Колдуны, ниддиггинг*, духи гор, Господин Горных Дорог, нглейн, ганглиби, которых поминали давеча в толпе – все это были бабушкины сказки. При этом, ниддингцы не обходили колодцы и церкви против солнца, ведь тогда могли стать добычей намари – мертвецов-людоедов, охочих до свежей, кровоточащей плоти. Безбожие и безверие. Кирия знала. Она сама была колдуньей, владела доброй сотней приемов ниддиггинга, впускала в себя нглейн ни раз, и не два, и могла только благодарить того, кто разматывает ее путь, что не сталкивалась еще ни разу со зловредными духами. Но Кирия не собиралась сдаваться и идти на поводу у этого человека, который, она была уверена, даже имени своего настоящего не назвал.
- Идите на площадь, - посоветовала она, - и играйте там с умишками обывателей. Пока можете.
Развернувшись на каблуках, она продолжила свой путь наверх. Голова, проклятущая голова, кружилась, а тело еще не оправилось от приступа слабости. Она была не в состоянии с кем-то еще спорить, поэтому едва не застонала, столкнувшись возле обвалившейся вчера шахты с еще одним незнакомцем. Он был одет, как все выходцы из Долины, впервые приезжающие в Ниддинг: в плотную куртку на меху, в которой и зимой может быть жарко, не то, что летом, и в шапку с ушами, завязанную под подбородком. Лицо под этой шапкой было совершенно мальчишеское, озорное, с очень темными глазами. Несмотря на всю свою одежду, юноша, кажется, мерз.
- Что вы здесь делаете? – сурово спросила Кирия и указала на канат с красными лентами. – Это место закрыто.
- Прошу меня простить, - мальчишка, точно, совсем юный мальчишка, улыбнулся. – Я турист. Заблудился.
Он оглядел ее заинтересованно с ног до головы, после чего с прежней улыбкой спросил:
- Вы местная шаманка?
- Уррика, я – местная уррика, - сухо ответила Кирия.
Похоже, мальчишка все-таки знал, кто такая уррика, потому что улыбка сделалась вдруг смущенной, и он низко поклонился.
- Прошу меня простить, госпожа уррика. Нейтан Вилтран, ищу натуру.
- Натуру? – переспросила Кирия озадаченно.
- Я художник. Рисую деревья.
- Деревья? – уточнила Кирия.
- Деревья, - кивнул мальчишка, улыбка стала лукавой. – Но, как я вижу, здесь их немного. Я сейчас уйду, не буду мешать вам.
Когда он прошел мимо, Кирия уловила запах совершенно нездешних трав, выращенных под горячим, почти неласковым солнцем. Этот аромат шлейфом стелился за незнакомцем, который, Кирия была убеждена, был кем угодно, но никак не Нейтаном Вилтраном. Это заурядное долинское имя не шло ему, так же как эта тяжелая куртка и нелепая ушанка. Мальчишка, похоже, почувствовал это. Остановившись, он привстал на цыпочки – а был он где-то на полголовы ниже рослой уррики – и шепнул ей в самое ухо:
- Не верьте Альодо. Что бы он ни говорил, не делал и даже не думал, не верьте ему. На языке мира наших отцов «альодо» - значит великий лжец.
Кирия резко обернулась, но мальчишки уже и след простыл, словно его никогда не было. Форменная бесовщина творилась кругом, и оставалось только покачивать головой. Все духи разом ополчились против беспомощной сейчас уррики. Кругом – одни только загадки, и нет ни единого союзника, который мог бы помочь разгадать их.
С одним она согласилась без нареканий: кем бы ни был этот Альодо, он и вправду великий лжец.
И с этой недоброй мыслью Кирия приступила к работе.
-------------------------
* Ниддиггинг – древнее ритуальное колдовство, по большей части имитационная магия
Аршед Шинад Ловиц
В голове была редкостная каша, и между тем, Шинад отправился в контору. Говоря о поручении Князя, он не лукавил. До отъезда в Фагру он не успел переговорить с казначеем, но при мысли о бумагах то и дело всплывало перед глазами изможденное лицо этого мужественного, даже героического человека. Господарь Ушниц кое-как умел сводить концы с концами, тактично напоминать Князю, от чего именно зависит благосостояние Ниддинга и управлять всеми немалыми тратами Княжински, которые также ложились бременем на его плечи. После обвала, после того, как пророк взбудоражил жителей, шахты Фаграу стали не только малодоходными, а попросту убыточными. А несомненно, именно Шинаду предстояло придумать, как закрыть их и не оставить местных жителей совсем без куска хлеба.
Вчерашние упреки уррики он находил справедливыми, и между тем, ему не удавалось придумать, чем еще местные жители могли бы зарабатывать себе на жизнь. Горнолыжные курорты, как на склонах Горжанских гор? Красиво, но несбыточно, потому что ничто ниддингцы не любят так же сильно, как чужаков. Отвратительный, нелюдимый, злобный народ, в любую минуту готовый укусить протянутую руку. Шинад понимал, что эти мысли неправильны и даже несправедливы, но избавиться от них не мог.
Поднявшись к шахтам, он задержался понаблюдать, как уррика проводит свой обряд. Со стороны это выглядело достаточно зрелищно: с приплясыванием, позвякиванием безделушек, глухими ударами по бубну и протяжной, бесконечно длинной и бесконечно древней песней. Но Шинада не оставляла мысль, что все это – нелепая фальшивка. И уррика была для него фальшивкой, может быть, не по своей воле, не из склонности к вранью, но по воспитанию. Во сколько она заняла свою должность? Лет в четырнадцать-пятнадцать? Когда Шинад только прибыл в Княжинску, она была уррикой уже лет десять, если не больше. И с первого взгляда она поразила его не только порочной неживой красотой, на удивление, надо сказать непривлекательной; не только холодностью древнего ледника, но и поразительной нелогичностью и непоследовательностью. В одно мгновение она говорила совершенно разумные вещи и была современной молодой женщиной, добивалась проведения во все покои замка электричества и с восторгом слушала описание рассекающих улицы долинских городов автомобилей. Мгновение спустя она начинала доказывать всем, и главным образом старикам, держащимся за прошлое, свою веру в духов и призраков, в эффективность древних обрядов и глупые суеверия. Это двуличие поразило Шинада настолько, что навсегда превратило для него уррику в фигуру на редкость отталкивающую. Гелена не раз, и не два пыталась доказать ему, что эта холодная белая женщина стоит и внимания, и доверия, но ей вообще было это свойственно: видеть в людях только хорошее. После смерти Гелены уррика стала казаться ему еще более отталкивающей. И вот она приплясывает, совершая нелепые обряды и подпитывая и без того разыгравшееся воображение местных жителей. «К бесам ее», - подумал Шинад и вошел в контору.
Внутри тяжело, откровенно гнусно пахло потом и дешевым алкоголем, а еще, тут словно был запах тяжелой болезни. Чаревень, вечный дежурный геолог, по своему обыкновению развалился в кресле, прижимая к груди заветную флягу. Глаза его были закрыты, и тишину нарушал сиплый храп пьянчуги. Борясь с брезгливостью, Шинад тронул его за плечо. Ткань рубашки была засаленной.
- Чаревень, Чаревень, просыпайтесь.
Мужчина простонал что-то, причмокнул губами, а потом издал вдруг ужасающий протяжный стон. Его, наверное, было слышно и в Княжинске. Послышался топот, дверь распахнулась, и в контору, постукивая и позвякивая всеми своими подвесками, ворвалась уррика.
- Что случилось?
Шинад покачал головой и снова потряс Чаревеня за плечо. Его начало охватывать беспокойство. Голова мужчины моталась из стороны в сторону. Фляжка, полная судя по всему, скатилась с колен, потеряв по дороге не плотно воткнутую пробку, и запах дешевой браги ударил в нос. Под ногами растеклась отвратительная, истекающая сивушными запахами, лужа. Чаревень повторил свой душераздирающий стон, и начал сотрясаться в конвульсиях. Не медля более, Шинад подхватил его под мышки и поволок из конторы. Мужчина, крупный и грузный, конечно, но не кажущийся толстым, оказался неожиданно тяжел. Уррика пришла на помощь, и вдвоем, постанывая и покряхтывая, они вытащили Чаревеня наружу и положили на траву. Геолог вдруг выгнулся дугой, упираясь в землю затылком и пятками, и снова издал этот ужасающий стон, рухнул, перевернувшись на живот, и затих. Тишина показалась Шинаду по-настоящему страшной. Замерев на месте, он покосился на тяжело дышащую уррику. Качнувшись, словно собиралась упасть, они опустилась на колени и взялась за плечо мужчины.
- Помогите мне.
Вдвоем они снова перевернули Чаревеня на спину. Лицо его посинело, губы были вымазаны в крови, и тонкая струйка все еще стекала из уголка рта. Глаза были открыты и бессмысленно таращились в небо, отражающееся в них голубоватым отблеском.
- Мёртв, - веско сказала уррика, села на пятки и тяжело уперлась руками в колени.
Шинад отметил ее неестественную бледность. Уррика всегда была белокожей, но это был оттенок мраморной статуи или снежной фигуры. Теперь же под тонкой кожей обозначились красные прожилки, голубоватые вены, сосуды. И глаза ее, как он вдруг понял, были красные. Впервые Шинаду подумалось, что она, скорее всего альбиноска, и, силясь скрыть это, носит линзы и пудрится. А еще он вдруг испытал приступ жалости, видя, сколько усилий прилагает женщина, чтобы держать спину прямо.
- Вам нужно лечь в постель, - сказал он со всей возможной мягкостью.
- Мне нужно провести еще два обряда, - проворчала уррика. – Может быть, хоть это успокоит местных. Они очень взбудоражены, а теперь пойдет еще больше разговоров о ганглиби.
Шинад сокрушенно покачал головой. Ну вот, стоит пожалеть ее, и уррика вновь показывает себя с худшей стороны.
- Ну при чем здесь ганглиби?!
Женщина удивленно посмотрела на него, явно недоумевая, как же это аршед Ловиц не видит такой очевидной связи.
- Труп женщины с обрезанными волосами и вырванным сердцем. А теперь еще и господин Чаревень, скончавшийся при загадочных обстоятельствах.
- Упился, - пожал плечами Шинад.
- Это Фаграу, - веско сказала уррика.
- И?
Уррика покачала головой и процитировала.
- «Потом, сами обернувшись мужчинами, изливают семя на ледник Фаграу». Он здесь, в этой самой горе.
Шинад фыркнул. Только в воспаленном сознании местных жителей, неотесанных и грубых, все это могло связаться воедино. Впрочем, он сейчас и имел дело с теми самыми мнительными и суеверными местными. Что-то часто уррика в последние дни оказывалась права.
Она поманила пальцем, и против даже собственной воли Шинад склонился к ней.
- Есть у вас шпионы, аршед, или это выдумки?
Глаза уррики вновь обрели привычный серый цвет. Значит, не линзы. Игра света? Обман зрения? Шинад кивнул, больше своим мыслям. Но, да, у него были свои шпионы.
- Этот пророк называет себя Альодо. Пытался пойти со мной к шахтам, продолжает рассказывать басенки. Найти бы, кто он на самом деле. И еще… - уррика совершенно обыденным жестом потерла переносицу. – Тут ошивается мальчишка, назывался Нейтаном Вейтраном и сказал, что турист. Весьма подозрительный мальчишка.
Некоторое время они так и оставались в неудобных застывших позах, не сводя глаз друг с друга. Потом Шинад кивнул.
- Ясно. Поднимайтесь, земля холодная.
В этот раз уррика приняла протянутую руку, пальцы у нее оказались неожиданно горячие. Шинаду всегда казалось, что она должна быть холодной, как лед. Поднявшись, она, позвякивая и постукивая своими безделушками, отряхнула одежду от грязи.
- Я, пожалуй, начну обряды над телом господина Чаревеня. Может быть, это успокоит местных.
Шинад кивнул.
Уррика Кирия Маверьска
Проводив аршеда взглядом, Кирия вновь опустилась на колени и низко склонилась над телом Чаревеня. От него, помимо пота и алкоголя, исходил легкий запах цветов, лилий, кажется. В любом случае, цветов, которые не росли на склонах пика Фаграу. Сев на пятки, Кирия хмуро оглядела мертвеца. То, как он умер, заставляло думать о колдовстве, либо о яде. Да и то, что незадолго до Кирии и аршеда возле конторы ошивались пришлые, было чрезвычайно подозрительно. Впрочем, Кирия ничуть не лукавила, говоря о страхе, который вот-вот должен был захлестнуть город. Ее пугало малейшее проявление этого страха, она помнила, чем это обычно заканчивалось. Смертями.
Однако следовало признать, что на этот раз, похоже, страх не был беспочвенным. В Фаграу орудовал ганглиби. Об этом говорила и гибель побродяжки, и страшное истощение, в котором пребывал Чаревень, и утренний засос на шее аршеда, со дня смерти жены жившего монахом. Впрочем, тело женщины было погребено под обвалом, и оглядеть его внимательно теперь уже не представлялось возможным. Чаревень был горьким пьяницей, и его здоровье явно оставляло желать лучшего. Аршед же был темной лошадкой, как знать, не тискает ли он служанок в темных коридорах Княжински. Все происходящее было очень даже на руку пророку, назвавшемуся Альодо, ведь подтверждало его предсказания. Впрочем, - не без юмора подумала Кирия, - наверное все же неплохо, что она не девственница.
Поднявшись на ноги, она занялась обрядом умиротворения духа. Ритмичные удары по туго натянутой мембране, мерные шаги, сложный рисунок танца – все это можно было выполнять автоматически, полагаясь на память тела, и не отвлекаясь от размышлений. Темьгород. Записи, обнаруженные у ворот. Ньольман гардайг арег’гади. Пророк. Ганглиби. Хоровод нелепостей, чудес и совпадений. Все это было как-то взаимосвязано, а может быть, случайности просыпались из дырявого мешка. В любом случае, у Кирии было недостаточно информации для того, чтобы пребывать в уверенности. Единственное, на что она могла положиться – страх. Он клокотал в горле, заставляя раз за разом повторять дурные древние слова, точный смысл которых она так и не поняла.
Минут за пять у шахт вновь собралась толпа. Стражники пытались утихомирить жителей, но сами были порядком испуганы, и старались не приближаться к телу. Доктор похоже помнил, что случилось с его предшественником, и выглядел бледновато. Аршед – плотно сжатые губы – мрачно оглядывал толпу. Где-то там, за этими встревоженными лицами, скрывался, посмеиваясь, пророк.
Закончив обряд, Кирия подошла к аршеду.
- Сообщите мне, когда будет готова медицинская экспертиза?
- Экспертиза? – аршед фыркнул. – Дай бог этот коновал вообще определит, что Чаревень мертв.
- И мне хотелось бы знать, от чего, - кивнула Кирия.
Аршед бросил на нее короткий, оценивающий взгляд.
- У вас уже есть своя версия?
- Вам не понравится, - хмыкнула Кирия. – Поэтому я подожду, что скажет господин «коновал».
- Чтобы не опростоволосится, - кивнул с усмешкой аршед. – Придется вызывать из Княжински отряд. Местные стражи ни на что не способны.
- Зовите сразу из Долины, - хмуро посоветовала Кирия. – Вон он!
Пророк, жадно вытягивающий шею, чтобы рассмотреть происходящее возле конторы, быстро скрылся в толпе.
- Голову на отсечение, он тут замешан! – Кирия стиснула кулаки.
- Заканчивайте с шахтами. Может, хоть это успокоит местных. А я побеседую с пророком.
Кирия вскинула брови. Впервые, возможно, аршед признал пользу от ее ритуалов. Впрочем, уточнить не удалось: мужчина уже с самым решительным видом направился через толпу. Кирия предоставила Чаревеня врачу, который и впрямь, похоже, не отличался особой компетенцией, сама же поднялась к шахтам. Обвалившуюся она уже украсила амулетами, остались два входа, зияющие, как отверстые могилы. А потом она намеревалась заглянуть в открывшуюся в недрах Фаграу пещеру. Не хватало еще, чтобы что-то случилось с воротами. Малейший новый слух посеял бы панику, которая снежным комом покатилась бы вниз, сметая все на своем пути. Что-то в воздухе предвещало обвал.
- Идите на площадь, - посоветовала она, - и играйте там с умишками обывателей. Пока можете.
Развернувшись на каблуках, она продолжила свой путь наверх. Голова, проклятущая голова, кружилась, а тело еще не оправилось от приступа слабости. Она была не в состоянии с кем-то еще спорить, поэтому едва не застонала, столкнувшись возле обвалившейся вчера шахты с еще одним незнакомцем. Он был одет, как все выходцы из Долины, впервые приезжающие в Ниддинг: в плотную куртку на меху, в которой и зимой может быть жарко, не то, что летом, и в шапку с ушами, завязанную под подбородком. Лицо под этой шапкой было совершенно мальчишеское, озорное, с очень темными глазами. Несмотря на всю свою одежду, юноша, кажется, мерз.
- Что вы здесь делаете? – сурово спросила Кирия и указала на канат с красными лентами. – Это место закрыто.
- Прошу меня простить, - мальчишка, точно, совсем юный мальчишка, улыбнулся. – Я турист. Заблудился.
Он оглядел ее заинтересованно с ног до головы, после чего с прежней улыбкой спросил:
- Вы местная шаманка?
- Уррика, я – местная уррика, - сухо ответила Кирия.
Похоже, мальчишка все-таки знал, кто такая уррика, потому что улыбка сделалась вдруг смущенной, и он низко поклонился.
- Прошу меня простить, госпожа уррика. Нейтан Вилтран, ищу натуру.
- Натуру? – переспросила Кирия озадаченно.
- Я художник. Рисую деревья.
- Деревья? – уточнила Кирия.
- Деревья, - кивнул мальчишка, улыбка стала лукавой. – Но, как я вижу, здесь их немного. Я сейчас уйду, не буду мешать вам.
Когда он прошел мимо, Кирия уловила запах совершенно нездешних трав, выращенных под горячим, почти неласковым солнцем. Этот аромат шлейфом стелился за незнакомцем, который, Кирия была убеждена, был кем угодно, но никак не Нейтаном Вилтраном. Это заурядное долинское имя не шло ему, так же как эта тяжелая куртка и нелепая ушанка. Мальчишка, похоже, почувствовал это. Остановившись, он привстал на цыпочки – а был он где-то на полголовы ниже рослой уррики – и шепнул ей в самое ухо:
- Не верьте Альодо. Что бы он ни говорил, не делал и даже не думал, не верьте ему. На языке мира наших отцов «альодо» - значит великий лжец.
Кирия резко обернулась, но мальчишки уже и след простыл, словно его никогда не было. Форменная бесовщина творилась кругом, и оставалось только покачивать головой. Все духи разом ополчились против беспомощной сейчас уррики. Кругом – одни только загадки, и нет ни единого союзника, который мог бы помочь разгадать их.
С одним она согласилась без нареканий: кем бы ни был этот Альодо, он и вправду великий лжец.
И с этой недоброй мыслью Кирия приступила к работе.
-------------------------
* Ниддиггинг – древнее ритуальное колдовство, по большей части имитационная магия
Аршед Шинад Ловиц
В голове была редкостная каша, и между тем, Шинад отправился в контору. Говоря о поручении Князя, он не лукавил. До отъезда в Фагру он не успел переговорить с казначеем, но при мысли о бумагах то и дело всплывало перед глазами изможденное лицо этого мужественного, даже героического человека. Господарь Ушниц кое-как умел сводить концы с концами, тактично напоминать Князю, от чего именно зависит благосостояние Ниддинга и управлять всеми немалыми тратами Княжински, которые также ложились бременем на его плечи. После обвала, после того, как пророк взбудоражил жителей, шахты Фаграу стали не только малодоходными, а попросту убыточными. А несомненно, именно Шинаду предстояло придумать, как закрыть их и не оставить местных жителей совсем без куска хлеба.
Вчерашние упреки уррики он находил справедливыми, и между тем, ему не удавалось придумать, чем еще местные жители могли бы зарабатывать себе на жизнь. Горнолыжные курорты, как на склонах Горжанских гор? Красиво, но несбыточно, потому что ничто ниддингцы не любят так же сильно, как чужаков. Отвратительный, нелюдимый, злобный народ, в любую минуту готовый укусить протянутую руку. Шинад понимал, что эти мысли неправильны и даже несправедливы, но избавиться от них не мог.
Поднявшись к шахтам, он задержался понаблюдать, как уррика проводит свой обряд. Со стороны это выглядело достаточно зрелищно: с приплясыванием, позвякиванием безделушек, глухими ударами по бубну и протяжной, бесконечно длинной и бесконечно древней песней. Но Шинада не оставляла мысль, что все это – нелепая фальшивка. И уррика была для него фальшивкой, может быть, не по своей воле, не из склонности к вранью, но по воспитанию. Во сколько она заняла свою должность? Лет в четырнадцать-пятнадцать? Когда Шинад только прибыл в Княжинску, она была уррикой уже лет десять, если не больше. И с первого взгляда она поразила его не только порочной неживой красотой, на удивление, надо сказать непривлекательной; не только холодностью древнего ледника, но и поразительной нелогичностью и непоследовательностью. В одно мгновение она говорила совершенно разумные вещи и была современной молодой женщиной, добивалась проведения во все покои замка электричества и с восторгом слушала описание рассекающих улицы долинских городов автомобилей. Мгновение спустя она начинала доказывать всем, и главным образом старикам, держащимся за прошлое, свою веру в духов и призраков, в эффективность древних обрядов и глупые суеверия. Это двуличие поразило Шинада настолько, что навсегда превратило для него уррику в фигуру на редкость отталкивающую. Гелена не раз, и не два пыталась доказать ему, что эта холодная белая женщина стоит и внимания, и доверия, но ей вообще было это свойственно: видеть в людях только хорошее. После смерти Гелены уррика стала казаться ему еще более отталкивающей. И вот она приплясывает, совершая нелепые обряды и подпитывая и без того разыгравшееся воображение местных жителей. «К бесам ее», - подумал Шинад и вошел в контору.
Внутри тяжело, откровенно гнусно пахло потом и дешевым алкоголем, а еще, тут словно был запах тяжелой болезни. Чаревень, вечный дежурный геолог, по своему обыкновению развалился в кресле, прижимая к груди заветную флягу. Глаза его были закрыты, и тишину нарушал сиплый храп пьянчуги. Борясь с брезгливостью, Шинад тронул его за плечо. Ткань рубашки была засаленной.
- Чаревень, Чаревень, просыпайтесь.
Мужчина простонал что-то, причмокнул губами, а потом издал вдруг ужасающий протяжный стон. Его, наверное, было слышно и в Княжинске. Послышался топот, дверь распахнулась, и в контору, постукивая и позвякивая всеми своими подвесками, ворвалась уррика.
- Что случилось?
Шинад покачал головой и снова потряс Чаревеня за плечо. Его начало охватывать беспокойство. Голова мужчины моталась из стороны в сторону. Фляжка, полная судя по всему, скатилась с колен, потеряв по дороге не плотно воткнутую пробку, и запах дешевой браги ударил в нос. Под ногами растеклась отвратительная, истекающая сивушными запахами, лужа. Чаревень повторил свой душераздирающий стон, и начал сотрясаться в конвульсиях. Не медля более, Шинад подхватил его под мышки и поволок из конторы. Мужчина, крупный и грузный, конечно, но не кажущийся толстым, оказался неожиданно тяжел. Уррика пришла на помощь, и вдвоем, постанывая и покряхтывая, они вытащили Чаревеня наружу и положили на траву. Геолог вдруг выгнулся дугой, упираясь в землю затылком и пятками, и снова издал этот ужасающий стон, рухнул, перевернувшись на живот, и затих. Тишина показалась Шинаду по-настоящему страшной. Замерев на месте, он покосился на тяжело дышащую уррику. Качнувшись, словно собиралась упасть, они опустилась на колени и взялась за плечо мужчины.
- Помогите мне.
Вдвоем они снова перевернули Чаревеня на спину. Лицо его посинело, губы были вымазаны в крови, и тонкая струйка все еще стекала из уголка рта. Глаза были открыты и бессмысленно таращились в небо, отражающееся в них голубоватым отблеском.
- Мёртв, - веско сказала уррика, села на пятки и тяжело уперлась руками в колени.
Шинад отметил ее неестественную бледность. Уррика всегда была белокожей, но это был оттенок мраморной статуи или снежной фигуры. Теперь же под тонкой кожей обозначились красные прожилки, голубоватые вены, сосуды. И глаза ее, как он вдруг понял, были красные. Впервые Шинаду подумалось, что она, скорее всего альбиноска, и, силясь скрыть это, носит линзы и пудрится. А еще он вдруг испытал приступ жалости, видя, сколько усилий прилагает женщина, чтобы держать спину прямо.
- Вам нужно лечь в постель, - сказал он со всей возможной мягкостью.
- Мне нужно провести еще два обряда, - проворчала уррика. – Может быть, хоть это успокоит местных. Они очень взбудоражены, а теперь пойдет еще больше разговоров о ганглиби.
Шинад сокрушенно покачал головой. Ну вот, стоит пожалеть ее, и уррика вновь показывает себя с худшей стороны.
- Ну при чем здесь ганглиби?!
Женщина удивленно посмотрела на него, явно недоумевая, как же это аршед Ловиц не видит такой очевидной связи.
- Труп женщины с обрезанными волосами и вырванным сердцем. А теперь еще и господин Чаревень, скончавшийся при загадочных обстоятельствах.
- Упился, - пожал плечами Шинад.
- Это Фаграу, - веско сказала уррика.
- И?
Уррика покачала головой и процитировала.
- «Потом, сами обернувшись мужчинами, изливают семя на ледник Фаграу». Он здесь, в этой самой горе.
Шинад фыркнул. Только в воспаленном сознании местных жителей, неотесанных и грубых, все это могло связаться воедино. Впрочем, он сейчас и имел дело с теми самыми мнительными и суеверными местными. Что-то часто уррика в последние дни оказывалась права.
Она поманила пальцем, и против даже собственной воли Шинад склонился к ней.
- Есть у вас шпионы, аршед, или это выдумки?
Глаза уррики вновь обрели привычный серый цвет. Значит, не линзы. Игра света? Обман зрения? Шинад кивнул, больше своим мыслям. Но, да, у него были свои шпионы.
- Этот пророк называет себя Альодо. Пытался пойти со мной к шахтам, продолжает рассказывать басенки. Найти бы, кто он на самом деле. И еще… - уррика совершенно обыденным жестом потерла переносицу. – Тут ошивается мальчишка, назывался Нейтаном Вейтраном и сказал, что турист. Весьма подозрительный мальчишка.
Некоторое время они так и оставались в неудобных застывших позах, не сводя глаз друг с друга. Потом Шинад кивнул.
- Ясно. Поднимайтесь, земля холодная.
В этот раз уррика приняла протянутую руку, пальцы у нее оказались неожиданно горячие. Шинаду всегда казалось, что она должна быть холодной, как лед. Поднявшись, она, позвякивая и постукивая своими безделушками, отряхнула одежду от грязи.
- Я, пожалуй, начну обряды над телом господина Чаревеня. Может быть, это успокоит местных.
Шинад кивнул.
Уррика Кирия Маверьска
Проводив аршеда взглядом, Кирия вновь опустилась на колени и низко склонилась над телом Чаревеня. От него, помимо пота и алкоголя, исходил легкий запах цветов, лилий, кажется. В любом случае, цветов, которые не росли на склонах пика Фаграу. Сев на пятки, Кирия хмуро оглядела мертвеца. То, как он умер, заставляло думать о колдовстве, либо о яде. Да и то, что незадолго до Кирии и аршеда возле конторы ошивались пришлые, было чрезвычайно подозрительно. Впрочем, Кирия ничуть не лукавила, говоря о страхе, который вот-вот должен был захлестнуть город. Ее пугало малейшее проявление этого страха, она помнила, чем это обычно заканчивалось. Смертями.
Однако следовало признать, что на этот раз, похоже, страх не был беспочвенным. В Фаграу орудовал ганглиби. Об этом говорила и гибель побродяжки, и страшное истощение, в котором пребывал Чаревень, и утренний засос на шее аршеда, со дня смерти жены жившего монахом. Впрочем, тело женщины было погребено под обвалом, и оглядеть его внимательно теперь уже не представлялось возможным. Чаревень был горьким пьяницей, и его здоровье явно оставляло желать лучшего. Аршед же был темной лошадкой, как знать, не тискает ли он служанок в темных коридорах Княжински. Все происходящее было очень даже на руку пророку, назвавшемуся Альодо, ведь подтверждало его предсказания. Впрочем, - не без юмора подумала Кирия, - наверное все же неплохо, что она не девственница.
Поднявшись на ноги, она занялась обрядом умиротворения духа. Ритмичные удары по туго натянутой мембране, мерные шаги, сложный рисунок танца – все это можно было выполнять автоматически, полагаясь на память тела, и не отвлекаясь от размышлений. Темьгород. Записи, обнаруженные у ворот. Ньольман гардайг арег’гади. Пророк. Ганглиби. Хоровод нелепостей, чудес и совпадений. Все это было как-то взаимосвязано, а может быть, случайности просыпались из дырявого мешка. В любом случае, у Кирии было недостаточно информации для того, чтобы пребывать в уверенности. Единственное, на что она могла положиться – страх. Он клокотал в горле, заставляя раз за разом повторять дурные древние слова, точный смысл которых она так и не поняла.
Минут за пять у шахт вновь собралась толпа. Стражники пытались утихомирить жителей, но сами были порядком испуганы, и старались не приближаться к телу. Доктор похоже помнил, что случилось с его предшественником, и выглядел бледновато. Аршед – плотно сжатые губы – мрачно оглядывал толпу. Где-то там, за этими встревоженными лицами, скрывался, посмеиваясь, пророк.
Закончив обряд, Кирия подошла к аршеду.
- Сообщите мне, когда будет готова медицинская экспертиза?
- Экспертиза? – аршед фыркнул. – Дай бог этот коновал вообще определит, что Чаревень мертв.
- И мне хотелось бы знать, от чего, - кивнула Кирия.
Аршед бросил на нее короткий, оценивающий взгляд.
- У вас уже есть своя версия?
- Вам не понравится, - хмыкнула Кирия. – Поэтому я подожду, что скажет господин «коновал».
- Чтобы не опростоволосится, - кивнул с усмешкой аршед. – Придется вызывать из Княжински отряд. Местные стражи ни на что не способны.
- Зовите сразу из Долины, - хмуро посоветовала Кирия. – Вон он!
Пророк, жадно вытягивающий шею, чтобы рассмотреть происходящее возле конторы, быстро скрылся в толпе.
- Голову на отсечение, он тут замешан! – Кирия стиснула кулаки.
- Заканчивайте с шахтами. Может, хоть это успокоит местных. А я побеседую с пророком.
Кирия вскинула брови. Впервые, возможно, аршед признал пользу от ее ритуалов. Впрочем, уточнить не удалось: мужчина уже с самым решительным видом направился через толпу. Кирия предоставила Чаревеня врачу, который и впрямь, похоже, не отличался особой компетенцией, сама же поднялась к шахтам. Обвалившуюся она уже украсила амулетами, остались два входа, зияющие, как отверстые могилы. А потом она намеревалась заглянуть в открывшуюся в недрах Фаграу пещеру. Не хватало еще, чтобы что-то случилось с воротами. Малейший новый слух посеял бы панику, которая снежным комом покатилась бы вниз, сметая все на своем пути. Что-то в воздухе предвещало обвал.
