Она поднесла руку ко рту, приглушив свой голос. – Вы верили в это… Учитель, эльксарим, с которым я говорила, отреагировал на мою шутку. Это не может сделать машина, у машины нет чувства юмора. Он говорил о вещах, о… чувствах, которые были мне хорошо знакомы, но которые я не обсуждала ни с кем. Только с вами. Откуда он мог знать об этом? Кто мог велеть ему об этом сказать?.. И зачем?! Это же эмпатия… Учитель, машина не способна к эмпатии, это невозможно! Он не машина…
— Эви, подожди, я уверен, всему есть разумное объяснение… – торопливо начал было Рихард, но панта снова оборвала его.
— Извините, Учитель, я не понимаю… Я запуталась. Я слишком мало знаю… Простите, я не хочу говорить. Нам не о чем говорить пока…
С этими тихими словами она вошла в дом и затворила за собой дверь. Рихард знал, что может скрываться за этим тихим голосом, о чём могут говорить эти грустные глаза… Он слишком хорошо знал это.
— Эви! Подожди! Не замыкайся в себе, пожалуйста, давай поговорим! Я всё объясню!..
В отчаянном порыве он забарабанил в дверь, но оттуда вдруг появился отец девочки.
— Извините, директор, но мы вынуждены попросить вас уйти, – сказал он настойчиво.
Рихард сошёл было с крыльца, но потом обернулся, кинув взгляд на зашторенное окошко второго этажа, и закусил губу. «Только не делай глупостей, прошу тебя, Эви!»
За окном уже спустилась ночь, но Эви так и не захотелось раздвинуть шторы, чтобы взглянуть, появились ли на небе звёзды, или же оно сейчас затянуто тучами. Она валялась на кровати и листала какие-то старые журналы, которые откопала у матери. Вдруг шорох у окна заставил панту вскочить и притаиться за занавеской. Раздался противный скрежет металла по стеклу.
«Нет, вы шутите», – подумала Эви, выпучив глаза на прорезавшийся через стекло серебристый клинок. Она подавила в себе естественный порыв убежать и спрятаться, и осталась стоять на месте. Через мгновение кружок стекла упал на пол и разбился, маленькая рука просунулась в образовавшееся отверстие и, повернув ручку, отворила окно.
— Нет, вы шутите, – повторила Эви вслух.
Ещё через миг занавеска всколыхнулась дуновением тёплого ветерка, и неслышно, словно вампир, обратившийся летучей мышью, в комнате возник тот самый противный старик из катакомб военной базы. Эрих Кастанеда. Панта отшатнулась от него, будто перед ней и впрямь оказался представитель нечистой силы.
— Признаться, я надеялся, что ты оставишь для меня открытым окно, – сказал старик в лабораторном халате, отряхнувшись, и как ни в чём не бывало добавил. – Твои родители крепко спят по ночам? Не хотелось бы улаживать проблемы с полицией.
— Вы издеваетесь? – возмущённо воскликнула Эви.
— Нет. Я пришёл ответить на твои вопросы, – отозвался Кастанеда.
— Это что, была Марла? – девочка указала на окно. – Она что, там, на улице?
— Да. Я думал, вы с ней уже встречались после… ну, ты знаешь. Она вроде летала к тебе, чтобы «навести мосты», – ответил старик.
— Что? – не поняла Эви.
— Они забывают. Всё то, что было до элькса-мутации, – объяснил Эрих. – Думаю, она не хотела забыть тебя, потому и вернулась в тот день. Вы ведь были подругами?
Эви не стала отвечать, ей не хотелось слушать всякую чепуху про старых друзей. Вместо этого панта решила сразу перейти к делу.
— Зачем вы отпустили меня?
— Не возражаешь, если я присяду?
Кастанеда опустился в кресло.
— Я не хочу насилия. Оно может привести к неприятным последствиям. Ты могла заметить, что я предпочитаю забирать тех, кто уже желает этого сам. Если была внимательна к своим друзьям.
— Другие, – требовательно произнесла Эви. – Что с ними?
— Не беспокойся, они в порядке, – заверил её гость. – Мы ничего пока не успели с ними сделать. Я надеюсь, что мой сердобольный братец что-нибудь предпримет в ближайшие сутки, и тогда они также окажутся на свободе.
— Вы согласны отпустить их всех? – изумилась Эви.
— Без содействия со стороны мне это вряд ли удастся, – пояснил Эрих.
— А если его не будет?
— Полагаю, тогда генерал прикажет их всех мутировать насильно.
— Вы же только что сказали, что против насилия! – вскричала Эви, вскочив.
— Я – да, но не генерал. А я вынужден буду ему подчиниться.
Панта села на кровать и, опустив глаза, окинула взглядом разбросанные по постели журналы.
— Вы ведь – Эрих Кастанеда? Старший брат нашего учителя? – спросила она, чтобы удостовериться.
— Да, это я, – подтвердил профессор её догадку.
Панта снова задумалась, и некоторое время тишину ничего не нарушало. Девочка думала о своих товарищах, оказавшихся в плену, и вдруг вспомнила кое-что важное.
— Вы сказали, что остальные в порядке. Значит, нет ни убитых, ни раненых? – с недоверием переспросила она.
— Раненые есть, убитых нет, – произнёс Эрих. – Не переживай, их жизням ничто не угрожает. У нас работают квалифицированные медики. А вот с нашей стороны потери имеются, между прочим. Не говоря о том, сколько вы роботов покрошили…
— Нет убитых? А что с Юджином? – прямо поинтересовалась Эви, не обратив никакого внимания на его жалобы. – Я слышала про прямое попадание…
Кастанеда улыбнулся.
— В бронежилет. Однако похоже, он весьма «удачно» ударился, когда падал. Сотрясение. Он тоже вне опасности.
Мысль о том, что друзья почти не пострадали, позволила Эви, наконец, вздохнуть с облегчением. Вплоть до этого момента она ещё чувствовала вину за то, что сбежала, бросив товарищей в логове врага. Но главный терзавший панту вопрос всё ещё оставался без ответа.
— Может, теперь всё-таки поговорим о тебе? – предложил ей Эрих.
Эви подняла глаза и взглянула ему прямо в лицо.
— Что вы имеете в виду? Вы собираетесь сделать из меня киборга или нет? – с вызовом спросила она.
— Дело не в том, хочу ли я тебя мутировать. Или генерал. А в том, что ты сама чувствуешь, Эви.
— Я?! – не выдержав подобной наглости со стороны врага, панта даже расхохоталась. – Уж не подумалось ли вам, что испытав некоторую фрустрацию в ваших катакомбах, я вдруг захотела стать… одной из них?!. Пока чётко не уясню, зачем мне это нужно – даже не подумаю о том, чтобы присоединиться к вам, – добавила она уже серьёзно. – Так что вы уж потрудитесь, если хотите убедить меня.
Но Кастанеда ничуть не был смущён её ответом.
— Я вовсе не это имел в виду, – произнёс он мягко. – Я всего лишь хотел, чтобы ты немного прислушалась к своим чувствам, и ничего более. Хочешь о чём-то узнать – спрашивай. Как я уже сказал, я здесь, чтобы ответить на твои вопросы.
— Что такое гармония?
Этот вопрос всплыл в голове сразу, Эви даже не пришлось задумываться. Напротив, весь вечер до сего момента, в одиночестве, ей приходилось упорно прогонять его из головы. Профессор пожал плечами.
— Ну… это многозначное слово.
— Не отшучивайтесь, – отрезала Эви. – Эльксарим Гаррис сказал, что генерал подарил ему гармонию. Что это значит?
— А ты как думаешь?
Панта возмущённо тряхнула головой.
— Вы опять переводите стрелки на меня?!
— Ну, просто у тебя был такой вид, – объяснил профессор, – будто ты хотела спросить «не то ли это, о чём думаю я». Так о чём, ты думаешь, он говорил?
— Не прокатит, – отрезала Эви вместо ответа. – Вы собираетесь выслушать мою догадку, а потом сказать, что именно это он и имел в виду. Так вот, не прокатит. Я не первоклашка, чтобы покупаться на подобные приёмчики.
Кастанеда усмехнулся, но промолчал, видя, что девочка размышляет.
— Я просто подумала, – призналась она, наконец, – что он вовсе не был похож на машину, которую запрограммировали убивать. Он просто выглядел очень благодарным за что-то. И я попыталась представить… может ли существовать нечто, способное оставить человека настолько благодарным, чтобы он пошёл убивать по первому же слову. И я подумала… что если такая вещь существует на свете… это должно быть нечто… большее, чем весь свет. Нечто беспредельное. И невыразимое. Может ли такая вещь существовать? А, профессор?..
Она замолчала, с вызовом глядя на собеседника, но Кастанеда будто ждал от неё продолжения, и панта заговорила снова.
— Учитель… Ваш брат говорил нам, что ничего беспредельного не существует. Что нет абсолютной силы, ловкости или мастерства, абсолютного интеллекта или… абсолютного счастья. И поэтому мы не должны мечтать о подобных вещах. Он учил нас смирять свои желания и принимать свои пределы. Но действительно ли на свете нет ничего бесконечного?!
— Что заставило тебя усомниться? – спросил Кастанеда, и Эви ответила:
— Их глаза. Нечто бесконечное… я увидела у них в глазах. Так всё-таки предел можно преодолеть, профессор?! Абсолютная гармония – она существует?!
Профессор Кастанеда поднялся с кресла и, заложив руки за спину, подошёл к зияющему чернотой окну, за которым виднелась звёздная бездна ясного ночного неба.
— Конечно же, абсолютных возможностей, таких как абсолютная сила или ловкость – действительно не существует. Хотя возможности можно расширить, – произнёс он. – Но вот абсолютный разум – он вполне может существовать.
Он обернулся и взглянул на девочку. Эви сидела на кровати, выпучив на него глаза.
— Не в человеческой голове, конечно, – улыбнулся ей профессор.
— Вы про Бога, что ли? – панта разочарованно наморщила носик.
— Про Бога – не про Бога… Я, скорее, про Космос. Про исконные силы, стоящие за всем мирозданием и управляющие им, – пояснил Эрих. – Я верю, что возможно, именно связь с этими абсолютными силами эльксаримы имеют в виду под словом «гармония». Связь с Космосом на сенсорном и на интуитивном уровне. Чувствование абсолютной гармонии мироздания. Нирвана… в каком-то роде. Не это ли ты видела у них в глазах?
Некоторое время Эви сидела, не шевелясь, словно поражённая громом. Но потом привычная дерзкая усмешка всё-таки скользнула по её лицу.
— Нирвана? И вы хотите сказать, что для этого достаточно перенести операцию, или что там у вас, и сделаться киборгом? И что, даже никакие психотропные вещества не нужны?
— Нет. Они не находятся под действием наркотиков, – с готовностью подтвердил профессор. – Достаточно перенести элькса-мутацию.
— Один раз – и на всю жизнь? – не веря, переспросила Эви.
— Да. Похоже, это всю жизнь, – подтвердил Кастанеда.
— Вот как, значит… – усмехнулась Эви. – Нирвана на всю жизнь. Заманчиво. Но нет. А то, от перспективы стать не отвечающим за свои поступки убийцей в нирване как-то не по себе становится. Мне и без нирваны вроде неплохо живётся – проживу и дальше.
— Неплохо? – переспросил вдруг Эрих. – А ты уверена?
Он подошёл к девочке ближе, и вдруг извлёк что-то из кармана. Панта отпрянула, но в руке у профессора оказался всего лишь снова непонятный фонарик – такой же, каким он пользовался на базе.
— Позволь-ка, я просто хочу убедиться ещё раз…
— Что это такое?
— Элькса-тестер. Прибор для измерения элькса-сродства организма, – объяснил Кастанеда. – Ты уже знаешь, что это не больно. Постой смирно, пожалуйста.
Панта подчинилась и позволила посветить себе в глаз фонариком ещё раз.
— Я уже было подумал, что мне могло это привидеться, – проговорил профессор, взглянув на миниатюрный экранчик, а потом повернул его к девочке.
Там было три цифры.
— Сто тридцать два – что это означает? – спросила Эви.
— Это величина твоего элькса-потенциала.
— Чего?
— Элькса-потенциал. Интегральная постоянная, отражающая степень элькса-изменения у человека, – объяснил Эрих, расхаживая по комнате. – Ноль – естественный уровень. Ниже тридцати – минимальное изменение, такие панты не способны даже перенести превращение и стать эльксаримами. В большинстве случаев я вижу числа от 40 до 90. А чтобы было за сотню… такого вообще не припомню за всю практику.
— Что вы хотите сказать? Я всё ещё не понимаю…
— Элькса-сродство для панты – это не только способность стать эльксаримом. Это не только потенциал, – продолжал Эрих. – Когда-то давно я тоже думал, как и мой брат, что элькса-мутация – это только насилие над пантой, и ничего больше. Моё мнение изменилось, как только мне удалось создать первого эльксарима успешно. В тот день, когда Орис присягнул нам на верность и совершенно добровольно обязался служить нам до конца своих дней просто за то, что мы сделали с ним это. И потом, наблюдая за пантами, я постепенно заметил, что некоторые из них на самом деле желали стать эльксаримами. Даже если относились к ним сугубо отрицательно. Даже если не знали, что такое эльксарим. Иногда они даже не отдавали себе в этом отчёта, не осознавали сами, что происходит – но несомненно, это был некий инстинкт. Глубокое инстинктивное стремление.
Он подошёл вдруг и коснулся указательным пальцем грудной клетки панты.
— Высокое значение элькса-потенциала означает не только способность стать эльксаримом, – произнёс он, глядя ей в глаза. – Оно означает стремление стать им.
Эви уставила на профессора взгляд, полный неприязненного негодования.
— Да как вы смеете… указывать мне, к чему стремиться?! – процедила она.
— Это всего лишь инстинкт. И я прошу обратить на него внимание, – ответил Эрих, не отводя взгляда. – Те чувства, которые ты так старательно запираешь внутри, могут тебя разрушить.
— Неправда! Я вам не верю, – тряхнув головой, воскликнула панта.
Кастанеда снова улыбнулся.
— Девочка моя… Ну хорошо. Ты имеешь полное право. Вот только… почему машина выключена? – он указал на молчащий компьютер. – Почему у тебя было закрыто окно и задёрнуты шторы? – он пошарил среди барахла на стуле и вынул мобильный телефон. – Даже мобильник! – потом заглянул под стол, куда уходили переплетения проводов. – Даже пилот!
— Я просто… Я хотела побыть в тишине! Почему я должна оправдываться перед вами?! Постойте… что вы делаете?!
— Давай, подойди сюда, – профессор придержал девочку рукой за спину и, подведя к окну, распахнул его настежь. – Смотри!
О, это бездонное ночное небо… Эви совсем не хотелось смотреть. Она невольно сделала вдох, и едва сдержала стон, ощутив, как закружилась голова от свежести ночного воздуха, насыщенного ароматами растений и океана. И хотя Кастанеда не сделал ей ничего опасного, девочке показалось, будто безопасность её мира только что дрогнула под натиском вторжения. Она вдруг явственно ощутила, что этот прекрасный пейзаж за окном, который должен бы радовать и вдохновлять, давно стал для неё синонимом тоски и безысходности. И сейчас, после той роковой встречи с эльксаримами, после бездны в их глазах, это чувство резко обострилось. Признать такое стало бы для неё поражением. Эви отпрянула от открытого окна и опустилась на кровать, уткнувшись носом в колени. Унять охватившую тело трепетную дрожь и успокоить дыхание оказалось не так-то просто.
— Это чувство, которого ты пытаешься избежать, называется неполнотой гармонии, – произнёс Эрих.
Панта подняла глаза и посмотрела на него исподлобья.
— Как давно это началось? Год назад? Два года? Может, четыре? – спросил Кастанеда.
— Я… я не помню.
— Я понимаю, что сейчас ты несколько выбита из колеи после всего произошедшего, и тебе действительно хочется посидеть в тишине. Но не стоит слишком ограничивать взаимодействие. Гармония сред – природное и техногенное воздействие – это одна из базовых потребностей для панты. Думаю, ты сама это уже знаешь. И если неполнота восприятия сред становится настолько мучительной, что тебе приходится его избегать – это тревожный сигнал, – предостерёг девочку Эрих.
— Эви, подожди, я уверен, всему есть разумное объяснение… – торопливо начал было Рихард, но панта снова оборвала его.
— Извините, Учитель, я не понимаю… Я запуталась. Я слишком мало знаю… Простите, я не хочу говорить. Нам не о чем говорить пока…
С этими тихими словами она вошла в дом и затворила за собой дверь. Рихард знал, что может скрываться за этим тихим голосом, о чём могут говорить эти грустные глаза… Он слишком хорошо знал это.
— Эви! Подожди! Не замыкайся в себе, пожалуйста, давай поговорим! Я всё объясню!..
В отчаянном порыве он забарабанил в дверь, но оттуда вдруг появился отец девочки.
— Извините, директор, но мы вынуждены попросить вас уйти, – сказал он настойчиво.
Рихард сошёл было с крыльца, но потом обернулся, кинув взгляд на зашторенное окошко второго этажа, и закусил губу. «Только не делай глупостей, прошу тебя, Эви!»
За окном уже спустилась ночь, но Эви так и не захотелось раздвинуть шторы, чтобы взглянуть, появились ли на небе звёзды, или же оно сейчас затянуто тучами. Она валялась на кровати и листала какие-то старые журналы, которые откопала у матери. Вдруг шорох у окна заставил панту вскочить и притаиться за занавеской. Раздался противный скрежет металла по стеклу.
«Нет, вы шутите», – подумала Эви, выпучив глаза на прорезавшийся через стекло серебристый клинок. Она подавила в себе естественный порыв убежать и спрятаться, и осталась стоять на месте. Через мгновение кружок стекла упал на пол и разбился, маленькая рука просунулась в образовавшееся отверстие и, повернув ручку, отворила окно.
— Нет, вы шутите, – повторила Эви вслух.
Ещё через миг занавеска всколыхнулась дуновением тёплого ветерка, и неслышно, словно вампир, обратившийся летучей мышью, в комнате возник тот самый противный старик из катакомб военной базы. Эрих Кастанеда. Панта отшатнулась от него, будто перед ней и впрямь оказался представитель нечистой силы.
— Признаться, я надеялся, что ты оставишь для меня открытым окно, – сказал старик в лабораторном халате, отряхнувшись, и как ни в чём не бывало добавил. – Твои родители крепко спят по ночам? Не хотелось бы улаживать проблемы с полицией.
— Вы издеваетесь? – возмущённо воскликнула Эви.
— Нет. Я пришёл ответить на твои вопросы, – отозвался Кастанеда.
— Это что, была Марла? – девочка указала на окно. – Она что, там, на улице?
— Да. Я думал, вы с ней уже встречались после… ну, ты знаешь. Она вроде летала к тебе, чтобы «навести мосты», – ответил старик.
— Что? – не поняла Эви.
— Они забывают. Всё то, что было до элькса-мутации, – объяснил Эрих. – Думаю, она не хотела забыть тебя, потому и вернулась в тот день. Вы ведь были подругами?
Эви не стала отвечать, ей не хотелось слушать всякую чепуху про старых друзей. Вместо этого панта решила сразу перейти к делу.
— Зачем вы отпустили меня?
— Не возражаешь, если я присяду?
Кастанеда опустился в кресло.
— Я не хочу насилия. Оно может привести к неприятным последствиям. Ты могла заметить, что я предпочитаю забирать тех, кто уже желает этого сам. Если была внимательна к своим друзьям.
— Другие, – требовательно произнесла Эви. – Что с ними?
— Не беспокойся, они в порядке, – заверил её гость. – Мы ничего пока не успели с ними сделать. Я надеюсь, что мой сердобольный братец что-нибудь предпримет в ближайшие сутки, и тогда они также окажутся на свободе.
— Вы согласны отпустить их всех? – изумилась Эви.
— Без содействия со стороны мне это вряд ли удастся, – пояснил Эрих.
— А если его не будет?
— Полагаю, тогда генерал прикажет их всех мутировать насильно.
— Вы же только что сказали, что против насилия! – вскричала Эви, вскочив.
— Я – да, но не генерал. А я вынужден буду ему подчиниться.
Панта села на кровать и, опустив глаза, окинула взглядом разбросанные по постели журналы.
— Вы ведь – Эрих Кастанеда? Старший брат нашего учителя? – спросила она, чтобы удостовериться.
— Да, это я, – подтвердил профессор её догадку.
Панта снова задумалась, и некоторое время тишину ничего не нарушало. Девочка думала о своих товарищах, оказавшихся в плену, и вдруг вспомнила кое-что важное.
— Вы сказали, что остальные в порядке. Значит, нет ни убитых, ни раненых? – с недоверием переспросила она.
— Раненые есть, убитых нет, – произнёс Эрих. – Не переживай, их жизням ничто не угрожает. У нас работают квалифицированные медики. А вот с нашей стороны потери имеются, между прочим. Не говоря о том, сколько вы роботов покрошили…
— Нет убитых? А что с Юджином? – прямо поинтересовалась Эви, не обратив никакого внимания на его жалобы. – Я слышала про прямое попадание…
Кастанеда улыбнулся.
— В бронежилет. Однако похоже, он весьма «удачно» ударился, когда падал. Сотрясение. Он тоже вне опасности.
Мысль о том, что друзья почти не пострадали, позволила Эви, наконец, вздохнуть с облегчением. Вплоть до этого момента она ещё чувствовала вину за то, что сбежала, бросив товарищей в логове врага. Но главный терзавший панту вопрос всё ещё оставался без ответа.
— Может, теперь всё-таки поговорим о тебе? – предложил ей Эрих.
Эви подняла глаза и взглянула ему прямо в лицо.
— Что вы имеете в виду? Вы собираетесь сделать из меня киборга или нет? – с вызовом спросила она.
— Дело не в том, хочу ли я тебя мутировать. Или генерал. А в том, что ты сама чувствуешь, Эви.
— Я?! – не выдержав подобной наглости со стороны врага, панта даже расхохоталась. – Уж не подумалось ли вам, что испытав некоторую фрустрацию в ваших катакомбах, я вдруг захотела стать… одной из них?!. Пока чётко не уясню, зачем мне это нужно – даже не подумаю о том, чтобы присоединиться к вам, – добавила она уже серьёзно. – Так что вы уж потрудитесь, если хотите убедить меня.
Но Кастанеда ничуть не был смущён её ответом.
— Я вовсе не это имел в виду, – произнёс он мягко. – Я всего лишь хотел, чтобы ты немного прислушалась к своим чувствам, и ничего более. Хочешь о чём-то узнать – спрашивай. Как я уже сказал, я здесь, чтобы ответить на твои вопросы.
— Что такое гармония?
Этот вопрос всплыл в голове сразу, Эви даже не пришлось задумываться. Напротив, весь вечер до сего момента, в одиночестве, ей приходилось упорно прогонять его из головы. Профессор пожал плечами.
— Ну… это многозначное слово.
— Не отшучивайтесь, – отрезала Эви. – Эльксарим Гаррис сказал, что генерал подарил ему гармонию. Что это значит?
— А ты как думаешь?
Панта возмущённо тряхнула головой.
— Вы опять переводите стрелки на меня?!
— Ну, просто у тебя был такой вид, – объяснил профессор, – будто ты хотела спросить «не то ли это, о чём думаю я». Так о чём, ты думаешь, он говорил?
— Не прокатит, – отрезала Эви вместо ответа. – Вы собираетесь выслушать мою догадку, а потом сказать, что именно это он и имел в виду. Так вот, не прокатит. Я не первоклашка, чтобы покупаться на подобные приёмчики.
Кастанеда усмехнулся, но промолчал, видя, что девочка размышляет.
— Я просто подумала, – призналась она, наконец, – что он вовсе не был похож на машину, которую запрограммировали убивать. Он просто выглядел очень благодарным за что-то. И я попыталась представить… может ли существовать нечто, способное оставить человека настолько благодарным, чтобы он пошёл убивать по первому же слову. И я подумала… что если такая вещь существует на свете… это должно быть нечто… большее, чем весь свет. Нечто беспредельное. И невыразимое. Может ли такая вещь существовать? А, профессор?..
Она замолчала, с вызовом глядя на собеседника, но Кастанеда будто ждал от неё продолжения, и панта заговорила снова.
— Учитель… Ваш брат говорил нам, что ничего беспредельного не существует. Что нет абсолютной силы, ловкости или мастерства, абсолютного интеллекта или… абсолютного счастья. И поэтому мы не должны мечтать о подобных вещах. Он учил нас смирять свои желания и принимать свои пределы. Но действительно ли на свете нет ничего бесконечного?!
— Что заставило тебя усомниться? – спросил Кастанеда, и Эви ответила:
— Их глаза. Нечто бесконечное… я увидела у них в глазах. Так всё-таки предел можно преодолеть, профессор?! Абсолютная гармония – она существует?!
Профессор Кастанеда поднялся с кресла и, заложив руки за спину, подошёл к зияющему чернотой окну, за которым виднелась звёздная бездна ясного ночного неба.
— Конечно же, абсолютных возможностей, таких как абсолютная сила или ловкость – действительно не существует. Хотя возможности можно расширить, – произнёс он. – Но вот абсолютный разум – он вполне может существовать.
Он обернулся и взглянул на девочку. Эви сидела на кровати, выпучив на него глаза.
— Не в человеческой голове, конечно, – улыбнулся ей профессор.
— Вы про Бога, что ли? – панта разочарованно наморщила носик.
— Про Бога – не про Бога… Я, скорее, про Космос. Про исконные силы, стоящие за всем мирозданием и управляющие им, – пояснил Эрих. – Я верю, что возможно, именно связь с этими абсолютными силами эльксаримы имеют в виду под словом «гармония». Связь с Космосом на сенсорном и на интуитивном уровне. Чувствование абсолютной гармонии мироздания. Нирвана… в каком-то роде. Не это ли ты видела у них в глазах?
Некоторое время Эви сидела, не шевелясь, словно поражённая громом. Но потом привычная дерзкая усмешка всё-таки скользнула по её лицу.
— Нирвана? И вы хотите сказать, что для этого достаточно перенести операцию, или что там у вас, и сделаться киборгом? И что, даже никакие психотропные вещества не нужны?
— Нет. Они не находятся под действием наркотиков, – с готовностью подтвердил профессор. – Достаточно перенести элькса-мутацию.
— Один раз – и на всю жизнь? – не веря, переспросила Эви.
— Да. Похоже, это всю жизнь, – подтвердил Кастанеда.
— Вот как, значит… – усмехнулась Эви. – Нирвана на всю жизнь. Заманчиво. Но нет. А то, от перспективы стать не отвечающим за свои поступки убийцей в нирване как-то не по себе становится. Мне и без нирваны вроде неплохо живётся – проживу и дальше.
— Неплохо? – переспросил вдруг Эрих. – А ты уверена?
Он подошёл к девочке ближе, и вдруг извлёк что-то из кармана. Панта отпрянула, но в руке у профессора оказался всего лишь снова непонятный фонарик – такой же, каким он пользовался на базе.
— Позволь-ка, я просто хочу убедиться ещё раз…
— Что это такое?
— Элькса-тестер. Прибор для измерения элькса-сродства организма, – объяснил Кастанеда. – Ты уже знаешь, что это не больно. Постой смирно, пожалуйста.
Панта подчинилась и позволила посветить себе в глаз фонариком ещё раз.
— Я уже было подумал, что мне могло это привидеться, – проговорил профессор, взглянув на миниатюрный экранчик, а потом повернул его к девочке.
Там было три цифры.
— Сто тридцать два – что это означает? – спросила Эви.
— Это величина твоего элькса-потенциала.
— Чего?
— Элькса-потенциал. Интегральная постоянная, отражающая степень элькса-изменения у человека, – объяснил Эрих, расхаживая по комнате. – Ноль – естественный уровень. Ниже тридцати – минимальное изменение, такие панты не способны даже перенести превращение и стать эльксаримами. В большинстве случаев я вижу числа от 40 до 90. А чтобы было за сотню… такого вообще не припомню за всю практику.
— Что вы хотите сказать? Я всё ещё не понимаю…
— Элькса-сродство для панты – это не только способность стать эльксаримом. Это не только потенциал, – продолжал Эрих. – Когда-то давно я тоже думал, как и мой брат, что элькса-мутация – это только насилие над пантой, и ничего больше. Моё мнение изменилось, как только мне удалось создать первого эльксарима успешно. В тот день, когда Орис присягнул нам на верность и совершенно добровольно обязался служить нам до конца своих дней просто за то, что мы сделали с ним это. И потом, наблюдая за пантами, я постепенно заметил, что некоторые из них на самом деле желали стать эльксаримами. Даже если относились к ним сугубо отрицательно. Даже если не знали, что такое эльксарим. Иногда они даже не отдавали себе в этом отчёта, не осознавали сами, что происходит – но несомненно, это был некий инстинкт. Глубокое инстинктивное стремление.
Он подошёл вдруг и коснулся указательным пальцем грудной клетки панты.
— Высокое значение элькса-потенциала означает не только способность стать эльксаримом, – произнёс он, глядя ей в глаза. – Оно означает стремление стать им.
Эви уставила на профессора взгляд, полный неприязненного негодования.
— Да как вы смеете… указывать мне, к чему стремиться?! – процедила она.
— Это всего лишь инстинкт. И я прошу обратить на него внимание, – ответил Эрих, не отводя взгляда. – Те чувства, которые ты так старательно запираешь внутри, могут тебя разрушить.
— Неправда! Я вам не верю, – тряхнув головой, воскликнула панта.
Кастанеда снова улыбнулся.
— Девочка моя… Ну хорошо. Ты имеешь полное право. Вот только… почему машина выключена? – он указал на молчащий компьютер. – Почему у тебя было закрыто окно и задёрнуты шторы? – он пошарил среди барахла на стуле и вынул мобильный телефон. – Даже мобильник! – потом заглянул под стол, куда уходили переплетения проводов. – Даже пилот!
— Я просто… Я хотела побыть в тишине! Почему я должна оправдываться перед вами?! Постойте… что вы делаете?!
— Давай, подойди сюда, – профессор придержал девочку рукой за спину и, подведя к окну, распахнул его настежь. – Смотри!
О, это бездонное ночное небо… Эви совсем не хотелось смотреть. Она невольно сделала вдох, и едва сдержала стон, ощутив, как закружилась голова от свежести ночного воздуха, насыщенного ароматами растений и океана. И хотя Кастанеда не сделал ей ничего опасного, девочке показалось, будто безопасность её мира только что дрогнула под натиском вторжения. Она вдруг явственно ощутила, что этот прекрасный пейзаж за окном, который должен бы радовать и вдохновлять, давно стал для неё синонимом тоски и безысходности. И сейчас, после той роковой встречи с эльксаримами, после бездны в их глазах, это чувство резко обострилось. Признать такое стало бы для неё поражением. Эви отпрянула от открытого окна и опустилась на кровать, уткнувшись носом в колени. Унять охватившую тело трепетную дрожь и успокоить дыхание оказалось не так-то просто.
— Это чувство, которого ты пытаешься избежать, называется неполнотой гармонии, – произнёс Эрих.
Панта подняла глаза и посмотрела на него исподлобья.
— Как давно это началось? Год назад? Два года? Может, четыре? – спросил Кастанеда.
— Я… я не помню.
— Я понимаю, что сейчас ты несколько выбита из колеи после всего произошедшего, и тебе действительно хочется посидеть в тишине. Но не стоит слишком ограничивать взаимодействие. Гармония сред – природное и техногенное воздействие – это одна из базовых потребностей для панты. Думаю, ты сама это уже знаешь. И если неполнота восприятия сред становится настолько мучительной, что тебе приходится его избегать – это тревожный сигнал, – предостерёг девочку Эрих.
