-Кто нас застанет тут? Императрица живёт от припадка к припадку, ей не до того, кто у тебя в полюбезниках ходит, этот чертушка голштинский с Воронцовой путается. Коли сына твоего он своим признавать не желает и не посещает тебя по ночам, так чего ж тебе бояться? - убеждал её Орлов. Екатерине хотелось бы поверить ему, но она не могла. Чувствовала, что поступит опрометчиво, если поддастся соблазну и забудет об осторожности.
-Шуваловы с Воронцовыми давно зуб на меня точат. Иван Иванычу только дай повод для сплетен, как он всё матушке доложит, а она рассудит по-своему. Елизавета дюже раздражительна в последнее время, посему из-за любой сплетни может потерять ко мне доверие. - Голос Екатерины был совершенно спокойным, хотя Орлов догадывался, что, на самом деле, она волновалась. Его удивляло, как она могла держаться с таким достоинством и скрывать свои переживания.
-Брось ты этого звонаря Иван Иваныча! Подумай лучше о том, что станется с тобой после смерти Государыни, - громыхнул Орлов.
Екатерина невольно вздрогнула. Смерти императрицы ждали давно, ей не впервой было слышать подобное, однако она не хотела, чтобы Елизавета, которая уже успела проникнуться к ней симпатией, покинула этот мир. Если императором станет Пётр Фёдорович, то её ждёт либо крепость, либо монастырь. При мысле о тесной келье Екатерине стало совсем тоскливо. Она не создана для жизни инокини.
-Ты полагаешь, будто я не размышляю об этом? - В голосе Екатерины зазвучали нотки неудовольствия. По крайней мере, так показалось Орлову. - Думаю, друг мой сердешный. Токмо поспешных действий предпринимать не следует. Засуечусь раньше времени, а мои поступки истолкует иначе, сообщат Елизавете, будто бы я смерти её желала. А как осерчает она на меня, так никогда в жизни не увижу я короны Российской империи. Тебе, должно быть, ведома латинская мудрость, что торопиться надобно медленно. - Это было сказано с иронией. Орлов получил плохое образование, над чем Екатерина любила по-доброму подшучивать.
-Нашла кому верить. Латинянам каким-то, - ощетинился тот. Орлов был не в том расположении духа, чтобы понимать шутки. - Твоя осторожность означает бездействие.
-Может быть, у тебя есть какие-то вариации, - ровным голосом сказала Екатерина и посмотрела в окно. Через заиндевевшее стекло она могла увидеть Неву. Огромную реку сковал лёд, однако она по своей натуре была упряма и сейчас стремилась освободиться от него, чтобы вернуть давно ушедшую весну. Падал пушистый, лёгкий снег. Как будто пытался замести следы былой оттепели. «Одна эпоха уходит, на смену ей должна прийти другая», - внезапно подумалось великой княгине. - «Только какая»? Как за зимой следует весна, так яркий Елизаветинский век сменит достойное правление Екатерины. Разве не мечтала она ощутить на своей голове приятную тяжесть императорской короны? С другой стороны, великая княгиня осознавала, что это ещё и большая ответственность. Перед народом и перед теми, кому Екатерина будет обязана своим престолом. На её плечи ляжет тяжёлое бремя: став императрицей, она потеряет возможность быть женщиной со своими слабостями, ей надо будет жить для страны, а не для себя. Да разве она жила когда-либо для себя? Все те семнадцать лет, что Екатерина провела при русском дворе, ей приходилось угождать Елизавете Петровне, выносить тяжёлый нрав своего супруга, мириться с наличием у него любовниц. Оглядываясь назад, она не могла назвать эти годы счастливыми. Это было время послушания и смирения. Быть может, близок тот момент, когда Екатерина сможет, наконец, гордо поднять голову и предстать перед подданными во всём своём величии. «О чём я думаю»? - упрекнула она себя. - «Истинное величие в мудрых деяниях, а не во внешних его проявлениях».
-Нам нужен человек, который мог бы передавать вам мои записки, - после недолгих раздумий сказал Орлов. - Так вот, я нашёл подходящую персону. Это секретарь Французского посольства - граф Арман-Филипп де ла Рантье. Он совершенно другой человек. Не то что этот посол. Манерный, правда, но, должно быть, все французы такие. Я спас ему жизнь от людей, подосланных маркграфом, которого тот на дуэли победил. Мы с ним водочки откушали… - Орлов хотел было продолжить рассказ о вчерашнем вечере, но Екатерина, гордо подняв свой величественный подбородок, прервала его:
-Я знаю об этом молодом человеке. Он говорит по-нашему, обладает весёлым нравом. Иногда у меня возникает ощущение, будто он больше посол, чем господин де Бретёй. Если последний вечно выглядит снулой рыбой, не оживляется, когда обсуждают политику, то его секретарь полная ему противоположность. - Кончив говорить, Екатерина будто бы погрузилась в какие-то раздумья.
-Однако, мне кажется, тебе эта мысль не по душе? - спросил Орлов. Он не понимал ход мыслей Екатерины. Сейчас ему казалось, что она тянет время и, несмотря на все его уговоры, собирается бездействовать. Но что поделаешь, коли бабы устроены иначе, чем мужики?
-Отчего ж сразу не по душе? - возразила Екатерина. - Я не так хорошо знаю этого человека, чтобы довериться ему. Мне надобно потолковать с этим французом,чтоб понять, с кем предстоит иметь дело.
-Граф де ла Рантье говорил мне, что он хочет в России остаться. Зело она ему по душе, - Орлов пустил в ход довольно весомый аргумент.
-Толкует-то он одно, а на уме у него иное. - Екатерина с подозрением отнеслась к вариации, предложенной Орловым. - Шетарди тоже испытывал интерес к делам государства Российского, но преследовал он при этом интересы своей страны. Кто мне может поручиться за то, что граф де ла Рантье не окажется таким же интриганом?
-Сегодня в шесть вечера, Катенька, я должен с ним встретиться и ввести в курс дела. Коли согласится поддержать тебя - сообщу, коли откажется - что-нибудь другое придумаем.
-Авантюрист ты, Григорий Григорьич, - Екатерина лукаво улыбнулась. Орлов прочитал в её взгляде одобрение своих действий. - Кабы не завело это тебя, куда не следует.
-Не волнуйся, не заведёт, Катенька. - В порыве страсти он хотел было обнять её, но великая княгиня отстранилась, быстро охладив нахлынувший на Орлова любовный пыл.
***
Арман-Филипп уже начинал жалеть, что рассказал Анри содержание их разговора с графом Орловым, ибо тот стал донимать своего господина расспросами и проявлять ненужное беспокойство.
-Мне кажется, этот человек хочет втянуть вас в дворцовые интриги, - Анри говорил это с таким видом, будто Орлов сам раскрыл ему все свои карты.
-А Шетарди разве не участвовал в дворцовых интригах? - парировал Арман-Филипп.
-Я вынужден сообщить вам горькую правду, - лицо Анри сделалось таким хмурым, будто он собирался рассказать о чьей-то смерти. - Вы, сударь, не Шетарди. Всё то, что красило маркиза, вам не под стать! Если пухлое лицо придавало шарму покойному Жаку Иоахиму, то вашу наружность это бы только испортило. Так и с участием в дворцовых интригах. Вы не созданы для них, потому как… - Арман-Филипп грубо оборвал Анри:
-Хватит мудрствовать. Или ты думаешь, что знаешь меня лучше, чем я сам?
Властные нотки в голосе господина испугали Анри. Он не знал, что Арман-Филипп, обыкновенно такой добрый и спокойный, может превратиться в жёсткого и взрывного человека. «Зря я с ним так», - упрекнул себя Анри. Раньше он явно недооценивал своего нового хозяина и считал, что может говорить всё, что захочет, ведь тот ,в общем-то, не возражал против этого. Порой смеялся над глупостью Анри. А сейчас слуга понял, что перешёл определённую черту.
-Простите, месье. Я часто бываю бестактен, - напустив на себя виноватый вид, сказал Анри.
Арман-Филипп задумчиво смотрел на своего слугу. «Интересно, он обдумывает, как накажет меня»? - спросил себя Анри, взглянув сосредоточенное лицо господина.
-Помнится, при нашей первой встрече ты сказал, что маркиз всего лишь раз сломал об тебя трость. Это правда, или ты кое-о чём умолчал? - Арман-Филипп посмотрел на Анри так, будто бы допрашивал его и желал во что бы то ни стало докопаться до правды.
-Я не врал вам, месье. Трость он действительно сломал об меня лишь один раз. - Анри отвёл взгляд, что заставило Армана-Филиппа насторожиться. Слуга снова юлил. - Однажды, когда я намекнул на то, что жалованья мне не хватает, маркиз швырнул в меня домашнюю туфлю, потом, когда ему показалось, будто я подслушал его разговор с какой-то важной особой, он оттаскал меня за ухо - да так, что оно потом целую неделю горело огнём и болело. Было ещё двадцать или поболее случаев, когда Шетарди наказывал меня разными способами, но, уверяю вас, это были сущие пустяки. - Анри лукаво посмотрел на Армана-Филиппа и заметил, что тот улыбается.
-Ты плут, Анри, но я это тебе прощаю, так как недавно ты спас мне жизнь, - смеясь, сказал он.
-О, месье, вы так похожи на маркиза де ла Шетарди, - Анри внезапно перешёл на лесть. - Тот, подвергнув меня словесной или ещё какой экзекуции, внезапно подобреет и скажет: «У меня для тебя есть поручение и деньги. Последним распорядись по своему усмотрению». Ещё так подмигнет хитро… - Анри хотел было продолжить свой рассказ, но Арман-Филипп, которого болтовня слуги только отвлекала от мыслей о встрече с Орловым, прервал его:
-Я не намерен давать тебе никаких поручений. Сегодня ты волен заниматься, чем твоей душе угодно.
-Прекрасно. - Анри выглядел невероятно счастливым. Лентяйствовать он любил больше всего на свете, и самыми лучшими днями в его жизни были те, когда он делал не то, что ему велят, а то, чего хотел он сам. Этот вечер, судя по всему, будет чудесным, так как он сможет отправиться в трактир и насладиться вкусной едой. При мысли об этом желудок предательски заурчал, ибо сегодня Анри не успел пообедать. Да и завтрак получился весьма скромным, а всё из-за того, что господин его был настолько занят, что совершенно не обращал внимания на своего слугу.
К счастью, этим вечером Арман-Филипп был без надобности барону де Бретёю. Посол отправился на аудиенцию к какой-то важной персоне. С неприметной одеждой тоже не возникло проблем - он оделся в бархатный костюм табачного цвета и накинул сверху плащ в тон. Надвинув на лоб чёрную треуголку без перьев, Арман-Филипп вышел из здания посольства. Когда не возникало внешних проблем, к сожалению, появлялись внутренние. Арман-Филипп понял, что начал сомневаться в верности принятого решения. Вдруг Орлов захотел втянуть его в какую-то сомнительную авантюру? Не даром же он сказал, что в людных местах такие темы обсуждать не стоит. С другой стороны, этот человек спас ему жизнь, и со стороны Армана-Филиппа было бы некрасиво не приходить на назначенную встречу. Он - человек слова и он сдержит его. К тому же Арман-Филипп сам стал проявлять любопытство и расспрашивать нового знакомого. Если б он этого не делал, может быть, не попал бы в такую неудобную ситуацию. И почему Арман-Филипп не рассказал об этом Луи д’Эсте? Друг наверняка смог бы дать ему дельный совет. «Не оглядывайся назад. Что сделано, то сделано», - про себя вздохнул он. Сомнения, однако, не собирались так быстро капитулировать. Они возвращались, становясь такими же невыносимыми, как замечания барона де Бретёя. Арман-Филипп в очередной раз спросил себя, почему он ничего не рассказал Луи д’Эсте и понял, что он просто не знал, как передать собственные мысли и волнения, что сделать, чтобы друг его верно понял и не заставил отступиться от принятого решения. «Выходит, я сделал этот выбор осознанно, раз не хочу, чтобы меня переубеждали. И все его последствия будут на моей совести», - подумал Арман-Филипп, не зная стоит ли укорять себя.
-Садитесь, сударь. - Звучный, грубый голос Орлова, казалось, прорезал. Арман-Филипп, чувствуя, как внутри всё сжимается от волнения, сел в неприметную чёрную карету.
Словарик:
Алтынник - скупой человек.
ГЛАВА 37
-Ну, сударик, рад снова тебя видеть. Только отчего ты бледный такой? Ещё не оправился от вчерашнего? Али какая другая беда приключилась? - фамильярно сказал Орлов. Развалившись на сиденье кареты, он жевал пирожок с зайчатиной. Арману-Филиппу это показалось странным, поскольку говорить с набитым ртом, по его разумению, считалось верхом неприличия.
-Замёрз,- соврал Арман-Филипп. Ему не хотелось показывать Орлову своего волнения.
-И немудрено. Морозы нешуточные, точно незваные гости на обед, к нам пожаловали, - сказал Орлов, продолжая смачно жевать пирожок. Его запах будоражил аппетит Армана-Филиппа. «Скорей бы он закончил есть. Это сбивает меня с толку и навевает совершенно иные мысли», - про себя сказал Арман-Филипп. Думы о хлебе насущном сейчас были совсем не кстати. - Ты выглядишь голодным. Хочешь пирожок? Небось в твоей Франции таких нету. - И Орлов протянул Арману-Филиппу ещё один пирожок.
-Благодарю вас, сударь. - Арман-Филипп с аппетитом принялся жевать всё ещё горячий пирожок. - А почему наша карета стоит возле Летнего сада? Я рассчитывал, что мы отправимся куда-нибудь.
Орлов по-приятельски подмигнул ему:
-А ты приглядчив,* сударик. В этом деле всё зависит от тебя. Коли скажешь добро - карета двинется, коли не по нраву будет такое предложение - выйдешь.
Арман-Филипп несколько опешил. На что он должен был сказать добро? Орлов явно хотел от него чего-то, но чего - не говорил. А ему необходимо узнать планы своего собеседника, ибо тот, кто владеет верными сведениями, имеет меньше шансов оказаться втянутым в сомнительный комплот* против собственной воли.
-На что именно я должен сказать добро, сударь? На то, чтобы эта карета поехала, или на то, чтобы вы отвезли меня в угодное вам место? - недоуменно спросил Арман-Филипп.
Лицо Орлова сделалось загадочным. Он умышленно напустил на себя таинственность: пусть француз помучается и погадает, что ему от него надо. Вдоволь насладившись молчанием, Орлов, понизив голос, спросил:
-Ты желаешь помочь известной нам особе взойти на престол?
Арман-Филипп растерялся и подумал, что предчувствие оказалось верным. Его действительно хотят втянуть в какой-то заговор. Арман-Филипп чувствовал себя так, будто ему предложили отправиться послом ко двору турецкого султана.
-Ну так Елизавета пока что жива, - с трудом выдавил из себя он.
-Она может опочить бозе в любой день. Уже несколько лет ждут этой смерти. С ней часто случаются припадки, а от пользований докторов, сказывают, ей скорее становится хуже, чем лучше. Нынче вообще она живёт у себя в покоях затворницей, дюже раздражительна, по словам той особы, которая так нуждается в вашей помощи. Самое неприятное, что нету распоряжения о наследстве. Вздумается ей отдать Богу душу, и мы все станем рабами этого чёртушки. Коли всё так сложится, то шагать тебе, сударик, в Сибирь. Али куда подальше.
Арман-Филипп понял, что имел в виду Орлов. Нет. Он не желал, чтобы великий князь стал императором. Вряд ли такой правитель будет лучше Людовика XV. Вспомнив глупое, искаженное оспой лицо наследника престола, Арман-Филипп поморщился. Он бы меньше всего хотел, чтобы приказы этой сумасбродной персоны стали для него законом.
