Холодно было ужасно.
Ренни был противником всех радикальных течений, проповедующих голодание, сон на заледенелых досках, рубище и все прочее. Голод и холод отвлекают от служения Господу не меньше, чем чревоугодие и нега. Впрочем, возможно, дело было в несовершенстве отца Ренни, его то и дело что-то отвлекало.
Сев на лежак, от закутался в плащ, нахохлился, чтобы хоть как-то сберечь тепло. Следовало помолиться, чтобы путь был гладким, но Ренни наделялся на Господнее понимание и снисхождение. А гладким путь всяко не будет.
Главной странностью была тишины. То, что смерть графини не вызвала возмущения, может быть, даже панику. Ренни до сих помнил знать наперечет: без малого четыре десятка семейств, и смерть члена любого из них всколыхнула бы двор. И при дворе узнали бы непременно, благодаря магии, тесно опутывающей семейства, переплетенные между собой брачными и иными узами. Сперва узнал бы Великий канцлер Рэллен. Затем король. И порталы выбросили бы на маленький, провинциальный Сэн-Рутен целую армию дознавателей, придворных магов и палачей, еще до того, как тело остыло.
Этого не произошло.
И значить это могло только одно: графиню убил сам Аминкур д“Анкос. С графов несколько иной спрос. Ну мало ли у него было причин покончить с Господом данной супругой?
Ренни подул на закоченевшие пальцы. Он устал. Ему было холодно и плохо, и голова его гудела от мыслей.
Тихие шаги в коридоре.
Ренни с юности обладал острым слухом, да и развить этот да пришлось. Жизнь при дворе опасна. Когда-то он легко определял по шагам количество людей, а иногда мог назвать их поименно. Сейчас мысли путались, то ли от холода, то ли от… что добавил старый друг Агрэ в отвар шалфея и мяты?
Ренни встал, опустился перед пюпитром на колени, на холодные камни пола, и принялся листать заиндевевшие страницы Книги в поисках подходящего псалма.
Д“Анкос убил жену — надоела, помешала, да мало ли, может раздражала своей покорностью. Семейное дело. Потом в его доме умерла Онория Сэл. Тоже от его рук? Так можно додуматься до того, что граф и есть то самое чудовище.
А впрочем, почему нет?
Шаги были уже совсем близко. Ренни мог теперь различить — четверо. Вся эта ситуация рождала неприятные воспоминания.
Его пытались убить уже дважды. Люди мэра… или люди д“Анкоса? Ренни понять не мог, чем помешал графу. Его слово не имело веса, как было в прежние времена. Изгнанник, изгой. О прошлом напоминает медальон, который Ренни носит под одеждой, и только.
Господь мой пастырь, я не в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на житных пажитях…
Ренни развернулся и ударил нападавшего тяжелым латунным подсвечником. Удар пришелся в висок, и мужчина обмяк. Осталось трое. На них были монашеские рясы, но на лицах маловато смирения. В руках — ножи. Не те ли это разбойники, что гнали их с Ализеей по лесу?
Каковы шансы у старика против трех молодых мужчин, вооруженных ножами?
Стрелять они не станут. Звук привлечет излишнее внимание, а такие дела делаются тихо. Да и зачем стрелять? Одному из разбойников, морковно-рыжему, с щербатой ухмылкой, не составило труда выбить подсвечник из рук Ренни.
- Я дам тебе помолиться, дед. Нехорошо попа-то без покаяния…
- Спасибо, - спокойно сказал Ренни, опускаясь на колени.
Что у него есть? Их трое — он один. Они вооружены — он совершенно беспомощен. Но его до сих пор очень трудно убить. Как и прежде, он чувствует яд в стакане воды (но, увы, не дурман в шалфее); замечает удар за мгновение до того, как он достигнет цели.
И на его стороне внезапность, потому что старые, одурманенные священники не бросаются убийце под ноги, не вскакивают и не несутся в темноту коридора. У его чуть сбитых с толку убийц два потайных фонаря, у Ренни — опыт. Все монастыри и приории Алитского ордена построены по одному плану, и Ренни не нужен был свет. Он и без того отлично ориентировался в коридорах и на открытых, занесенных снегом галереях. Ночь была лунная, и здесь приходилось таиться в тени. Монастырь словно вымер. Приор Агрэ, должно быть, велел всей братии сидеть тихо по кельям.
Что они сделали с Ализеей? Ренни на мгновение сбился с шага. Цела ли? Или до нее убийцы добрались в первую очередь? Женщину должны были разместить в гостевых келья, они слева от входа, прямо напротив портального колодца. Придется огибать по галерее весь внутренний двор, и это займет минут семь.
К бесам! Прости, Господь!
Ренни быстро пересек двор — черная ворона на снегу — и толкнул дверь. Пусто. И за второй. И за третьей. Здесь девять келий, и проверять каждую? В четвертой на узкой койке, замотавшись в плащ, спала Ализея. Ренни облегченно выдохнул. Гостям обители комфорт полагался не больший, чем монахам, и воздух в келье звенел от холода. Значит, сон был тоже дурманный.
Ренни потряс женщину за плечо.
- Ализея! Ализея! Надо проснуться!
Ее голова перекатилась безвольно. Ренни снова потряс ее. Ну же! Ализея медленно открыла глаза.
- Святой отец? А вам можно быть здесь? - язык женщины слегка заплетался.
- Нет, - Ренни поставил ее на ноги. - Как и вам. Идемте. Поспешите.
Во дворе, на белом снегу в лунном свете они были как на ладони: черная сутана Ренни и алый плащ Ализеи. Она набрала полные горсти снега и растерла лицо. Ренни сделал то же самое — отрезвляло — и склонился над каменным кругом. Идти прямо в аббатство неразумно: приводить с собой убийц. Значит, окрестности Ла Мо. Путь думают, что Ренни с Ализеей хотят сбежать через одну из Башен.
- Вы мне доверяете?
Ализея подошла ближе, следя пристально за тем, как он передвигает небольшие камни.
- Конечно, святой отец.
- Это важно, Ализея, потому что я сейчас действую наугад. Это опасно.
- Я доверяю вам, - твердо сказала Ализея и сжала протянутую руку.
- Чудесно. Потому что нам придется прыгнуть.
В глазах женщины мелькнула паника. В колодце замерцало, заклубился дым, завертелся воронкой. У них минута, прежде, чем портал закроется. Ренни помог Ализее взобраться на заиндевевший бортик и повторил свой вопрос:
- Вы мне доверяете?
Ализея зажмурилась и кивнула, и они прыгнули.
Полет-падение продолжался считанные секунды, но они растягивались до предела. А потом Ренни рухнул в глубокий снег, и Ализея сверху. От волос и лица ее пахло шалфеем и мятой.
Ализея аккуратно отползла в сторону — неловко как-то было лежать на священнике — и села.
- Святой отец, вы в порядке?
Отец Ренни лежал, раскинув руки — черная тень на белом снегу — и смотрел в небо. Потом он сложил руки на животе, переплел пальцы и сказал:
- Нет. Но сейчас буду.
- Нельзя лежать на снегу. Поднимайтесь! - Ализея заставила его встать. - Где мы?
- Где-то неподалеку от Ла Мо, - Ренни огляделся тревожно. - Портал легко отследить. Не потребуется и часа, чтобы сюда добраться.
- А кто?… - Ализея осеклась. - Нет. Что нам делать?
Она огляделась, потом посмотрела на свое платье, дорогое и приметное, на измятую сутану Ренни.
- Нам нужно переодеться.
Она вновь огляделась. Кругом лес. Но если они рядом с Ла Мо, значит тут должны быть какие-то хутора или домик егеря. Там можно раздобыть менее приметную одежду.
Ренни покачнулся. Ализея едва успела подставить плечо, на которое он навалился всем своим весом.
- Вам плохо?
- Устал. Наверное, - Ренни прикрыл глаза. Кожа его была ледяной, и даже, кажется, покрылась корочкой льда.
- Вот что. Вы подождите здесь, а я найду, где нам укрыться. И одежду.
Ренни кивнул. Оставила его Ализея с тяжелым сердцем. Подобрав юбку, подоткнув плащ, она пошла наугад, делая пометки по дороге: снег, сброшенный с куста; заломанная ветка. Отец Ренни действительно устал. И еще не оправился от ран. Он крепок и силен для немолодого уже священника, но…
Ализея посмотрела на выросшее прямо перед ней строение, амбар или… овин? Ализея совершенно в этом не разбиралась. Чуть поодаль небольшой крестьянский дом, еще какие-то строения. Ализея подошла к дому и осторожно заглянула в окно. Темно. Верно, сегодня ведь ночь Святого Евгения, все в церкви на долгой ночной службе. А Ренни, похоже, о празднике позабыл.
Крестьянские дома не запирались, и Ализея вошла беспрепятственно. Воровать было совестно, тем более у простых людей. Впрочем, дом был зажиточный, с дорогой инкрустированной эмблемой Предвечного на стене. В сундуке было достаточно одежды, и мужской, и женской. Ализея взяла кое-что, прихватила добротный нож, а чтобы успокоить совесть, оставила на столе горсть монет.
Прежде, чем вернуться к Ренни, она забросила сверток с одеждой в амбар.
- Я нашла кое-что, - сказала она, подставляя плечо. - Мы сможем переодеться и отдохнуть.
- Странная вы женщина, - пробормотал Ренни, и дыхание его было холодным.
Они выбрались из леса, медленно, по возможности заметая следу. Ализея открыла тяжелую дверь, толкнула Ренни внутрь и зажгла лампу. Внутри было сухо, и пахло соломой. Здесь стояли несколько жаровен с не до конца выгоревшим углем, и пара тюков сена — зимний корм для скота. А Ализея всегда думала, что в амбарах хранится хлеб…
- Сразу караваями, - хмыкнул Ренни. - Это рига, здесь хлеб сушат и молотят.
Забрав у Ализея лампу, Ренни плеснул немного масла на угли и поджег их. Стало обманчиво тепло. Ализея протянула руки над пламенем.
- Я раздобыла одежду. Я не украла ее, оставила крестьянам деньги.
- Не сомневаюсь, - кивнул Ренни, разворачивая сверток одеял.
Ализея отвернулась. Она не в силах была просить о помощи (мысль, что Ренни станет раздевать ее, была какой-то… кощунственной), пальцы, онемевшие от холода, не справлялись со шнуровкой, и пришлось разрезать корсаж, корсет, выбраться из заледеневших фижм. Ализея оставила только сорочку, панталоны и шерстяные чулки. Крестьянское платье было не в пример проще, не требовало корсета, само шнуровалось по фигуре. Ализея покончила с застежками, убрала волосы под чепец и обернулась. Ренни стоял на жаровней, грея бледные руки. Даже в мутно-зеленом дешевом кафтане он выглядел священником. Или принцем. Такое спокойное достоинство Ализея встречала у аристократов, приближенных ко двору. Ренни поднял голову и посмотрел на нее.
- Идите сюда, тут теплее.
Ализея подошла и села на тюк соломы, накрытый одеялом. Она ощущала своим плечом плечо Ренни. Верно, вдвоем теплее. Он нахохлился, спрятав руки подмышками. Ализея поправила одеяло, соскальзывающее с его плеч.
- Что мы будем делать?
- Я верю аббату Норрелю. Он в отличие от приора Агрэ — человек чести. Но я не поручусь за все аббатство разом. Лучше нам прийти туда тихо, тайно, смешавшись с паломниками.
- Как пара крестьян, - хмыкнула Ализея.
- Мы с вами в лучшем случае сойдем за мещан, - фыркнул Ренни. Взяв Ализею за руку, он провел по ее пальцам, действительно слишком длинным, тонким и изящным для крестьянки. Как и его собственные. - Мы с вами торговцы шелком из Бон Клу. Мое имя… Ринальдо. Рино.
Он назвал настоящее имя, это Ализея почувствовала по напрягшемуся голосу. Так что и сама она сказала правду.
- Ана. Рино и Ана… Ваньё? Очень по-мещански.
- Да, - согласился Ренни. - Вы часом не украли немного еды?
- Я оставила им деньги! - вспыхнула Ализея и тут же потупилась. - Нет, я не подумала.
- Жаль, - пробормотал Ренни. Голова его отяжелела, плечо начало болеть от этой тяжести. - Не важно…
Ализея чуть отстранилась, укладывая голову Ренни к себе на колени. Ей уже доводилось бывать в такой ситуации, но тогда священник был молодой и ретивый. И голый. Ализея коснулась растрепанных волос Ренни. От него все еще пахло дымом, и сразу вспомнились те ужасные минуты, когда она смотрела на охваченный огнем дом священника. Ализея отвела от лица Ренни спутанные пряди. На висках выступили холодные капли пота.
- Вы мне напоминаете одну даму, которую я знал лет двадцать назад.
Эти слова отчего-то неприятно задели.
- Она тоже была красавицей? - едко спросила Ализея.
- Мирандола? - Ренни негромко рассмеялся. - Нет. Я вообще не встречал такой красивой женщины, как вы. Она была упряма, в точности как вы. Если нужно, она также смогла бы пройти ночью по зимнему лесу. Впрочем, не думаю, что она это когда-либо проверяла.
- Что произошло в монастыре? - спросила Ализея.
- Меня пытались убить, - будничным тоном сказал Ренни. - Кто и почему можете не спрашивать. Я не знаю. Не беспокойтесь ни о чем. Думайте только о том, как нам добраться до аббатства. Ни о чем больше. И отдохните, Али… Ана.
Он встал, завернулся в одеяло и прислонился к опорному столбу.
- Спокойной ночи… Рино.
Выходить пришлось на рассвете, пока хозяева не вернулись с ночного бдения. Морозило. До весны было, кажется, рукой подать, но — какой же холод! А, может быть, Ализея просто привыкла к столичному климату, теплым, слякотным зимам, и весь этот снег был ей внове.
Через полчаса они вышли к дороге. Ла Мо был небольшим городом, ничем, по сути, непримечательным, но возле него была построена одна из Башен. Ее уже было видно, хотя шпиль городской ратуши до сих пор тонул в голубоватой морозной дымке. Башня была огромной и величественной, и едва ли это был комплимент.
- Вы никогда не думали покинуть Аркадию? - спросила Ализея.
- Думал, - ответила Ренни после паузы. - Но я не хочу терять себя. Мне нравятся мои воспоминания.
- Но ведь есть способ…
- О да, - Ренни рассмеялся негромко. - Королевские Камни. Едва ли хоть один из них дадут скромному приходскому священнику.
- А я хотела бы, пожалуй, быть другой. Честной женщиной.
- Мещанкой Аной Ваньё? - иронично уточнил Ренни.
- Почему бы и нет?
- Чем бы вы, интересно, занимались?
Ализея прикусила губу чтобы не выпалить что-то обидное. Выходит, она, по мнению святого отца, не способна вести честную жизнь? И вне Аркадии она тоже была бы шлюхой?
- Цветами бы торговала.
- Не сердитесь, - попросил Ренни. - Просто, думаю, вам бы это быстро наскучило. Я вас вижу скорее… отважной сыщицей.
- Дама-детектив? - фыркнула Ализея, польщенная.
- Почему нет? Мы ведь говорим о гипотетической земле за пределами Аркадии.
Ализея говорила бы. Наверняка найдется профессия, при которой можно и нужно много говорить с людьми. Она не часто получала возможность просто поговорить, как делала это с Ренни.
Они почти подошли к городу, показались впереди его стены, открытые ворота, послышались голоса, крик ослов, лошадиное ржание.
- Что с Руссо? - задала Ализея вопрос, давно ее мучающий. - Что делать?
- Мы найдем способ с ним связаться, - пообещал Ренни. - А пока, пожалуйста, будьте осторожны и благоразумны.
Его гнала по улицам нечистая совесть. Обычно у Реа таких проблем не возникало: он не лгал, не крал, просто жил достойной тихой жизнью приходского священника из провинциального городка. Старого священника. А сейчас вдруг следом за молодостью и магической силой пришло его прошлое. Страх, боль совершенных ошибок и неприятное дыхание смерти в затылок, затхлое.
Реа обернулся. Яблоки плескали на ветру ветвями, роняя лепестки на дорогу. Тот-кто-за-спиной снова стоял там, дыша плесенью. Можно оборачиваться целую вечность, но так его и не увидишь. Он за спиной. Прошлого не видно.
Липпет обещала защитить дом Алисы, и на юную ведьмочку можно было положиться. Реа пошел дальше. Вернуться и посмотреть в глаза Салли Дженкинс он не мог. Ведь вне всякого сомнения причиной гибели семьи девочки был он и его проклятый медальон.
Ренни был противником всех радикальных течений, проповедующих голодание, сон на заледенелых досках, рубище и все прочее. Голод и холод отвлекают от служения Господу не меньше, чем чревоугодие и нега. Впрочем, возможно, дело было в несовершенстве отца Ренни, его то и дело что-то отвлекало.
Сев на лежак, от закутался в плащ, нахохлился, чтобы хоть как-то сберечь тепло. Следовало помолиться, чтобы путь был гладким, но Ренни наделялся на Господнее понимание и снисхождение. А гладким путь всяко не будет.
Главной странностью была тишины. То, что смерть графини не вызвала возмущения, может быть, даже панику. Ренни до сих помнил знать наперечет: без малого четыре десятка семейств, и смерть члена любого из них всколыхнула бы двор. И при дворе узнали бы непременно, благодаря магии, тесно опутывающей семейства, переплетенные между собой брачными и иными узами. Сперва узнал бы Великий канцлер Рэллен. Затем король. И порталы выбросили бы на маленький, провинциальный Сэн-Рутен целую армию дознавателей, придворных магов и палачей, еще до того, как тело остыло.
Этого не произошло.
И значить это могло только одно: графиню убил сам Аминкур д“Анкос. С графов несколько иной спрос. Ну мало ли у него было причин покончить с Господом данной супругой?
Ренни подул на закоченевшие пальцы. Он устал. Ему было холодно и плохо, и голова его гудела от мыслей.
Тихие шаги в коридоре.
Ренни с юности обладал острым слухом, да и развить этот да пришлось. Жизнь при дворе опасна. Когда-то он легко определял по шагам количество людей, а иногда мог назвать их поименно. Сейчас мысли путались, то ли от холода, то ли от… что добавил старый друг Агрэ в отвар шалфея и мяты?
Ренни встал, опустился перед пюпитром на колени, на холодные камни пола, и принялся листать заиндевевшие страницы Книги в поисках подходящего псалма.
Д“Анкос убил жену — надоела, помешала, да мало ли, может раздражала своей покорностью. Семейное дело. Потом в его доме умерла Онория Сэл. Тоже от его рук? Так можно додуматься до того, что граф и есть то самое чудовище.
А впрочем, почему нет?
Шаги были уже совсем близко. Ренни мог теперь различить — четверо. Вся эта ситуация рождала неприятные воспоминания.
Его пытались убить уже дважды. Люди мэра… или люди д“Анкоса? Ренни понять не мог, чем помешал графу. Его слово не имело веса, как было в прежние времена. Изгнанник, изгой. О прошлом напоминает медальон, который Ренни носит под одеждой, и только.
Господь мой пастырь, я не в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на житных пажитях…
Ренни развернулся и ударил нападавшего тяжелым латунным подсвечником. Удар пришелся в висок, и мужчина обмяк. Осталось трое. На них были монашеские рясы, но на лицах маловато смирения. В руках — ножи. Не те ли это разбойники, что гнали их с Ализеей по лесу?
Каковы шансы у старика против трех молодых мужчин, вооруженных ножами?
Стрелять они не станут. Звук привлечет излишнее внимание, а такие дела делаются тихо. Да и зачем стрелять? Одному из разбойников, морковно-рыжему, с щербатой ухмылкой, не составило труда выбить подсвечник из рук Ренни.
- Я дам тебе помолиться, дед. Нехорошо попа-то без покаяния…
- Спасибо, - спокойно сказал Ренни, опускаясь на колени.
Что у него есть? Их трое — он один. Они вооружены — он совершенно беспомощен. Но его до сих пор очень трудно убить. Как и прежде, он чувствует яд в стакане воды (но, увы, не дурман в шалфее); замечает удар за мгновение до того, как он достигнет цели.
И на его стороне внезапность, потому что старые, одурманенные священники не бросаются убийце под ноги, не вскакивают и не несутся в темноту коридора. У его чуть сбитых с толку убийц два потайных фонаря, у Ренни — опыт. Все монастыри и приории Алитского ордена построены по одному плану, и Ренни не нужен был свет. Он и без того отлично ориентировался в коридорах и на открытых, занесенных снегом галереях. Ночь была лунная, и здесь приходилось таиться в тени. Монастырь словно вымер. Приор Агрэ, должно быть, велел всей братии сидеть тихо по кельям.
Что они сделали с Ализеей? Ренни на мгновение сбился с шага. Цела ли? Или до нее убийцы добрались в первую очередь? Женщину должны были разместить в гостевых келья, они слева от входа, прямо напротив портального колодца. Придется огибать по галерее весь внутренний двор, и это займет минут семь.
К бесам! Прости, Господь!
Ренни быстро пересек двор — черная ворона на снегу — и толкнул дверь. Пусто. И за второй. И за третьей. Здесь девять келий, и проверять каждую? В четвертой на узкой койке, замотавшись в плащ, спала Ализея. Ренни облегченно выдохнул. Гостям обители комфорт полагался не больший, чем монахам, и воздух в келье звенел от холода. Значит, сон был тоже дурманный.
Ренни потряс женщину за плечо.
- Ализея! Ализея! Надо проснуться!
Ее голова перекатилась безвольно. Ренни снова потряс ее. Ну же! Ализея медленно открыла глаза.
- Святой отец? А вам можно быть здесь? - язык женщины слегка заплетался.
- Нет, - Ренни поставил ее на ноги. - Как и вам. Идемте. Поспешите.
Во дворе, на белом снегу в лунном свете они были как на ладони: черная сутана Ренни и алый плащ Ализеи. Она набрала полные горсти снега и растерла лицо. Ренни сделал то же самое — отрезвляло — и склонился над каменным кругом. Идти прямо в аббатство неразумно: приводить с собой убийц. Значит, окрестности Ла Мо. Путь думают, что Ренни с Ализеей хотят сбежать через одну из Башен.
- Вы мне доверяете?
Ализея подошла ближе, следя пристально за тем, как он передвигает небольшие камни.
- Конечно, святой отец.
- Это важно, Ализея, потому что я сейчас действую наугад. Это опасно.
- Я доверяю вам, - твердо сказала Ализея и сжала протянутую руку.
- Чудесно. Потому что нам придется прыгнуть.
В глазах женщины мелькнула паника. В колодце замерцало, заклубился дым, завертелся воронкой. У них минута, прежде, чем портал закроется. Ренни помог Ализее взобраться на заиндевевший бортик и повторил свой вопрос:
- Вы мне доверяете?
Ализея зажмурилась и кивнула, и они прыгнули.
Полет-падение продолжался считанные секунды, но они растягивались до предела. А потом Ренни рухнул в глубокий снег, и Ализея сверху. От волос и лица ее пахло шалфеем и мятой.
Ализея аккуратно отползла в сторону — неловко как-то было лежать на священнике — и села.
- Святой отец, вы в порядке?
Отец Ренни лежал, раскинув руки — черная тень на белом снегу — и смотрел в небо. Потом он сложил руки на животе, переплел пальцы и сказал:
- Нет. Но сейчас буду.
- Нельзя лежать на снегу. Поднимайтесь! - Ализея заставила его встать. - Где мы?
- Где-то неподалеку от Ла Мо, - Ренни огляделся тревожно. - Портал легко отследить. Не потребуется и часа, чтобы сюда добраться.
- А кто?… - Ализея осеклась. - Нет. Что нам делать?
Она огляделась, потом посмотрела на свое платье, дорогое и приметное, на измятую сутану Ренни.
- Нам нужно переодеться.
Она вновь огляделась. Кругом лес. Но если они рядом с Ла Мо, значит тут должны быть какие-то хутора или домик егеря. Там можно раздобыть менее приметную одежду.
Ренни покачнулся. Ализея едва успела подставить плечо, на которое он навалился всем своим весом.
- Вам плохо?
- Устал. Наверное, - Ренни прикрыл глаза. Кожа его была ледяной, и даже, кажется, покрылась корочкой льда.
- Вот что. Вы подождите здесь, а я найду, где нам укрыться. И одежду.
Ренни кивнул. Оставила его Ализея с тяжелым сердцем. Подобрав юбку, подоткнув плащ, она пошла наугад, делая пометки по дороге: снег, сброшенный с куста; заломанная ветка. Отец Ренни действительно устал. И еще не оправился от ран. Он крепок и силен для немолодого уже священника, но…
Ализея посмотрела на выросшее прямо перед ней строение, амбар или… овин? Ализея совершенно в этом не разбиралась. Чуть поодаль небольшой крестьянский дом, еще какие-то строения. Ализея подошла к дому и осторожно заглянула в окно. Темно. Верно, сегодня ведь ночь Святого Евгения, все в церкви на долгой ночной службе. А Ренни, похоже, о празднике позабыл.
Крестьянские дома не запирались, и Ализея вошла беспрепятственно. Воровать было совестно, тем более у простых людей. Впрочем, дом был зажиточный, с дорогой инкрустированной эмблемой Предвечного на стене. В сундуке было достаточно одежды, и мужской, и женской. Ализея взяла кое-что, прихватила добротный нож, а чтобы успокоить совесть, оставила на столе горсть монет.
Прежде, чем вернуться к Ренни, она забросила сверток с одеждой в амбар.
- Я нашла кое-что, - сказала она, подставляя плечо. - Мы сможем переодеться и отдохнуть.
- Странная вы женщина, - пробормотал Ренни, и дыхание его было холодным.
Они выбрались из леса, медленно, по возможности заметая следу. Ализея открыла тяжелую дверь, толкнула Ренни внутрь и зажгла лампу. Внутри было сухо, и пахло соломой. Здесь стояли несколько жаровен с не до конца выгоревшим углем, и пара тюков сена — зимний корм для скота. А Ализея всегда думала, что в амбарах хранится хлеб…
- Сразу караваями, - хмыкнул Ренни. - Это рига, здесь хлеб сушат и молотят.
Забрав у Ализея лампу, Ренни плеснул немного масла на угли и поджег их. Стало обманчиво тепло. Ализея протянула руки над пламенем.
- Я раздобыла одежду. Я не украла ее, оставила крестьянам деньги.
- Не сомневаюсь, - кивнул Ренни, разворачивая сверток одеял.
Ализея отвернулась. Она не в силах была просить о помощи (мысль, что Ренни станет раздевать ее, была какой-то… кощунственной), пальцы, онемевшие от холода, не справлялись со шнуровкой, и пришлось разрезать корсаж, корсет, выбраться из заледеневших фижм. Ализея оставила только сорочку, панталоны и шерстяные чулки. Крестьянское платье было не в пример проще, не требовало корсета, само шнуровалось по фигуре. Ализея покончила с застежками, убрала волосы под чепец и обернулась. Ренни стоял на жаровней, грея бледные руки. Даже в мутно-зеленом дешевом кафтане он выглядел священником. Или принцем. Такое спокойное достоинство Ализея встречала у аристократов, приближенных ко двору. Ренни поднял голову и посмотрел на нее.
- Идите сюда, тут теплее.
Ализея подошла и села на тюк соломы, накрытый одеялом. Она ощущала своим плечом плечо Ренни. Верно, вдвоем теплее. Он нахохлился, спрятав руки подмышками. Ализея поправила одеяло, соскальзывающее с его плеч.
- Что мы будем делать?
- Я верю аббату Норрелю. Он в отличие от приора Агрэ — человек чести. Но я не поручусь за все аббатство разом. Лучше нам прийти туда тихо, тайно, смешавшись с паломниками.
- Как пара крестьян, - хмыкнула Ализея.
- Мы с вами в лучшем случае сойдем за мещан, - фыркнул Ренни. Взяв Ализею за руку, он провел по ее пальцам, действительно слишком длинным, тонким и изящным для крестьянки. Как и его собственные. - Мы с вами торговцы шелком из Бон Клу. Мое имя… Ринальдо. Рино.
Он назвал настоящее имя, это Ализея почувствовала по напрягшемуся голосу. Так что и сама она сказала правду.
- Ана. Рино и Ана… Ваньё? Очень по-мещански.
- Да, - согласился Ренни. - Вы часом не украли немного еды?
- Я оставила им деньги! - вспыхнула Ализея и тут же потупилась. - Нет, я не подумала.
- Жаль, - пробормотал Ренни. Голова его отяжелела, плечо начало болеть от этой тяжести. - Не важно…
Ализея чуть отстранилась, укладывая голову Ренни к себе на колени. Ей уже доводилось бывать в такой ситуации, но тогда священник был молодой и ретивый. И голый. Ализея коснулась растрепанных волос Ренни. От него все еще пахло дымом, и сразу вспомнились те ужасные минуты, когда она смотрела на охваченный огнем дом священника. Ализея отвела от лица Ренни спутанные пряди. На висках выступили холодные капли пота.
- Вы мне напоминаете одну даму, которую я знал лет двадцать назад.
Эти слова отчего-то неприятно задели.
- Она тоже была красавицей? - едко спросила Ализея.
- Мирандола? - Ренни негромко рассмеялся. - Нет. Я вообще не встречал такой красивой женщины, как вы. Она была упряма, в точности как вы. Если нужно, она также смогла бы пройти ночью по зимнему лесу. Впрочем, не думаю, что она это когда-либо проверяла.
- Что произошло в монастыре? - спросила Ализея.
- Меня пытались убить, - будничным тоном сказал Ренни. - Кто и почему можете не спрашивать. Я не знаю. Не беспокойтесь ни о чем. Думайте только о том, как нам добраться до аббатства. Ни о чем больше. И отдохните, Али… Ана.
Он встал, завернулся в одеяло и прислонился к опорному столбу.
- Спокойной ночи… Рино.
Выходить пришлось на рассвете, пока хозяева не вернулись с ночного бдения. Морозило. До весны было, кажется, рукой подать, но — какой же холод! А, может быть, Ализея просто привыкла к столичному климату, теплым, слякотным зимам, и весь этот снег был ей внове.
Через полчаса они вышли к дороге. Ла Мо был небольшим городом, ничем, по сути, непримечательным, но возле него была построена одна из Башен. Ее уже было видно, хотя шпиль городской ратуши до сих пор тонул в голубоватой морозной дымке. Башня была огромной и величественной, и едва ли это был комплимент.
- Вы никогда не думали покинуть Аркадию? - спросила Ализея.
- Думал, - ответила Ренни после паузы. - Но я не хочу терять себя. Мне нравятся мои воспоминания.
- Но ведь есть способ…
- О да, - Ренни рассмеялся негромко. - Королевские Камни. Едва ли хоть один из них дадут скромному приходскому священнику.
- А я хотела бы, пожалуй, быть другой. Честной женщиной.
- Мещанкой Аной Ваньё? - иронично уточнил Ренни.
- Почему бы и нет?
- Чем бы вы, интересно, занимались?
Ализея прикусила губу чтобы не выпалить что-то обидное. Выходит, она, по мнению святого отца, не способна вести честную жизнь? И вне Аркадии она тоже была бы шлюхой?
- Цветами бы торговала.
- Не сердитесь, - попросил Ренни. - Просто, думаю, вам бы это быстро наскучило. Я вас вижу скорее… отважной сыщицей.
- Дама-детектив? - фыркнула Ализея, польщенная.
- Почему нет? Мы ведь говорим о гипотетической земле за пределами Аркадии.
Ализея говорила бы. Наверняка найдется профессия, при которой можно и нужно много говорить с людьми. Она не часто получала возможность просто поговорить, как делала это с Ренни.
Они почти подошли к городу, показались впереди его стены, открытые ворота, послышались голоса, крик ослов, лошадиное ржание.
- Что с Руссо? - задала Ализея вопрос, давно ее мучающий. - Что делать?
- Мы найдем способ с ним связаться, - пообещал Ренни. - А пока, пожалуйста, будьте осторожны и благоразумны.
Его гнала по улицам нечистая совесть. Обычно у Реа таких проблем не возникало: он не лгал, не крал, просто жил достойной тихой жизнью приходского священника из провинциального городка. Старого священника. А сейчас вдруг следом за молодостью и магической силой пришло его прошлое. Страх, боль совершенных ошибок и неприятное дыхание смерти в затылок, затхлое.
Реа обернулся. Яблоки плескали на ветру ветвями, роняя лепестки на дорогу. Тот-кто-за-спиной снова стоял там, дыша плесенью. Можно оборачиваться целую вечность, но так его и не увидишь. Он за спиной. Прошлого не видно.
Липпет обещала защитить дом Алисы, и на юную ведьмочку можно было положиться. Реа пошел дальше. Вернуться и посмотреть в глаза Салли Дженкинс он не мог. Ведь вне всякого сомнения причиной гибели семьи девочки был он и его проклятый медальон.
