Совершенно другое дело - Екатерина. Умная, гордая, благородная и, как он полагал, добрая женщина. Если б она взошла на престол, Арман-Филипп мог бы найти с ней общий язык.
-Супруга вышеуказанного господина мне больше по душе.
-Значит, согласен? - Орлов испытующе посмотрел на Армана-Филиппа.
-Я даю добро на то, чтобы помочь этой особе, но не даю добро на участие в сомнительном комплоте противо Государыни, - уклончиво ответил Арман-Филипп.
-Я и не собираюсь вовлекать тебя в подобный комплот. Речь идёт лишь о том, чтобы ты помог той, с кем связаны все наши чаяния. - Орлов понизил голос почти до шепота. - Гони, Васька! - крикнул он человеку, сидящему на козлах, и карета сдвинулась с места.
-Куда мы едем? - спросил Арман-Филипп, стряхнув с камзола крошки от недавно съеденного пирожка.
-К моему брату Алехану, сударик. Он дополнит мой рассказ.
«Интересно, какой сюрприз преподнесёт мне это знакомство»? - Арман-Филипп почувствовал, что на его лбу выступил пот. Он поспешил достать носовой платок, чтобы избавиться от видимых доказательств своего волнения. Орлов не должен заподозрить его в отсутствии храбрости.
Наконец, карета остановилась возле ничем не примечательного петербургского дома. Каменное здание в стиле Елизаветинского барокко. В разы поскромнее того особняка, который выделили Французскому посольству. Тем не менее Арман-Филипп не мог не отметить того, что оно выглядело довольно неплохо.
-Жди меня в карете. Я отлучусь на несколько минут, чтобы позвать своего брата, - Орлов сделался серьёзным. - Он снимает тут квартеру, а хозяйка её сущая чертовка. Всюду суёт свой длинный нос и подслушивает чужие разговоры.
Не прошло и десяти минут, как Орлов вернулся вместе со своим младшим братом. Алексей Орлов, в семье называемый Алеханом, был таким же высоким и статным, как и Григорий. В нём чувствовалась богатырская сила, но помимо неё он обладал недюжими умственными способностями - например, хитростью. Приподнятый подбородок, резкие, несколько порывистые движения выдавали в нём сильного, энергичного и решительного человека.
-Чрезвычайно рад вас видеть, Арман Филиппыч, - Алексей без всяких церемоний уселся на сиденье кареты. Арман-Филипп почувствовал себя снобом. Почему соблюдение правил этикета, который он раньше презирал, теперь ему стало казаться очень важным? Он сам не мог обходиться без любезностей и поклонов. Такой же спрос был и с других. Поэтому Алексея Орлова он счёл человеком грубым.
-Я тоже рад знакомству, сударь. Возможно, я был вам неверно представлен. Я Арман-Филипп, граф де ла Рантье, - ответил он, как можно тактичнее намекая на то, что ему неприятна подобная фамильярность.
-К чему вам два имени, сударь? С вас и одного хватит. Арман - имя, а Филиппыч - отчество. Так уж у нас на Руси принято, - простодушно ответил Алексей Орлов. Его тонкие губы растянулись в улыбке.
-Моего отца звали Франсуа, - довольно жёстко сказал Арман-Филипп. Он считал обидными выдумки Алексея Орлова, так как память об отце была для него священной.
-По мне, Арман Филиппыч звучит лучше. - как будто не замечая реакции собеседника, продолжал Орлов.
-Привычней нашему русскому уху. И произносится гораздо легче, чем Арман Францевич, - поддержал своего младшего брата Григорий.
-Так вот, Гриша сказал, что ты за одно с нами и согласен помочь известной всем нам особе. Он попутно расхваливал мне вас так и сяк, но я хочу проверить, каков вы на деле. - Алексей Орлов изучающе посмотрел на Армана-Филиппа. От этого ему стало не по себе. «Я встал на скользкий, пускай и очень заманчивый путь», - подумал он, ощущая внутри одно лишь беспокойство. Арман-Филипп старался не показывать терзавшего его волнения, чтобы братья Орловы, заметив это, не сочли своего нового знакомого слабым и трусливым человеком.
-Как вы желаете это сделать? - Его голос звучал отстраненно. Сейчас Арману-Филиппу стало казаться, будто бы всё то, что происходит, происходит не с ним, а с кем-то другим.
-Вы должны передать великой княгине вот это. - И Алексей Орлов протянул Арману-Филиппу записку, аккуратно сложенную квадратиком. Взяв её в руки, он задумался, куда спрятать это важное послание, ведь никто не должен его заметить. В противном случае он скомпрометирует саму Екатерину Алексеевну, а возможно, и обоих братьев Орловых, одному из которых он был обязан жизнью. Обыкновенно в таких ситуациях мозг Армана-Филиппа начинал работать быстрее. Так, во внутренний карман камзола записку не спрячешь. Она оттуда может выпасть. В треуголку тоже рискованно прятать такие важные вещи. Внезапно его осенило: записке место в перстне, верой и правдой служившему маркизу Шетарди. Нажав на камень, он открыл кольцо и положил внутрь послание.
-Экий ты сообразительный! Должно быть, не раз подобным образом дамам амурные записки передавал. - В голосе Григория Орлова было слышно восхищение. Ему ещё не доводилось видеть перстней с потайными отсеками.
-Было дело, - с улыбкой сказал Арман-Филипп. Разумеется, он никогда не передавал записок подобным образом, но сейчас ему хотелось изобразить из себя человека осведомлённого, чтобы вызвать доверие у братьев Орловых.
Копыта звонко цокали по булыжнику петербургской мостовой. Звук казался таким волнующим, что создавалось впечатление, будто впереди Армана-Филиппа ждало что-то необыкновенное. На город уже спустились сумерки. Он чувствовал себя взбудораженным. Сердце бешено колотилось в груди. Как он передаст Екатерине записку? Где им удастся встретиться? Сможет ли он выполнить данное обещание? «Я человек слова. Я сдержу его, чего бы мне это не стоило», - твердил себе Арман-Филипп. С братьями Орловыми он попрощался у Летнего сада, где остановилась карета. Он решил дойти пешком до здания посольства, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. «Ей-Богу, я чувствую себя государевым преступником», - пронеслось в голове Армана-Филиппа. Затем у него вырвался нервный смешок. Какой же он государев преступник, если пока что не успел сделать ничего крамольного?
Словарик:
1.Приглядчив - внимателен к деталям. Устар.
2. Комплот - книжное слово, означающее преступный заговор или тайный преступный союз против кого-либо или чего-либо.
Александра с грустью посмотрела на своё отражение в большом золотом зеркале. Платье из тёмно-лилового гродетура, * одолженное Дашковой, висело на ней мешком. Она была слишком стройной для такого наряда. На княгине - иначе как кровь с молоком её не назовёшь - он сидел как надо и даже превращал недостатки фигуры той особы в достоинства. С другой же стороны, Александре не стоило привередничать, так как одежду
было принято менять часто, а у неё вечно не хватало на это денег. Приходилось то
перешивать свои старые платья, то одалживать у других фрейлин. Это казалось ей невероятно унизительным, но почему-то она чувствовала, что привыкает к придворной жизни.
Отношения с Дашковой становились лучше - как будто бы забыв о своей надменности, она стала проявлять чуткость и заботливость по отношению к мадемуазель Беспаловой. Если раньше эта особа смотрела на неё свысока, всегда находила, к чему придраться, то сейчас она вела себя с ней так, будто бы желала сделаться её настоящей подругой. Дашкова с удовольствием одалживала ей свои наряды, когда Александра возвращала книги, она не говорила ни слова по поводу того, что та помяла страницы или испортила их карандашными пометками. Эти перемены в отношении к ней княгини невероятно радовали Александру. «Должно быть, я умею нравиться людям», - простодушно подумала она после того, как в очередной раз удостоилась комплимента из уст Дашковой.
Однако самое главное, то, что удерживало Александру при дворе, это доброе отношение к ней Екатерины Алексеевны. Сначала великая княгиня относилась к ней ровно. Порой Александре казалось, будто её вовсе не замечают. Для Екатерины она была чем-то вроде привычного предмета интерьера. Стола или кресла, к примеру. Каково же было удивление Александры, когда с недавних пор великая княгиня стала выделять её персону. Проходя мимо, неизменно улыбалась. В чём была причина, она не ведала. Александра не успела сделать ничего хорошего для Её Императорского Высочества. Без сомнения, любопытством она обладала, но прекрасно понимала, что не всё следует знать.
Александра исправно посещала все службы, но мирские мысли одолевали её и в святых стенах. Она слышала, но не слушала длинные слова проповеди. Александра размышляла о том, какие выгоды может сулить ей и батюшке дружба с Дашковой и Екатериной Алексеевной. А ещё образ Армана-Филиппа никак не шёл у неё из головы. Они не виделись с осени. Зачем же она сказала, что в пост говеть надобно, раз она совершенно не желает этого делать? Александра - лгунья. И ничто её уже не исправит. Она одернула себя. Надо слушать проповедь, а не о подобных вещах думать. Речь почтенного служителя церкви навевала на неё сон. Александра ощутила, как кто-то, стоявший рядом с ней ущипнул её за запястье и шикнул: «Не позорьтесь. На богослужениях очи не смыкают, сударыня». Это была княгиня Немолочнова. Недовольно посмотрев на неё, Александра ехидно отметила: «Ишь как располнела. Наверное, пост держит». Внезапно ей показалось, будто в церковь вошёл Арман-Филипп. Тот же синий костюм, те же вьющиеся волосы. Но что мог католик забыть в православном храме? Александра, тряхнув головой, отогнала от себя видение, осознав всю абсурдность собственной мысли. Это помогло ей окончательно победить дремоту.
.
Оставшаяся часть дня прошла совершенно обычно. Александра читала книгу по истории Английской революции, одолженную ей княгиней Дашковой. Теперь она могла не бояться, что Немолочнова отнимет у неё какой-нибудь учёный труд. Лишившись чина обер-гофмейстерины, она перестала проявлять прежнее усердие. Видимо, до неё дошло, что теперь оно просто-напросто ни к чему. В какой-то момент чтение наскучило Александре - она поняла, что начинает путаться в датах и событиях. Ей нужно время, чтобы всё осмыслить, а потом с новыми силами приняться за этот труд.
Иван Иванович Шувалов вошёл в апартаменты Елизаветы Петровны. Императрица за последнее время сильно сдала. Где её прежний жемчужный цвет кожи? Во что превратились коралловые губы? Морщин стало ещё больше. Он был младше её на целых восемнадцать лет. Иван Иванович никак не мог понять, почему императрица казалась ему особенно некрасивой именно сейчас? Вчера она выглядела абсолютно так же. Он не мог понять сам себя, но в душу, подобно змее, закралось нехорошее предчувствие. Кончина государыни и его покровительницы не за горами.
-Надеюсь, ты без важного доклада пришёл? В таком состоянии, в каком я нахожусь ноне, не до государственных дел. - Елизавета устало посмотрела на Шувалова. Иван Иванович прекрасно знал, что она не любила разговоры о подобных вещах. К Ея Императорскому Величеству нужен был соответствующий подход. Если докучать дочери Петра Великого рассуждениями о политике, требовать подписать какой-то манифест, то можно удостоиться лишь оплеухи, отпущенной царской дланью. Посему Иван Иванович крепко задумался. Он пришёл к императрице и с важным делом, и с сущим пустяком. А так как Елизавета Петровна была не в духе, то ему стоило начать с последнего. Возможно, пустяк способен рассмешить государыню, пребывающую в чёрной меланхолии.
-Я с докладом, матушка, только не с тем, о котором ты могла подумать. - Шувалов улыбнулся, давая понять, что продолжение разговора не будет серьёзным. - Он о всяческих светских курьезах и о графине Шильдкраут.
-Касаемо графини ты говорил мне давеча, что она в Петербург прибыла, - Елизавета предвкушала интересную беседу. Шувалов знал толк в придворной жизни и умел развлечь её. Когда он был с ней, к императрице как будто бы возвращалась давно ушедшая молодость.
-Давеча она у Алексея Разумовского была, - продолжал Иван Иванович. - Просила, между прочим, чтоб он её отпрыску место при дворе вернул и денег ей ссудил. Бедствуют они, мол, в своей Голштинии. Алексей Григорьевич денег ей дал, а за маркграфа хлопотать не стал.
При этих словах на губах Елизаветы заиграла победоносная улыбка:
-Так и надобно этой дурехе голштинской! Чую я, чего она желает. Ждёт всё воцарения моего племянника, у которого Шильдкраут в фаворе. Тогда-то их семейство будет праздновать победу, а пока я жива, сидеть им в своём Киле. - Голос Елизаветы сделался гневным. Она поняла, что Шувалов не просто так пришёл к ней. Он желал завести с государыней серьёзный разговор, а не просто побеседовать удовольствия ради. Она, похоже, лучше знает своего фаворита, чем он её.
-Фридрих Шильдкраут приехал со своей матушкой, - продолжал Шувалов. - Поелику он твой приказ нарушил, ты в праве отправить его на дыбу.
-Ишь чего удумал! - Шувалов ощутил на себе тяжёлый взгляд императрицыных очей, от чего ему сделалось не по себе. В гневе Елизавета была непредсказуема. - Какой прок от этого будет. И племянник мой вздурится вдобавок.
-Быть может, тогда на зимних праздниках им позволено будет остаться в Петербурге? - Голос Шувалова был невероятно вкрадчив.
-Я поразмыслю, - задумчиво-капризным тоном сказала Елизавета. Ей не хотелось видеть ни вечного бузотёра маркграфа, ни его взбалмошную, по словам тех, кто был знаком с ней, матушку.
Шувалов изобразил на своём лице натянутую улыбку. Кое-чего ему удалось добиться от государыни.
-Оставим их в покое, матушка. Есть и другие авизии: Елизавета Воронцова унижает великую княгиню, прилипла к её супругу как банный лист…. - Императрице надоело слушать россказни Шувалова, и та довольно резко оборвала его:
- Мадемуазель Воронцова весьма успешно склоняет наследника к прелюбодеянию в течении нескольких лет. Срамно лицезреть их. - Елизавета поморщилась, вероятно, вспомнив одну из таких некрасивых сцен.
-В твоих руках, матушка, находится прекрасная возможность избавиться от них обоих, - Шувалов льстиво улыбнулся.
-Что ты имеешь в виду? - спросила Елизавета, сделав вид, будто не понимает, о чём говорит её фаворит.
-Ты в силах лишить его права на российский престол, - шепотом сказал Шувалов. Он почему-то подумал, что кто-то сможет их подслушать.
-Тебе известно, что я имею такое намерение. Мне приходит на ум оставить трон Павлу Петровичу, а регентшей при нём назначить его мать Екатерину Алексеевну, - задумчиво сказала Елизавета. Шувалову казалось, что цель почти достигнута. Государыня согласится составить завещание.
-Я ещё несколько месяцев назад предлагал составить подобный тестамент*, но последовал отказ. В чём причина, матушка? - аккуратно поинтересовался Шувалов.
-В том, Иваныч, что я покамест не при смерти нахожусь. - Взгляд и голос Елизаветы сделались властными и сердитыми одновременно. Мысли о смерти были ненавистны императрице, а разговоры о завещании навевали только такие думы. Узрев гнев государыни, Шувалов невольно вздрогнул:
-Виноват, матушка, - выдавил из себя Иван Иванович.
-Супруга вышеуказанного господина мне больше по душе.
-Значит, согласен? - Орлов испытующе посмотрел на Армана-Филиппа.
-Я даю добро на то, чтобы помочь этой особе, но не даю добро на участие в сомнительном комплоте противо Государыни, - уклончиво ответил Арман-Филипп.
-Я и не собираюсь вовлекать тебя в подобный комплот. Речь идёт лишь о том, чтобы ты помог той, с кем связаны все наши чаяния. - Орлов понизил голос почти до шепота. - Гони, Васька! - крикнул он человеку, сидящему на козлах, и карета сдвинулась с места.
-Куда мы едем? - спросил Арман-Филипп, стряхнув с камзола крошки от недавно съеденного пирожка.
-К моему брату Алехану, сударик. Он дополнит мой рассказ.
«Интересно, какой сюрприз преподнесёт мне это знакомство»? - Арман-Филипп почувствовал, что на его лбу выступил пот. Он поспешил достать носовой платок, чтобы избавиться от видимых доказательств своего волнения. Орлов не должен заподозрить его в отсутствии храбрости.
Наконец, карета остановилась возле ничем не примечательного петербургского дома. Каменное здание в стиле Елизаветинского барокко. В разы поскромнее того особняка, который выделили Французскому посольству. Тем не менее Арман-Филипп не мог не отметить того, что оно выглядело довольно неплохо.
-Жди меня в карете. Я отлучусь на несколько минут, чтобы позвать своего брата, - Орлов сделался серьёзным. - Он снимает тут квартеру, а хозяйка её сущая чертовка. Всюду суёт свой длинный нос и подслушивает чужие разговоры.
Не прошло и десяти минут, как Орлов вернулся вместе со своим младшим братом. Алексей Орлов, в семье называемый Алеханом, был таким же высоким и статным, как и Григорий. В нём чувствовалась богатырская сила, но помимо неё он обладал недюжими умственными способностями - например, хитростью. Приподнятый подбородок, резкие, несколько порывистые движения выдавали в нём сильного, энергичного и решительного человека.
-Чрезвычайно рад вас видеть, Арман Филиппыч, - Алексей без всяких церемоний уселся на сиденье кареты. Арман-Филипп почувствовал себя снобом. Почему соблюдение правил этикета, который он раньше презирал, теперь ему стало казаться очень важным? Он сам не мог обходиться без любезностей и поклонов. Такой же спрос был и с других. Поэтому Алексея Орлова он счёл человеком грубым.
-Я тоже рад знакомству, сударь. Возможно, я был вам неверно представлен. Я Арман-Филипп, граф де ла Рантье, - ответил он, как можно тактичнее намекая на то, что ему неприятна подобная фамильярность.
-К чему вам два имени, сударь? С вас и одного хватит. Арман - имя, а Филиппыч - отчество. Так уж у нас на Руси принято, - простодушно ответил Алексей Орлов. Его тонкие губы растянулись в улыбке.
-Моего отца звали Франсуа, - довольно жёстко сказал Арман-Филипп. Он считал обидными выдумки Алексея Орлова, так как память об отце была для него священной.
-По мне, Арман Филиппыч звучит лучше. - как будто не замечая реакции собеседника, продолжал Орлов.
-Привычней нашему русскому уху. И произносится гораздо легче, чем Арман Францевич, - поддержал своего младшего брата Григорий.
-Так вот, Гриша сказал, что ты за одно с нами и согласен помочь известной всем нам особе. Он попутно расхваливал мне вас так и сяк, но я хочу проверить, каков вы на деле. - Алексей Орлов изучающе посмотрел на Армана-Филиппа. От этого ему стало не по себе. «Я встал на скользкий, пускай и очень заманчивый путь», - подумал он, ощущая внутри одно лишь беспокойство. Арман-Филипп старался не показывать терзавшего его волнения, чтобы братья Орловы, заметив это, не сочли своего нового знакомого слабым и трусливым человеком.
-Как вы желаете это сделать? - Его голос звучал отстраненно. Сейчас Арману-Филиппу стало казаться, будто бы всё то, что происходит, происходит не с ним, а с кем-то другим.
-Вы должны передать великой княгине вот это. - И Алексей Орлов протянул Арману-Филиппу записку, аккуратно сложенную квадратиком. Взяв её в руки, он задумался, куда спрятать это важное послание, ведь никто не должен его заметить. В противном случае он скомпрометирует саму Екатерину Алексеевну, а возможно, и обоих братьев Орловых, одному из которых он был обязан жизнью. Обыкновенно в таких ситуациях мозг Армана-Филиппа начинал работать быстрее. Так, во внутренний карман камзола записку не спрячешь. Она оттуда может выпасть. В треуголку тоже рискованно прятать такие важные вещи. Внезапно его осенило: записке место в перстне, верой и правдой служившему маркизу Шетарди. Нажав на камень, он открыл кольцо и положил внутрь послание.
-Экий ты сообразительный! Должно быть, не раз подобным образом дамам амурные записки передавал. - В голосе Григория Орлова было слышно восхищение. Ему ещё не доводилось видеть перстней с потайными отсеками.
-Было дело, - с улыбкой сказал Арман-Филипп. Разумеется, он никогда не передавал записок подобным образом, но сейчас ему хотелось изобразить из себя человека осведомлённого, чтобы вызвать доверие у братьев Орловых.
Копыта звонко цокали по булыжнику петербургской мостовой. Звук казался таким волнующим, что создавалось впечатление, будто впереди Армана-Филиппа ждало что-то необыкновенное. На город уже спустились сумерки. Он чувствовал себя взбудораженным. Сердце бешено колотилось в груди. Как он передаст Екатерине записку? Где им удастся встретиться? Сможет ли он выполнить данное обещание? «Я человек слова. Я сдержу его, чего бы мне это не стоило», - твердил себе Арман-Филипп. С братьями Орловыми он попрощался у Летнего сада, где остановилась карета. Он решил дойти пешком до здания посольства, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. «Ей-Богу, я чувствую себя государевым преступником», - пронеслось в голове Армана-Филиппа. Затем у него вырвался нервный смешок. Какой же он государев преступник, если пока что не успел сделать ничего крамольного?
Словарик:
1.Приглядчив - внимателен к деталям. Устар.
2. Комплот - книжное слово, означающее преступный заговор или тайный преступный союз против кого-либо или чего-либо.
ГЛАВА 38
Александра с грустью посмотрела на своё отражение в большом золотом зеркале. Платье из тёмно-лилового гродетура, * одолженное Дашковой, висело на ней мешком. Она была слишком стройной для такого наряда. На княгине - иначе как кровь с молоком её не назовёшь - он сидел как надо и даже превращал недостатки фигуры той особы в достоинства. С другой же стороны, Александре не стоило привередничать, так как одежду
было принято менять часто, а у неё вечно не хватало на это денег. Приходилось то
перешивать свои старые платья, то одалживать у других фрейлин. Это казалось ей невероятно унизительным, но почему-то она чувствовала, что привыкает к придворной жизни.
Отношения с Дашковой становились лучше - как будто бы забыв о своей надменности, она стала проявлять чуткость и заботливость по отношению к мадемуазель Беспаловой. Если раньше эта особа смотрела на неё свысока, всегда находила, к чему придраться, то сейчас она вела себя с ней так, будто бы желала сделаться её настоящей подругой. Дашкова с удовольствием одалживала ей свои наряды, когда Александра возвращала книги, она не говорила ни слова по поводу того, что та помяла страницы или испортила их карандашными пометками. Эти перемены в отношении к ней княгини невероятно радовали Александру. «Должно быть, я умею нравиться людям», - простодушно подумала она после того, как в очередной раз удостоилась комплимента из уст Дашковой.
Однако самое главное, то, что удерживало Александру при дворе, это доброе отношение к ней Екатерины Алексеевны. Сначала великая княгиня относилась к ней ровно. Порой Александре казалось, будто её вовсе не замечают. Для Екатерины она была чем-то вроде привычного предмета интерьера. Стола или кресла, к примеру. Каково же было удивление Александры, когда с недавних пор великая княгиня стала выделять её персону. Проходя мимо, неизменно улыбалась. В чём была причина, она не ведала. Александра не успела сделать ничего хорошего для Её Императорского Высочества. Без сомнения, любопытством она обладала, но прекрасно понимала, что не всё следует знать.
Александра исправно посещала все службы, но мирские мысли одолевали её и в святых стенах. Она слышала, но не слушала длинные слова проповеди. Александра размышляла о том, какие выгоды может сулить ей и батюшке дружба с Дашковой и Екатериной Алексеевной. А ещё образ Армана-Филиппа никак не шёл у неё из головы. Они не виделись с осени. Зачем же она сказала, что в пост говеть надобно, раз она совершенно не желает этого делать? Александра - лгунья. И ничто её уже не исправит. Она одернула себя. Надо слушать проповедь, а не о подобных вещах думать. Речь почтенного служителя церкви навевала на неё сон. Александра ощутила, как кто-то, стоявший рядом с ней ущипнул её за запястье и шикнул: «Не позорьтесь. На богослужениях очи не смыкают, сударыня». Это была княгиня Немолочнова. Недовольно посмотрев на неё, Александра ехидно отметила: «Ишь как располнела. Наверное, пост держит». Внезапно ей показалось, будто в церковь вошёл Арман-Филипп. Тот же синий костюм, те же вьющиеся волосы. Но что мог католик забыть в православном храме? Александра, тряхнув головой, отогнала от себя видение, осознав всю абсурдность собственной мысли. Это помогло ей окончательно победить дремоту.
.
Оставшаяся часть дня прошла совершенно обычно. Александра читала книгу по истории Английской революции, одолженную ей княгиней Дашковой. Теперь она могла не бояться, что Немолочнова отнимет у неё какой-нибудь учёный труд. Лишившись чина обер-гофмейстерины, она перестала проявлять прежнее усердие. Видимо, до неё дошло, что теперь оно просто-напросто ни к чему. В какой-то момент чтение наскучило Александре - она поняла, что начинает путаться в датах и событиях. Ей нужно время, чтобы всё осмыслить, а потом с новыми силами приняться за этот труд.
***
Иван Иванович Шувалов вошёл в апартаменты Елизаветы Петровны. Императрица за последнее время сильно сдала. Где её прежний жемчужный цвет кожи? Во что превратились коралловые губы? Морщин стало ещё больше. Он был младше её на целых восемнадцать лет. Иван Иванович никак не мог понять, почему императрица казалась ему особенно некрасивой именно сейчас? Вчера она выглядела абсолютно так же. Он не мог понять сам себя, но в душу, подобно змее, закралось нехорошее предчувствие. Кончина государыни и его покровительницы не за горами.
-Надеюсь, ты без важного доклада пришёл? В таком состоянии, в каком я нахожусь ноне, не до государственных дел. - Елизавета устало посмотрела на Шувалова. Иван Иванович прекрасно знал, что она не любила разговоры о подобных вещах. К Ея Императорскому Величеству нужен был соответствующий подход. Если докучать дочери Петра Великого рассуждениями о политике, требовать подписать какой-то манифест, то можно удостоиться лишь оплеухи, отпущенной царской дланью. Посему Иван Иванович крепко задумался. Он пришёл к императрице и с важным делом, и с сущим пустяком. А так как Елизавета Петровна была не в духе, то ему стоило начать с последнего. Возможно, пустяк способен рассмешить государыню, пребывающую в чёрной меланхолии.
-Я с докладом, матушка, только не с тем, о котором ты могла подумать. - Шувалов улыбнулся, давая понять, что продолжение разговора не будет серьёзным. - Он о всяческих светских курьезах и о графине Шильдкраут.
-Касаемо графини ты говорил мне давеча, что она в Петербург прибыла, - Елизавета предвкушала интересную беседу. Шувалов знал толк в придворной жизни и умел развлечь её. Когда он был с ней, к императрице как будто бы возвращалась давно ушедшая молодость.
-Давеча она у Алексея Разумовского была, - продолжал Иван Иванович. - Просила, между прочим, чтоб он её отпрыску место при дворе вернул и денег ей ссудил. Бедствуют они, мол, в своей Голштинии. Алексей Григорьевич денег ей дал, а за маркграфа хлопотать не стал.
При этих словах на губах Елизаветы заиграла победоносная улыбка:
-Так и надобно этой дурехе голштинской! Чую я, чего она желает. Ждёт всё воцарения моего племянника, у которого Шильдкраут в фаворе. Тогда-то их семейство будет праздновать победу, а пока я жива, сидеть им в своём Киле. - Голос Елизаветы сделался гневным. Она поняла, что Шувалов не просто так пришёл к ней. Он желал завести с государыней серьёзный разговор, а не просто побеседовать удовольствия ради. Она, похоже, лучше знает своего фаворита, чем он её.
-Фридрих Шильдкраут приехал со своей матушкой, - продолжал Шувалов. - Поелику он твой приказ нарушил, ты в праве отправить его на дыбу.
-Ишь чего удумал! - Шувалов ощутил на себе тяжёлый взгляд императрицыных очей, от чего ему сделалось не по себе. В гневе Елизавета была непредсказуема. - Какой прок от этого будет. И племянник мой вздурится вдобавок.
-Быть может, тогда на зимних праздниках им позволено будет остаться в Петербурге? - Голос Шувалова был невероятно вкрадчив.
-Я поразмыслю, - задумчиво-капризным тоном сказала Елизавета. Ей не хотелось видеть ни вечного бузотёра маркграфа, ни его взбалмошную, по словам тех, кто был знаком с ней, матушку.
Шувалов изобразил на своём лице натянутую улыбку. Кое-чего ему удалось добиться от государыни.
-Оставим их в покое, матушка. Есть и другие авизии: Елизавета Воронцова унижает великую княгиню, прилипла к её супругу как банный лист…. - Императрице надоело слушать россказни Шувалова, и та довольно резко оборвала его:
- Мадемуазель Воронцова весьма успешно склоняет наследника к прелюбодеянию в течении нескольких лет. Срамно лицезреть их. - Елизавета поморщилась, вероятно, вспомнив одну из таких некрасивых сцен.
-В твоих руках, матушка, находится прекрасная возможность избавиться от них обоих, - Шувалов льстиво улыбнулся.
-Что ты имеешь в виду? - спросила Елизавета, сделав вид, будто не понимает, о чём говорит её фаворит.
-Ты в силах лишить его права на российский престол, - шепотом сказал Шувалов. Он почему-то подумал, что кто-то сможет их подслушать.
-Тебе известно, что я имею такое намерение. Мне приходит на ум оставить трон Павлу Петровичу, а регентшей при нём назначить его мать Екатерину Алексеевну, - задумчиво сказала Елизавета. Шувалову казалось, что цель почти достигнута. Государыня согласится составить завещание.
-Я ещё несколько месяцев назад предлагал составить подобный тестамент*, но последовал отказ. В чём причина, матушка? - аккуратно поинтересовался Шувалов.
-В том, Иваныч, что я покамест не при смерти нахожусь. - Взгляд и голос Елизаветы сделались властными и сердитыми одновременно. Мысли о смерти были ненавистны императрице, а разговоры о завещании навевали только такие думы. Узрев гнев государыни, Шувалов невольно вздрогнул:
-Виноват, матушка, - выдавил из себя Иван Иванович.
