– Да как же сидеть на месте мне было, да тишком тебя оплакивать, коль душа в груди пеплом обернулась? Отказался от рода, от племени, да богов отринул, а спасли тебя боги, выходит, великие? Зря пенял на них, да от храмов лик отворачивал. Ты, вон, Ариде прислужницей стала, а я слуга царю Алвору.
Опомнился Арнард, вскочил на ноги, да коня отловил. Нет ему времени о прошлом печалиться, надо прошлое от гибели верной спасать. Скачет князь пресветлый за вороном, да вспоминать продолжает. И как спас от петли Алвора, и как снадобье выпить согласился, от боли своей убегая. А как вспомнил, так и рассмеялся недобро:
- Ах, ты ж благодетель мой, друг единственный! Нашел меня, стало быть, раненым? Выходил, вылечил, да душой привязался? Всё, что было, с ног на голову поставил, да за беспамятством следил строго. Соглядатаев приставлял, да зельем опаивал, заботой томимый. А выходит, боялся ты, Алвор, что опомнится раб твой обманутый, да служить откажется. Лишил ты меня души измученной, да вместо нее чернь поганую всунул. Был князь пресветлый, стал воин Меченый. Хорош же князюшка вышел! Был земле родной защитником, да с мечом и смертью назад возвернулся. – После голову к небу вскинул, да так и выкрикнул: - Наказал ты меня, Бавлин великий! За мое отречение дал долю злее прежнего, да мое же проклятье ко мне людской ненавистью обернул.
Скачет конь быстроногий, уж из сил выбивается. Промчался мимо скита Аридиного, на большой тракт повернул. А далее село стоит знакомое, домами безлюдными Арнарда встречает. Глядит князюшка, стоит храм Заступницы, да тот самый, где он с Эрин встретился. Вот и застонала душа Арнарда, о свидании вспомнив. Да как жену любимую за горло держал, да убить собирался. Ежели б не ворон верный, так ведь и сделать мог.
Хотел уж мимо проехать, да только увидел ворота в храме открытыми, да коня и остановил. А вдруг сумела сбежать Эринушка, да в доме Заступницы спрятаться? Ведь опять была она в платье жреческом, в нем на поле бранное вышло, да Арнику с собой привела. Вот и спешился князюшка, да к храму направился, а ворон Михай к нему на плечо опустился. Идет к вратам Арнард, у богини прощения просит, да за жизнь жены обретенной от всей души молится. Да войти-то так и не успел.
Вышли из ворот мальчонка малый, да мужик строгий с головой белой, да с мечом острым. Остановились, на князя пресветлого смотрят. А он на них глядит пристально, с места не сдвинется. Так и замерли: Арн малый, да Михай великий, а напротив Арн большой, да Михай маленький. Тут первак бывший за грудь и схватился, князя пресветлого позвать хотел, да малец первым очухался.
- Куда мамку девал, гад ты меченый?!
Так и выкрикнул Арнард младший, на батюшку кинувшись. Позабыл о силе чудной, что у духов выпросил, так кулаками махать и начал. Перехватил старший Арнард руки младшего, да держит крепки. Тут сынок с силой и дернулся. Расползся ворот застегнутый, а оттуда оберег и выпал. Глядит на него князь пресветлый, глаз отвести не может. Его это оберег! Тот самый, что Эринке на прощанье отдал! Вот и спросил он мальца голосом хриплым:
- Откуда тебе оберег достался?
- Не тебе о том спрашивать! – кричит Арнард младший. – То оберег моего батюшки, матушкой при рождении дареный! Говори, куда дел мою матушку, воин проклятый?
Так и охнул князь пресветлый, за грудь схватился. Оберег-то у мальца батюшкин, да только ему хозяином Арнард старший был прежде, вот и выходит, что малец-то:
- Сын единственный!
Вот оно наказание богов отвергнутых. За отступничество прочь отправили, да о том, что счастье за спиной осталось, узнать не позволил. Уж одиннадцать лет скоро будет, как ушел от дома Арнард, собакой бездомной по свету скитался, себя не помня. А в селе Заречном, под охраной Заступницы жена с сыном его дожидались. Позаботились о них боги великие, еще и Михая верного в подмогу дали.
Тут Арнард младший и вспомнил, что есть в нем сила озерная, да руки, как матушка вскинул. Хотел уж ударить, да волшбой безжалостной, да только тут и схватил его Михай, руки вниз опустил. Заветрелся ужом малец, закричал сердито:
- Отпусти меня, дядька, я за матушку мстить буду!
- Да кому ж ты мстить собрался? – Михай спрашивает. – То ж отец твой родной возвернулся.
Так и замер Арнард малый, на батюшку глядя. А тот на колени перед сыном и опустился.
- Да какой же он батюшка, – малец спрашивает, - коли матушку ударил, да веревками скрутил? Видел я, глазами этими видел. Тут вон с лошади слез, да на мамку кинулся. А как памяти лишилась, так за веревкой ушел.
Тут и понял Арнард старший, о чем сын говорит.
- Позволь объяснить, голова горячая. Было такое, да только седмицу назад. После отпустил я матушку, теперь вот сам ее ищу.
- Да как отпустил, коли в цепях она опутана, да оберег Аридин с шеи снят?
Поднялся на ноги Арнард старший, на меч руку крепкую положил.
- Где видал? Показывай!
- А ты и не знаешь будто, - младший насупился.
- Богами клянусь, сынок мой единственный, да жизнью своей проклятой, не я опутал матушку. Была сеча под Эльградом, она туда с туманно явилась, да тетку твою ко мне привела. Чтоб вспомнил себя, да опомнился. Да пока разговаривали, о войне позабывши, на поле Алвор явился, духом темным прикинувшись. Там и забрал твою матушку, да к себе уволок. Вот и спешу я ей на подмогу, от колдуна проклятого избавить хочу.
Слушает Арнард батюшку, да словам его верить не хочет. Опять было дернулся, да Михай рук не выпустил. Глядит он на князя старшего, да в разговор меж отцом и сыном лезть не спешит. Да и ворон Михай по дороге ходит, глазами умными на людей поглядывает, да к голосам прислушивается.
- Врешь ты, воин меченый, - говорит Арнард младший. – Зеркало озерное мне всё показало. Ты ударил матушку, а теперь она в цепях стоит закована.
- Как звать тебя, сын мой нежданный?
Тут уж Михай заместо мальца решил ответить.
- Эрин Арнардом назвала.
- Стало быть, оба мы Арнарды, да оба из рода Эльгида, - улыбнулся князь пресветлый, да вновь строг стал. Глядит он глаза дымные, да на волосы ореховые, всего взял сынок поровну, ни мать, ни отца не обидел. Да и характер бойкий, на язык острый, и то Арнарду знакомо. Протянул он руку, хотел до сына дотронуться, да дернулся Арн от руки отцовской. Опять присел батюшка перед чадом, да в глаза заглянул знакомые, и сказал ему честно: - Не отрекаюсь я, сын мой единственный, видел ты верно. Много злодейств на душе очерствевшей, и удар тот проклятый есть на совести. Взял я в полон матушку, да в стан царский с собой увез, но отпустил поутру. Велел ей спрятаться, от царя жестокого, да от себя самого. А потом уж на поле увидел при Эльграде, да там снова и потерял.
- Что сталось с тобой, господин мой пресветлый? – на вопрос Михай отважился. – Как царю-душегубу подмогой верной стал?
- Отвечу коротко, потом уж рассказывать долго буду, - Арнард ответил. – Мне Эрин спасти надобно, покуда Алвор с ней не расправился да за мое пробуждение не отомстил.
Кивну Михай согласно, да Арна из рук выпустил. А малец и сам на месте стоит, на отца смотрит. Мечтал о нем сколько, во снах его видел, вот и встреча желанная, да только вериться сложно. А князь пресветлый тем временем начал рассказывать, его и сын и дядька слушают, лишних слов не говорят.
- Не вспомню сколько лет с тех пор минуло, как встретил я Алвора. Повесить его хотели на дереве, да я заступился. Не знал тогда, чью жизнь спасти решился, вот супротив палачей его и кинулся. Дальше вместе поехали. Да только меня тоска изводила, изъело душу горе тяжкое. Вот и предложил мне Алвор снадобье. Сказал, мол, забудешь страдание, да легче жить дальше станет. А мне уж хоть вешайся было. Два года, как вдовцом себя мнил к тому времени, а жену всё никак оплакать не мог, да с ней распрощаться. Вот и дал я согласие на зелье чудесное. Оно и вправду легче сделало, память и вовсе забрало. Как глоток последний сделал, так сон беспробудный и опутал сознание. Позабыл всё, что до того было. И про землю родную, и про жену любимую, и про род свой и сродников. Всему, что Алвор сказал, без сомненья уверовал. Вот и стал ему другом ближайшим, да помощником верным. Только сон один меня мучил, всё река проклятая снилась, да глаза синие повсюду искал. А еще имя заветное в беспамятстве вскрикивал. Память моя ждала пробуждения, да друг мой заклятый, заботой прикрывшись, снова отравой потчевал. А там опять ни души, ни сердца, пустота одна ледяная. Вот и жил так глыбой холодной, себя не помнившей. А как Эрин увидел, так и затрещал лед студеный. Теперь уж всё до чуточки вспомнил, к себе воротился. Да опять жену любимую потерять опасаюсь. Изведет ее царь проклятый, вон, и в цепи запутал. Сбереги ты сына нашего, Михай, а я ему мать из плена добуду. А там уж решать станет, как жить дальше, да в глаза людские заглядывать.
Прижал к себе сына Арнард, тот и не рыпнулся. Поднял голову Арн младший, на отца посмотрел.
- Богами клянись, что не сделал злого матушке.
- Клянусь я Бавлином, коль великий не откажет мне в этой милости. Всё зло, что сделать сумел, то не с умыслом было, да без сознания. Да только главным злом было, что вас с матушкой оставил, да в земли чужие подался.
- Да кто ж знал, что Эрин-то выбралась, - сказал тут Михай, да руку Арнарду протянул. – Дозволь с тобой поехать, чтоб Эрин вызволить.
- И я мамку спасать хочу! Нет в ней боле силы озерной, вся мне перешла. А раз я обездолил матушку, то сам за то ответить должен!
Глядят мужики большие на мальца отважного, да улыбки добрые прячут. Вот он Эльгид новый, предков своих достойный. И роста в нем отца половина, а уж на подвиг ратный рвется, да совесть помнит.
- Есть ли при нем дух-защитник? – старший Арнард спрашивает.
- Дядька Стигнард за мной ходит, - младший Арн отвечает. – Вредный он больно, да насмешник великий, а так ничего, от бед стережет.
- Брат мой погибший явился, выходит, - улыбнулся пресветлый, да поклон и отвесил: - Покоя тебе, братец старший.
- И он тебе кланяется, да в меня пальцами тычит. Опять конем ржать, видать, станет. – Ворчит малец, да за плечо поглядывает. – Ну, вот, хохочет. Вредный до ужаса.
Тут и отец его рассмеялся, на сына ворчливого глядючи. А тот за спину отцу заглядывает, на сродника нового смотрит:
- А твой дух улыбается, да смеяться не спешит. Говорит, что прадед мой – Торвальд.
- Не думал уж, что дух мой со мной останется. Выходит, простил за отступничество, да не оставил в испытаниях. Так ты, выходит, духов слышать можешь?
- Как силу забрал озерную, так слышать и начал, - сын отцу отвечает. – Так возьмешь ли за матушкой?
- А коли сгинуть придется? – Арнард спрашивает. – Ты – семя последнее, на тебе только род наш и держится. Ежели сгинем мы с матушкой, тебе за всех Эльгидов жить останется. А коли вырвемся, так нас обоих и встретишь, душу усталую порадуешь.
- Верно отец говорит, - кивает Михай. – Коли сын последний в роду остался, его пуще глаза беречь надобно.
- Вот ты беречь и станешь, - сказал Арнард старший. После опять сына к себе прижал, да взглянул с жадностью. – Возвращайся, где прятался, да нас с матушкой поджидай. На то тебе завет мой отцовский, исполни рода достойно.
Тут и сын обнял батюшку, крепко руки сжал. А как отступил Арнард старший, так младший его и остановил.
- Забери оберег, батюшка, тебе он сгодится. А меня духи озерные, да дядька вредный стеречь будут.
Опустился на колено князь пресветлый, сын ему оберег на шею и перекинул.
- Как вернешься, заберу его сызнова. Так что помни, что ты в должниках теперь ходить будешь, назад должок привези.
Понял Арнард, что сын его живым вернуться просит, вот и склонил голову.
- Верну, ростовщик обережный. И оберег, и матушку, и себя, коли примешь.
- Да куда уж теперь от тебя денешься, - ворчит младший Арнард, а сам шею отцовскую крепко сжал. – Только уж возвращайтесь. Тогда смирным буду. Обещаешь, батюшка?
- Богами клянусь.
После поднялся на ноги, да велел ворону:
- Веди, Михай.
- Чего? – первак удивился.
Да другой Михай и каркнул да в небо взмыл. А уж первый-то и умилился.
- Помнил меня, стало быть.
- Только имя с языка и сорвалось, когда вороненка из реки вытащил. Вот и стал он мне верным товарищем, да другом единственным на годы эти.
- Да и то ладно, - махнул рукой Михай, да Арна младшего за плечи взял.
Отвернулся князь пресветлый, к коню пошел. Да так из села и уехал, взгляда назад не бросивши. Чай, не прощается, сам назад вернуться хочет. А там и конь опять помчался, будто сам Горот крылья ему навесил, да Бавлин дорогу благословил.
Ох, вы, День да Ноченька, ясный свет, да тьма непроглядная. Друг за дружкой бегаете, да догнать не можете. То День придет, да всё в одиночестве. Из конца в конец дороги исходит, да и спешит за подругой любимой. А там уж и она летит, крылами звездными машет. Над землей промчится, в дома заглянет, да и опять за другом милым вдогонку. А как исчезнет, так уж он воротился, да опять Ноченьку сыскивает. Так и ходят по кругу, одним путем да дорогую, да только нет им судьбы-то встретиться. Завсегда промеж них разлучники: закат, да зоря топчутся, сердца любящие разделяют.
Вот и Арнард с Эринкой всё друг друга разыскивают, да никак зажить вместе не могут. То жених другой промеж них, то князь старший, а то и вовсе смерть да разлука долгая, теперь уж и встретились вроде, да не вспомнил жены князюшка. А как вспомнил, так ее царь злой утащил. Опять бежать по кругу надобно, да за счастье свое биться. Вот и спешит Арнард на подмогу жене любимой. Чтоб из когтей Алвора голубку свою вырвать, да к сыну единственному назад воротить.
Уж и лес миновал, да поле широкое за спиной осталось, а конь всё несет Арнарда, будто устали ему нет. Точно Горот помочь решил отступнику, за раскаянье, да вину признанную. Вот и бежит конь, ногами перебирает, да по камушкам попутным копытами цокает. А над головой князя пресветлого ворон кружит, да карканьем поторапливает. Спеши, мол, князюшка, чай, беда ждать долго не станет.
А князь и не медлит, рукой крепкой конем правит, да вперед глядит зорко. А сам думу думает, да прошлое вспоминает. И про то, как Алвора встретил, и как спас его по незнанию. О беседах их долгих, да о словах сладких, что нектаром ему в уши злодей вливал. Про то, как от горя застывшего избавиться, да полной грудью вздохнуть. Как доверился Алвору, от боли своей измучившись, вот только обманул друг названный. Скрыл от князюшки, что не только горе, но и самое себя позабудет, да вранью Алвора поверит.
А как память вернулась, и о другом Арнард вспоминать начал. Про слова, что Алвор тогда приговаривал, и как кровью с ним обменялся.
- Вяжу нас промеж собой нитью тонкой, нитью красной, неразрывной. От меня к тебе по ней сила пойдет великая, да защита от погибели. А от тебя ко мне воля да свет души негасимый. Быть тебе мне псом верным, да стражем лучшим, а мне тебе покровителем. Для меня жизни чужие добывать станешь, да через связь нашу кровную отдашь. Да не ослабеет рука Арнарда, да не иссякнет жизнь Алвора. Во славу Бога моего великого, да будет так.
- Так вон оно что, друг мой единственный, - князь усмехается. – Я тебе на блюде жизни чужие нес, а в награду ты душу мою себе прикарманил. А то, что от мечей и стрел закрыл, так то не меня защищал, то для себя старался.
Опомнился Арнард, вскочил на ноги, да коня отловил. Нет ему времени о прошлом печалиться, надо прошлое от гибели верной спасать. Скачет князь пресветлый за вороном, да вспоминать продолжает. И как спас от петли Алвора, и как снадобье выпить согласился, от боли своей убегая. А как вспомнил, так и рассмеялся недобро:
- Ах, ты ж благодетель мой, друг единственный! Нашел меня, стало быть, раненым? Выходил, вылечил, да душой привязался? Всё, что было, с ног на голову поставил, да за беспамятством следил строго. Соглядатаев приставлял, да зельем опаивал, заботой томимый. А выходит, боялся ты, Алвор, что опомнится раб твой обманутый, да служить откажется. Лишил ты меня души измученной, да вместо нее чернь поганую всунул. Был князь пресветлый, стал воин Меченый. Хорош же князюшка вышел! Был земле родной защитником, да с мечом и смертью назад возвернулся. – После голову к небу вскинул, да так и выкрикнул: - Наказал ты меня, Бавлин великий! За мое отречение дал долю злее прежнего, да мое же проклятье ко мне людской ненавистью обернул.
Скачет конь быстроногий, уж из сил выбивается. Промчался мимо скита Аридиного, на большой тракт повернул. А далее село стоит знакомое, домами безлюдными Арнарда встречает. Глядит князюшка, стоит храм Заступницы, да тот самый, где он с Эрин встретился. Вот и застонала душа Арнарда, о свидании вспомнив. Да как жену любимую за горло держал, да убить собирался. Ежели б не ворон верный, так ведь и сделать мог.
Хотел уж мимо проехать, да только увидел ворота в храме открытыми, да коня и остановил. А вдруг сумела сбежать Эринушка, да в доме Заступницы спрятаться? Ведь опять была она в платье жреческом, в нем на поле бранное вышло, да Арнику с собой привела. Вот и спешился князюшка, да к храму направился, а ворон Михай к нему на плечо опустился. Идет к вратам Арнард, у богини прощения просит, да за жизнь жены обретенной от всей души молится. Да войти-то так и не успел.
Вышли из ворот мальчонка малый, да мужик строгий с головой белой, да с мечом острым. Остановились, на князя пресветлого смотрят. А он на них глядит пристально, с места не сдвинется. Так и замерли: Арн малый, да Михай великий, а напротив Арн большой, да Михай маленький. Тут первак бывший за грудь и схватился, князя пресветлого позвать хотел, да малец первым очухался.
- Куда мамку девал, гад ты меченый?!
Так и выкрикнул Арнард младший, на батюшку кинувшись. Позабыл о силе чудной, что у духов выпросил, так кулаками махать и начал. Перехватил старший Арнард руки младшего, да держит крепки. Тут сынок с силой и дернулся. Расползся ворот застегнутый, а оттуда оберег и выпал. Глядит на него князь пресветлый, глаз отвести не может. Его это оберег! Тот самый, что Эринке на прощанье отдал! Вот и спросил он мальца голосом хриплым:
- Откуда тебе оберег достался?
- Не тебе о том спрашивать! – кричит Арнард младший. – То оберег моего батюшки, матушкой при рождении дареный! Говори, куда дел мою матушку, воин проклятый?
Так и охнул князь пресветлый, за грудь схватился. Оберег-то у мальца батюшкин, да только ему хозяином Арнард старший был прежде, вот и выходит, что малец-то:
- Сын единственный!
Вот оно наказание богов отвергнутых. За отступничество прочь отправили, да о том, что счастье за спиной осталось, узнать не позволил. Уж одиннадцать лет скоро будет, как ушел от дома Арнард, собакой бездомной по свету скитался, себя не помня. А в селе Заречном, под охраной Заступницы жена с сыном его дожидались. Позаботились о них боги великие, еще и Михая верного в подмогу дали.
Тут Арнард младший и вспомнил, что есть в нем сила озерная, да руки, как матушка вскинул. Хотел уж ударить, да волшбой безжалостной, да только тут и схватил его Михай, руки вниз опустил. Заветрелся ужом малец, закричал сердито:
- Отпусти меня, дядька, я за матушку мстить буду!
- Да кому ж ты мстить собрался? – Михай спрашивает. – То ж отец твой родной возвернулся.
Так и замер Арнард малый, на батюшку глядя. А тот на колени перед сыном и опустился.
- Да какой же он батюшка, – малец спрашивает, - коли матушку ударил, да веревками скрутил? Видел я, глазами этими видел. Тут вон с лошади слез, да на мамку кинулся. А как памяти лишилась, так за веревкой ушел.
Тут и понял Арнард старший, о чем сын говорит.
- Позволь объяснить, голова горячая. Было такое, да только седмицу назад. После отпустил я матушку, теперь вот сам ее ищу.
- Да как отпустил, коли в цепях она опутана, да оберег Аридин с шеи снят?
Поднялся на ноги Арнард старший, на меч руку крепкую положил.
- Где видал? Показывай!
- А ты и не знаешь будто, - младший насупился.
- Богами клянусь, сынок мой единственный, да жизнью своей проклятой, не я опутал матушку. Была сеча под Эльградом, она туда с туманно явилась, да тетку твою ко мне привела. Чтоб вспомнил себя, да опомнился. Да пока разговаривали, о войне позабывши, на поле Алвор явился, духом темным прикинувшись. Там и забрал твою матушку, да к себе уволок. Вот и спешу я ей на подмогу, от колдуна проклятого избавить хочу.
Слушает Арнард батюшку, да словам его верить не хочет. Опять было дернулся, да Михай рук не выпустил. Глядит он на князя старшего, да в разговор меж отцом и сыном лезть не спешит. Да и ворон Михай по дороге ходит, глазами умными на людей поглядывает, да к голосам прислушивается.
- Врешь ты, воин меченый, - говорит Арнард младший. – Зеркало озерное мне всё показало. Ты ударил матушку, а теперь она в цепях стоит закована.
- Как звать тебя, сын мой нежданный?
Тут уж Михай заместо мальца решил ответить.
- Эрин Арнардом назвала.
- Стало быть, оба мы Арнарды, да оба из рода Эльгида, - улыбнулся князь пресветлый, да вновь строг стал. Глядит он глаза дымные, да на волосы ореховые, всего взял сынок поровну, ни мать, ни отца не обидел. Да и характер бойкий, на язык острый, и то Арнарду знакомо. Протянул он руку, хотел до сына дотронуться, да дернулся Арн от руки отцовской. Опять присел батюшка перед чадом, да в глаза заглянул знакомые, и сказал ему честно: - Не отрекаюсь я, сын мой единственный, видел ты верно. Много злодейств на душе очерствевшей, и удар тот проклятый есть на совести. Взял я в полон матушку, да в стан царский с собой увез, но отпустил поутру. Велел ей спрятаться, от царя жестокого, да от себя самого. А потом уж на поле увидел при Эльграде, да там снова и потерял.
- Что сталось с тобой, господин мой пресветлый? – на вопрос Михай отважился. – Как царю-душегубу подмогой верной стал?
- Отвечу коротко, потом уж рассказывать долго буду, - Арнард ответил. – Мне Эрин спасти надобно, покуда Алвор с ней не расправился да за мое пробуждение не отомстил.
Кивну Михай согласно, да Арна из рук выпустил. А малец и сам на месте стоит, на отца смотрит. Мечтал о нем сколько, во снах его видел, вот и встреча желанная, да только вериться сложно. А князь пресветлый тем временем начал рассказывать, его и сын и дядька слушают, лишних слов не говорят.
- Не вспомню сколько лет с тех пор минуло, как встретил я Алвора. Повесить его хотели на дереве, да я заступился. Не знал тогда, чью жизнь спасти решился, вот супротив палачей его и кинулся. Дальше вместе поехали. Да только меня тоска изводила, изъело душу горе тяжкое. Вот и предложил мне Алвор снадобье. Сказал, мол, забудешь страдание, да легче жить дальше станет. А мне уж хоть вешайся было. Два года, как вдовцом себя мнил к тому времени, а жену всё никак оплакать не мог, да с ней распрощаться. Вот и дал я согласие на зелье чудесное. Оно и вправду легче сделало, память и вовсе забрало. Как глоток последний сделал, так сон беспробудный и опутал сознание. Позабыл всё, что до того было. И про землю родную, и про жену любимую, и про род свой и сродников. Всему, что Алвор сказал, без сомненья уверовал. Вот и стал ему другом ближайшим, да помощником верным. Только сон один меня мучил, всё река проклятая снилась, да глаза синие повсюду искал. А еще имя заветное в беспамятстве вскрикивал. Память моя ждала пробуждения, да друг мой заклятый, заботой прикрывшись, снова отравой потчевал. А там опять ни души, ни сердца, пустота одна ледяная. Вот и жил так глыбой холодной, себя не помнившей. А как Эрин увидел, так и затрещал лед студеный. Теперь уж всё до чуточки вспомнил, к себе воротился. Да опять жену любимую потерять опасаюсь. Изведет ее царь проклятый, вон, и в цепи запутал. Сбереги ты сына нашего, Михай, а я ему мать из плена добуду. А там уж решать станет, как жить дальше, да в глаза людские заглядывать.
Прижал к себе сына Арнард, тот и не рыпнулся. Поднял голову Арн младший, на отца посмотрел.
- Богами клянись, что не сделал злого матушке.
- Клянусь я Бавлином, коль великий не откажет мне в этой милости. Всё зло, что сделать сумел, то не с умыслом было, да без сознания. Да только главным злом было, что вас с матушкой оставил, да в земли чужие подался.
- Да кто ж знал, что Эрин-то выбралась, - сказал тут Михай, да руку Арнарду протянул. – Дозволь с тобой поехать, чтоб Эрин вызволить.
- И я мамку спасать хочу! Нет в ней боле силы озерной, вся мне перешла. А раз я обездолил матушку, то сам за то ответить должен!
Глядят мужики большие на мальца отважного, да улыбки добрые прячут. Вот он Эльгид новый, предков своих достойный. И роста в нем отца половина, а уж на подвиг ратный рвется, да совесть помнит.
- Есть ли при нем дух-защитник? – старший Арнард спрашивает.
- Дядька Стигнард за мной ходит, - младший Арн отвечает. – Вредный он больно, да насмешник великий, а так ничего, от бед стережет.
- Брат мой погибший явился, выходит, - улыбнулся пресветлый, да поклон и отвесил: - Покоя тебе, братец старший.
- И он тебе кланяется, да в меня пальцами тычит. Опять конем ржать, видать, станет. – Ворчит малец, да за плечо поглядывает. – Ну, вот, хохочет. Вредный до ужаса.
Тут и отец его рассмеялся, на сына ворчливого глядючи. А тот за спину отцу заглядывает, на сродника нового смотрит:
- А твой дух улыбается, да смеяться не спешит. Говорит, что прадед мой – Торвальд.
- Не думал уж, что дух мой со мной останется. Выходит, простил за отступничество, да не оставил в испытаниях. Так ты, выходит, духов слышать можешь?
- Как силу забрал озерную, так слышать и начал, - сын отцу отвечает. – Так возьмешь ли за матушкой?
- А коли сгинуть придется? – Арнард спрашивает. – Ты – семя последнее, на тебе только род наш и держится. Ежели сгинем мы с матушкой, тебе за всех Эльгидов жить останется. А коли вырвемся, так нас обоих и встретишь, душу усталую порадуешь.
- Верно отец говорит, - кивает Михай. – Коли сын последний в роду остался, его пуще глаза беречь надобно.
- Вот ты беречь и станешь, - сказал Арнард старший. После опять сына к себе прижал, да взглянул с жадностью. – Возвращайся, где прятался, да нас с матушкой поджидай. На то тебе завет мой отцовский, исполни рода достойно.
Тут и сын обнял батюшку, крепко руки сжал. А как отступил Арнард старший, так младший его и остановил.
- Забери оберег, батюшка, тебе он сгодится. А меня духи озерные, да дядька вредный стеречь будут.
Опустился на колено князь пресветлый, сын ему оберег на шею и перекинул.
- Как вернешься, заберу его сызнова. Так что помни, что ты в должниках теперь ходить будешь, назад должок привези.
Понял Арнард, что сын его живым вернуться просит, вот и склонил голову.
- Верну, ростовщик обережный. И оберег, и матушку, и себя, коли примешь.
- Да куда уж теперь от тебя денешься, - ворчит младший Арнард, а сам шею отцовскую крепко сжал. – Только уж возвращайтесь. Тогда смирным буду. Обещаешь, батюшка?
- Богами клянусь.
После поднялся на ноги, да велел ворону:
- Веди, Михай.
- Чего? – первак удивился.
Да другой Михай и каркнул да в небо взмыл. А уж первый-то и умилился.
- Помнил меня, стало быть.
- Только имя с языка и сорвалось, когда вороненка из реки вытащил. Вот и стал он мне верным товарищем, да другом единственным на годы эти.
- Да и то ладно, - махнул рукой Михай, да Арна младшего за плечи взял.
Отвернулся князь пресветлый, к коню пошел. Да так из села и уехал, взгляда назад не бросивши. Чай, не прощается, сам назад вернуться хочет. А там и конь опять помчался, будто сам Горот крылья ему навесил, да Бавлин дорогу благословил.
Глава 10
Ох, вы, День да Ноченька, ясный свет, да тьма непроглядная. Друг за дружкой бегаете, да догнать не можете. То День придет, да всё в одиночестве. Из конца в конец дороги исходит, да и спешит за подругой любимой. А там уж и она летит, крылами звездными машет. Над землей промчится, в дома заглянет, да и опять за другом милым вдогонку. А как исчезнет, так уж он воротился, да опять Ноченьку сыскивает. Так и ходят по кругу, одним путем да дорогую, да только нет им судьбы-то встретиться. Завсегда промеж них разлучники: закат, да зоря топчутся, сердца любящие разделяют.
Вот и Арнард с Эринкой всё друг друга разыскивают, да никак зажить вместе не могут. То жених другой промеж них, то князь старший, а то и вовсе смерть да разлука долгая, теперь уж и встретились вроде, да не вспомнил жены князюшка. А как вспомнил, так ее царь злой утащил. Опять бежать по кругу надобно, да за счастье свое биться. Вот и спешит Арнард на подмогу жене любимой. Чтоб из когтей Алвора голубку свою вырвать, да к сыну единственному назад воротить.
Уж и лес миновал, да поле широкое за спиной осталось, а конь всё несет Арнарда, будто устали ему нет. Точно Горот помочь решил отступнику, за раскаянье, да вину признанную. Вот и бежит конь, ногами перебирает, да по камушкам попутным копытами цокает. А над головой князя пресветлого ворон кружит, да карканьем поторапливает. Спеши, мол, князюшка, чай, беда ждать долго не станет.
А князь и не медлит, рукой крепкой конем правит, да вперед глядит зорко. А сам думу думает, да прошлое вспоминает. И про то, как Алвора встретил, и как спас его по незнанию. О беседах их долгих, да о словах сладких, что нектаром ему в уши злодей вливал. Про то, как от горя застывшего избавиться, да полной грудью вздохнуть. Как доверился Алвору, от боли своей измучившись, вот только обманул друг названный. Скрыл от князюшки, что не только горе, но и самое себя позабудет, да вранью Алвора поверит.
А как память вернулась, и о другом Арнард вспоминать начал. Про слова, что Алвор тогда приговаривал, и как кровью с ним обменялся.
- Вяжу нас промеж собой нитью тонкой, нитью красной, неразрывной. От меня к тебе по ней сила пойдет великая, да защита от погибели. А от тебя ко мне воля да свет души негасимый. Быть тебе мне псом верным, да стражем лучшим, а мне тебе покровителем. Для меня жизни чужие добывать станешь, да через связь нашу кровную отдашь. Да не ослабеет рука Арнарда, да не иссякнет жизнь Алвора. Во славу Бога моего великого, да будет так.
- Так вон оно что, друг мой единственный, - князь усмехается. – Я тебе на блюде жизни чужие нес, а в награду ты душу мою себе прикарманил. А то, что от мечей и стрел закрыл, так то не меня защищал, то для себя старался.
