-А как вам, барон, живётся при новой власти? - поинтересовался любознательный д’Эсте.
-Так же хорошо, как и при старой, - барона несколько удивил этот вопрос. - Вот только раньше меня за то, что я деньги вздумал брать с гостей звали Бароном Пфенингом, а с недавних пор стали звать ещё и Барон Грош. Вошли в обиход российские деньги, и появилось новое прозвище. Вы, должно быть, голодны, господа. Я велю Августе накрыть на стол.
Мюльбах показал себя радушным хозяином: стол ломился от еды, разных сортов вина и пива. А что ещё нужно было проголодавшимся французским гостям? Арман-Филипп и шевалье д’Эсте с удовольствием принялись за еду. Когда они утолили свой первый голод, барон попросил их рассказать о Франции.
-Я немного знаком с культурой вашей страны, так как она сейчас в чести и знаю французский, но больше ничего мне о вашей родине не известно.
Не успел д’Эсте начать рассказ, как в обеденную залу вошла женщина лет 25. Пухленькая, с рыжеватыми волосами, убранными в причёску. Её трудно было назвать красавицей, но она обладала определённым магнетизмом. По крайней мере, она сразу же обратила на себя внимания д’Эсте. Она вела себя как истинная аристократка - гордый вид, слегка надменная улыбка, плавные движения.
-Она красавица, - шепнул д’Эсте на ухо Арману-Филиппу.
-Господа, позвольте вам представить мою невестку Терезию Мюльбах. А это, Рези, представители Французского посольства, отправляющегося в Петербург. Граф де ла Рантье и шевалье д’Эсте, - сказал он своей невестке.
-Приятно познакомиться с вами, - Рези села рядом с д’Эсте.
-Так на чём прервался наш разговор? - спросил Мюльбах.
-Вы просили нас рассказать о Франции, - напомнил д’Эсте.
-Ну так рассказывайте. Мы с Рези с удовольствием послушаем, - беззаботно сказал барон и сделал ещё один глоток вина.
Сначала Мюльбах слушал д’Эсте с интересом, периодически перебивал и расспрашивал, а как только он начал говорить о своём отношении к королю и политике его страны, то тот заскучал. Барон не интересовался подобными вещами, зато ему нравились живопись и точные науки.
-Понимаете, месье, иногда мне кажется, что я родился не в то время. Был век великих реформ Людовика XIV, а сейчас настала эпоха разврата. Я не хочу служить королю, для которого мнение фаворитки важнее мнения министра, - Арман-Филипп тоже слушал д’Эсте с интересом.- Я считаю, что каждый слуга должен быть под стать своему господину, так и я желаю иметь дело с тем человеком, к которому я буду испытывать уважение. Увы, во Франции таких людей нету, - печально заключил д’Эсте.
-Тогда зачем же вы, месье, решили служить тому, кого не уважаете? - спросила Рези, внимательно слушавшая его рассуждения.
-Понимаете, королей и эпохи не выбирают. Я вижу своё призвание в дипломатии, но я хочу служить более достойному правителю, - д’Эсте удивил сам себя. Как откровенно он стал говорить с едва знакомыми ему людьми.
-Что ж, если вы родились во Франции, то не обязательно вы должны всю жизнь служить лишь ей.
Слова Рези удивили его.
-Что вы хотели этим сказать, мадам?
- То, сударь, что мы вольны сами выбирать, кому служить и где жить. Я родилась в Голштинии, затем переехала в Кенигсберг и с 1758 года подданная Российской империи. Императрица Елизавета Петровна, поверьте мне, прекрасная правительница. Она умна, добра, хотя бывает и очень раздражительной, - говорила Рези. Д’Эсте и Арман-Филипп слушали её с интересом.
-Какая занимательная биография, - сказал Арман-Филипп. Ему уже порядком надоело то, что в основном говорил д’Эсте.- Выходит, вы немка, мадам?
-Я происхожу из шотландского дома Лефортов. Один из моих предков, спасаясь от религиозных гонений, обосновался в Женеве. Я внебрачная дочь Петра Богдановича Лефорта, племянника знаменитого Франца, и голштинской мещанки, - ответила она. Кажется, Рези гордилась своим происхождением.
-Солидная родословная, мадам, - Арман-Филипп явно хотел польстить ей. - Мой отец Франсуа де ла Рантье тоже был сподвижником Петра I,но с вашим дедом ему, к сожалению, не довелось познакомиться.
Рези улыбнулась:
-Я слышала о вашем отце, сударь. Прекрасный был человек, по словам моего отца и других людей, заставших Петровские времена.
Когда большие напольные часы пробили 10 вечера, барон Мюльбах предложил гостям отдохнуть. Он сам ложился спать примерно в это время. Арман-Филипп с радостью принял его предложение, так как за этот день успел порядком устать и чувствовал, что начинает клевать носом. Д’Эсте нехотя согласился - его настолько увлекла беседа с Рези, что он был готов проговорить с ней всю ночь.
-Мы сможем продолжить нашу дискуссию завтра, а сейчас вам нужно отдохнуть,- она лукаво подмигнула д’Эсте. Он ещё раз посмотрел на Рези и почувствовал к ней непреодолимую тягу. Таких умных дам, как она, ему ещё не доводилось встречать. Обычно его привлекали лишь дамская красота, доброта и непосредственность.
Барон Мюльбах выделил им просторную комнату с большой кроватью и камином. В доме было прохладно, поскольку лето выдалось дождливым.
-Дамы к вам благосклонны, - сказал Арман-Филипп, когда они отходили ко сну.
-Я бы так не сказал, - зевнул д’Эсте. - Такая крепость, как мадам Мюльбах,сразу не капитулирует.
-А Атенаис де Меркюр, - он снова вспомнил про свою невесту, - призналась мне в любви через неделю после нашего знакомства. - Арман-Филипп улыбнулся, вспомнив этот сладостный момент. Жаль, что теперь он с ней разлучен.
-И плохо сделала, - сказал д’Эсте, натянув на себя одеяло. - Дама должна оказывать сопротивление, быть холодной с кавалером, возбуждать его любовный пыл. Никто не любит дичь, что бросается сама в руки, - красиво закончил он.
-Возможно, вы и правы. Разлука и время проверят наши чувства, - неохотно согласился Арман-Филипп.
На следующее утро он проснулся с больной головой. Объяснение было самое что ни на есть прозаичное: в Кенигсберге дул сильный ветер.
-Всё у нас в городе прекрасно, - за завтраком сказал барон Мюльбах. - Власти хорошие, природа живописная, только вот за погоду на том свете никто не заплатил. То ветер, то дождь, то солнце. И такие перемены у нас каждый день. Что поделаешь, раз живём рядом с Балтийским морем.
-Во Франции разное случается, но мы к таким переменам не привыкли, - сказал Арман-Филипп, которого до сих пор доставала головная боль.
-В Петербурге, господа, ещё хуже, - заметила Рези. - Так что если вы едете туда, то будьте готовы к тому, что погода такая же переменчивая, как и Фортуна. К тому же там, в отличии от нашего Кенигсберга, там случаются наводнения. - Она говорила это с таким видом, будто очень часто бывала в Петербурге.
-Откуда вы знаете, мадам, о том, какая там погода? Неужели вы живёте сразу в двух городах? - поинтересовался д’Эсте.
-Можно и так сказать, сударь, - она загадочно улыбнулась. - Дела часто держат меня в Петербурге, а к свекру в Кенигсберг я отправляюсь отдохнуть.
-Какие у вас могут иметься дела , мадам Мюльбах? Неужто имение, которым вы занимаетесь? - не унимался д’Эсте.
-Никакого имения у меня нет, сударь, - ответила Рези. Увидев, что его любопытство усилилось, она сказала: - Вас удовлетворит ответ, что я состою на службе у одной высокопоставленной особы. Или во Франции служить своей стране могут лишь мужчины? - насмешливо спросила она.
-О нет, сударыня. Я не сторонник предрассудков. Прошу прощения за свои глупые слова, - д’Эсте стало немного неловко. Рези посмотрела на него с той же насмешливой улыбкой:
-Вы будете прощены, если задержитесь вместе со своим другом у нас ещё на три дня.
-Благодарю за гостеприимство, мадам, но не могу им злоупотреблять. На постоялом дворе сказали, что завтра будет готова наша карета, - ответил д’Эсте.
-В таких местах любят врать, - не без сарказма сказала она. - В лучшем случае вашу карету там будут чинить около недели. Наши люди справятся с этим быстрее.
Ему не оставалось ничего кроме как признать её правоту. Когда д’Эсте сказал, что они с Арманом-Филиппом остаются, на лице Рези появилась торжествующая улыбка. Она добилась того, чего хотела.
Словарик:
В 1758 году, в ходе Семилетней войны, русская армия под командованием генерал-аншефа В. В. Фермора вошла в Кенигсберг 11 (22) января. 13 (24) января жители города принесли присягу на верность России. Восточная Пруссия, включая Кенигсберг, была присоединена к России манифестом Елизаветы Петровны. Город и регион оставались под контролем России до 1762 года, когда был заключен Петербургский мирный договор.
ГЛАВА 10
В этот же день они отправились на постоялый двор, чтобы забрать карету. Мастер даже не приступил к её починке и объяснил этот факт своей занятостью. Когда слуги отвезли карету, Рези предложила остаться тут и пообедать.
-Но почему мы не можем отправиться к барону Мюльбаху? У него прекрасно кормят, - попытался было возразить д’Эсте. Он не слишком жаловал ту пищу, которую давали на постоялых дворах.
-Я так устала от его мелочности, шевалье. Барон берёт деньги даже с собственной родни, а я жена его покойного сына, - заметила Рези. Д’Эсте понимал, что любая мелочь может лишить его её благосклонности, а потому согласился.
-Что ж, я согласен отобедать тут с такой очаровательной дамой, как вы, - он подмигнул Рези. - А что думаете вы, месье де ла Рантье? - спросил он у Армана-Филиппа.
-Я голоден, и мне, в сущности, всё равно, где мы будем есть, - ответил он.
-Вот и славно, - Рези многозначительно улыбнулась д’Эсте. - Мы втроём прекрасно проведём время в этом месте.
Когда они сделали заказ, д’Эсте принялся разглядывать посетителей. Их в этот день было достаточно. Немецкие бюргеры, горожанки в милых платьях и несколько людей, одетых в странные костюмы. Судя по всему, иностранцы.
-Кенигсберг - русский город. Значит, в нём должны быть дамы из России, - внезапно сказал д’Эсте.
-С чего вас вдруг заинтересовали русские дамы? - В голосе Рези послышались нотки ревности. Они с д’Эсте сблизились в последнее время, и она считала, что он уже испытывает к ней определённые чувства. По крайней мере, намёки на это были.
-Не принимайте на свой счёт, сударыня. Мой спутник Арман-Филипп на днях проиграл в карты и, согласно условию, теперь должен поцеловать первую встретившуюся ему русскую мадемуазель, - объяснил д’Эсте. Ему не хотелось, чтобы у Рези испортилось впечатление о нём.
-Что ж, интересное условие, - Рези хихикнула. - Однажды на празднике у великого князя мы тянули билетики. Там были написаны задания для каждого. Мне выпало переодеться в голштинского офицера и залпом выпить две пинты пива. После этого мне стало ужасно весело, и я спела весьма пикантную застольную песню, которая, как мне потом рассказали, имела большой успех.
-А кто такой великий князь? - поинтересовался д’Эсте.
-Племянник Государыни и наследник российского престола. Он любит всё прусское и голштинское, в том числе и меня, - на её лице появилась хитрая улыбка. - Князь всему на свете предпочитает свои глупые, а порой даже жестокие забавы. Ему в плане ума далеко до вас, шевалье, - Рези подмигнула д’Эсте.
-Занятно, мадам. Выходит, будущее у Российской империи плохое, раз вы так выразились о наследнике Государыни? - спросил д’Эсте.
-Зато у него прекрасная супруга. Великая княгиня Екатерина Алексеевна невероятно умна. Вам было бы что обсудить….
В это время принесли еду, и всеобщее внимание переключилось на неё. Рези, Арман-Филипп и д’Эсте с нескрываемым аппетитом приступили к трапезе. Они были голодны как волки. Внезапно Рези оторвалась от еды и повернула голову в сторону входа. Внимательный д’Эсте спросил:
-Что привлекло ваше внимание?
-Я слышу русскую речь. Мне кажется, вашему другу сейчас представится возможность отдать свой карточный долг, - Рези повела подбородком в сторону девушки, которая только что вошла в помещение. Рядом с ней шёл пожилой мужчина - по виду слуга - с которым она оживленно переговаривались. Ей, как и Арману-Филиппу, было 18 лет. Темноволосая, с прямым римским носом, она выглядела очень изящно в простом платье из зелёного бархата. Девушка не походила ни на жеманницу, ни на придворную кокетку. “Как она естественна и изящна”, - подумал Арман-Филипп, разглядывая её.
-Ну же, смелей. Отдай свой карточный долг, - шепнул д’Эсте на ухо Арману-Филиппу, когда девушка села за стол, а слуга отправился делать заказ.
-Мадемуазель русская? - спросил Арман-Филипп по-русски, очень надеясь услышать отрицательный ответ. Но девушка, повернувшись к нему, с улыбкой сказала “да”, и в этот момент он внезапно чмокнул её в щёку. За что тут же получил звучную пощёчину.
-Как вы смеете, сударь? - Девушка гневно сверкнула своими карими глазами. От возмущения её щёки горели. Арман-Филипп густо покраснел и, пробормотав “извините”, бросился к выходу.
После этого происшествия он чувствовал себя виноватым, хотя д’Эсте с Рези утверждали, что это всего лишь шутка. Арману-Филиппу было стыдно перед Атенаис. “Как хорошо, что моя невеста не видела этого”, - думал он. Приличия ради ей нужно было бы написать хотя бы пару строк, ведь он дал такое обещание, когда уезжал. Но Арман-Филипп рассудил, что писать особо не о чем. Разве будет интересно даме читать про их дорожные приключения? Пусть Атенаис подождёт того момента, когда он окажется в Петербурге. Тогда и найдутся темы, которые были бы ей интересны. Тем временем он получил письма от мадам де Помпадур и Шетарди. Они просили рассказать его о дороге, попутчиках, о том, как принимают Посольство в разных городах. Обмакнув перо в чернила, Арман-Филипп принялся писать ответ маркизе. Он коротко рассказал ей о своих злоключениях, написал, что находит труд, который она дала ему в дорогу, весьма полезным. О своём проигрыше в карты он умолчал. Ему хотелось поскорее стереть из памяти этот эпизод. Маркизу он весьма подробно описал свои злоключения, рассказал о том, как д’Эсте сделал ему кровопускание, а потом о чудаке бароне Мюльбахе, у которого они остановились. Закончил послание он так:
“Несмотря на все все эти неприятности и забавные случайности, Ваше Сиятельство, мне нравится мой новый статус, и я горю желанием оказаться в Петербурге, где, без сомнения, меня ждёт самое интересное. Я благодарю вас за то, что вы передали мне знания, которые, я уверен, пригодятся мне в России.
Ваш покорный слуга,
Арман-Филипп, граф де ла Рантье.”
Он боялся снова встретиться с той девушкой, понимая, что ему будет стыдно взглянуть ей в глаза. Потому успокаивал себя мыслью о том, что их встреча была случайностью.
-Вы всё думаете о том поцелуе на постоялом дворе? - д’Эсте как будто бы прочитал мысли Армана-Филиппа. Тот нехотя кивнул. - Не знал, что вы так впечатлительны. При дворе это качество вам будет только мешать. К тому же, - с улыбкой добавил он, - переживания вам не на пользу. Вы можете снова потерять сознание, а мне не хотелось бы ещё раз отворять вам кровь.
-Когда мы уезжаем отсюда? - Арман-Филипп решил перевести разговор в другое русло.
-Рези сказала, что завтра карета будет готова. Возникли определённые сложности при её починке, - казалось, д’Эсте был несколько расстроен тем, что они так скоро покидают дом барона Мюльбаха, ведь в нём он познакомился с очаровательной и очень умной женщиной.
