Пальцы задрожали. Недобрая аура исходила от этого места. Гробница казалась наглухо запечатанной. Но вновь повинуясь неведомому знанию, Мэй подошла ближе и коснулась ладонью холодного камня. В тот же миг блеснула зеленая вспышка и с глухим скрежетом каменная плита отъехала в сторону, обнажая зияющий темный проход. Мэй сглотнула. Затем, почти одновременно с Лингом, сделала решительный шаг, отозвавшийся глухим эхом.
Воздух внутри стоял тяжелый, затхлый. Свет от фонарика выхватывал из темноты расписанные иероглифами стены, мраморные урны, расставленную на каменных выступах посуду. Вещи были на вид дорогими, значит это гробница кого-то знатного. Помня рассказ отца, Мэй старалась даже случайно не коснуться предметов. Ведь из-за вынесенного много лет назад из кургана кинжала он обрек свою дочь на ужасное проклятие.
Тишина казалась тревожной, давящей. Из зала, начинавшегося сразу после входа, вело три низких проема. Один у дальней стены, два по бокам. Мэй обернулась к Лингу, чтобы понять, куда идти, как вдруг заметила, что его рядом нет. Тут же подпрыгнуло в груди сердце. Куда он подевался?! Ведь только что стоял здесь. Мэй в страхе облизнула губы, затем не выдержала и окликнула его. Голос вернулся к ней эхом. После него послышался такой же взволнованный окрик Линга, звучащий издалека. Некая сила разделила их, раскидав по разным уголкам гробницы! Идти в одиночестве было страшно. Но Мэй поняла, что, стоя на месте, ничего не решишь, и наугад свернула в правый проем.
Подуло невидимым сквозняком. Вдруг прямо перед Мэй возник силуэт. Она в страхе отшатнулась, чуть не выронив фонарь. Но, когда пригляделась… ее брови изумленно поползли вверх.
– Отец?!
Он стоял перед ней. Темные с проседью волосы, убранные в пучок, взволнованное, покрытое несколькими глубокими морщинами, лицо, синий халат. Таким она запомнила отца перед отъездом.
– Мэй, как хорошо, что я тебя нашел! – облегченно прошептал он, беря дочь за руку. – Пойдем, пока они не услышали.
– Папа, но как ты здесь оказался? – Мэй ошарашено оглядывалась, позволив вести себя вперед.
– Ш-ш-ш, - Дэшэн приложил палец к губам, затем испуганно оглянулся. - Ченг помог мне. Я пришел избавить тебя от проклятия.
– Но как…
– Позже! Я все объясню тебе.
Он повел ее по коридору и дальше, через несколько комнат. Изумленная Мэй больше не разглядывала стены и не обращала внимания на обстановку вокруг. Облегчение приятной волной разлилось по телу. Как хорошо, что отец тут! Сейчас бы еще найти Линга и можно ничего не бояться.
Дэшэн привел Мэй в зал, наполненный тусклым багровым светом. По углам возвышались несколько статуй хищных древних божеств. Их лица были настолько жуткими, что Мэй тут же отвернулась. По центру, на небольшом мраморном постаменте стояла чаша. В ней поблескивала зеленая, дурно пахнущая жидкость. Дэшэн подвел туда Мэй и указал на чашу.
– Повторяй за мной, а потом выпей, - его глаза возбужденно блестели. - Так ты отвяжешь себя от него.
– Что там? - недоверчиво поморщилась Мэй.
– Зелье, - коротко ответил отец. - Нет времени. Он следит за нами. Начнем прямо сейчас! Повторяй за мной.
Дэшэн взял Мэй за запястья и начал что-то шептать. На нее нашло странное состояние, когда перед глазами все померкло. Красная комната, статуи, взволнованное лицо отца – все смешалось в одну безликую картину. Мэй толком не слышала, что говорит отец, но странным образом повторяла. Ее губы двигались словно сами собой.
Дэшэн умолк и протянул Мэй чашу.
– Выпей со словами "Я отрекаюсь..."
Она взяла чашу, стараясь не нюхать содержимое. Отец ободряюще улыбнулся. В голове застыл туман. Губы вновь зашевелились, складываясь в слова:
– Я отрекаюсь...
«Мэй, очнись!» - вспыхнул в голове чей-то надсадный голос.
Она вздрогнула, и странное безмятежное состояние разрушилось. Чаша выпала из рук, напиток пролился на пол. С ужасом Мэй осознала, какие слова только что чуть не сорвались с ее губ: "Я отрекаюсь от тебя, Ксиодан"
– Па-апа? - ее обдало новой волной страха.
В один миг улыбка слетела с лица Дэшэна. Черты лица исказились, глаза втянулись, образовав темные провалы, и стало ясно, что не отец это вовсе. Мертвец издал низкий утробный звук и бросился на Мэй. Она закричала, заслонившись руками, ожидая столкновения. Но цзянши обернулся тенью, пролетел над ней, обдав ее запахом гнили, и принялся вихрем кружить по комнате.
– Ты отказалась... - раздался свистящий голос. - Что ж. Теперь все обречены. Жертвы. Много жертв.
Перед глазами Мэй появились видения. Они сменяли друг друга, но были одинаково ужасны. Люди из поселения, погребенные заживо под толстым слоем льда. Жрецы, чьи пустые оболочки замурованы в этой гробнице. А потом отец. Он тонет в кровавом снегу, а глаза его полны ужаса, на лице застыла гримаса страдания. Мэй стояла, ни жива, ни мертва. Увидев отца, она закричала и с мольбой протянула к нему руки.
– Еще не поздно все исправить, - сладко прошептал в ушах голос. - Отрекись и прими господина нашего! Ты знаешь, что говорить.
Мэй дрогнула. Пустым взглядом уставилась вперед. Может, он прав? Но уже в следующий миг на ее лице проступила решимость. Она открыла рот и выкрикнула:
– После долгой темной ночи всегда приходит рассвет!
Раздался вопль ярости и боли. Из ладоней Мэй выстрелил ослепительно-яркий свет. Он заполнил собой весь зал, прогоняя неестественное и жуткое красное освещение. Под этим чистым и ярким сиянием, точно под лучами утреннего солнца, тени скукожились, померкли и осыпались на пол горсткой праха. Мэй покачнулась. Силы покинули ее, а свет ослепил. Не издав ни звука, она мягко осела на холодные плиты.
Легкий ветерок трепал ее волосы, гладил руки. Стало щекотно, и Мэй открыла глаза. Вначале она увидела только разноцветные пятна, но понемногу зрение возвращалось. Аромат лотоса окутал ее, было светло и тепло. Над Мэй склонилась фигура в голубом халате. Выходит, не ветер всколыхнул ее волосы и прошелся по коже, а чьи-то руки. Приглядевшись, Мэй поняла, что это Линг. А сама она лежит на циновке в зале для медитаций. Память тут же вернулась, а вместе с ней и страх.
– Гробница! - Мэй дернулась и села. – Там... там...
– Не бойся, - Линг осторожно коснулся ее плеча. На губах появилась ободряющая улыбка. - Все позади.
Мэй задумалась. Она запомнила себя лежащей на плитах в гробнице. Выходит, Линг принес ее сюда. При мысли о том, что он держал ее на руках, щеки Мэй залились краской, и она отвернулась, чтобы это скрыть.
– Там был мой отец, - пробормотала она. - Пытался заставить меня отречься...
Обрывки мыслей хаотично вспыхивали и тут же гасли. В окне голубым росчерком пронзал темноту свет нового дня, который еще не полностью вступил в силу.
– Зло способно принять любой облик, - раздался голос Верховного мастера, - чтобы отвернуть невинную душу от утреннего света Владыки нашего.
Притворив за собой дверь, в зал вошел Бао и сел на коврик напротив Мэй. Она склонила голову, почувствовав жгучий стыд.
– Верховный, прости. Я пошла туда одна. Думала, что смогу помочь. Но вместо этого...
Мэй содрогнулась. Но, к огромному изумлению, она не увидела на лице Бао осуждения.
– Иногда испытание само находит человека. Даже если, кажется, что еще слишком рано. Там, в гробнице, ты прошла свое первое испытание. Взглянула в лицо страхам. Выстояла перед темными силами и получила благословение Владыки нашего.
Мэй вспомнила тот свет, который заструился по красному залу. Он исходил... от нее? Она опустила глаза и с удивлением увидела на своей ладони, рядом с клеймом Шана, золотистую отметину в виде одного лепестка лотоса.
– Теперь ты на шаг ближе к тому, чтобы стать невестой Ксиодана, - с улыбкой заключил Бао.
Мэй недоверчиво моргнула. Перед глазами все еще стояли жуткие картины из гробницы.
– Но что там произошло?
Лицо Бао сделалось серьезным.
– Шан всерьез желает заполучить тебя. Он не мог причинить прямой вред, но хотел обманом заставить тебя отречься от Сияющего лотоса. Потому и пробудил цзянши, чтобы они напали на людей. И вынудил тебя прийти в гробницу. Я не могу понять только одного...
На лицо Бао нашла тень. Лоб пронзила складка.
– Почему, когда наши мастера недавно осматривали гробницы, не нашли там цзянши? И почему нашим силам не удавалось прогнать их? Владыка рассвета терпеть не может нежить. Обычно одного лишь его святого символа хватает, чтобы прогнать мертвецов. Но сейчас... мы оказались бессильны. Только ты смогла разогнать тьму.
– Что ж, в этот раз Мэй стала проводником божественной силы, - подал голос Линг. Он все еще оставался бледным и уставшим. - Из нее выйдет хорошая жрица. Как хорошо, что все кошмары позади!
Бао кивнул.
– Сегодня можешь отдохнуть, - с теплом сказал он Мэй. - После пережитого тебе пока не до занятий и медитаций.
Верховный поднялся и направился к выходу. Мэй тоже попробовала встать, но у нее тут же закружилась голова. Линг протянул ей руку. Мэй сокрушенно вздохнула от осознания, какой немощью она всегда перед ним предстает.
– Спасибо. И за то, что помог мне там, в гробнице. Я слышала твой голос.
Линг едва заметно кивнул.
– Шан разделил нас и запутал. Рад, что мне удалось с тобой связаться. А ты... очень сильна духом. Уверен, тебя ждет большое будущее.
Мэй с грустью пожала плечами. Может, ее будущее и считается "большим", но вряд ли оно такое уж радужное.
– Тебе помочь дойти до комнаты? - поинтересовался Линг.
– Спасибо, думаю, я справлюсь.
Хоть помощь Мэй и не помешала бы, но при мысли, что он снова возьмет ее за руку, щеки алели. Потому она поспешила отвернуться и, пошатываясь, пойти к выходу. Почему-то была уверена, что Линг провожает ее взглядом до самой двери.
После обеда все молились за души погибших от цзянши людей из поселения. Как оказалось, мертвецы утащили накануне вечером двоих жрецов. Мэй, когда узнала об этом, побледнела. Не могла перестать себя винить во всем случившемся. Ведь не появись она здесь, этого не произошло бы.
– В мире много зла, - сказала Тинг, поняв, что беспокоит Мэй. – Никогда не знаешь, где оно появится. А призвание жрецов – нести утренний Свет, прогоняя тьму. Мы не боимся смерти, ибо знаем, что возродимся на небесных пагодах Владыки нашего.
Не сказать, что слова Тинг так уж успокоили Мэй. Но терзаться она стала меньше. Сидя в библиотеке за столом напротив окна, она любовалась сливой. Часть лепестков уже опала, устлав красным покрывалом снег. А часть еще оставалась на дереве. Мэй вновь потянулась к бумаге и кисточкам с тушью. В груди засело неприятное ощущение. Некоторое время она вглядывалась в нетронутую поверхность бумаги, не решаясь провести на ней линию. Опасалась, вдруг опять кто-нибудь выскочит. Наконец обмакнула кисть в тушь и длинным мазком нарисовала первую ветку. Она вышла нервной, не такой, какой ее задумывала Мэй. А еще с кончика кисти вновь соскользнула капля и упала на бумагу. Мэй дернулась, ожидая, что сейчас уж точно перед ней появится очередной цзянши. Этого не произошло, но от резкого движения с кисти упало еще несколько капель, тотчас же въевшись в бумагу. Мэй раздраженно отбросила кисти и закрыла глаза, переводя дух.
– Тебя что-то тревожит? - раздался сзади голос.
Мэй обернулась и увидела Линга. Светлые волосы, разметавшись по плечам, были слегка растрепаны. Почему-то они вызывали ассоциацию с птичьими перьями.
– Я не видел твоих рисунков, - Линг подошел ближе. - Но, мне кажется, они прекрасны.
Этот взгляд. Мэй смущенно отвела глаза в сторону. Сердце застучало быстрее.
– Я не смогу, - прошептала она. - Больше не смогу... В моих рисунках проявляется тьма. Наверное, все из-за этого.
Она с ненавистью поглядела на метку Шана.
– Он хочет, чтобы ты думала так, - мягко возразил Линг. - Хочет лишить тебя всего, что приносит радость. Не дай ему это сделать.
Мэй размышляла над его словами. Линг меж тем протянул ей руку.
– Пойдем. Тебе нужно больше вдохновения.
Вновь ощутив робость, Мэй согласилась. Они вышли на улицу. Линг протянул шубу.
– Ты еще не привыкла к холодам.
Его ладони. Такие теплые.
– Что? - улыбнулся Линг.
Мэй осознала, что вновь задержала на нем взгляд, и густо покраснела.
– Просто мне иногда кажется... - она на миг умолкла, затем смущенно рассмеялась. – Ах, прости! Глупость. Не обращай внимания.
Мэй поспешила застегнуть шубу, чтобы скрыть неловкость. О, ну почему она так глупо себя ведет! Рядом с Лингом вмиг становится несуразной, говорит какую-то нелепицу. Мэй казалось, что каждый ее жест и движение словно деревянные. Она мысленно посмеялась над собой.
Впереди показался пруд. Вода в нем отсвечивала хрустальным блеском. Покачивающиеся кувшинки создавали удивительное ощущение гармонии. Не хватало только плавающих лебедей.
– Почему она не замерзает? - спросила Мэй, глядя, как снежинки падают на воду и растворяются в ней.
– Это благословенный пруд Ксиодана. Владыка согревает воду своим дыханием.
Мэй поглядела на статую. Лицо бога с тонкими красивыми чертами казалось преисполненным благодати. Но взгляд зорко следил за всем, что происходит. Мэй не сомневалась: от него не укроется ни одна тайна, ни один замысел.
– И все-таки? - услышав голос Линга, она вздрогнула. Не заметила, как ушла в себя. - О чем ты хотела сказать?
Он прищурился, поставив одну ногу на бортик пруда. Снежинки облепили его волосы, сделав их пушистыми. На фоне светлой, почти снежной кожи, его глаза казались двумя теплыми огоньками. Мэй подловила себя на том, что с трудом отводит взгляд.
– Мне иногда кажется, - робко начала она, - что ты снежный дух. Потому и удивляюсь, когда вижу, что твои руки теплые, как у всех нас.
Мэй не выдержала и рассмеялась.
– Я предупреждала, что скажу глупость.
– Скорее уж водный, - усмехнулся Линг, задумавшись о чем-то. - Люблю эту стихию.
Он поднял с земли камешек и кинул его в пруд, отчего вода пошла кругами. Мэй показалось, что в золотистых глазах Линга мелькнуло что-то похожее на тоску.
– Откуда у тебя... столь необычная внешность? - решилась спросить Мэй. - Прости, если вопрос чересчур бестактный.
– М? - Линг будто очнулся. - Ох, я не знаю ответ на него. Не знаю, кто мои родители. Меня в раннем детстве нашли жрецы монастыря в Цэдуне. Там я и воспитывался. А потом начал странствовать по разным обителям Ксиодана. Я и сюда прибыл не так давно.
– Служение богу – это твой путь?
Линг улыбнулся странной грустной улыбкой.
– Можно сказать, выбор был сделан за меня.
Эти слова особенно отозвались Мэй. Она вспомнила печальный напев флейты, но спрашивать подробнее о том, что в душе Линга, было бы уже слишком.
Они двинулись дальше, по тропинке. Вдруг внимание Линга привлекло чье-то трепыхание в снегу. Он наклонился и, спустя несколько секунд, Мэй увидела в его ладонях маленького замерзшего воробья. Птица слабо пищала и едва шевелила крыльями.
– Замерз, - вздохнул Линг. - Не долетел до кормушки.
Он перевел взгляд на Мэй, затем улыбнулся и протянул ей птицу.
– Ты можешь спасти его.
Она несколько секунд ошарашено моргала, затем резко замотала головой и отошла назад.
– Нет! Ты что. Я сделаю, только хуже.
Линг едва заметно покачал головой. Улыбка продолжала лучиться на его губах.
– Ты можешь сделать это. Как и тогда, в гробнице. Свет Ксиодана с тобой. Только в твоей власти решить, что выпускать на волю – свет или тьму.
Воздух внутри стоял тяжелый, затхлый. Свет от фонарика выхватывал из темноты расписанные иероглифами стены, мраморные урны, расставленную на каменных выступах посуду. Вещи были на вид дорогими, значит это гробница кого-то знатного. Помня рассказ отца, Мэй старалась даже случайно не коснуться предметов. Ведь из-за вынесенного много лет назад из кургана кинжала он обрек свою дочь на ужасное проклятие.
Тишина казалась тревожной, давящей. Из зала, начинавшегося сразу после входа, вело три низких проема. Один у дальней стены, два по бокам. Мэй обернулась к Лингу, чтобы понять, куда идти, как вдруг заметила, что его рядом нет. Тут же подпрыгнуло в груди сердце. Куда он подевался?! Ведь только что стоял здесь. Мэй в страхе облизнула губы, затем не выдержала и окликнула его. Голос вернулся к ней эхом. После него послышался такой же взволнованный окрик Линга, звучащий издалека. Некая сила разделила их, раскидав по разным уголкам гробницы! Идти в одиночестве было страшно. Но Мэй поняла, что, стоя на месте, ничего не решишь, и наугад свернула в правый проем.
Подуло невидимым сквозняком. Вдруг прямо перед Мэй возник силуэт. Она в страхе отшатнулась, чуть не выронив фонарь. Но, когда пригляделась… ее брови изумленно поползли вверх.
– Отец?!
Он стоял перед ней. Темные с проседью волосы, убранные в пучок, взволнованное, покрытое несколькими глубокими морщинами, лицо, синий халат. Таким она запомнила отца перед отъездом.
– Мэй, как хорошо, что я тебя нашел! – облегченно прошептал он, беря дочь за руку. – Пойдем, пока они не услышали.
– Папа, но как ты здесь оказался? – Мэй ошарашено оглядывалась, позволив вести себя вперед.
– Ш-ш-ш, - Дэшэн приложил палец к губам, затем испуганно оглянулся. - Ченг помог мне. Я пришел избавить тебя от проклятия.
– Но как…
– Позже! Я все объясню тебе.
Он повел ее по коридору и дальше, через несколько комнат. Изумленная Мэй больше не разглядывала стены и не обращала внимания на обстановку вокруг. Облегчение приятной волной разлилось по телу. Как хорошо, что отец тут! Сейчас бы еще найти Линга и можно ничего не бояться.
Дэшэн привел Мэй в зал, наполненный тусклым багровым светом. По углам возвышались несколько статуй хищных древних божеств. Их лица были настолько жуткими, что Мэй тут же отвернулась. По центру, на небольшом мраморном постаменте стояла чаша. В ней поблескивала зеленая, дурно пахнущая жидкость. Дэшэн подвел туда Мэй и указал на чашу.
– Повторяй за мной, а потом выпей, - его глаза возбужденно блестели. - Так ты отвяжешь себя от него.
– Что там? - недоверчиво поморщилась Мэй.
– Зелье, - коротко ответил отец. - Нет времени. Он следит за нами. Начнем прямо сейчас! Повторяй за мной.
Дэшэн взял Мэй за запястья и начал что-то шептать. На нее нашло странное состояние, когда перед глазами все померкло. Красная комната, статуи, взволнованное лицо отца – все смешалось в одну безликую картину. Мэй толком не слышала, что говорит отец, но странным образом повторяла. Ее губы двигались словно сами собой.
Дэшэн умолк и протянул Мэй чашу.
– Выпей со словами "Я отрекаюсь..."
Она взяла чашу, стараясь не нюхать содержимое. Отец ободряюще улыбнулся. В голове застыл туман. Губы вновь зашевелились, складываясь в слова:
– Я отрекаюсь...
«Мэй, очнись!» - вспыхнул в голове чей-то надсадный голос.
Она вздрогнула, и странное безмятежное состояние разрушилось. Чаша выпала из рук, напиток пролился на пол. С ужасом Мэй осознала, какие слова только что чуть не сорвались с ее губ: "Я отрекаюсь от тебя, Ксиодан"
– Па-апа? - ее обдало новой волной страха.
В один миг улыбка слетела с лица Дэшэна. Черты лица исказились, глаза втянулись, образовав темные провалы, и стало ясно, что не отец это вовсе. Мертвец издал низкий утробный звук и бросился на Мэй. Она закричала, заслонившись руками, ожидая столкновения. Но цзянши обернулся тенью, пролетел над ней, обдав ее запахом гнили, и принялся вихрем кружить по комнате.
– Ты отказалась... - раздался свистящий голос. - Что ж. Теперь все обречены. Жертвы. Много жертв.
Перед глазами Мэй появились видения. Они сменяли друг друга, но были одинаково ужасны. Люди из поселения, погребенные заживо под толстым слоем льда. Жрецы, чьи пустые оболочки замурованы в этой гробнице. А потом отец. Он тонет в кровавом снегу, а глаза его полны ужаса, на лице застыла гримаса страдания. Мэй стояла, ни жива, ни мертва. Увидев отца, она закричала и с мольбой протянула к нему руки.
– Еще не поздно все исправить, - сладко прошептал в ушах голос. - Отрекись и прими господина нашего! Ты знаешь, что говорить.
Мэй дрогнула. Пустым взглядом уставилась вперед. Может, он прав? Но уже в следующий миг на ее лице проступила решимость. Она открыла рот и выкрикнула:
– После долгой темной ночи всегда приходит рассвет!
Раздался вопль ярости и боли. Из ладоней Мэй выстрелил ослепительно-яркий свет. Он заполнил собой весь зал, прогоняя неестественное и жуткое красное освещение. Под этим чистым и ярким сиянием, точно под лучами утреннего солнца, тени скукожились, померкли и осыпались на пол горсткой праха. Мэй покачнулась. Силы покинули ее, а свет ослепил. Не издав ни звука, она мягко осела на холодные плиты.
***
Легкий ветерок трепал ее волосы, гладил руки. Стало щекотно, и Мэй открыла глаза. Вначале она увидела только разноцветные пятна, но понемногу зрение возвращалось. Аромат лотоса окутал ее, было светло и тепло. Над Мэй склонилась фигура в голубом халате. Выходит, не ветер всколыхнул ее волосы и прошелся по коже, а чьи-то руки. Приглядевшись, Мэй поняла, что это Линг. А сама она лежит на циновке в зале для медитаций. Память тут же вернулась, а вместе с ней и страх.
– Гробница! - Мэй дернулась и села. – Там... там...
– Не бойся, - Линг осторожно коснулся ее плеча. На губах появилась ободряющая улыбка. - Все позади.
Мэй задумалась. Она запомнила себя лежащей на плитах в гробнице. Выходит, Линг принес ее сюда. При мысли о том, что он держал ее на руках, щеки Мэй залились краской, и она отвернулась, чтобы это скрыть.
– Там был мой отец, - пробормотала она. - Пытался заставить меня отречься...
Обрывки мыслей хаотично вспыхивали и тут же гасли. В окне голубым росчерком пронзал темноту свет нового дня, который еще не полностью вступил в силу.
– Зло способно принять любой облик, - раздался голос Верховного мастера, - чтобы отвернуть невинную душу от утреннего света Владыки нашего.
Притворив за собой дверь, в зал вошел Бао и сел на коврик напротив Мэй. Она склонила голову, почувствовав жгучий стыд.
– Верховный, прости. Я пошла туда одна. Думала, что смогу помочь. Но вместо этого...
Мэй содрогнулась. Но, к огромному изумлению, она не увидела на лице Бао осуждения.
– Иногда испытание само находит человека. Даже если, кажется, что еще слишком рано. Там, в гробнице, ты прошла свое первое испытание. Взглянула в лицо страхам. Выстояла перед темными силами и получила благословение Владыки нашего.
Мэй вспомнила тот свет, который заструился по красному залу. Он исходил... от нее? Она опустила глаза и с удивлением увидела на своей ладони, рядом с клеймом Шана, золотистую отметину в виде одного лепестка лотоса.
– Теперь ты на шаг ближе к тому, чтобы стать невестой Ксиодана, - с улыбкой заключил Бао.
Мэй недоверчиво моргнула. Перед глазами все еще стояли жуткие картины из гробницы.
– Но что там произошло?
Лицо Бао сделалось серьезным.
– Шан всерьез желает заполучить тебя. Он не мог причинить прямой вред, но хотел обманом заставить тебя отречься от Сияющего лотоса. Потому и пробудил цзянши, чтобы они напали на людей. И вынудил тебя прийти в гробницу. Я не могу понять только одного...
На лицо Бао нашла тень. Лоб пронзила складка.
– Почему, когда наши мастера недавно осматривали гробницы, не нашли там цзянши? И почему нашим силам не удавалось прогнать их? Владыка рассвета терпеть не может нежить. Обычно одного лишь его святого символа хватает, чтобы прогнать мертвецов. Но сейчас... мы оказались бессильны. Только ты смогла разогнать тьму.
– Что ж, в этот раз Мэй стала проводником божественной силы, - подал голос Линг. Он все еще оставался бледным и уставшим. - Из нее выйдет хорошая жрица. Как хорошо, что все кошмары позади!
Бао кивнул.
– Сегодня можешь отдохнуть, - с теплом сказал он Мэй. - После пережитого тебе пока не до занятий и медитаций.
Верховный поднялся и направился к выходу. Мэй тоже попробовала встать, но у нее тут же закружилась голова. Линг протянул ей руку. Мэй сокрушенно вздохнула от осознания, какой немощью она всегда перед ним предстает.
– Спасибо. И за то, что помог мне там, в гробнице. Я слышала твой голос.
Линг едва заметно кивнул.
– Шан разделил нас и запутал. Рад, что мне удалось с тобой связаться. А ты... очень сильна духом. Уверен, тебя ждет большое будущее.
Мэй с грустью пожала плечами. Может, ее будущее и считается "большим", но вряд ли оно такое уж радужное.
– Тебе помочь дойти до комнаты? - поинтересовался Линг.
– Спасибо, думаю, я справлюсь.
Хоть помощь Мэй и не помешала бы, но при мысли, что он снова возьмет ее за руку, щеки алели. Потому она поспешила отвернуться и, пошатываясь, пойти к выходу. Почему-то была уверена, что Линг провожает ее взглядом до самой двери.
ГЛАВА 6
После обеда все молились за души погибших от цзянши людей из поселения. Как оказалось, мертвецы утащили накануне вечером двоих жрецов. Мэй, когда узнала об этом, побледнела. Не могла перестать себя винить во всем случившемся. Ведь не появись она здесь, этого не произошло бы.
– В мире много зла, - сказала Тинг, поняв, что беспокоит Мэй. – Никогда не знаешь, где оно появится. А призвание жрецов – нести утренний Свет, прогоняя тьму. Мы не боимся смерти, ибо знаем, что возродимся на небесных пагодах Владыки нашего.
Не сказать, что слова Тинг так уж успокоили Мэй. Но терзаться она стала меньше. Сидя в библиотеке за столом напротив окна, она любовалась сливой. Часть лепестков уже опала, устлав красным покрывалом снег. А часть еще оставалась на дереве. Мэй вновь потянулась к бумаге и кисточкам с тушью. В груди засело неприятное ощущение. Некоторое время она вглядывалась в нетронутую поверхность бумаги, не решаясь провести на ней линию. Опасалась, вдруг опять кто-нибудь выскочит. Наконец обмакнула кисть в тушь и длинным мазком нарисовала первую ветку. Она вышла нервной, не такой, какой ее задумывала Мэй. А еще с кончика кисти вновь соскользнула капля и упала на бумагу. Мэй дернулась, ожидая, что сейчас уж точно перед ней появится очередной цзянши. Этого не произошло, но от резкого движения с кисти упало еще несколько капель, тотчас же въевшись в бумагу. Мэй раздраженно отбросила кисти и закрыла глаза, переводя дух.
– Тебя что-то тревожит? - раздался сзади голос.
Мэй обернулась и увидела Линга. Светлые волосы, разметавшись по плечам, были слегка растрепаны. Почему-то они вызывали ассоциацию с птичьими перьями.
– Я не видел твоих рисунков, - Линг подошел ближе. - Но, мне кажется, они прекрасны.
Этот взгляд. Мэй смущенно отвела глаза в сторону. Сердце застучало быстрее.
– Я не смогу, - прошептала она. - Больше не смогу... В моих рисунках проявляется тьма. Наверное, все из-за этого.
Она с ненавистью поглядела на метку Шана.
– Он хочет, чтобы ты думала так, - мягко возразил Линг. - Хочет лишить тебя всего, что приносит радость. Не дай ему это сделать.
Мэй размышляла над его словами. Линг меж тем протянул ей руку.
– Пойдем. Тебе нужно больше вдохновения.
Вновь ощутив робость, Мэй согласилась. Они вышли на улицу. Линг протянул шубу.
– Ты еще не привыкла к холодам.
Его ладони. Такие теплые.
– Что? - улыбнулся Линг.
Мэй осознала, что вновь задержала на нем взгляд, и густо покраснела.
– Просто мне иногда кажется... - она на миг умолкла, затем смущенно рассмеялась. – Ах, прости! Глупость. Не обращай внимания.
Мэй поспешила застегнуть шубу, чтобы скрыть неловкость. О, ну почему она так глупо себя ведет! Рядом с Лингом вмиг становится несуразной, говорит какую-то нелепицу. Мэй казалось, что каждый ее жест и движение словно деревянные. Она мысленно посмеялась над собой.
Впереди показался пруд. Вода в нем отсвечивала хрустальным блеском. Покачивающиеся кувшинки создавали удивительное ощущение гармонии. Не хватало только плавающих лебедей.
– Почему она не замерзает? - спросила Мэй, глядя, как снежинки падают на воду и растворяются в ней.
– Это благословенный пруд Ксиодана. Владыка согревает воду своим дыханием.
Мэй поглядела на статую. Лицо бога с тонкими красивыми чертами казалось преисполненным благодати. Но взгляд зорко следил за всем, что происходит. Мэй не сомневалась: от него не укроется ни одна тайна, ни один замысел.
– И все-таки? - услышав голос Линга, она вздрогнула. Не заметила, как ушла в себя. - О чем ты хотела сказать?
Он прищурился, поставив одну ногу на бортик пруда. Снежинки облепили его волосы, сделав их пушистыми. На фоне светлой, почти снежной кожи, его глаза казались двумя теплыми огоньками. Мэй подловила себя на том, что с трудом отводит взгляд.
– Мне иногда кажется, - робко начала она, - что ты снежный дух. Потому и удивляюсь, когда вижу, что твои руки теплые, как у всех нас.
Мэй не выдержала и рассмеялась.
– Я предупреждала, что скажу глупость.
– Скорее уж водный, - усмехнулся Линг, задумавшись о чем-то. - Люблю эту стихию.
Он поднял с земли камешек и кинул его в пруд, отчего вода пошла кругами. Мэй показалось, что в золотистых глазах Линга мелькнуло что-то похожее на тоску.
– Откуда у тебя... столь необычная внешность? - решилась спросить Мэй. - Прости, если вопрос чересчур бестактный.
– М? - Линг будто очнулся. - Ох, я не знаю ответ на него. Не знаю, кто мои родители. Меня в раннем детстве нашли жрецы монастыря в Цэдуне. Там я и воспитывался. А потом начал странствовать по разным обителям Ксиодана. Я и сюда прибыл не так давно.
– Служение богу – это твой путь?
Линг улыбнулся странной грустной улыбкой.
– Можно сказать, выбор был сделан за меня.
Эти слова особенно отозвались Мэй. Она вспомнила печальный напев флейты, но спрашивать подробнее о том, что в душе Линга, было бы уже слишком.
Они двинулись дальше, по тропинке. Вдруг внимание Линга привлекло чье-то трепыхание в снегу. Он наклонился и, спустя несколько секунд, Мэй увидела в его ладонях маленького замерзшего воробья. Птица слабо пищала и едва шевелила крыльями.
– Замерз, - вздохнул Линг. - Не долетел до кормушки.
Он перевел взгляд на Мэй, затем улыбнулся и протянул ей птицу.
– Ты можешь спасти его.
Она несколько секунд ошарашено моргала, затем резко замотала головой и отошла назад.
– Нет! Ты что. Я сделаю, только хуже.
Линг едва заметно покачал головой. Улыбка продолжала лучиться на его губах.
– Ты можешь сделать это. Как и тогда, в гробнице. Свет Ксиодана с тобой. Только в твоей власти решить, что выпускать на волю – свет или тьму.
