— Что же мне с тобой делать? – риторически проговорил профессор, глядя мальчику в глаза сквозь прозрачный экран шлема.
Кассенди казался со стороны совершенно несознательным малышом, в отличие от всех виденных Эрихом до этого маленьких эльксаримов, которые обычно существенно опережали уровнем развития личности естественных сверстников. И всё же, попытаться стоило. Опыта бесед с дошкольниками о ядерной физике у профессора, разумеется, пока не было.
— Кассенди, – обратился он к малышу. – Твой ядерный реактор слишком активен. Я знаю, ты в этом не виноват… Но ты не мог бы… как-нибудь его приглушить? Если убрать радиацию, мы с тобой могли бы выйти погулять. Попробуй сосредоточиться.
«Бьюсь об заклад, он даже не знает, что такое радиация. И что такое реактор», – обречённо подумал профессор. Мальчик смотрел сквозь пространство перед собой такими серьёзными глазами, что теперь вполне походил на прочих представителей своего вида. «Ой, как бы боком не вышло… – подумалось тут Эриху. – Вдруг он действительно сделает? А что как дестабилизируется?..» Но показание дозиметра, встроенного в противорадиационный «скафандр» профессора, оставалось примерно тем же. Кассенди вдруг завёл руку назад, коснувшись своего затылка, и произнёс, насуплено сдвинув бровки домиком:
— Не получается…
— Ох… – Кастанеда вздохнул и, протянув руку, погладил эльксарима по плечу. – Прости. Мы же сами сделали с тобой это… Ничего страшного. Я придумаю, как тебе помочь. Всё будет хорошо.
«Хочу домой…
Домой…
Хочу увидеть океан…»
Стало тяжело бежать. Сердце колотилось, как будто вот-вот выпрыгнет из груди, а всё тело охватывала дрожь. Эви остановилась, чтобы отдышаться, и не удержавшись, упала на колени. Солнце стояло на линии горизонта, заливая небо оранжево-красным заревом. Закат… Закат над пожухлым лугом. На горизонте, освещённые закатным огнём, проступали очертания лесного массива, который обрывался у кромки побережья.
«Что… я здесь делаю?» Сознание панты было замутнено, ей лишь хотелось поскорее добраться до побережья и увидеть океан. Но никак не удавалось отдышаться, а сердце всё колотилось, как бешеное. «Я бежала всю дорогу от базы, что ли? Что… что случилось?» Она попыталась двигаться дальше, но становилось всё тяжелее. Кое-как удалось добраться до лесной полосы. Потом закружилась голова, и Эви снова упала, ловя губами воздух. «Жарко… Господи, как жарко! Но сейчас же ночь, должно быть холодно… Что происходит? Почему я так сильно устала?..» Внезапная догадка пронзила её мозг, словно калёным железом. «Не может быть… Это не просто усталость! Нет, не может быть!.. Что я наделала?!» Глаза панты расширились, лицо вытянулось от ужаса, и она ощутила, как зашевелились волосы на голове. Обрывки воспоминаний всплыли, наконец, в мозгу, словно оживающие фрагменты киноленты, разорванной в клочки. «Я ведь нашла его…»
Эви уже легла спать, когда её разбудил нарастающий топот и шум из коридора. Выйдя из комнаты, она сделала несколько шагов, и вдруг увидела других пант. Знакомые лица… Ребята из спецотряда пронеслись мимо, за ними следом бежали штурмовики. «Значит, он всё-таки освободил их», – подумала девочка, равнодушно глядя вослед своим бывшим товарищам. Одна из девчонок, пробегая, вдруг хлопнула её по плечу.
— Эви, бежим!
«Не в этот раз, Касс, – панта лишь улыбнулась ей вслед и осталась стоять. – Я больше не с вами». Она всё ещё не совсем проснулась, но вместо того, чтобы вернуться в постель, почему-то поднялась на -4-й этаж, где находились операционные и таинственная дверь, за которую унесли маленького Кассенди. Быть может, она просто не могла отделаться от беспокойства, и ей хотелось проведать его. Та дверь по-прежнему была закрыта, но вот другая, третья дверь, оказалась почему-то взломана. Эви прошла в открывшийся за ней коридор с белыми стенами и заглянула в приоткрытую белую дверь. Там, в химическом штативе, под прозрачным колпаком… он был там. В голове в один момент стало белым-бело. С этого самого момента сознание Эви словно заволокло ослепительно белым сиянием…
Ей пришлось приложить усилие, чтобы вспомнить, что именно произошло, хотя страшная догадка уже маячила на горизонте. На этот раз её силы воли не хватило ни на секунду. Она лишь успела подумать «только не это». Кристалл действительно оказался великоват, но преодолев некоторое сопротивление, ей всё же удалось протолкнуть его по пищеводу. Откашлявшись, панта развернулась и кинулась бежать. Что происходило в её помутнённом сознании в те минуты? Может, ей просто стало стыдно или страшно, и как любому ребёнку, захотелось домой, к маме?.. Но уже через полчаса Эви обнаружила себя за многие километры от базы.
Пробираясь среди деревьев на подкашивающихся ногах, Эви смотрела на прорезающиеся промеж ветвей закатные лучи, и слёзы текли по её лицу. От них становилось ещё труднее дышать, но панта ничего не могла с собой поделать. Слишком страшно. Всё тело горело огнём, с каждым ударом колотящегося сердца разливающимся по сосудам, и это чувство жара всё больше походило на боль. «Я сделала это. Я действительно это сделала. Оно уже идёт, оно началось…» «До тех пор, пока мы не разработали методику ассистирования, панты не имели возможности выжить в ходе элькса-мутации», – всплыли в сознании слова Эриха Кастанеды. «Вы смеётесь?.. Это была минутная слабость! И теперь из-за этого я должна умереть?.. – она сама не понимала, к кому обращала свои мысли, наверное, к самому мирозданию в надежде, что её кто-нибудь слышит. – О том, чтобы добраться обратно на базу, нечего и думать. Я даже на ногах уже почти не стою… И телефона, конечно же, тоже нет. Я в одной пижаме и тапочках ушла… И почему моё идиотское подсознание решило, что я должна перенести элькса-мутацию вот здесь, на краю ничего?! Мне просто хотелось увидеть океан!..» Идти становилось всё труднее, с каждым шагом ноги пронзало болью. Казалось, будто в мышцы впиваются тысячи мельчайших осколков стекла. Эви ступила на песчаную отмель, споткнулась о торчащий корень и упала, издав крик. «Всё. Не могу больше. Да и куда мне идти?» – обречённо подумала она. Вдали, за оранжевой полосой океана, виднелось покрытое лесом и уютными застройками плоскогорье полуострова Гаттария. Даже линии электропередач можно было рассмотреть, даже роящихся над утёсами чаек – они едва виднелись тоненькими закорючками на фоне закатного огня. «Прости меня, мама… Похоже, что я всё-таки умру…» Тело пронзило очередным невыносимо-болезненным спазмом, Эви закричала, и вдруг ей сделалось так противно от самой себя, от своих слезливых мыслей…
— Заткнись, плакса!.. – процедила она сквозь зубы. – Да что с тобой такое! Видел бы меня сейчас кто-нибудь из нашего… отряда… Посмеялись бы… … Глупее нет – хоронить себя заживо… Мало ли, кто там что сказал!
Хотя она и заявила Кастанеде, что не хочет вспоминать о прошлой жизни, Эви вдруг захотелось снова увидеть маму. И даже своих старых друзей. И… Хаттори. «Встретимся на той стороне, он сказал, – вспомнила она, корчась от боли. – А буду ли я… на той стороне?!» Ей вдруг невероятно сильно захотелось бороться за то, чтобы там оказаться – по ту сторону рубежа. Чтобы ощутить то чувство, о котором они говорили вчера с Роном, и тоску по которому она испытывала каждый день. Перейти грань.
Она остановила слёзы, мешающие дышать, собрала остатки рассудка и постаралась сосредоточить силы. Внутренний жар просто сжигал, хотелось дышать интенсивнее, чтобы избавиться от его излишков. И как же манили прохладные воды океана… Сильнейшая режущая боль охватывала уже всё тело, мешая сосредоточить сознание. Приложив усилие и сопротивляясь боли, Эви стащила с себя одежду, потому что она чертовски мешала, прилипая к коже и стесняя дыхание. Во рту стоял непривычный металлический привкус. Раздеваясь, Эви заметила проступившие тут и там на коже прожилки серебристого сплава. Боль уже захватила её сознание, но всё же панте удалось доползти до кромки океанских волн и погрузить хотя бы ноги. Стало прохладнее, но перепад температур спровоцировал сильный спазм, от которого тело пронзило болью, словно лезвием кинжала. Эви закричала, схватившись за сведённую судорогой ногу. Ей показалось, что она отнялась, хотя движение всё равно было невыносимо болезненным, да и сил на него уже не оставалось. Крик перешёл в кашель, Эви почувствовала резкую боль в горле, и кровь брызнула на песок. Кровавые пятна отливали серебристым блеском в свете взошедшей луны. «Этот чёртов металл повсюду!» – раздражённо подумала она сквозь пелену страдания, захватывающую разум. В груди начало нарастать давление, и панта перевернулась на спину, чтобы было легче дышать. Давящая боль всё нарастала, сердце колотилось в невероятном темпе, лихорадочно сбиваясь, словно запертый в клетку яростный зверёк. Хотелось разорвать себе грудь, чтобы это распирающее чувство отпустило. Эви коснулась грудной клетки пальцами – и снова нащупала металлическую поверхность. «Не могу дышать! Я не могу дышать! Помогите!» В панике она звала на помощь, но даже не стала повторять этот зов вслух, чтобы не растрачивать попусту стремительно уходящие силы. Панта была более чем уверена, что помочь ей никак нельзя. У неё перехватило дыхание от нестерпимой боли и жара в груди, в ужасе она решила уже было, что пришёл конец – но это чувство оказалось ложным. Эви вновь ощутила, что может эффективно дышать, и сердце вроде как перестало сжимать в тиски, хотя боль всё ещё захлёстывала тело. Теперь она концентрировалась наиболее остро в области живота. Панте пришлось дышать поверхностно и часто, чтобы её вынести. Казалось, будто что-то раздражает брюшную стенку изнутри. Сжавшись от боли, Эви протянула руку в сторону родного полуострова, где виднелись тёплые и такие родные огни посёлка. Ей вдруг так захотелось увидеть в последний раз гаттарийский пляж, рощу с секвойями, лесной пруд с цветущими лотосами… «Я не хочу умирать», – прорезалась мысль сквозь пелену тумана.
Сколько прошло уже времени? С его течением Эви перестала отслеживать происходящие в её теле перемены. Постепенно даже боль стала казаться привычной, и над ней взяла верх смертельная усталость… Наконец сознание девочки померкло, и она погрузилась в темноту.
Профессор Кастанеда сидел у генерала, и тот отчитывал его по первое число.
— Ты меня с ума сведёшь своими выходками, Эрих! – гремел его голос, разносясь далеко по коридорам. – Сначала этот бесполезный мутант, у которого никакого оружия нет, теперь ты отпустил пленников… У нас в руках было столько материала – ну и зачем тебе вздумалось отпустить их?! А?! Зачем ты это сделал, лабораторный ты прыщ?! Отвечай!
Он стукнул кулаком по столу, так что тот едва не треснул напополам.
— Я просто хотел сохранить целыми решётки и замки наших камер, – тихо отговорился Эрих. – Отряд всё равно освободил бы пант, только превратив бы их клетки в металлолом. А мы и так прилично потратились на ремонт, разве ты не находишь?
— Ах, ты ещё пререкаться мне тут?! Как же ты меня достал! Тебя надо бы в камеру пыток и поучить хорошенько уму-разуму! – орал генерал, бегая по комнатке, так что сотрясались стены. – Какой, к чёрту лысому, отряд?! Мы могли бы захватить их всех точно так же, как и первый отряд, с помощью наших эльксов!
— Я не успел их собрать, – невозмутимо отвечал Эрих.
— А точнее – не хотел! – перебил его военный. – Или ты за идиота меня держишь?! Это самая нелепая отговорка, которую я когда-либо слышал!
— Ну хорошо, я не хотел.
Услышав последнее, генерал просто дар речи потерял и только замахал руками, хватая ртом воздух, словно рыба, вытащенная на сушу.
— Т-ты… Ты!!! Наглец!
Он бросился за дверь, оставив Кастанеду одного в собственном кабинете. Тот вздохнул, и тут в дверь кабинета вбежал один из его ассистентов.
— Профессор, вы здесь?.. Новенькая девочка пропала, – доложил он сразу.
— Эви? – переспросил Эрих обеспокоенно.
— Может, сбежала с остальными? – неуверенно предположил ассистент.
— Вряд ли она могла…
— И ещё, дверь в лаборатории взломана, – продолжил ассистент. – Похоже, кристалл эльксагена, с которым вы всегда ездите, тоже пропал.
Глаза Эриха расширились и поползли на лоб. Он раскрыл рот, будто не мог перевести дыхание.
— Профессор, что с вами? Вам плохо?! – забеспокоился ассистент.
— Она взяла его?! Боже, я должен был его спрятать! Она же предупреждала меня! Какой же я разиня!.. – он вскочил со своего места и выбежал из кабинета. – Камеры наблюдения!..
Ворвавшись в штаб охраны в сопровождении всё того же ассистента, он быстро нашёл и просмотрел нужную запись.
— Она его взяла? – спросил ассистент.
— Она не просто его взяла, она приняла его… – лицо профессора скривилось. – Это было полчаса назад! Возможно, мы ещё успеем!
Убедившись, что панта покинула здание, Эрих бегом бросился обратно в кабинет генерала. Тот был уже у себя, инструктируя подчинённых.
— Мне нужен вертолёт, – с порога заявил Кастанеда. – Эви приняла эльксаген и сбежала. Мы должны найти её как можно скорее, пока ещё есть надежда!
— Кто такая Эви? – холодно переспросил генерал.
— Та панта, которую ты велел сегодня мутировать! Дай мне вертолёт, времени совсем мало!
— Не получишь.
— Что?! – Эрих остолбенел от неожиданности. – Ты только что говорил о «расходе материала» – а теперь?..
— Сколько прошло времени с того, как она приняла катализатор? – сухо произнёс генерал, не отрываясь от своих формуляров.
Профессор посмотрел на часы.
— Сорок минут.
— За сорок минут их уже рвёт. Смирись. Даже с вертолётом, ты её уже не оживишь. К тому же, вертолёта нет – улетел. Я отправил его.
— Ты лжёшь, – ответил Кастанеда. – Хочешь отыграться на мне – но она может быть ещё жива! Это был целый кристалл, он растворяется медленно. Через сорок минут её может только инициировать! Послушай же, у неё элькса-потенциал – сто тридцать два! Тебе не жалко?!
— А у того был – сто двадцать. И никакой выгоды в итоге, – отозвался генерал, не удостоив его даже взглядом. – Я тебе больше не доверяю, Кастанеда.
— Да когда ты мне доверял-то?! – вскричал Эрих, подняв руку и показав всем присутствующим приколотую на рукаве халата микрокамеру. – Когда ты мне доверял?! Мерзавец!
Он выбежал из кабинета, хлопнув дверью.
— Тело найти прикажи, – кинул генерал ему вслед.
Была глубокая ночь, но на гаттарийской военной базе не все ещё спали. Эрих сидел у главного входа, сгорбившись и обхватив голову руками.
— Профессор, идите спать. Уже три часа ночи, – заботливо произнёс ассистент.
— Три часа?.. Уже прошло столько времени… Мы опоздали. Она должна быть уже мертва. Это я виноват… Бедная девочка… Она добровольно пришла ко мне, а я… не уберёг… – всхлипывал Эрих.
— Ну не надо так убиваться, бывает ведь… – тщетно пытаясь поддержать профессора, бормотал ассистент.
Кастанеда откинулся на спинку сиденья и запрокинул голову.
— Бывает…
Он давно уже не стеснялся своих слёз.
Холодно…
Тишина.
Темнота.
Тихий плеск океанского прибоя где-то совсем рядом. Гул морских волн. Далёкие крики чаек. Тяжёлое тёмное небо в вышине. Запах солёной воды и леса. Спокойствие…
Кассенди казался со стороны совершенно несознательным малышом, в отличие от всех виденных Эрихом до этого маленьких эльксаримов, которые обычно существенно опережали уровнем развития личности естественных сверстников. И всё же, попытаться стоило. Опыта бесед с дошкольниками о ядерной физике у профессора, разумеется, пока не было.
— Кассенди, – обратился он к малышу. – Твой ядерный реактор слишком активен. Я знаю, ты в этом не виноват… Но ты не мог бы… как-нибудь его приглушить? Если убрать радиацию, мы с тобой могли бы выйти погулять. Попробуй сосредоточиться.
«Бьюсь об заклад, он даже не знает, что такое радиация. И что такое реактор», – обречённо подумал профессор. Мальчик смотрел сквозь пространство перед собой такими серьёзными глазами, что теперь вполне походил на прочих представителей своего вида. «Ой, как бы боком не вышло… – подумалось тут Эриху. – Вдруг он действительно сделает? А что как дестабилизируется?..» Но показание дозиметра, встроенного в противорадиационный «скафандр» профессора, оставалось примерно тем же. Кассенди вдруг завёл руку назад, коснувшись своего затылка, и произнёс, насуплено сдвинув бровки домиком:
— Не получается…
— Ох… – Кастанеда вздохнул и, протянув руку, погладил эльксарима по плечу. – Прости. Мы же сами сделали с тобой это… Ничего страшного. Я придумаю, как тебе помочь. Всё будет хорошо.
Глава 16 - Идеальный эльксарим
«Хочу домой…
Домой…
Хочу увидеть океан…»
Стало тяжело бежать. Сердце колотилось, как будто вот-вот выпрыгнет из груди, а всё тело охватывала дрожь. Эви остановилась, чтобы отдышаться, и не удержавшись, упала на колени. Солнце стояло на линии горизонта, заливая небо оранжево-красным заревом. Закат… Закат над пожухлым лугом. На горизонте, освещённые закатным огнём, проступали очертания лесного массива, который обрывался у кромки побережья.
«Что… я здесь делаю?» Сознание панты было замутнено, ей лишь хотелось поскорее добраться до побережья и увидеть океан. Но никак не удавалось отдышаться, а сердце всё колотилось, как бешеное. «Я бежала всю дорогу от базы, что ли? Что… что случилось?» Она попыталась двигаться дальше, но становилось всё тяжелее. Кое-как удалось добраться до лесной полосы. Потом закружилась голова, и Эви снова упала, ловя губами воздух. «Жарко… Господи, как жарко! Но сейчас же ночь, должно быть холодно… Что происходит? Почему я так сильно устала?..» Внезапная догадка пронзила её мозг, словно калёным железом. «Не может быть… Это не просто усталость! Нет, не может быть!.. Что я наделала?!» Глаза панты расширились, лицо вытянулось от ужаса, и она ощутила, как зашевелились волосы на голове. Обрывки воспоминаний всплыли, наконец, в мозгу, словно оживающие фрагменты киноленты, разорванной в клочки. «Я ведь нашла его…»
Эви уже легла спать, когда её разбудил нарастающий топот и шум из коридора. Выйдя из комнаты, она сделала несколько шагов, и вдруг увидела других пант. Знакомые лица… Ребята из спецотряда пронеслись мимо, за ними следом бежали штурмовики. «Значит, он всё-таки освободил их», – подумала девочка, равнодушно глядя вослед своим бывшим товарищам. Одна из девчонок, пробегая, вдруг хлопнула её по плечу.
— Эви, бежим!
«Не в этот раз, Касс, – панта лишь улыбнулась ей вслед и осталась стоять. – Я больше не с вами». Она всё ещё не совсем проснулась, но вместо того, чтобы вернуться в постель, почему-то поднялась на -4-й этаж, где находились операционные и таинственная дверь, за которую унесли маленького Кассенди. Быть может, она просто не могла отделаться от беспокойства, и ей хотелось проведать его. Та дверь по-прежнему была закрыта, но вот другая, третья дверь, оказалась почему-то взломана. Эви прошла в открывшийся за ней коридор с белыми стенами и заглянула в приоткрытую белую дверь. Там, в химическом штативе, под прозрачным колпаком… он был там. В голове в один момент стало белым-бело. С этого самого момента сознание Эви словно заволокло ослепительно белым сиянием…
Ей пришлось приложить усилие, чтобы вспомнить, что именно произошло, хотя страшная догадка уже маячила на горизонте. На этот раз её силы воли не хватило ни на секунду. Она лишь успела подумать «только не это». Кристалл действительно оказался великоват, но преодолев некоторое сопротивление, ей всё же удалось протолкнуть его по пищеводу. Откашлявшись, панта развернулась и кинулась бежать. Что происходило в её помутнённом сознании в те минуты? Может, ей просто стало стыдно или страшно, и как любому ребёнку, захотелось домой, к маме?.. Но уже через полчаса Эви обнаружила себя за многие километры от базы.
Пробираясь среди деревьев на подкашивающихся ногах, Эви смотрела на прорезающиеся промеж ветвей закатные лучи, и слёзы текли по её лицу. От них становилось ещё труднее дышать, но панта ничего не могла с собой поделать. Слишком страшно. Всё тело горело огнём, с каждым ударом колотящегося сердца разливающимся по сосудам, и это чувство жара всё больше походило на боль. «Я сделала это. Я действительно это сделала. Оно уже идёт, оно началось…» «До тех пор, пока мы не разработали методику ассистирования, панты не имели возможности выжить в ходе элькса-мутации», – всплыли в сознании слова Эриха Кастанеды. «Вы смеётесь?.. Это была минутная слабость! И теперь из-за этого я должна умереть?.. – она сама не понимала, к кому обращала свои мысли, наверное, к самому мирозданию в надежде, что её кто-нибудь слышит. – О том, чтобы добраться обратно на базу, нечего и думать. Я даже на ногах уже почти не стою… И телефона, конечно же, тоже нет. Я в одной пижаме и тапочках ушла… И почему моё идиотское подсознание решило, что я должна перенести элькса-мутацию вот здесь, на краю ничего?! Мне просто хотелось увидеть океан!..» Идти становилось всё труднее, с каждым шагом ноги пронзало болью. Казалось, будто в мышцы впиваются тысячи мельчайших осколков стекла. Эви ступила на песчаную отмель, споткнулась о торчащий корень и упала, издав крик. «Всё. Не могу больше. Да и куда мне идти?» – обречённо подумала она. Вдали, за оранжевой полосой океана, виднелось покрытое лесом и уютными застройками плоскогорье полуострова Гаттария. Даже линии электропередач можно было рассмотреть, даже роящихся над утёсами чаек – они едва виднелись тоненькими закорючками на фоне закатного огня. «Прости меня, мама… Похоже, что я всё-таки умру…» Тело пронзило очередным невыносимо-болезненным спазмом, Эви закричала, и вдруг ей сделалось так противно от самой себя, от своих слезливых мыслей…
— Заткнись, плакса!.. – процедила она сквозь зубы. – Да что с тобой такое! Видел бы меня сейчас кто-нибудь из нашего… отряда… Посмеялись бы… … Глупее нет – хоронить себя заживо… Мало ли, кто там что сказал!
Хотя она и заявила Кастанеде, что не хочет вспоминать о прошлой жизни, Эви вдруг захотелось снова увидеть маму. И даже своих старых друзей. И… Хаттори. «Встретимся на той стороне, он сказал, – вспомнила она, корчась от боли. – А буду ли я… на той стороне?!» Ей вдруг невероятно сильно захотелось бороться за то, чтобы там оказаться – по ту сторону рубежа. Чтобы ощутить то чувство, о котором они говорили вчера с Роном, и тоску по которому она испытывала каждый день. Перейти грань.
Она остановила слёзы, мешающие дышать, собрала остатки рассудка и постаралась сосредоточить силы. Внутренний жар просто сжигал, хотелось дышать интенсивнее, чтобы избавиться от его излишков. И как же манили прохладные воды океана… Сильнейшая режущая боль охватывала уже всё тело, мешая сосредоточить сознание. Приложив усилие и сопротивляясь боли, Эви стащила с себя одежду, потому что она чертовски мешала, прилипая к коже и стесняя дыхание. Во рту стоял непривычный металлический привкус. Раздеваясь, Эви заметила проступившие тут и там на коже прожилки серебристого сплава. Боль уже захватила её сознание, но всё же панте удалось доползти до кромки океанских волн и погрузить хотя бы ноги. Стало прохладнее, но перепад температур спровоцировал сильный спазм, от которого тело пронзило болью, словно лезвием кинжала. Эви закричала, схватившись за сведённую судорогой ногу. Ей показалось, что она отнялась, хотя движение всё равно было невыносимо болезненным, да и сил на него уже не оставалось. Крик перешёл в кашель, Эви почувствовала резкую боль в горле, и кровь брызнула на песок. Кровавые пятна отливали серебристым блеском в свете взошедшей луны. «Этот чёртов металл повсюду!» – раздражённо подумала она сквозь пелену страдания, захватывающую разум. В груди начало нарастать давление, и панта перевернулась на спину, чтобы было легче дышать. Давящая боль всё нарастала, сердце колотилось в невероятном темпе, лихорадочно сбиваясь, словно запертый в клетку яростный зверёк. Хотелось разорвать себе грудь, чтобы это распирающее чувство отпустило. Эви коснулась грудной клетки пальцами – и снова нащупала металлическую поверхность. «Не могу дышать! Я не могу дышать! Помогите!» В панике она звала на помощь, но даже не стала повторять этот зов вслух, чтобы не растрачивать попусту стремительно уходящие силы. Панта была более чем уверена, что помочь ей никак нельзя. У неё перехватило дыхание от нестерпимой боли и жара в груди, в ужасе она решила уже было, что пришёл конец – но это чувство оказалось ложным. Эви вновь ощутила, что может эффективно дышать, и сердце вроде как перестало сжимать в тиски, хотя боль всё ещё захлёстывала тело. Теперь она концентрировалась наиболее остро в области живота. Панте пришлось дышать поверхностно и часто, чтобы её вынести. Казалось, будто что-то раздражает брюшную стенку изнутри. Сжавшись от боли, Эви протянула руку в сторону родного полуострова, где виднелись тёплые и такие родные огни посёлка. Ей вдруг так захотелось увидеть в последний раз гаттарийский пляж, рощу с секвойями, лесной пруд с цветущими лотосами… «Я не хочу умирать», – прорезалась мысль сквозь пелену тумана.
Сколько прошло уже времени? С его течением Эви перестала отслеживать происходящие в её теле перемены. Постепенно даже боль стала казаться привычной, и над ней взяла верх смертельная усталость… Наконец сознание девочки померкло, и она погрузилась в темноту.
Профессор Кастанеда сидел у генерала, и тот отчитывал его по первое число.
— Ты меня с ума сведёшь своими выходками, Эрих! – гремел его голос, разносясь далеко по коридорам. – Сначала этот бесполезный мутант, у которого никакого оружия нет, теперь ты отпустил пленников… У нас в руках было столько материала – ну и зачем тебе вздумалось отпустить их?! А?! Зачем ты это сделал, лабораторный ты прыщ?! Отвечай!
Он стукнул кулаком по столу, так что тот едва не треснул напополам.
— Я просто хотел сохранить целыми решётки и замки наших камер, – тихо отговорился Эрих. – Отряд всё равно освободил бы пант, только превратив бы их клетки в металлолом. А мы и так прилично потратились на ремонт, разве ты не находишь?
— Ах, ты ещё пререкаться мне тут?! Как же ты меня достал! Тебя надо бы в камеру пыток и поучить хорошенько уму-разуму! – орал генерал, бегая по комнатке, так что сотрясались стены. – Какой, к чёрту лысому, отряд?! Мы могли бы захватить их всех точно так же, как и первый отряд, с помощью наших эльксов!
— Я не успел их собрать, – невозмутимо отвечал Эрих.
— А точнее – не хотел! – перебил его военный. – Или ты за идиота меня держишь?! Это самая нелепая отговорка, которую я когда-либо слышал!
— Ну хорошо, я не хотел.
Услышав последнее, генерал просто дар речи потерял и только замахал руками, хватая ртом воздух, словно рыба, вытащенная на сушу.
— Т-ты… Ты!!! Наглец!
Он бросился за дверь, оставив Кастанеду одного в собственном кабинете. Тот вздохнул, и тут в дверь кабинета вбежал один из его ассистентов.
— Профессор, вы здесь?.. Новенькая девочка пропала, – доложил он сразу.
— Эви? – переспросил Эрих обеспокоенно.
— Может, сбежала с остальными? – неуверенно предположил ассистент.
— Вряд ли она могла…
— И ещё, дверь в лаборатории взломана, – продолжил ассистент. – Похоже, кристалл эльксагена, с которым вы всегда ездите, тоже пропал.
Глаза Эриха расширились и поползли на лоб. Он раскрыл рот, будто не мог перевести дыхание.
— Профессор, что с вами? Вам плохо?! – забеспокоился ассистент.
— Она взяла его?! Боже, я должен был его спрятать! Она же предупреждала меня! Какой же я разиня!.. – он вскочил со своего места и выбежал из кабинета. – Камеры наблюдения!..
Ворвавшись в штаб охраны в сопровождении всё того же ассистента, он быстро нашёл и просмотрел нужную запись.
— Она его взяла? – спросил ассистент.
— Она не просто его взяла, она приняла его… – лицо профессора скривилось. – Это было полчаса назад! Возможно, мы ещё успеем!
Убедившись, что панта покинула здание, Эрих бегом бросился обратно в кабинет генерала. Тот был уже у себя, инструктируя подчинённых.
— Мне нужен вертолёт, – с порога заявил Кастанеда. – Эви приняла эльксаген и сбежала. Мы должны найти её как можно скорее, пока ещё есть надежда!
— Кто такая Эви? – холодно переспросил генерал.
— Та панта, которую ты велел сегодня мутировать! Дай мне вертолёт, времени совсем мало!
— Не получишь.
— Что?! – Эрих остолбенел от неожиданности. – Ты только что говорил о «расходе материала» – а теперь?..
— Сколько прошло времени с того, как она приняла катализатор? – сухо произнёс генерал, не отрываясь от своих формуляров.
Профессор посмотрел на часы.
— Сорок минут.
— За сорок минут их уже рвёт. Смирись. Даже с вертолётом, ты её уже не оживишь. К тому же, вертолёта нет – улетел. Я отправил его.
— Ты лжёшь, – ответил Кастанеда. – Хочешь отыграться на мне – но она может быть ещё жива! Это был целый кристалл, он растворяется медленно. Через сорок минут её может только инициировать! Послушай же, у неё элькса-потенциал – сто тридцать два! Тебе не жалко?!
— А у того был – сто двадцать. И никакой выгоды в итоге, – отозвался генерал, не удостоив его даже взглядом. – Я тебе больше не доверяю, Кастанеда.
— Да когда ты мне доверял-то?! – вскричал Эрих, подняв руку и показав всем присутствующим приколотую на рукаве халата микрокамеру. – Когда ты мне доверял?! Мерзавец!
Он выбежал из кабинета, хлопнув дверью.
— Тело найти прикажи, – кинул генерал ему вслед.
Была глубокая ночь, но на гаттарийской военной базе не все ещё спали. Эрих сидел у главного входа, сгорбившись и обхватив голову руками.
— Профессор, идите спать. Уже три часа ночи, – заботливо произнёс ассистент.
— Три часа?.. Уже прошло столько времени… Мы опоздали. Она должна быть уже мертва. Это я виноват… Бедная девочка… Она добровольно пришла ко мне, а я… не уберёг… – всхлипывал Эрих.
— Ну не надо так убиваться, бывает ведь… – тщетно пытаясь поддержать профессора, бормотал ассистент.
Кастанеда откинулся на спинку сиденья и запрокинул голову.
— Бывает…
Он давно уже не стеснялся своих слёз.
Холодно…
Тишина.
Темнота.
Тихий плеск океанского прибоя где-то совсем рядом. Гул морских волн. Далёкие крики чаек. Тяжёлое тёмное небо в вышине. Запах солёной воды и леса. Спокойствие…
