в один из дней Эра выбралась на улицу за какими-то травами, которые срочно надо было собрать — естественно, Ретаин был против, так как это опасно, но кто его слушал… Так вот в тот раз женщина впервые изменила своей привычке ходить в одном платье и накинула на плечи плащ, пылившийся в углу. Еще до того, как она надела его, он точно знал, как она завяжет его на шее. Он словно видел будущее! И ведь не ошибся: Эра довольно своеобразно, не как все, затянула завязки плаща. Откуда он знал это? И ведь это был не единичный случай! Куча мелких совпадений, которые ими не являлись! А Эра упорно продолжала заверять его, что никогда в жизни не видела его. У Ретаина даже появилось подозрение, что она говорит правду, а он, к примеру, следил за нею. Потому что иначе подобную одностороннюю осведомленность объяснить было сложно. А ведь были еще чувства, которые так сложно игнорировать… Так глупо — привязаться к тому, кто находится рядом. Будь его чувство рождено лишь из благодарности, он бы легко его отверг, но тяга к Эре поднималась откуда-то изнутри. Ретаин не знал почти ничего о себе, о своем прошлом, о том, кем он являлся, как жил, однако в одном был уверен точно — он уже давно любит Эру. Как это произошло — неизвестно, но отказываться от самого прекрасного, что у него было, он не собирался. Осознание своей любви не отпугнуло его, а, скорее, наоборот, успокоило. Теперь даже вопросы прошлого намного меньше тревожили его — он словно нашел опору в жизни, смысл своего бытия. И если бы не странное беспокойство, посещавшее его душу по ночам, он бы и вовсе подумывал отказаться от поиска ответов.
— Эра? Все в порядке?
Она резко обернулась и прожгла его взглядом. Судя по всему, его беспокойство о ней должно было отправиться туда же, куда и благодарность. Вот только если про последнюю Ретаин готов был забыть и не надоедать соседке, то первое было важно. Со вчерашнего похода в город Эра казалась более замкнутой, даже печальной. Оставлять ее один на один со своими демонами Ретаин не желал.
— Ты чем-то расстроена.
— Иди… — дальнейший путь был столь непотребен, что делал честь даже Эре, мастерице ругаться.
Ретаин отстал, заметив, что она нервничает больше обычного. Что-то ее гложило, но давить сейчас на нее было неразумно. Он выказал ей доверие, желание помочь, а теперь стоило дать ей шанс прийти к нему за помощью и поддержкой самой — сохранив лицо.
Вот откуда он знал это? Но знал — что она думает, как будет действовать. И вновь не прогадал.
Вечером, когда солнце уже клонилось к горизонту, скрываясь на редкими макушками деревьев да ветвями кустов с распускающимися листьями, Ретаин по привычке сидел на крыльце. Не успел он и полчаса поразмышлять на вечные темы, как к нему вышла Эра с бутылкой какой-то мутной жижи.
— Травяная настойка, — пояснила она, присаживаясь рядом. — Будешь? Тебе уже можно.
— Я рад, — серьезно ответил он, пряча улыбку за ледяной маской. — Но пойдем в дом.
— Что так? Не нравятся виды?
— Не нравится окружение, — он мотнул головой в сторону болота, над котором периодически появлялся черно-фиолетовый силуэт.
— Ну пошли, — протянула она мрачно. В доме, впрочем, Эра расслабилась. Настойка оказалась некрепкой, "детской", как ее шутя называла хозяйка. Однако даже такая вещица сделала их обоих разговорчивей — а может, это было желание выговориться?
Они болтали обо всем на свете, обсуждая всякие глупости, а потом как-то незаметно Эра стала рассказывать про свое прошлое.
— У меня была семья, — с горечью заявила она, а потом расхохоталась — жутко, словно мертвая. Ретаин налил ей еще настойки и сам выпил.
— Они погибли? — спросил он, мастерски пряча сочувствие — Эра бы не оценила.
— Да… Но… не сразу, понимаешь? Не вот так вот: пожар — и все мертвы! Нет, они умирали постепенно, уходили на моих глазах. Братья, мать, отец… Я не смогла их спасти! — вдруг выкрикнула она, в бессильной ярости сжимая кулаки. — Старалась, пыталась! Тогда казалось, что я все делаю правильно, но потом, когда все они… ушли, я поняла, что все могло бы быть иначе, если бы я думала головой. Я столько ошибок совершила, — прошептала она, и в глазах ее оживало прошлое. — Слишком многое я хотела бы исправить… Но это все в прошлом, — громче произнесла она и залпом выпила очередную порцию настойки. — Не хочу в нем копаться. Все равно я ничего не смогу изменить, так что попусту трепать себе нервы? Мне и одной хорошо. Так проще — не нужно ни о кем беспокоиться.
Она смотрела на него с застарелой болью и вызовом. Он не сомневался, что она преодолела все трудности, что были в прошлом, а это всего лишь вечер воспоминаний. У Эры была стальная воля. Однако Ретаин все равно сочувствовал ей — это было непривычное чувство.
— Да, я понимаю, — произнес он, думая о собственном беспокойстве. — У меня тоже кто-то был. А может, есть… Я не могу вспомнить, но тоску по родным чувствую.
— Вспомнишь, ты упертый.
Она коротко рассмеялась, но в глазах ее он прочел тревогу. Секунды длились вечность, но вот она повернулась к нему и с лживой улыбкой спросила:
— Может, у тебя жена?
— Нет, — ответил он. — Но если бы имелась, ею была бы ты. Я люблю тебя.
Она замерла, тяжело дыша. В глазах ее так явно горело неверие, что он готов был отчаяться — он не мог больше никак доказать ей всю ее важность для него.
Бутылка давно опустела, и когда они, не заметив, уронили ее на пол, спокойно покатилась под стол. Губы Эры были удивительно мягкими, хоть и потрескавшимися. Такая же колючая, как и всегда. Он наслаждался ее прикосновениями, ее горячими ладонями на его животе — так легко они скользнули под рубашку.
— Никогда тебя не целовал, — выдохнул он, когда они чуть отстранились друг от друга.
Она коротко улыбнулась — совершенно искренне и открыто:
— А говоришь, что знаешь.
— Будем считать, что ты была моей мечтой. Недоступной, — прошептал он, вновь склоняясь к ней. Желание целовать ее, касаться ее тела все нарастало. Он не помнил, как очутился в ее комнате, но когда под ними предательски скрипнула кровать, замешкался. Привыкнув во всем полагаться на инстинкты и рефлексы, которые не растерял так же легко, как память, сейчас он чувствовал себя слишком неуверенно. Но жгучая страсть, поглощающая их обоих не дала ему времени. Он прижал ее к кровати, целуя шею и медленно пробираясь к вороту платья. Она проявляла куда больше инициативы, чем он хотел, и пришлось отводить ее руки в стороны. Когда одежда полетела на пол, он смог сполна насладиться ее телом — сильным, гибким, чувствительным. Он не знал, что нужно, чтобы сделать эту ночь незабываемой, но очень старался. Его вели какие-то внутренние, животные инстинкты. Она была мягкой, неожиданно податливой. Она плавилась в его объятиях, подаваясь навстречу.
Легко разведя ее ноги, он вошел в нее. Она была такой горячей. Она сжимала его член, заставляя стонать в голос от нестерпимого желания. Хотелось вбиваться в нее до упора, до изнеможения…
Усилием воли он сдержался, помня о ней, о ее удовольствии. Поцелуй вышел страстным и мокрым — они словно вознамерились слиться воедино, вот только никак не получалось…
— Демоны! Проклятье! Стой! — рыкнула Эра, отстраняясь и морщась, когда его член выскользнул из нее. — Ложись, я буду сверху.
Тяжело дыша, он рухнул на постель, чувствуя, какой влажной стала простынь — пропиталась их потом. И не только им…
Снизу открывался просто восхитительный вид на Эру, ее стройную фигуру и округлую грудь. Когда она перекинула через его бедро ногу, он не выдержал и подхватил ее, касаясь ее ладонями, придерживая.
— Я сама справлюсь, — промурлыкала она, склоняясь к нему, а потом выпрямилась, откинула распущенные волосы назад и опустилась на его член. Он рвано выдохнул, сжимая ладони на ее бедрах. Он не мог представить, что она такая.
Когда она полностью опустилась, принимая его всего, он все же позволил себе толкнуться в нее — и тогда услышал ее стон. Ее первый стон.
— Демоны, — прошептала она, а потом сверкнула на него глазами: — Не дергайся!
Она была восхитительна на нем. Ее движения сводили его с ума. Она буквально оседлала его, пользуясь им и доводя до пика наслаждения. Он утопал в ней, утопал в этих ощущениях и желал взять ее еще глубже, но сдерживался — последними крохами разума, которые еще не покинули его в этом водовороте страсти. Один вид ее, обнаженной, прекрасной, скачущей на нем, заставлял стонать от возбуждения. Хотелось большего, хотелось ее…
— Держишься? — рвано выдохнула она, склоняясь, изгибаясь над ним. Он застонал, до боли сжимая ее бедра, и кончил в нее. Его семя наполнило ее, оно вытекала из ее лона — по бедрам, на постель.
Она уткнулась ему в плечо, кусая его кожу и дрожа всем телом. Спустя пару секунд она успокоилась, и лишь прерывистое дыхание говорило о том, что она жива. Через минуту она пришла в себя, соскользнула с опавшего члена и упала рядом.
— Холодно, — проворчала Эра, и он тут же вытянул из-под их ног скомканное одеяло, укрывая ее и себя.
— Так лучше. — Да, угодить ей было сложно. — Вот же гадость.
— Эра? Ты… ты не хочешь продолжить?
— Нет, у меня пропал настрой, — проворчала она откуда-то из-под подушки. — Демоны, оргазм от того, что в меня кончил мужик. Как низко я пала.
Хоть смейся. Но Ретаину смешно не было. Он тяжело вздохнул, обнял Эру и приказал себе спать. Почему-то близость с любимой казалась ему более приятной, а вышло все как-то не так. Но жить без нее он все равно уже не мог. Завтра утром поговорят. Что-то ему подсказывало, что беседа с Эрой о сексе выйдет премерзкая, но ему не впервой выслушивать от нее оскорбления. Главное, что сейчас она рядом. Почему-то это казалось величайшим счастьем — просто быть с нею. Неужели раньше он не мог?
Утро было настолько обычным, что она даже пару раз ущипнула себя за руку — на всякий случай, чтобы проверить. Но нет, она жила в действительности, в которой словно ничего не было. Эра ходила по дому, перебирала травы. Ретаин готовил на кухне — в последнее время он полностью забрал на себя еду. Все было как всегда, и от этого события вчерашней ночи казались еще более яркими. Признаться, ничего необычного в их сексе не было, Эра могла бы даже разочароваться, вот только как вспоминала это чувство, когда он изливался в нее, когда наполнял своей спермой — и сходила с ума от желания. И ведь никогда не была особенно чувствительной, но Ретаин вызывал в ней что-то совсем непонятное, словно под кожу ей запустили огненные жгуты, которые вместо боли приносили удовольствие. А ведь день казался совсем обычным.
Они встретились на кухне, когда она зашла за еще одной глиняной плошкой, а он потянулся за ложкой. Встретились — и так же легко разошлись после невесомого, какого-то привычного поцелуя. Словно были женаты лет десять. Вот и не верь после этого в россказни Ретаина об их знакомстве!
После того, как все травы, собранные под дождем (некоторые, между прочим, только так срезать и надо), были заботливо развешаны сушиться в третьей комнате, а уже готовые она перетолкла в порошок, сделав несколько заготовок, Эра отправилась во двор. Бурый поднял голову, глянул на нее и опустил слюнявую морду на лапы.
— Ну и не надо! — фыркнула Эра, проходя мимо колодца и бросая вредному псу шмат мяса — эта тварюга ела лучше них с Ретаином.
За невысоким забором вновь промелькнуло что-то черное. Эра остановилась у калитки, глядя на мужской силуэт между кустами. Сегодня дух Неглской трясины подошел еще ближе, и теперь Травница могла поклясться, что он стоит и смотрит на ее дом. Если раньше он просто бродил по болоту, то сейчас целенаправленно шел к ней.
Она коснулась щеколды калитки, и в тот же момент ее руку накрыла мужская ладонь.
— Не нужно этого делать, — тихо предостерег ее Ретаин. — Пойдем в дом.
— Я… — она посмотрела на него и замолчала: если кому она и доверяла в вопросах выживания, так это тому самому неубиваемому дроу, которого сама же спасла.
Только оказавшись под защитой стен, он ответил ей:
— Не надо подходить к этому духу.
— Почему? — рыкнула Эра, раздражаясь. — Он бесит меня: маячит за околицей, непонятно чего хочет.
— Вот именно, Эра. Мы не знаем, что ему нужно. Однако точно тебе скажу, что я о подобных тварях не слышал. Возможно, это что-то магическое — так можно было бы объяснить особенности Неглской трясины, — но я не уверен. В любом случае этот дух — что-то непонятное. Мы не знаем о его возможностях и способностях. Понимаю, что раньше вы с ним мирно сосуществовали, однако сейчас он почему-то заинтересовался нами. Учитывая его неясную природу, я бы поостерегся приближаться к нему.
— Тогда скоро он сам это сделает, — заметила Эра.
— Да, и это тоже повод для беспокойства. Кажется, дом скоро перестанет быть безопасным местом, но пока дух — я это отследил — не подходил совсем близко. Возможно, его что-то останавливает, а может, он всего лишь готовится.
Эра оглянулась и посмотрела в окно: отсюда не видно было двор… Она присвистнула — дух последовал за ними и теперь стоял с другой стороны дома, правда, на том же почтительном расстоянии.
— Мерзость, — хмыкнула Эра. — Наглец.
— Закрыть ставни?
— Да нет, пусть смотрит. Может, что интересное увидит, — рассмеялась она, возвращаясь в свою комнату, в которой возилась с травами. До вечера она больше не слышала никого из мужиков: ни Ретаина, ни Бурого, ни даже духа. Тишь да покой — что еще нужно? Кроме, конечно, жаркой ночи в объятиях незнакомого дроу.
— Ты решил порадовать меня? — поинтересовалась она, входя вечером на кухню и видя достаточно шикарный (по меркам жизни на отшибе) ужин.
— Нет, себя, — с улыбкой парировал он, а потом спокойно пояснил: — Это мясо давно лежит, несмотря холод твоего погреба, я решил не рисковать и приготовить его. Неплохо?
— Неплохо, — хмыкнула Эра, принимаясь за ужин. — Хотя я ела и лучше.
— Не сомневаюсь, у лордов хорошие повара.
Нож замер над мясом, чтобы через секунду все же опуститься.
— Давно догадался? — внешне оставаясь спокойной, поинтересовалась Эра.
— С месяц, — признался Ретаин. — Хоть ты и ведешь себя достаточно грубо и простецки, но породу не скроешь.
— Думаешь, во мне она есть? Опусти вопрос о моих родителях.
— Думаю, да, — серьезно ответил он, прожигая ее взглядом. — Ты очень интересная эльфийка, Эра. Это ведь ненастоящее имя?
— Нет, пришлось сменить. Старое мне нравилось больше.
— Мне жаль, что так вышло.
— Это меньшее из того, что я потеряла. Но ты зря жалеешь, я давно все забыла, — отрезала она и вернулась к ужину. Ретаин разозлил ее, и стоило ли говорить о том, что никакого продолжения вчерашней ночи Эра больше не планировала? Однако стоило этому наглецу пройти мимо ее спальни — она ведь ясно дала ему понять, что спит он у себя, — как она не выдержала: выглянула в коридор и втащила его к себе за шкирку. Он, естественно, поддался, ведь в норме взрослого воина она бы не победила столь легко.
Хорошо, что они не во дворце, а она не дама в пышном платье с тысячью завязок и крючочков — ее одежда мгновенно полетела на пол, позволяя вновь ощутить на коже его руки. Демоны, как же сладко становилось в его объятиях. И ведь не было в нем ничего особенного! Как любовник он едва ли выдерживал критики, и, кажется, он сам это почувствовал.
— Эра? Все в порядке?
Она резко обернулась и прожгла его взглядом. Судя по всему, его беспокойство о ней должно было отправиться туда же, куда и благодарность. Вот только если про последнюю Ретаин готов был забыть и не надоедать соседке, то первое было важно. Со вчерашнего похода в город Эра казалась более замкнутой, даже печальной. Оставлять ее один на один со своими демонами Ретаин не желал.
— Ты чем-то расстроена.
— Иди… — дальнейший путь был столь непотребен, что делал честь даже Эре, мастерице ругаться.
Ретаин отстал, заметив, что она нервничает больше обычного. Что-то ее гложило, но давить сейчас на нее было неразумно. Он выказал ей доверие, желание помочь, а теперь стоило дать ей шанс прийти к нему за помощью и поддержкой самой — сохранив лицо.
Вот откуда он знал это? Но знал — что она думает, как будет действовать. И вновь не прогадал.
Вечером, когда солнце уже клонилось к горизонту, скрываясь на редкими макушками деревьев да ветвями кустов с распускающимися листьями, Ретаин по привычке сидел на крыльце. Не успел он и полчаса поразмышлять на вечные темы, как к нему вышла Эра с бутылкой какой-то мутной жижи.
— Травяная настойка, — пояснила она, присаживаясь рядом. — Будешь? Тебе уже можно.
— Я рад, — серьезно ответил он, пряча улыбку за ледяной маской. — Но пойдем в дом.
— Что так? Не нравятся виды?
— Не нравится окружение, — он мотнул головой в сторону болота, над котором периодически появлялся черно-фиолетовый силуэт.
— Ну пошли, — протянула она мрачно. В доме, впрочем, Эра расслабилась. Настойка оказалась некрепкой, "детской", как ее шутя называла хозяйка. Однако даже такая вещица сделала их обоих разговорчивей — а может, это было желание выговориться?
Они болтали обо всем на свете, обсуждая всякие глупости, а потом как-то незаметно Эра стала рассказывать про свое прошлое.
— У меня была семья, — с горечью заявила она, а потом расхохоталась — жутко, словно мертвая. Ретаин налил ей еще настойки и сам выпил.
— Они погибли? — спросил он, мастерски пряча сочувствие — Эра бы не оценила.
— Да… Но… не сразу, понимаешь? Не вот так вот: пожар — и все мертвы! Нет, они умирали постепенно, уходили на моих глазах. Братья, мать, отец… Я не смогла их спасти! — вдруг выкрикнула она, в бессильной ярости сжимая кулаки. — Старалась, пыталась! Тогда казалось, что я все делаю правильно, но потом, когда все они… ушли, я поняла, что все могло бы быть иначе, если бы я думала головой. Я столько ошибок совершила, — прошептала она, и в глазах ее оживало прошлое. — Слишком многое я хотела бы исправить… Но это все в прошлом, — громче произнесла она и залпом выпила очередную порцию настойки. — Не хочу в нем копаться. Все равно я ничего не смогу изменить, так что попусту трепать себе нервы? Мне и одной хорошо. Так проще — не нужно ни о кем беспокоиться.
Она смотрела на него с застарелой болью и вызовом. Он не сомневался, что она преодолела все трудности, что были в прошлом, а это всего лишь вечер воспоминаний. У Эры была стальная воля. Однако Ретаин все равно сочувствовал ей — это было непривычное чувство.
— Да, я понимаю, — произнес он, думая о собственном беспокойстве. — У меня тоже кто-то был. А может, есть… Я не могу вспомнить, но тоску по родным чувствую.
— Вспомнишь, ты упертый.
Она коротко рассмеялась, но в глазах ее он прочел тревогу. Секунды длились вечность, но вот она повернулась к нему и с лживой улыбкой спросила:
— Может, у тебя жена?
— Нет, — ответил он. — Но если бы имелась, ею была бы ты. Я люблю тебя.
Она замерла, тяжело дыша. В глазах ее так явно горело неверие, что он готов был отчаяться — он не мог больше никак доказать ей всю ее важность для него.
Бутылка давно опустела, и когда они, не заметив, уронили ее на пол, спокойно покатилась под стол. Губы Эры были удивительно мягкими, хоть и потрескавшимися. Такая же колючая, как и всегда. Он наслаждался ее прикосновениями, ее горячими ладонями на его животе — так легко они скользнули под рубашку.
— Никогда тебя не целовал, — выдохнул он, когда они чуть отстранились друг от друга.
Она коротко улыбнулась — совершенно искренне и открыто:
— А говоришь, что знаешь.
— Будем считать, что ты была моей мечтой. Недоступной, — прошептал он, вновь склоняясь к ней. Желание целовать ее, касаться ее тела все нарастало. Он не помнил, как очутился в ее комнате, но когда под ними предательски скрипнула кровать, замешкался. Привыкнув во всем полагаться на инстинкты и рефлексы, которые не растерял так же легко, как память, сейчас он чувствовал себя слишком неуверенно. Но жгучая страсть, поглощающая их обоих не дала ему времени. Он прижал ее к кровати, целуя шею и медленно пробираясь к вороту платья. Она проявляла куда больше инициативы, чем он хотел, и пришлось отводить ее руки в стороны. Когда одежда полетела на пол, он смог сполна насладиться ее телом — сильным, гибким, чувствительным. Он не знал, что нужно, чтобы сделать эту ночь незабываемой, но очень старался. Его вели какие-то внутренние, животные инстинкты. Она была мягкой, неожиданно податливой. Она плавилась в его объятиях, подаваясь навстречу.
Легко разведя ее ноги, он вошел в нее. Она была такой горячей. Она сжимала его член, заставляя стонать в голос от нестерпимого желания. Хотелось вбиваться в нее до упора, до изнеможения…
Усилием воли он сдержался, помня о ней, о ее удовольствии. Поцелуй вышел страстным и мокрым — они словно вознамерились слиться воедино, вот только никак не получалось…
— Демоны! Проклятье! Стой! — рыкнула Эра, отстраняясь и морщась, когда его член выскользнул из нее. — Ложись, я буду сверху.
Тяжело дыша, он рухнул на постель, чувствуя, какой влажной стала простынь — пропиталась их потом. И не только им…
Снизу открывался просто восхитительный вид на Эру, ее стройную фигуру и округлую грудь. Когда она перекинула через его бедро ногу, он не выдержал и подхватил ее, касаясь ее ладонями, придерживая.
— Я сама справлюсь, — промурлыкала она, склоняясь к нему, а потом выпрямилась, откинула распущенные волосы назад и опустилась на его член. Он рвано выдохнул, сжимая ладони на ее бедрах. Он не мог представить, что она такая.
Когда она полностью опустилась, принимая его всего, он все же позволил себе толкнуться в нее — и тогда услышал ее стон. Ее первый стон.
— Демоны, — прошептала она, а потом сверкнула на него глазами: — Не дергайся!
Она была восхитительна на нем. Ее движения сводили его с ума. Она буквально оседлала его, пользуясь им и доводя до пика наслаждения. Он утопал в ней, утопал в этих ощущениях и желал взять ее еще глубже, но сдерживался — последними крохами разума, которые еще не покинули его в этом водовороте страсти. Один вид ее, обнаженной, прекрасной, скачущей на нем, заставлял стонать от возбуждения. Хотелось большего, хотелось ее…
— Держишься? — рвано выдохнула она, склоняясь, изгибаясь над ним. Он застонал, до боли сжимая ее бедра, и кончил в нее. Его семя наполнило ее, оно вытекала из ее лона — по бедрам, на постель.
Она уткнулась ему в плечо, кусая его кожу и дрожа всем телом. Спустя пару секунд она успокоилась, и лишь прерывистое дыхание говорило о том, что она жива. Через минуту она пришла в себя, соскользнула с опавшего члена и упала рядом.
— Холодно, — проворчала Эра, и он тут же вытянул из-под их ног скомканное одеяло, укрывая ее и себя.
— Так лучше. — Да, угодить ей было сложно. — Вот же гадость.
— Эра? Ты… ты не хочешь продолжить?
— Нет, у меня пропал настрой, — проворчала она откуда-то из-под подушки. — Демоны, оргазм от того, что в меня кончил мужик. Как низко я пала.
Хоть смейся. Но Ретаину смешно не было. Он тяжело вздохнул, обнял Эру и приказал себе спать. Почему-то близость с любимой казалась ему более приятной, а вышло все как-то не так. Но жить без нее он все равно уже не мог. Завтра утром поговорят. Что-то ему подсказывало, что беседа с Эрой о сексе выйдет премерзкая, но ему не впервой выслушивать от нее оскорбления. Главное, что сейчас она рядом. Почему-то это казалось величайшим счастьем — просто быть с нею. Неужели раньше он не мог?
Глава 6. Дух трясины
Утро было настолько обычным, что она даже пару раз ущипнула себя за руку — на всякий случай, чтобы проверить. Но нет, она жила в действительности, в которой словно ничего не было. Эра ходила по дому, перебирала травы. Ретаин готовил на кухне — в последнее время он полностью забрал на себя еду. Все было как всегда, и от этого события вчерашней ночи казались еще более яркими. Признаться, ничего необычного в их сексе не было, Эра могла бы даже разочароваться, вот только как вспоминала это чувство, когда он изливался в нее, когда наполнял своей спермой — и сходила с ума от желания. И ведь никогда не была особенно чувствительной, но Ретаин вызывал в ней что-то совсем непонятное, словно под кожу ей запустили огненные жгуты, которые вместо боли приносили удовольствие. А ведь день казался совсем обычным.
Они встретились на кухне, когда она зашла за еще одной глиняной плошкой, а он потянулся за ложкой. Встретились — и так же легко разошлись после невесомого, какого-то привычного поцелуя. Словно были женаты лет десять. Вот и не верь после этого в россказни Ретаина об их знакомстве!
После того, как все травы, собранные под дождем (некоторые, между прочим, только так срезать и надо), были заботливо развешаны сушиться в третьей комнате, а уже готовые она перетолкла в порошок, сделав несколько заготовок, Эра отправилась во двор. Бурый поднял голову, глянул на нее и опустил слюнявую морду на лапы.
— Ну и не надо! — фыркнула Эра, проходя мимо колодца и бросая вредному псу шмат мяса — эта тварюга ела лучше них с Ретаином.
За невысоким забором вновь промелькнуло что-то черное. Эра остановилась у калитки, глядя на мужской силуэт между кустами. Сегодня дух Неглской трясины подошел еще ближе, и теперь Травница могла поклясться, что он стоит и смотрит на ее дом. Если раньше он просто бродил по болоту, то сейчас целенаправленно шел к ней.
Она коснулась щеколды калитки, и в тот же момент ее руку накрыла мужская ладонь.
— Не нужно этого делать, — тихо предостерег ее Ретаин. — Пойдем в дом.
— Я… — она посмотрела на него и замолчала: если кому она и доверяла в вопросах выживания, так это тому самому неубиваемому дроу, которого сама же спасла.
Только оказавшись под защитой стен, он ответил ей:
— Не надо подходить к этому духу.
— Почему? — рыкнула Эра, раздражаясь. — Он бесит меня: маячит за околицей, непонятно чего хочет.
— Вот именно, Эра. Мы не знаем, что ему нужно. Однако точно тебе скажу, что я о подобных тварях не слышал. Возможно, это что-то магическое — так можно было бы объяснить особенности Неглской трясины, — но я не уверен. В любом случае этот дух — что-то непонятное. Мы не знаем о его возможностях и способностях. Понимаю, что раньше вы с ним мирно сосуществовали, однако сейчас он почему-то заинтересовался нами. Учитывая его неясную природу, я бы поостерегся приближаться к нему.
— Тогда скоро он сам это сделает, — заметила Эра.
— Да, и это тоже повод для беспокойства. Кажется, дом скоро перестанет быть безопасным местом, но пока дух — я это отследил — не подходил совсем близко. Возможно, его что-то останавливает, а может, он всего лишь готовится.
Эра оглянулась и посмотрела в окно: отсюда не видно было двор… Она присвистнула — дух последовал за ними и теперь стоял с другой стороны дома, правда, на том же почтительном расстоянии.
— Мерзость, — хмыкнула Эра. — Наглец.
— Закрыть ставни?
— Да нет, пусть смотрит. Может, что интересное увидит, — рассмеялась она, возвращаясь в свою комнату, в которой возилась с травами. До вечера она больше не слышала никого из мужиков: ни Ретаина, ни Бурого, ни даже духа. Тишь да покой — что еще нужно? Кроме, конечно, жаркой ночи в объятиях незнакомого дроу.
— Ты решил порадовать меня? — поинтересовалась она, входя вечером на кухню и видя достаточно шикарный (по меркам жизни на отшибе) ужин.
— Нет, себя, — с улыбкой парировал он, а потом спокойно пояснил: — Это мясо давно лежит, несмотря холод твоего погреба, я решил не рисковать и приготовить его. Неплохо?
— Неплохо, — хмыкнула Эра, принимаясь за ужин. — Хотя я ела и лучше.
— Не сомневаюсь, у лордов хорошие повара.
Нож замер над мясом, чтобы через секунду все же опуститься.
— Давно догадался? — внешне оставаясь спокойной, поинтересовалась Эра.
— С месяц, — признался Ретаин. — Хоть ты и ведешь себя достаточно грубо и простецки, но породу не скроешь.
— Думаешь, во мне она есть? Опусти вопрос о моих родителях.
— Думаю, да, — серьезно ответил он, прожигая ее взглядом. — Ты очень интересная эльфийка, Эра. Это ведь ненастоящее имя?
— Нет, пришлось сменить. Старое мне нравилось больше.
— Мне жаль, что так вышло.
— Это меньшее из того, что я потеряла. Но ты зря жалеешь, я давно все забыла, — отрезала она и вернулась к ужину. Ретаин разозлил ее, и стоило ли говорить о том, что никакого продолжения вчерашней ночи Эра больше не планировала? Однако стоило этому наглецу пройти мимо ее спальни — она ведь ясно дала ему понять, что спит он у себя, — как она не выдержала: выглянула в коридор и втащила его к себе за шкирку. Он, естественно, поддался, ведь в норме взрослого воина она бы не победила столь легко.
Хорошо, что они не во дворце, а она не дама в пышном платье с тысячью завязок и крючочков — ее одежда мгновенно полетела на пол, позволяя вновь ощутить на коже его руки. Демоны, как же сладко становилось в его объятиях. И ведь не было в нем ничего особенного! Как любовник он едва ли выдерживал критики, и, кажется, он сам это почувствовал.
