали беспомощную добычу.
И редко охотились в одиночку.
Значит, где-то поблизости бродит еще пара красавцев, и действовать нужно быстро, пока они не явились на огонек.
– Сейчас я отпущу вас, моя госпожа, – почти касаясь губами ее уха, едва слышно прошептал Анхён. – Очень медленно отойдите на пять шагов вперед и на столько же вправо. Там будет дерево. Встаньте за ним. Только не оборачивайтесь и не выглядывайте. И храните молчание. Обещайте!
Принцесса безропотно кивнула, и он осторожно поставил ее на ноги. Поймал взгляд расширенных от страха глаз, а в них и свое отражение, бледное, растрепанное, и, ободряюще улыбнувшись, шагнул так, чтобы закрыть ее собой.
Сверкнуло лезвие кинжала, замерцало, и заметивший было легкие шаги и заволновавшийся онжи вернул все внимание Анхёну, крепче сжавшему рукоять.
Что ж, настало время выяснить, сколько в нынешнем советнике осталось от бывшего пограничника... и чего он по-настоящему стоит за пределами дворца.
Ни одна страшная сказка не обходилась без монстров.
Эта тоже не обошлась.
Из-за все густеющего, осязаемого, оседающего на губах противной горечью тумана Ланэ почти ничего не видела, но то ли чудище подкралось слишком близко, то ли туман предпочитал с ним не связываться, обтекая, как строптивая река – мощный валун... Неведомого монстра – дикую помесь огромного паука с бешеным волком – принцесса разглядела лучше, чем желала бы, еще до того, как оказалась на земле.
Ланэ затопило таким ужасом, что дыхание давалось с трудом, не только шаги; но она упрямо переставляла ноги, стараясь не торопиться и не упасть, запутавшись в подоле платья или в невидимых ей корнях, наверняка выползших на тропу.
Шаг. Второй.
Пятый.
Столько же направо.
И вот оно, дерево. Широкое, надежное, с узловатым, шершавым стволом, за которым личная стража владыки в полном составе укроется.
Принцесса прислонилась взмокшей спиной к прохладной коре, судорожно перевела дыхание.
Позади царила тишина.
Нехорошая, вязкая, заполненная тем же страхом и тошнотворным сладковатым запахом.
Нестерпимо хотелось выглянуть из-за укрытия, посмотреть, что происходит, но...
Феникс запретил.
Время тянулось, ничего не происходило.
Жив ли он там вообще?
Ланэ сползла по стволу на землю, прикусив костяшки пальцев правой руки – и только это заглушило невольный вскрик, когда запястья левой коснулось что-то горячее, невесомо-легкое.
Поначалу принцесса приняла это за бабочку. Яркая, с пламенеющими крыльями, она сидела недвижимо, все еще обжигая кожу, но Ланэ и не пыталась ее прогнать. Смотрела, словно зачарованная, и понимала, что никакая это не бабочка...
Скорее птица.
Птенец?
Меньше ее кулака, с крохотными перышками, что переливались всеми оттенками алого и золотого, с глазами-бусинками цвета расплавленного янтаря и забавным хохолком, похожим на язычок свечного пламени, на макушке.
Забыв обо всем, принцесса потянулась к нему свободной рукой.
Волшебное существо сидело, нахохлившись, разок махнуло крылышками, рассыпая вокруг золотистые искры – ох, жжется! – но улетать не спешило. Кончики пальцев щекотно закололо, непривычно, но не больно, и Ланэ, осмелев, провела по мягкой спинке уже всей ладонью, завороженная живым огоньком – и собственной смелостью.
Огонек заверещал, громко, отчаянно, вдребезги разбивая неестественную тишину, – и словно взорвался солнечной пылью, чувствительно опалив ладони.
Принцесса вздрогнула, подняла голову – и все же вскрикнула, разглядев в тумане стремительно и абсолютно бесшумно приближающуюся россыпь красных глаз.
В лесу Чиндан последнее время бывал нечасто. Будучи наследником, ему пришлось отслужить на границе несколько месяцев, которыми он пресытился по горло на всю жизнь.
Традиция, несомненно нужная и важная, соблюдалась лишь формально: жизнью будущего лорда всерьез рисковать никто не собирался, и все самое интересное неизменно проходило мимо него. На долю Дана выпадали скучные дежурства да патрулирование участков, где даже насекомых давным-давно извели, дабы они не покусились на драгоценную кровушку особы правящего рода.
Да и сейчас мало что поменялось. Да, он стал Верховным лордом, но в итоге получил еще больше ненужной заботы – и охраны. И тропы, по которым ступал прибывший с проверкой Верховный лорд Фэнриа, были удивительно ровными, кусты, их обрамляющие, – примерно неподвижными, а туман... А вот тумана Дан не видел, ни зеленым юнцом, жаждущим запретных приключений, ни тем более сейчас, обладая столь высоким статусом.
Но все же настал тот день, когда ни традиции, ни статус не смогли его остановить.
Где-то там, в сердце Гиблого леса, ждали помощи Хён и девушка, которая должна была стать женой Дана.
Он свято верил, что они еще живы. Просто запрещал себе думать об ином исходе.
Это же Хён. Он умный, сильный и везучий. Он не мог умереть!
К тому же с ним два верных стража, которые не предадут, не подведут.
И Дан не подведет и не предаст. Не в этой жизни.
Возвращаться во дворец он не стал – оттуда попробуй вырвись без долгих объяснений, причитаний министров и медлительного сопровождения, – полетел прямиком к лесу. Но все же лезть в незнакомые дебри в одиночку не рискнул – и Хёна не спасет, и сам пропадет.
Облюбовав полянку возле лесной границы, лорд приземлился, вернулся в человеческое обличье – и едва не наткнулся на пару острых копий, выставленных в его сторону бдительными пограничниками. Благо печать Огня – массивный перстень с кроваво-красным рубином – стражи признали быстро и оружие убрали.
Выглядели они озадаченными – еще бы, сам Верховный лорд явился, внезапно, в гордом одиночестве да в золотых парадных одеждах, кои впору на свадьбу надевать, – но еще больше их удивили расспросы о распустившемся над лесом огненном цветке.
Никто ничего не видел и не слышал.
Никто ничего не почувствовал.
Но помочь лорду в его поисках пограничники не отказались.
Медальон, в момент взрыва обжегший грудь, меленько подрагивал, указывая направление.
Чиндан сделал их собственными руками, чем очень гордился, и утверждал, что амулеты связаны и их владельцы никогда не потеряются и поймут, когда другу нужна помощь. Случая проверить его слова все не представлялось, и вот...
Уже не представится. Что толку от оплавленного куска металла?
Амулет, пусть и испорченный, и бесполезный, Анхён аккуратно заправил под одежду и извлек из прилаженных к поясу ножен кинжал из особым образом закаленной стали, который сейчас казался куда надежнее.
Принцесса, бросив на него короткий взгляд из-под ресниц, нахмурилась, присела и почти вслепую нашарила на затянутой туманом земле одну из заколок, что еще недавно украшали ее прическу. Длинная, опасно заостренная шпилька могла бы сойти за оружие – при условии, что девушка умела бы оным пользоваться.
Не пугать ее заранее не вышло, но оно и к лучшему. Осторожность лишней не бывает.
Только бы сама ненароком не поранилась.
Но ранить ни себя, ни кого-либо еще принцесса не собиралась: скрутив длинные волосы в тугой пучок на затылке, закрепила его подобранной шпилькой.
Теперь хотя бы за ветви цепляться не будут.
А вот в том, что за них не уцепятся сами ветви, Анхён был уже не так уверен...
***
Лес действительно был странным.
Они попали сюда до полудня, но уже тогда здесь властвовал зябкий сумрак; сейчас же к нему добавился туман, и стало еще темнее, холоднее – и страшнее.
Посланник сказал, что нужно идти, и Ланэ послушно последовала за ним, без сожалений – словно жертву местному божеству – оставив тяжелые украшения под приютившим их деревом.
Сизый туман мешался с мраком, и принцесса почти ничего не видела – только шагавшего впереди феникса. Она старалась не отставать и не слушать шорохи, что раздавались по сторонам, а порой и сверху. Стоило лишь на миг об этом задуматься – и из бесформенного марева выступали рогатые, когтистые и клыкастые существа, следящие за путниками голодными глазами. И раз за разом убеждать себя в их нереальности было ох как непросто.
А этот запах...
Резкий, навязчивый, приторно-сладкий, он напрочь забивал все иные запахи, и притерпеться к нему не получалось.
Ланэ будто очутилась во сне, мрачном, таинственном, словно жуткая сказка, рассказанная нянькой на ночь.
Когда-то давно принцесса любила их слушать. И представлять себя там, за пределами дворца, в сердце приключений...
Тогда она не подозревала, что выдуманные приключения не имеют ничего общего с настоящими – и что далеко не всем суждено быть героями.
Невольно дернувшись от особо громкого шороха, прозвучавшего возле самого уха, Ланэ споткнулась обо что-то, скрытое туманным мраком, но упасть ей не дали.
– Осторожно, тут корни переплелись слишком тесно, – запоздало предупредил посланник, выпуская ее локоть из крепкой, но бережной хватки.
Для принцессы здесь не существовало ни корней, ни, собственно, деревьев. Лишь грязная дымка, что клубилась вокруг, дыша влажной затхлостью и тревогой.
А вот феникс таких неудобств не испытывал.
– Наше зрение острее, – подтвердил он ее догадки. – Тропа узкая, извилистая. Вы не пройдете. Если только...
– Я согласна на все, чтобы выбраться отсюда! – опрометчиво заверила Ланэ – и в следующий миг земля, кажущаяся ненадежной и зыбкой, все же ушла у нее из-под ног.
Туман заглушил невольный вскрик, руки взметнулись в попытке удержать равновесие... И безотчетно вцепились в плечи феникса, который продолжил шагать, словно не чувствуя веса своей возмущенной ноши.
– Что вы делаете?! – выдохнула принцесса, осознав, что произошло. – Немедленно поставьте меня на землю!
– Вы уверены в своем желании, моя госпожа? – бесстрастно вопросил посланник, резко подавшись в сторону и развернувшись так, что нечто, метнувшееся из непроглядного мрака, лишь обдало их волной удушливо-сладкого запаха. Потом феникс отшатнулся, пнул что-то, с противным верещанием укатившееся в зловеще прошуршавшие – а после громко, аппетитно захрустевшие – кусты, и посмотрел принцессе в глаза, словно и правда сомневаясь в ответе.
– Нет, – все же признала Ланэ, прячась от внимательного взгляда – и пряча проклятое смущение – за опущенными ресницами. – Уже нет.
Понадеявшись, что предательски заалевшие щеки феникс разглядеть не успел, она уткнулась лбом в его плечо, для надежности крепче обхватив за шею. Если разожмет руки, она не упадет. Не то чтобы принцесса подозревала посланника лорда в подобном коварстве, но и полагаться лишь на его сознательность не собиралась.
А вот на порядочность положиться придется.
То, что случилось в этом проклятом лесу, должно здесь же и остаться. Навеки.
***
Однажды, давным-давно, устав от жестких правил и посчитав себя достаточно взрослым, Анхён сбежал на границу, наивно полагая, что уж здесь-то жизнь сразу станет другой. Она и стала, да настолько, что поначалу хотелось позорно вернуться домой – как того наверняка от него ожидали. Лишь врожденное упрямство и привычка молча сжимать зубы и идти – а то и ползти – вперед, невзирая на боль, страх и неуверенность, помогли юному фениксу не ударить в грязь лицом, порадовав злопыхателей, и измениться самому. Стать сильнее, умнее, спокойнее. И в итоге занять свое место, как бы то кое-кому ни претило.
Тогда – казалось, с тех пор минуло не полтора десятка, а добрая сотня лет, – Анхён знал здесь каждую тропку, каждое дерево и мог передвигаться с закрытыми глазами. Сейчас же все было иным. Там, где раньше стелились надежные тропы, ныне крепостными стенами высились заросли ядовитого кустарника, что, помнится, вел себя гораздо приличнее и не тянул к проходящим мимо длинные гибкие ветви-плети. Или тянул не настолько нагло, будто не опасаясь отпора.
Но направление советник по-прежнему чуял. Необъяснимым, странным образом, словно под сердцем туго натягивалась путеводная нить – не спутаешь, не собьешься. «Чутье пограничника», – посмеивались старшие товарищи, когда он обнаружил такую способность и решил поделиться внезапным открытием. Оно развивалось здесь почти у каждого. У кого не развивалось, тот надолго в лесу не задерживался.
Да и чувство, что в тумане прячутся сотни голодных глаз, тоже было прежним. Только, пожалуй, тогда оно воспринималось не столь тревожным.
Возможно, потому, что отвечать приходилось лишь за себя.
Поначалу тропа была относительно широкой и ровной, а туман не слишком густым. Но с каждым шагом все неуловимо менялось: постепенно наливался чернильной тьмой туман, сужалась дорога, дальше, насколько советник мог разглядеть, и вовсе исчезая – корни деревьев переплетались над ней в тесных объятиях, некоторые и не перешагнуть, только поднырнуть.
Будь Анхён один, и не заметил бы этих препятствий, но...
Он не был.
И едва успел подхватить принцессу, которая, слава Спящему, не увидела юркнувшую в сторону зубастую чешуйчатую тварь, явно разочарованную несостоявшейся встречей.
Оставалось лишь одно. Недопустимое, неприличное, но единственное, что могло сохранить невесте лорда жизнь.
Анхён ожидал более яркой реакции – и вновь порадовался, что у Фэнриа будет разумная леди.
Принцесса оказалась легкой, почти невесомой. Словно пойманная птица, что дрожала и мечтала взмыть в небо. Увы, крыльев у нее не было, а на земле стало слишком опасно.
И дело не только в том, что дороги она не видела.
Туман пришел раньше срока.
А вместе с ним лес наводнило то, что без его защиты не смело высунуться из глубоких темных нор.
Наверное, решение нести принцессу было не самым лучшим, руки оказались заняты и отбиться, напади кто действительно опасный, будет сложнее, но...
Она могла наступить на логово змеешипа. Споткнуться о беспрестанно шевелящиеся, сплетающиеся и расплетающиеся лжекорни деревьев и угодить в заботливо разрытую ими ловушку. Не заметить тонкие, но прочные нити паутины, с которыми кинжал вряд ли справится. Скорее уж приползет привлеченный натяжением нитей хозяин...
Анхён же шел быстро, вовремя замечая и привычно обходя ловушки.
Чутье подсказывало, что дозорная полоса все ближе.
Удивительно, но робкое тепло в груди не угасало, отгоняя стылый холод, что клубился вокруг, и идти было несложно. И взгляд то и дело скользил с окружающей не особо дружелюбной природы на нежный румянец, окрасивший лилейную кожу, на трепетавшие ресницы, а слух невольно улавливал не шорохи, а тихое дыхание и неровный стук сердца.
И отчего-то тепла становилось больше, как и сил.
А внимания – намного меньше.
Едва не угодив в любовно выплетенное кружево паутины, неожиданно широкое, от края до края резко раздавшейся тропы, Анхён помянул про себя всех обитателей подземья... И лицом к лицу – вернее, к морде – столкнулся с одним из них.
Оно стояло всего в нескольких шагах, по ту сторону смертоносного кружева. Раздутое матово-черное тело размером с годовалого теленка, вытянутая безухая и безносая голова с мощными челюстями, четыре пары длинных, обманчиво тонких лап, способных пробить доспехи, и гибкий, как хлыст, хвост с ядовитым наконечником.
Советник замер, даже дышать перестал, не сводя взгляда с твари, которая тоже изучала его множеством алых глаз, похожих на гроздь ярких осенних ягод.
– Что... – шевельнулась было принцесса, но Анхён лишь крепче прижал ее к себе, призывая к молчанию.
Он без колебаний вступил бы в схватку, но девушка...
Онжи предпочитали беспомощную добычу.
И редко охотились в одиночку.
Значит, где-то поблизости бродит еще пара красавцев, и действовать нужно быстро, пока они не явились на огонек.
– Сейчас я отпущу вас, моя госпожа, – почти касаясь губами ее уха, едва слышно прошептал Анхён. – Очень медленно отойдите на пять шагов вперед и на столько же вправо. Там будет дерево. Встаньте за ним. Только не оборачивайтесь и не выглядывайте. И храните молчание. Обещайте!
Принцесса безропотно кивнула, и он осторожно поставил ее на ноги. Поймал взгляд расширенных от страха глаз, а в них и свое отражение, бледное, растрепанное, и, ободряюще улыбнувшись, шагнул так, чтобы закрыть ее собой.
Сверкнуло лезвие кинжала, замерцало, и заметивший было легкие шаги и заволновавшийся онжи вернул все внимание Анхёну, крепче сжавшему рукоять.
Что ж, настало время выяснить, сколько в нынешнем советнике осталось от бывшего пограничника... и чего он по-настоящему стоит за пределами дворца.
***
Ни одна страшная сказка не обходилась без монстров.
Эта тоже не обошлась.
Из-за все густеющего, осязаемого, оседающего на губах противной горечью тумана Ланэ почти ничего не видела, но то ли чудище подкралось слишком близко, то ли туман предпочитал с ним не связываться, обтекая, как строптивая река – мощный валун... Неведомого монстра – дикую помесь огромного паука с бешеным волком – принцесса разглядела лучше, чем желала бы, еще до того, как оказалась на земле.
Ланэ затопило таким ужасом, что дыхание давалось с трудом, не только шаги; но она упрямо переставляла ноги, стараясь не торопиться и не упасть, запутавшись в подоле платья или в невидимых ей корнях, наверняка выползших на тропу.
Шаг. Второй.
Пятый.
Столько же направо.
И вот оно, дерево. Широкое, надежное, с узловатым, шершавым стволом, за которым личная стража владыки в полном составе укроется.
Принцесса прислонилась взмокшей спиной к прохладной коре, судорожно перевела дыхание.
Позади царила тишина.
Нехорошая, вязкая, заполненная тем же страхом и тошнотворным сладковатым запахом.
Нестерпимо хотелось выглянуть из-за укрытия, посмотреть, что происходит, но...
Феникс запретил.
Время тянулось, ничего не происходило.
Жив ли он там вообще?
Ланэ сползла по стволу на землю, прикусив костяшки пальцев правой руки – и только это заглушило невольный вскрик, когда запястья левой коснулось что-то горячее, невесомо-легкое.
Поначалу принцесса приняла это за бабочку. Яркая, с пламенеющими крыльями, она сидела недвижимо, все еще обжигая кожу, но Ланэ и не пыталась ее прогнать. Смотрела, словно зачарованная, и понимала, что никакая это не бабочка...
Скорее птица.
Птенец?
Меньше ее кулака, с крохотными перышками, что переливались всеми оттенками алого и золотого, с глазами-бусинками цвета расплавленного янтаря и забавным хохолком, похожим на язычок свечного пламени, на макушке.
Забыв обо всем, принцесса потянулась к нему свободной рукой.
Волшебное существо сидело, нахохлившись, разок махнуло крылышками, рассыпая вокруг золотистые искры – ох, жжется! – но улетать не спешило. Кончики пальцев щекотно закололо, непривычно, но не больно, и Ланэ, осмелев, провела по мягкой спинке уже всей ладонью, завороженная живым огоньком – и собственной смелостью.
Огонек заверещал, громко, отчаянно, вдребезги разбивая неестественную тишину, – и словно взорвался солнечной пылью, чувствительно опалив ладони.
Принцесса вздрогнула, подняла голову – и все же вскрикнула, разглядев в тумане стремительно и абсолютно бесшумно приближающуюся россыпь красных глаз.
***
В лесу Чиндан последнее время бывал нечасто. Будучи наследником, ему пришлось отслужить на границе несколько месяцев, которыми он пресытился по горло на всю жизнь.
Традиция, несомненно нужная и важная, соблюдалась лишь формально: жизнью будущего лорда всерьез рисковать никто не собирался, и все самое интересное неизменно проходило мимо него. На долю Дана выпадали скучные дежурства да патрулирование участков, где даже насекомых давным-давно извели, дабы они не покусились на драгоценную кровушку особы правящего рода.
Да и сейчас мало что поменялось. Да, он стал Верховным лордом, но в итоге получил еще больше ненужной заботы – и охраны. И тропы, по которым ступал прибывший с проверкой Верховный лорд Фэнриа, были удивительно ровными, кусты, их обрамляющие, – примерно неподвижными, а туман... А вот тумана Дан не видел, ни зеленым юнцом, жаждущим запретных приключений, ни тем более сейчас, обладая столь высоким статусом.
Но все же настал тот день, когда ни традиции, ни статус не смогли его остановить.
Где-то там, в сердце Гиблого леса, ждали помощи Хён и девушка, которая должна была стать женой Дана.
Он свято верил, что они еще живы. Просто запрещал себе думать об ином исходе.
Это же Хён. Он умный, сильный и везучий. Он не мог умереть!
К тому же с ним два верных стража, которые не предадут, не подведут.
И Дан не подведет и не предаст. Не в этой жизни.
Возвращаться во дворец он не стал – оттуда попробуй вырвись без долгих объяснений, причитаний министров и медлительного сопровождения, – полетел прямиком к лесу. Но все же лезть в незнакомые дебри в одиночку не рискнул – и Хёна не спасет, и сам пропадет.
Облюбовав полянку возле лесной границы, лорд приземлился, вернулся в человеческое обличье – и едва не наткнулся на пару острых копий, выставленных в его сторону бдительными пограничниками. Благо печать Огня – массивный перстень с кроваво-красным рубином – стражи признали быстро и оружие убрали.
Выглядели они озадаченными – еще бы, сам Верховный лорд явился, внезапно, в гордом одиночестве да в золотых парадных одеждах, кои впору на свадьбу надевать, – но еще больше их удивили расспросы о распустившемся над лесом огненном цветке.
Никто ничего не видел и не слышал.
Никто ничего не почувствовал.
Но помочь лорду в его поисках пограничники не отказались.
Медальон, в момент взрыва обжегший грудь, меленько подрагивал, указывая направление.
