Ещё не всё потеряно. Он может рассчитывать на помощь Шетарди. Он уже думал, что напишет маркизу, как объяснит эту неприятную ситуацию. С другой стороны, Арман-Филипп предчувствовал, что ему предстоит пережить позор. Возможно, Елизавета будет метать молнии, наградит его большим количеством нелестных эпитетов, а придворные станут с неприязнью смотреть и обсуждать его за спиной. От этих картинок Арману-Филиппу сделалось не по себе. «Что бы не произошло, держи себя во дворце с надлежащим дворянину достоинством», - мысленно повторял он себе, пока ехал в карете.
Монплезир был частной резиденцией для летнего времяпровождения, расположенной в Нижнем парке Петергофа, на берегу Финского залива. Он казался скромным строением по сравнению с Большим петергофским дворцом. Арман-Филипп слышал от отца, что Монплезир был любимым загородным дворцом Петра I. На французском это название означало «моё удовольствие». Когда он вошёл внутрь, его не встретили косыми взглядами и перешептываниями за спиной. На Армана-Филиппа смотрели так, будто бы ничего не произошло. Это стало для него приятной неожиданностью.
Первое, что сделал Арман-Филипп, когда вошёл к Елизавете Петровне, это галантно поклонился ей. Конечно, если его собрались отправлять обратно во Францию, то вряд ли поможет дело, зато он с полной уверенностью сможет сказать Шетарди, что уроки хороших манер даром не прошли.
-Присядьте, граф, - довольно тепло сказала Елизавета. Арман-Филипп не стал упрямиться и сел на предложенное кресло. В конце концов, если императрица настроена дружелюбно по отношению к нему, то её расположением следует воспользоваться. Если же он ошибается, то всё равно не стоит прекословить Ея Величеству. Это никогда хорошо не заканчивалась. - Вы очень похожи на своего батюшку, граф. Такая же приятная наружность, тот же темперамент.
Арман-Филипп слегка смутился. Он не ожидал, что Елизавета заговорит с ним об отце. Одно дело - на приёме послов, когда за ним не числилось никакой вины, а совершенно другое - сейчас, когда на его совести дуэль с маркграфом.
-Благодарю вас, Ваше Величество. Мне очень приятны эти слова, - сказал Арман-Филипп. В обществе Елизаветы он чувствовал себя крайне неловко. Шетарди предупреждал, что от неё всегда стоит ждать подвоха.
-Отчего вы держите себя так, будто думаете, что я скажу вам что-то нехорошее? - спросила Елизавета, внимательно посмотрев на Армана-Филиппа. - Если вы беспокоитесь из-за дуэли, то я не имею ничего против вашего поступка. - Она как будто бы угадала его мысли. - Вы вступились за честь своей страны, вдобавок проучили непутевого фаворита моего племянника.
-Будь на вашем месте наш король, он вряд ли обошёлся со мной так, как вы. Во Франции не жалуют дуэли, - Арман-Филипп решил польстить Елизавете.
Как будто бы пропустив лесть мимо ушей, она сказала:
-Я слышала от барона Лефорта, что вы неплохо говорите по-русски, сударь.
Арман-Филипп понял намёк, и они перешли на русский язык.
Аудиенция прошла гораздо лучше, чем он мог предположить. Императрица была так мила, что подарила ему свой портрет - прекрасную миниатюру, обрамленную бриллиантовой россыпью.
Увидев её, де Бретёй воскликнул:
-Откуда это у вас, месье?
Арман-Филипп сказал, что получил портрет в подарок от государыни.
-Помнится, нечто подобное получил от Императрицы и ваш наставник, - с трудом скрывая зависть, сказал де Бретёй. - Только когда его высылали, ему пришлось вернуть этот портрет в казну. Так что помните, что и вас может ожидать такая же участь.
Царапина на лице маркграфа не была глубокой, но и не спешила затягиваться. Из-за этого он не мог спокойно смотреть на себя в зеркало. Шпага оставила след не только на лице Шильдкраута, но и на его репутации дуэлянта. Появляться при дворе он не спешил - вместе с графом Курским они решили переждать в трактире, где весело проводили время. Вскоре об их местонахождении стало известно - маркграф получил письмо от Елизаветы Петровны. Она ждала их вместе с графом Курским на аудиенцию.
Императрица около часа отчитывала их, не скупясь на грубые, недостойные царских уст эпитеты. Они были до смерти напуганы. Не то им грозила ссылка в Сибирь, не то Петропавловская крепость. Однако Елизавета Петровна всё-таки сменила гнев на милость, удалив их от двора. Шильдкраут должен был отправиться в Голштинию, где его ждали нравоучения матушки, а граф Курский - в собственное имение в далёкой провинции. При дворе многие обрадовались такому раскладу. Наконец-то маркграфа отослали обратно. И пока жива Елизавета Петровна, о его возвращении можно не думать.
Великий князь чувствовал себя глубоко несчастным, поскольку общение с Шильдкраутом давало ему очень много. Обиженный на Елизавету Петровну, сославшую в Голштинию его друга, он заперся в своих покоях и не выходил из них. Однако придворные чаще обсуждали персону Армана-Филиппа, а не меланхолию наследника престола.
-Порой мне кажется, будто я привлекаю к себе слишком много внимания, - сказал Арман-Филипп д’Эсте после одного из приёмов.
-А отчего тебе это не по нраву?
-Я чувствую себя несколько неловко, - ответил Арман-Филипп.
-Поначалу такое бывает, но затем к этому привыкаешь, - понимающе сказал д’Эсте. - Придворная стихия может стать твоей. Амуры, интриги, заговоры, и ни одного скучного дня.
Арман-Филипп представил себя идеальным царедворцем - исполненным собственного достоинства, способным поддержать непринуждённый разговор и принять участие в любой авантюре. От этого у него на душе стало невероятно хорошо.
-Пожалуй, ты прав. Я должен привыкнуть к своему новому положению.
-Интересно, в каком виде вести о дуэли дошли до Франции? - задумчиво произнёс д’Эсте.
Мадам де Помпадур наморщила свой напудренный лоб и отложила зеркальце в сторону. Старания камеристок прошли даром. Никакие притирания не сделали её моложе на 20 лет. В этом декабре ей будет 39 - пора бы уже смириться с тем, что былая привлекательность больше никогда не вернётся. Её лицо стало полнее, чем было, на лбу появились новые морщины - следствие различных переживаний. Чтобы отвлечься от этих мыслей, мадам де Помпадур решила заняться вышиванием. Оно прекрасно отвлекало от печальных дум.
-Ваше Сиятельство, маркиз де ла Шетарди желает вас видеть. Он сообщил, что принёс с собой хорошие вести, - сказал мажордом, войдя к мадам де Помпадур. Та сразу же почувствовала подвох в этом деле. Шетарди не стал бы приходить без всякой нужды. Скорее всего, эти хорошие новости - хороши лишь для него. С другой стороны, её грыз интерес.
-Передайте ему, что он может войти, - сказала маркиза, не отрываясь от вышивки.
Шетарди сиял как бриллиант. На его лице было написано самодовольство. Помпадур невольно поморщилась. Быть может, лучше бы она отказалась принимать маркиза, сославшись на занятость или плохое самочувствие.
-Ваш визит был довольно неожиданным, но я рада видеть вас, месье, - как можно более приветливо сказала она. - Мне, право, хотелось бы узнать, какие хорошие, по вашему мнению, новости вы хотели бы сообщить мне?
-Ну, во-первых, мадам, этот визит станет моим последним визитом к вам. Несмотря на все ваши козни, Людовик восстановил меня в должности коменданта Ханау, и завтра я покидаю Францию.
-Это и правда прекрасная новость, маркиз, - с улыбкой на губах ответила мадам де Помпадур. Такой расклад был ей по душе. Однако она чувствовала, что это ещё не все вести.
-А во-вторых, - продолжал Шетарди, - наш воспитанник Арман-Филипп делает успехи при русском дворе. Вы слышали, что он уже вышел победителем в дуэли с одним из любимчиков великого князя и Императрица удостоила его аудиенцией.
-Откуда вы узнали это, сударь? - пытливо глядя на маркиза, спросила мадам де Помпадур.
-Об этом мне не преминул сообщить сам Арман-Филипп. Он довольно часто пишет мне и, полагаю, ценит моё мнение больше вашего. - Маркиз говорил, смакуя каждое слово. Ему доставляло удовольствие язвить мадам де Помпадур.
-А он сообщил вам, что стало причиной для дуэли? - спросила мадам де Помпадур, сделав вид, что не заметила его сарказма. В её голове никак не могло уложиться, что тот скромный юноша, которого она учила этикету, оказался способен вызвать кого-то на поединок.
-Он написал, что маркграф задел честь Франции и некой прекрасной русской мадемуазель, которую он называет Северной Венерой, - говорил маркиз, меряя комнату шагами. - Судя по всему, молодой человек испытывает к ней нежные чувства, а девица - упряма.
Маркиза улыбнулась:
-Такие патриотично настроенные люди, как граф де ла Рантье, нужны королю и Франции.
-Смею вас разочаровать, но он сообщил мне, что не горит желанием возвращаться во Францию. Пишет, что Петербург ему больше по нраву, нежели Париж, - сказал маркиз. - А ещё, мадам, он пишет, что Императрица Всероссийская нравится ему гораздо больше короля Людовика XV. Он искренне считает, что будущее ждёт его в России.
-И кто же, интересно, внушил молодому неискушенному человеку все эти мысли? - При этих словах маркиза неодобрительно посмотрела на Шетарди. - Вашими стараниями он окажется впутан в придворные интриги, а потом его отправят на дыбу в Тайную инквизицию.
-Канцелярию, мадам, - с улыбкой поправил её маркиз. - К тому же будь на всё ваша воля, то он бы сидел подле посла и вышивал. Я считаю, что вы слишком недооцениваете этого юношу. Он умен, всё схватывает на лету, умеет нравиться людям, если сам того захочет.
-Он не рождён для политики, маркиз, - мадам де Помпадур поправила цветок на своей причёске. - Разве вы не заметили, что юноша слишком честен?
Шетарди усмехнулся:
-От честности, уверяю вас, довольно легко избавиться.
-К чему вы клоните? К тому, что он станет придворным интриганом, как вы? - спросила Помпадур. Она не понимала рассуждений Шетарди.
-Вот что, мадам, - маркиз щелкнул пальцами, - быть может, мы лучше обсудим это за партией в шахматы? Я считаю, что так беседа будет менее напряжённой.
-Не имею ничего против подобного досуга. - Мадам де Помпадур поймала себя на мысли, что общество Шетарди перестало её раздражать.
Посмотрев на доску с фигурами из слоновой кости, маркиз сказал:
-Дипломатия похожа на шахматную доску. От одного хода зависит очень многое. Можно быть как важной пешкой, так и бесполезной ладьей, мадам. - Маркиз сделал ход конём.
-Вы желаете сказать, что Арман-Филипп может стать именно такой важной пешкой? - Мадам де Помпадур пустила в ход ладью.
-Поздравляю, мадам, - губы Шетарди растянулись в ухмылке. - Ваша ладья «съедена». А что до графа, то почему бы и нет? Возможно, он останется при русском дворе, поможет Екатерине Алексеевне занять трон и станет играть при нём немаловажную роль. Наличие такого человека в России будет на руку мне и Франции.
-А как же наследник престола?
-Не в счёт, - заметил Шетарди. - Все иностранные дипломаты смотрят на Екатерину как на будущую императрицу, а не на этого дурачка из Голштинии.
-Это опасная игра, маркиз, - Помпадур «съела» одну из фигур Шетарди. - Его могут выслать, как когда-то вас, а могут и вовсе отрубить голову.
--Разве вам неведомо, что Елизавета Петровна поклялась не карать никого смертью и до сих пор верна своему слову? - спросил Шетарди. Он был рад возможности подколоть маркизу.
-Так новый император может восстановить смертную казнь, - парировала она. - К тому же какое вам дело до дипломатии, когда вы отправляетесь в немецкий город Ханау в качестве коменданта? Вас поглотят военные дела, - поинтересовалась мадам де Помпадур.
-Поверьте моему опыту, военный в любой момент может превратиться в дипломата, а дипломат - в военного, - уклончиво ответил маркиз, обдумывая свой ход.
-Вы считаете, месье, что Арман-Филипп похож на вас, и вы глубоко заблуждаетесь, - задумчиво проговорила маркиза. - Молодой человек никогда не станет интриганом и вряд ли будет принимать участие в дворцовом перевороте. И что удержит его в России? Выздоровеет месье Рюльер, и он с удовольствием вернётся во Францию, забыв о том, что вам писал.
-Любовь, мадам, - ответил маркиз, делая ещё один ход. - Эта Северная Венера сумела увлечь его настолько, что ради неё он сразился на дуэли с маркграфом. Мало ли на что ещё он решится ради этой особы.
-Как вам удалось вызвать доверие у этого юноши? Помнится, во время уроков он больше симпатизировал мне, - спросила мадам де Помпадур. Ей был интересен ход мыслей Шетарди.
-Ему не нравилось, когда я учил его хорошим манерам, но он с большим удовольствием слушал об русском дворе. К тому же Арман-Филипп понял, что ко мне можно обратиться за советом. Вот так и появилось расположение. - Шетарди не заметил, как мадам де Помпадур объявила ему шах, за которым вскоре последовал мат. Партия закончилась её победой. Маркиза торжествовала:
-Выигрывайте военные и дипломатические баталии, месье, а я удовольствуюсь победой над вами в шахматах, - с нескрываемым торжеством сообщила она.
Осень стала полновластно заправлять петербургской погодой. Уныло капали дожди, свирепствовал ветер, небо затягивали свинцовые тучи, туман серым куполом накрывал город. А Нева шумела, не желая думать о том, что через несколько месяцев её скует лед. Самочувствие Елизаветы Петровны снова ухудшилось, что ничуть не удивило уже привыкших к этому придворных. Они знали, что императрица больна, и ничто больше не вернёт ей прежние силы и здоровье. У неё не было особенного желания появляться на публике - ей нравилось пребывать если не в одиночестве, то в ограниченном кругу придворных. Зимний дворец, куда переехал двор, нравился лишь императрице. Она ждала, когда построят пятый его флигель, но строительство тянулось уже несколько лет, поэтому приходилось довольствоваться тем, что имелось. Здание напоминало огромную деревянную клетку - нельзя было ни войти, ни выйти оттуда так, чтобы остаться незамеченным. Императорской фамилии и придворным он казался тесным. Без маркграфа Шильдкраута поведение великого князя не улучшилось. Он развлекался стрельбой по мишеням, проводил время вне дома, в компании, которая, по мнению общества, не соответствовала его высокому статусу. Помимо этого наследник престола находил утешение в объятиях Елизаветы Воронцовой и Рези Лефорт.
У Армана-Филиппа сложилось впечатление, что двор живёт в меланхолии, перемежаемой балами и приёмами. Однако он начинал чувствовать, что такая жизнь становится его стихией. Ему было приятно, когда при дворе восхищались тем, что он владеет русским, с удовольствием заводил новые знакомства. Довольно тепло к нему относился Иван Шувалов - фаворит Елизаветы, слывший галломаном. Он даже подарил Арману-Филиппу шпагу, замаскированную под трость, за ту викторию, которую он одержал в поединке с маркграфом. Арман-Филипп оценил удобство этой вещицы с секретом и от всей души поблагодарил дарителя, выразив, однако, надежду на то, что она ему не пригодится.
-Не зарекайтесь, сударь, - в ответ улыбнулся Шувалов. - Лучше берите эту вещь во дворец. В любой момент шпагу можно легко извлечь из трости.
Монплезир был частной резиденцией для летнего времяпровождения, расположенной в Нижнем парке Петергофа, на берегу Финского залива. Он казался скромным строением по сравнению с Большим петергофским дворцом. Арман-Филипп слышал от отца, что Монплезир был любимым загородным дворцом Петра I. На французском это название означало «моё удовольствие». Когда он вошёл внутрь, его не встретили косыми взглядами и перешептываниями за спиной. На Армана-Филиппа смотрели так, будто бы ничего не произошло. Это стало для него приятной неожиданностью.
Первое, что сделал Арман-Филипп, когда вошёл к Елизавете Петровне, это галантно поклонился ей. Конечно, если его собрались отправлять обратно во Францию, то вряд ли поможет дело, зато он с полной уверенностью сможет сказать Шетарди, что уроки хороших манер даром не прошли.
-Присядьте, граф, - довольно тепло сказала Елизавета. Арман-Филипп не стал упрямиться и сел на предложенное кресло. В конце концов, если императрица настроена дружелюбно по отношению к нему, то её расположением следует воспользоваться. Если же он ошибается, то всё равно не стоит прекословить Ея Величеству. Это никогда хорошо не заканчивалась. - Вы очень похожи на своего батюшку, граф. Такая же приятная наружность, тот же темперамент.
Арман-Филипп слегка смутился. Он не ожидал, что Елизавета заговорит с ним об отце. Одно дело - на приёме послов, когда за ним не числилось никакой вины, а совершенно другое - сейчас, когда на его совести дуэль с маркграфом.
-Благодарю вас, Ваше Величество. Мне очень приятны эти слова, - сказал Арман-Филипп. В обществе Елизаветы он чувствовал себя крайне неловко. Шетарди предупреждал, что от неё всегда стоит ждать подвоха.
-Отчего вы держите себя так, будто думаете, что я скажу вам что-то нехорошее? - спросила Елизавета, внимательно посмотрев на Армана-Филиппа. - Если вы беспокоитесь из-за дуэли, то я не имею ничего против вашего поступка. - Она как будто бы угадала его мысли. - Вы вступились за честь своей страны, вдобавок проучили непутевого фаворита моего племянника.
-Будь на вашем месте наш король, он вряд ли обошёлся со мной так, как вы. Во Франции не жалуют дуэли, - Арман-Филипп решил польстить Елизавете.
Как будто бы пропустив лесть мимо ушей, она сказала:
-Я слышала от барона Лефорта, что вы неплохо говорите по-русски, сударь.
Арман-Филипп понял намёк, и они перешли на русский язык.
Аудиенция прошла гораздо лучше, чем он мог предположить. Императрица была так мила, что подарила ему свой портрет - прекрасную миниатюру, обрамленную бриллиантовой россыпью.
Увидев её, де Бретёй воскликнул:
-Откуда это у вас, месье?
Арман-Филипп сказал, что получил портрет в подарок от государыни.
-Помнится, нечто подобное получил от Императрицы и ваш наставник, - с трудом скрывая зависть, сказал де Бретёй. - Только когда его высылали, ему пришлось вернуть этот портрет в казну. Так что помните, что и вас может ожидать такая же участь.
ГЛАВА 27
Царапина на лице маркграфа не была глубокой, но и не спешила затягиваться. Из-за этого он не мог спокойно смотреть на себя в зеркало. Шпага оставила след не только на лице Шильдкраута, но и на его репутации дуэлянта. Появляться при дворе он не спешил - вместе с графом Курским они решили переждать в трактире, где весело проводили время. Вскоре об их местонахождении стало известно - маркграф получил письмо от Елизаветы Петровны. Она ждала их вместе с графом Курским на аудиенцию.
Императрица около часа отчитывала их, не скупясь на грубые, недостойные царских уст эпитеты. Они были до смерти напуганы. Не то им грозила ссылка в Сибирь, не то Петропавловская крепость. Однако Елизавета Петровна всё-таки сменила гнев на милость, удалив их от двора. Шильдкраут должен был отправиться в Голштинию, где его ждали нравоучения матушки, а граф Курский - в собственное имение в далёкой провинции. При дворе многие обрадовались такому раскладу. Наконец-то маркграфа отослали обратно. И пока жива Елизавета Петровна, о его возвращении можно не думать.
Великий князь чувствовал себя глубоко несчастным, поскольку общение с Шильдкраутом давало ему очень много. Обиженный на Елизавету Петровну, сославшую в Голштинию его друга, он заперся в своих покоях и не выходил из них. Однако придворные чаще обсуждали персону Армана-Филиппа, а не меланхолию наследника престола.
-Порой мне кажется, будто я привлекаю к себе слишком много внимания, - сказал Арман-Филипп д’Эсте после одного из приёмов.
-А отчего тебе это не по нраву?
-Я чувствую себя несколько неловко, - ответил Арман-Филипп.
-Поначалу такое бывает, но затем к этому привыкаешь, - понимающе сказал д’Эсте. - Придворная стихия может стать твоей. Амуры, интриги, заговоры, и ни одного скучного дня.
Арман-Филипп представил себя идеальным царедворцем - исполненным собственного достоинства, способным поддержать непринуждённый разговор и принять участие в любой авантюре. От этого у него на душе стало невероятно хорошо.
-Пожалуй, ты прав. Я должен привыкнуть к своему новому положению.
-Интересно, в каком виде вести о дуэли дошли до Франции? - задумчиво произнёс д’Эсте.
***
Мадам де Помпадур наморщила свой напудренный лоб и отложила зеркальце в сторону. Старания камеристок прошли даром. Никакие притирания не сделали её моложе на 20 лет. В этом декабре ей будет 39 - пора бы уже смириться с тем, что былая привлекательность больше никогда не вернётся. Её лицо стало полнее, чем было, на лбу появились новые морщины - следствие различных переживаний. Чтобы отвлечься от этих мыслей, мадам де Помпадур решила заняться вышиванием. Оно прекрасно отвлекало от печальных дум.
-Ваше Сиятельство, маркиз де ла Шетарди желает вас видеть. Он сообщил, что принёс с собой хорошие вести, - сказал мажордом, войдя к мадам де Помпадур. Та сразу же почувствовала подвох в этом деле. Шетарди не стал бы приходить без всякой нужды. Скорее всего, эти хорошие новости - хороши лишь для него. С другой стороны, её грыз интерес.
-Передайте ему, что он может войти, - сказала маркиза, не отрываясь от вышивки.
Шетарди сиял как бриллиант. На его лице было написано самодовольство. Помпадур невольно поморщилась. Быть может, лучше бы она отказалась принимать маркиза, сославшись на занятость или плохое самочувствие.
-Ваш визит был довольно неожиданным, но я рада видеть вас, месье, - как можно более приветливо сказала она. - Мне, право, хотелось бы узнать, какие хорошие, по вашему мнению, новости вы хотели бы сообщить мне?
-Ну, во-первых, мадам, этот визит станет моим последним визитом к вам. Несмотря на все ваши козни, Людовик восстановил меня в должности коменданта Ханау, и завтра я покидаю Францию.
-Это и правда прекрасная новость, маркиз, - с улыбкой на губах ответила мадам де Помпадур. Такой расклад был ей по душе. Однако она чувствовала, что это ещё не все вести.
-А во-вторых, - продолжал Шетарди, - наш воспитанник Арман-Филипп делает успехи при русском дворе. Вы слышали, что он уже вышел победителем в дуэли с одним из любимчиков великого князя и Императрица удостоила его аудиенцией.
-Откуда вы узнали это, сударь? - пытливо глядя на маркиза, спросила мадам де Помпадур.
-Об этом мне не преминул сообщить сам Арман-Филипп. Он довольно часто пишет мне и, полагаю, ценит моё мнение больше вашего. - Маркиз говорил, смакуя каждое слово. Ему доставляло удовольствие язвить мадам де Помпадур.
-А он сообщил вам, что стало причиной для дуэли? - спросила мадам де Помпадур, сделав вид, что не заметила его сарказма. В её голове никак не могло уложиться, что тот скромный юноша, которого она учила этикету, оказался способен вызвать кого-то на поединок.
-Он написал, что маркграф задел честь Франции и некой прекрасной русской мадемуазель, которую он называет Северной Венерой, - говорил маркиз, меряя комнату шагами. - Судя по всему, молодой человек испытывает к ней нежные чувства, а девица - упряма.
Маркиза улыбнулась:
-Такие патриотично настроенные люди, как граф де ла Рантье, нужны королю и Франции.
-Смею вас разочаровать, но он сообщил мне, что не горит желанием возвращаться во Францию. Пишет, что Петербург ему больше по нраву, нежели Париж, - сказал маркиз. - А ещё, мадам, он пишет, что Императрица Всероссийская нравится ему гораздо больше короля Людовика XV. Он искренне считает, что будущее ждёт его в России.
-И кто же, интересно, внушил молодому неискушенному человеку все эти мысли? - При этих словах маркиза неодобрительно посмотрела на Шетарди. - Вашими стараниями он окажется впутан в придворные интриги, а потом его отправят на дыбу в Тайную инквизицию.
-Канцелярию, мадам, - с улыбкой поправил её маркиз. - К тому же будь на всё ваша воля, то он бы сидел подле посла и вышивал. Я считаю, что вы слишком недооцениваете этого юношу. Он умен, всё схватывает на лету, умеет нравиться людям, если сам того захочет.
-Он не рождён для политики, маркиз, - мадам де Помпадур поправила цветок на своей причёске. - Разве вы не заметили, что юноша слишком честен?
Шетарди усмехнулся:
-От честности, уверяю вас, довольно легко избавиться.
-К чему вы клоните? К тому, что он станет придворным интриганом, как вы? - спросила Помпадур. Она не понимала рассуждений Шетарди.
-Вот что, мадам, - маркиз щелкнул пальцами, - быть может, мы лучше обсудим это за партией в шахматы? Я считаю, что так беседа будет менее напряжённой.
-Не имею ничего против подобного досуга. - Мадам де Помпадур поймала себя на мысли, что общество Шетарди перестало её раздражать.
Посмотрев на доску с фигурами из слоновой кости, маркиз сказал:
-Дипломатия похожа на шахматную доску. От одного хода зависит очень многое. Можно быть как важной пешкой, так и бесполезной ладьей, мадам. - Маркиз сделал ход конём.
-Вы желаете сказать, что Арман-Филипп может стать именно такой важной пешкой? - Мадам де Помпадур пустила в ход ладью.
-Поздравляю, мадам, - губы Шетарди растянулись в ухмылке. - Ваша ладья «съедена». А что до графа, то почему бы и нет? Возможно, он останется при русском дворе, поможет Екатерине Алексеевне занять трон и станет играть при нём немаловажную роль. Наличие такого человека в России будет на руку мне и Франции.
-А как же наследник престола?
-Не в счёт, - заметил Шетарди. - Все иностранные дипломаты смотрят на Екатерину как на будущую императрицу, а не на этого дурачка из Голштинии.
-Это опасная игра, маркиз, - Помпадур «съела» одну из фигур Шетарди. - Его могут выслать, как когда-то вас, а могут и вовсе отрубить голову.
--Разве вам неведомо, что Елизавета Петровна поклялась не карать никого смертью и до сих пор верна своему слову? - спросил Шетарди. Он был рад возможности подколоть маркизу.
-Так новый император может восстановить смертную казнь, - парировала она. - К тому же какое вам дело до дипломатии, когда вы отправляетесь в немецкий город Ханау в качестве коменданта? Вас поглотят военные дела, - поинтересовалась мадам де Помпадур.
-Поверьте моему опыту, военный в любой момент может превратиться в дипломата, а дипломат - в военного, - уклончиво ответил маркиз, обдумывая свой ход.
-Вы считаете, месье, что Арман-Филипп похож на вас, и вы глубоко заблуждаетесь, - задумчиво проговорила маркиза. - Молодой человек никогда не станет интриганом и вряд ли будет принимать участие в дворцовом перевороте. И что удержит его в России? Выздоровеет месье Рюльер, и он с удовольствием вернётся во Францию, забыв о том, что вам писал.
-Любовь, мадам, - ответил маркиз, делая ещё один ход. - Эта Северная Венера сумела увлечь его настолько, что ради неё он сразился на дуэли с маркграфом. Мало ли на что ещё он решится ради этой особы.
-Как вам удалось вызвать доверие у этого юноши? Помнится, во время уроков он больше симпатизировал мне, - спросила мадам де Помпадур. Ей был интересен ход мыслей Шетарди.
-Ему не нравилось, когда я учил его хорошим манерам, но он с большим удовольствием слушал об русском дворе. К тому же Арман-Филипп понял, что ко мне можно обратиться за советом. Вот так и появилось расположение. - Шетарди не заметил, как мадам де Помпадур объявила ему шах, за которым вскоре последовал мат. Партия закончилась её победой. Маркиза торжествовала:
-Выигрывайте военные и дипломатические баталии, месье, а я удовольствуюсь победой над вами в шахматах, - с нескрываемым торжеством сообщила она.
ГЛАВА 28
Осень стала полновластно заправлять петербургской погодой. Уныло капали дожди, свирепствовал ветер, небо затягивали свинцовые тучи, туман серым куполом накрывал город. А Нева шумела, не желая думать о том, что через несколько месяцев её скует лед. Самочувствие Елизаветы Петровны снова ухудшилось, что ничуть не удивило уже привыкших к этому придворных. Они знали, что императрица больна, и ничто больше не вернёт ей прежние силы и здоровье. У неё не было особенного желания появляться на публике - ей нравилось пребывать если не в одиночестве, то в ограниченном кругу придворных. Зимний дворец, куда переехал двор, нравился лишь императрице. Она ждала, когда построят пятый его флигель, но строительство тянулось уже несколько лет, поэтому приходилось довольствоваться тем, что имелось. Здание напоминало огромную деревянную клетку - нельзя было ни войти, ни выйти оттуда так, чтобы остаться незамеченным. Императорской фамилии и придворным он казался тесным. Без маркграфа Шильдкраута поведение великого князя не улучшилось. Он развлекался стрельбой по мишеням, проводил время вне дома, в компании, которая, по мнению общества, не соответствовала его высокому статусу. Помимо этого наследник престола находил утешение в объятиях Елизаветы Воронцовой и Рези Лефорт.
У Армана-Филиппа сложилось впечатление, что двор живёт в меланхолии, перемежаемой балами и приёмами. Однако он начинал чувствовать, что такая жизнь становится его стихией. Ему было приятно, когда при дворе восхищались тем, что он владеет русским, с удовольствием заводил новые знакомства. Довольно тепло к нему относился Иван Шувалов - фаворит Елизаветы, слывший галломаном. Он даже подарил Арману-Филиппу шпагу, замаскированную под трость, за ту викторию, которую он одержал в поединке с маркграфом. Арман-Филипп оценил удобство этой вещицы с секретом и от всей души поблагодарил дарителя, выразив, однако, надежду на то, что она ему не пригодится.
-Не зарекайтесь, сударь, - в ответ улыбнулся Шувалов. - Лучше берите эту вещь во дворец. В любой момент шпагу можно легко извлечь из трости.