— Я не скажу ни слова, — вскричал пленник и тут же закашлялся, повалившись обратно на пол.
— Не скажешь? — с притворным удивлением поинтересовалась Далия и нагнулась к самому лицу мальчишки-колдуна. — Он бросил тебя, твой хозяин, подыхать здесь, у этих святош. Они тебя истязали, издевались, но именно он обрек тебя на это. Где он? Где тот, кто предал тебя?
Дрожа всем телом от холода, боли и страха, колдун поднял на нее взгляд, взгляд смертника: он знал, что ждет его на рассвете.
— Листопадная семь, второй этаж, там он живет.
Лицо мальчишки исказилось гримасой боли, и он рухнул на камни, извиваясь и плача.
— Какой хозяин? О чем вы говорили? — потребовал ответа Хенрик, выступая вперед. В его голосе прорезались властные нотки, взгляд мог заставить говорить любого, даже самого молчаливого пленника — в мгновение ока лорд де Тиаль из уступчивого и терпеливого бывшего жениха Далии превратился в сурового и решительного Верховного паладина.
— Боюсь, я не смогу тебе ответить. Правду, — ничуть не испугалась Далия. Дель тенью скользнул к ней, предвидя конфликт, который очень скоро перерастет в драку. И если в то, что они вдвоем справятся с сильным паладином, он верил, то в то, что смогут после этого выйти из резиденции живыми, нет. Однако Дель не принял в расчет феноменальные способности Далии: едва он казался рядом, как она вцепилась в его руку, воздух вокруг знакомо загустел и потеплел, а потом мир вокруг закрутился в бешеном урагане, а внутренности сжало до размеров золотой монеты. Упав на пол в собственной гостиной, Дель на коленях дополз до ближайшего ведра.
— Отвратительно, — прокомментировал Реб, пока привычная к недужным Соня пыталась облегчить участь друга. — Это от чего его так?
— От прыжка. — Далия и сама выглядела бледнее обычного, но на ногах стояла уверенно.
— И всегда так?
— Со временем привыкают.
— Отвратительно. Лучше летать, — вынес свой вердикт Реб.
— Хорошо, что хоть так выбрались, — тут же помрачнела Далия. — Я боялась, что Хенрик вспомнит, что я владею прыжком и заблокирует мне путь. Мила, — она обернулась к эльфийке, — я знаю, где демон. Листопадная семь. Колдун сдал своего хозяина.
— Тогда чего мы ждем, идем? — гаркнул довольный Реб — ему до смерти надоело сидеть без дела.
— Куда?! — не выдержав подобной безрассудности, вскричал Лен. — А если это деза? Надо все проверить.
— Некогда, — оборвала его Мила, внимательно глядя на Далию и поднимающегося Деля. — Если я правильно понимаю, де Тиаль все слышал?
— Он не согласился на разговор тет-а-тет. А когда услышал про хозяина, то начал задавать ненужные вопросы.
— Демон?
— Этого он от меня не услышал, но адрес знает.
— Если мы хотим успеть раньше Ордена, то следует поспешить, — намекнул Реб, уже поглаживая рукоять своего двуручного меча — не Карающего, тот остался у Греты.
Мила кивнула, хоть вид имела недовольный, Соня тоже особой радости не испытывала, но молча кивнула. Волей большинства было решено отправляться прямо сейчас, и Лену осталось лишь смириться с неизбежным.
Улица Листопадная располагалась в Квартале Ремесленников и имела хорошую репутацию среди местных жителей. Здесь селились всеми уважаемые мастера и прославленные ученые-книгочеи. Никому и в голову не пришло бы искать здесь демона.
Седьмой дом ничем не отличался от всех остальных, да и безупречное чутье на неприятности, которым хвастались и Мила, и Лен, говорило о том, что здесь нет ничего необычного.
— Стучись, — Реб толкнул Соню.
— Зачем?
— Предлагаешь вломиться? Не получится, первый этаж нежилой. Стучи, говорю, ты самая обычная из всех нас.
Но на стук никто не вышел, и тогда пришлось обращаться к несравненным талантам Лена. Дверь бесшумно отворилась. Не теряя бдительности, друзья прошли через пустующий первый этаж и поднялись по крепкой дубовой лестнице наверх. Нервы у всех были напряжены до предела. Первым шел Дель, как самый живучий, и Реб, следом — Мила и Далия. Замыкали отряд Соня с Леном.
Дом был пуст, это сразу стало ясно, когда они вошли в первую и единственную комнату на втором этаже. Здесь не было ни демона, ни чего-нибудь, что указывало бы на место его пребывания.
— Сбежал, — констатировал очевидный факт Лен.
— Или еще не пришел, — не согласилась Мила, проходя поближе к книжному шкафу, наполненному больше паутиной, чем томами.
Все разбрелись по комнате, ища хоть какое-то подтверждение, что это нужное им место. Дель в тревоге прошел к окну, но слежки за домом не обнаружил. Далия встала рядом, окидывая взглядом потолок. Лен прошел к Миле, гадая, чем ее заинтересовал шкаф. Реб же встал посреди комнаты и досадовал, что так и не смог вляпаться в какую-нибудь авантюру, желательно с хорошей дракой. И только Соня осталась у входа, с безразличием посматривая на неожиданно чистый (для такой пыльной комнаты) пол. Ей это не нравилось.
Безрассудство... Это слово частенько Лен бросал в лицо Ребу, а тот лишь хохотал. И правда, из всей компании самыми рассудительными был параноик Дель, готовый трястись над любым чихом. Следом шла дальновидная и расчетливая Мила — дочь военных как-никак, — потом прагматичный Лен и скептичная Соня. Далия, в силу призвания, как и любой маг, частенько была излишне самоуверенна, но это все равно было несравнимо с беспечностью Реба, готового влезть в любую дыру, только бы там было весело. За два десятилетия он не раз слышал от друзей заслуженные упреки в сумасбродстве. Но, несмотря на это, было у Реба то, чем не обладал никто из шестерки: он единственный вырос не просто на улице, борясь за жизнь, его взрастил королевский замок Керианы, полный яда и крови. У Реба было невероятное чутье на подобные вещи — он видел то, что не видели другие, сытые и домашние дети, привыкшие к битве по расписанию. Он же жил в постоянном ожидании удара — он знал эту жизнь. Именно поэтому, когда пол под Милой с Леном провалился, а в комнате возникла прямо из воздуха волна зеленого огня — признак сильного колдуна рядом, — Реб единственный успел отреагировать. Метнув прямо с руки драконье пламя, задержавшее на долю секунды вражеское заклинание, он бросился к Соне. Они должны были успеть — зеленый огонь замедлился. Дель, не оборачиваясь, схватил Далию, и они с грохотом, ломая крепкую оконную раму, вывалились со второго этажа. Реб врезался в Соню, выкатившись в коридор. И тут, у лестницы их ждала еще одна волна зеленого огня...
За окном сияло солнце, освещая небольшую гостиную. Они называли ее Зеленой, потому что большая часть мебели была обита изумрудным бархатом, пол застелен темно-зеленым ковром, и даже стены были украшены лиственным орнаментом. Рэмэл любил эту комнату, она навевала спокойствие. Кэтрин, движимая желанием угодить злившемуся на нее мужу, охотно разделила с ним их маленький семейный обед здесь. Трапеза прошла в молчании, Рэмэл был погружен в свои мысли, но когда слуги убрали со стола, он обронил:
— Я буду рад, если ты сможешь поужинать со мною. Может устроить небольшой праздник, мы давно не проводили время вместе.
— Конечно, — тут же согласилась Кэтрин и задала вполне очевидный вопрос: — Ты сегодня останешься дома?
— Да, не могу ехать на собрание Совета, — с усталостью произнес он. — Там каждый раз одно и то же. Легче открыть Врата в Глубины, чем убедить Амелию поступать правильно.
— Она так плохо управляет городом? — нерешительно спросила Кэтрин: Рэмэл никогда не обсуждал с ней свои дела, политику и Рестанию, бросая лишь общие фразы, по которым она и судила о Совете и Крейлах.
— Нет, — вынужден был признать паладин. — Как правительница Рестании, она оправдывает возложенные на нее надежды народа, я имел в виду другое.
Он не выдержал и встал, пройдясь по гостиной. Его гулкие шаги заглушил мягкий ворсовый ковер.
— Ты не понимаешь! Мила с Леном... то есть я хотел сказать, Амелия с Аленом, они совершенно аморальные личности, для них убить человека — ничего не значит. Виновный, невиновный — если он им мешает, они безжалостно его устранят! А я постоянно оказываюсь безмолвным свидетелем их коварства, не успеваю спасти их жертв, а потом наблюдаю за страданиями дорогих мне людей. Поэтому мы и рассорились еще в молодости: Лен связался с Милой, она втянула его в убийство!
— Но они ведь были инспекторами, — осторожно возразила Кэтрин. Она не испытывала любви к Амелии, та лишила ее дома и титула Верховного мага, но одно дело — считать кого своей противницей и хитрой интриганкой, а другое — обвинять в хладнокровном убийстве. Все же Амелия Крейл имела репутацию довольно справедливой и нежестокой правительницы, она даже позволяла Совету критиковать ее действия — это о много говорило даже для Кэтрин. Поэтому она удивилась столь резкому выпаду Рэмэла.
— Да, но руки их чистыми не были. Еще когда мы учились в Академии... — он оборвал себя и вновь прошелся по комнате. Он не мог рассказать Кэтрин о настоящих убийцах ее кузины. — Они столько зла причинили всем, нам, тебе, — он сделал особо выделил последнее слово. — Как вспомню тот вечер! — Рэмэл опять пересек гостиную. — Их глаза! Как они обвиняли твою несчастную кузину! Дериза была жертвой, а их слова...
— Дериза здесь ни при чем, — едва слышно произнесла Кэтрин, комкая в руке подол своего домашнего платья.
— Как ты не понимаешь, они... — Рэмэл вновь осекся, в голове продолжала биться мысль "убили ее!", но он сдержался и заменил на более нейтральное: — ...оговорили ее. Поэтому Деризу арестовало Управление. Слава Свету, что вмешался Орден и восстановил справедливость. Но Мила с Леном... Амелия с Аленом чуть было не погубили ее. Невиновную девушку!
— Она... она не была... невиновна, — запинаясь, словно ей не хватало воздуха, произнесла Кэтрин, едва не разрывая пальцами тонкую ткань платья.
— О чем ты?
Она подняла на него взгляд своих прекрасных синих глаз, так похожих на сапфировые глаза Милы, но более человеческие, несовершенные. В них стояли слезы, и внезапно Рэмэл понял, что не хочет знать, что она сейчас скажет.
— Когда Деризу хоронили, я пришла утром в ее спальню убраться, призраком ходила по ее комнатам. В гардеробной я опустилась на пуф и долго перебирала ее немногочисленные наряды — хоть она была дочерью богатейшего человека в Рестании, но никогда не жила роскошно. И в одном из платьев... я обнаружила несколько листочков голубики, еще совсем зеленых, точно таких же, как в том сквере, где убили Элен. Эти листочки были перепачканы кровью. Ее не могло быть там, мое заклинание-поисковик никого не нашло в сквере. Только ликанов. Тогда я все поняла. Поняла, но хранила эту тайну.
Долгое время он не мог ничего выговорить, словно окаменел от пугающего осознания.
— Ты не просто хранила, ты... — он перевел дыхание. — Ты сказала тогда, что есть подтверждения словам кузины, что у нее следы от веревок на руках...
— Я солгала! — закричала Кэтрин сквозь слезы. — Я испугалась, когда ты начал спрашивать... Я не могла сказать правду, я боялась тебя потерять...
Она упала на диван и зарыдала, пряча лицо в ладонях, но он уже не слышал и не видел этого. Ноги подкосились — впервые в жизни он почувствовал себя плохо, — он не заметил, как сел в стоящее позади кресло. Сил не было, словно из него выдернули все кости, все жилы, он стал безвольной куклой. Кэтрин плакала, потом что-то говорила, может быть, просила прощения, Рэмэл не знал. Он сидел и думал, думал о своем прошлом и настоящем, о том, что могло бы быть и чего уже никогда не будет.
«Они сказали правду», — билось в его голове. Правду... А вот Кэтрин солгала.
Одна ложь... Одна невинная ложь... И все изменилось. Он предал друзей. Годы ненависти, взаимных обвинений, подстав и интриг. Годы отчуждения, когда они видели друг в друге врагов. Одна ложь, названная правдой, изменила его отношение к друзьям. Он видел во всех их словах и действиях лишь корысть и обман.
Одна ложь — и одна правда.
«Все могло быть иначе, — с жутким осознанием думал Рэмэл. — Я мог бы сейчас сидеть в баре с Леном и обсуждать детей, а потом вместе с Делем тащить домой пьяного Реба. Вы бы с Далией были не врагами, а подругами. Наши дети росли бы вместе, мы бы собирались на праздники, вместе сражались с врагами. Я мог бы быть там, рядом с ними, во время осады... У меня были бы друзья. Друзья, которые не предали бы меня»
Одна правда — одна ложь.
Его бы звали Мэл. Не Рэмэл, не лорд Остерфальд, а Мэл. Так его не звала даже Кэтрин, считая короткое имя слишком вульгарным и простонародным. А вот Лен звал, потому что для него он был просто Мэлом, обычным деревенским парнем, потерявшимся в большом городе — и в большой жизни. Мэл. Так его звал Лен, и Дель, и Реб, и даже Мила. Как давно это было, а кажется, что только вчера.
— Как ты могла? — он сам не заметил, как задал этот вопрос.
Кэтрин вздрогнула и замолчала, опустив глаза.
Он сидел, словно оглушенный, и все же у него хватило сил повторить вопрос.
— Как ты могла?
— Рэмэл...
— Мэл...
Он резко встал. Кэтрин в страхе отшатнулась, едва не упав, споткнувшись о ковер.
— Как ты могла?! — гнев разгорался в его груди — впервые в жизни он был направлен на Кэтрин. Никогда, даже после ее измены, он не злился на нее, не обвинял — нет, он всегда винил себя, что был плохим мужем, был ее недостоин, — но сейчас словно пелена упала с его глаз. Она, именно она была виновата в той, самой первой, его ошибке. Он смотрел на нее и видел не божественную прекрасную Кэтрин, а обычную, пусть и привлекательную женщину. Глаза ее опухли от слез, рот неприятно кривился, и впервые он почувствовал не вину, при виде ее истерики, а раздражение.
Где-то за стеной заплакал Ричард. Кэтрин вздрогнула и попыталась уйти. Мэл поймал ее за руку, притянув к себе.
— Мне нужно к сыну! — взвизгнула она, вырываясь.
— Не прикрывайся ребенком!
Она обернулась в дверях — растрепанная, с покрытыми красными пятнами лицом, в легком помятом платье и тонких домашних туфлях — и в сердцах выкрикнула:
— Ненавижу тебя!
Она выбежала в коридор, а спустя полминуты — не успел Мэл на подгибающихся ногах пересечь гостиную — хлопнула дверь внизу, в холле. Ричард продолжал плакать, так и не дождавшись матери.
Далия открыла глаза — все вокруг расплывалось. Постепенно она смогла сосредоточиться и разглядеть потолок. Светлый. Красивая лампа над кроватью. Знакомая. Слишком знакомая...
Она резко села, от чего голова закружилась еще сильнее.
— Не советую так делать, — раздалось рядом. Сильная рука Алисии задрала ей подбородок, и эльфийка внимательно посмотрела ей в глаза. — Зрачки нормально реагируют, ты здорова. Относительно.
— Что произошло?
— Не знаю. Вы с Дельморгом упали со второго этажа, оглушенные взрывом. Тебе повезло, что он был с тобой, а то одной потерей сознания не ограничилась бы.
На этом Алисия вышла, и тут же в их с Делем спальню — она уже достаточно пришла в себя, чтобы узнать свой дом — ворвался предмет ее мыслей.
— Как ты?
— Жива, — отмахнулась Далия, поднимаясь с кровати. Дель тут же пришел на помощь. — Где остальные?
— Реб с Соней пострадали от колдовского огня, хорошо еще, что Реб — дракон, они более устойчивы к пламени... Они сейчас в городском лазарете, Алисия как раз оттуда.
— А ты? — она окинула его внимательный взглядом, подмечая порванную в нескольких местах одежду.
— Не скажешь? — с притворным удивлением поинтересовалась Далия и нагнулась к самому лицу мальчишки-колдуна. — Он бросил тебя, твой хозяин, подыхать здесь, у этих святош. Они тебя истязали, издевались, но именно он обрек тебя на это. Где он? Где тот, кто предал тебя?
Дрожа всем телом от холода, боли и страха, колдун поднял на нее взгляд, взгляд смертника: он знал, что ждет его на рассвете.
— Листопадная семь, второй этаж, там он живет.
Лицо мальчишки исказилось гримасой боли, и он рухнул на камни, извиваясь и плача.
— Какой хозяин? О чем вы говорили? — потребовал ответа Хенрик, выступая вперед. В его голосе прорезались властные нотки, взгляд мог заставить говорить любого, даже самого молчаливого пленника — в мгновение ока лорд де Тиаль из уступчивого и терпеливого бывшего жениха Далии превратился в сурового и решительного Верховного паладина.
— Боюсь, я не смогу тебе ответить. Правду, — ничуть не испугалась Далия. Дель тенью скользнул к ней, предвидя конфликт, который очень скоро перерастет в драку. И если в то, что они вдвоем справятся с сильным паладином, он верил, то в то, что смогут после этого выйти из резиденции живыми, нет. Однако Дель не принял в расчет феноменальные способности Далии: едва он казался рядом, как она вцепилась в его руку, воздух вокруг знакомо загустел и потеплел, а потом мир вокруг закрутился в бешеном урагане, а внутренности сжало до размеров золотой монеты. Упав на пол в собственной гостиной, Дель на коленях дополз до ближайшего ведра.
— Отвратительно, — прокомментировал Реб, пока привычная к недужным Соня пыталась облегчить участь друга. — Это от чего его так?
— От прыжка. — Далия и сама выглядела бледнее обычного, но на ногах стояла уверенно.
— И всегда так?
— Со временем привыкают.
— Отвратительно. Лучше летать, — вынес свой вердикт Реб.
— Хорошо, что хоть так выбрались, — тут же помрачнела Далия. — Я боялась, что Хенрик вспомнит, что я владею прыжком и заблокирует мне путь. Мила, — она обернулась к эльфийке, — я знаю, где демон. Листопадная семь. Колдун сдал своего хозяина.
— Тогда чего мы ждем, идем? — гаркнул довольный Реб — ему до смерти надоело сидеть без дела.
— Куда?! — не выдержав подобной безрассудности, вскричал Лен. — А если это деза? Надо все проверить.
— Некогда, — оборвала его Мила, внимательно глядя на Далию и поднимающегося Деля. — Если я правильно понимаю, де Тиаль все слышал?
— Он не согласился на разговор тет-а-тет. А когда услышал про хозяина, то начал задавать ненужные вопросы.
— Демон?
— Этого он от меня не услышал, но адрес знает.
— Если мы хотим успеть раньше Ордена, то следует поспешить, — намекнул Реб, уже поглаживая рукоять своего двуручного меча — не Карающего, тот остался у Греты.
Мила кивнула, хоть вид имела недовольный, Соня тоже особой радости не испытывала, но молча кивнула. Волей большинства было решено отправляться прямо сейчас, и Лену осталось лишь смириться с неизбежным.
Улица Листопадная располагалась в Квартале Ремесленников и имела хорошую репутацию среди местных жителей. Здесь селились всеми уважаемые мастера и прославленные ученые-книгочеи. Никому и в голову не пришло бы искать здесь демона.
Седьмой дом ничем не отличался от всех остальных, да и безупречное чутье на неприятности, которым хвастались и Мила, и Лен, говорило о том, что здесь нет ничего необычного.
— Стучись, — Реб толкнул Соню.
— Зачем?
— Предлагаешь вломиться? Не получится, первый этаж нежилой. Стучи, говорю, ты самая обычная из всех нас.
Но на стук никто не вышел, и тогда пришлось обращаться к несравненным талантам Лена. Дверь бесшумно отворилась. Не теряя бдительности, друзья прошли через пустующий первый этаж и поднялись по крепкой дубовой лестнице наверх. Нервы у всех были напряжены до предела. Первым шел Дель, как самый живучий, и Реб, следом — Мила и Далия. Замыкали отряд Соня с Леном.
Дом был пуст, это сразу стало ясно, когда они вошли в первую и единственную комнату на втором этаже. Здесь не было ни демона, ни чего-нибудь, что указывало бы на место его пребывания.
— Сбежал, — констатировал очевидный факт Лен.
— Или еще не пришел, — не согласилась Мила, проходя поближе к книжному шкафу, наполненному больше паутиной, чем томами.
Все разбрелись по комнате, ища хоть какое-то подтверждение, что это нужное им место. Дель в тревоге прошел к окну, но слежки за домом не обнаружил. Далия встала рядом, окидывая взглядом потолок. Лен прошел к Миле, гадая, чем ее заинтересовал шкаф. Реб же встал посреди комнаты и досадовал, что так и не смог вляпаться в какую-нибудь авантюру, желательно с хорошей дракой. И только Соня осталась у входа, с безразличием посматривая на неожиданно чистый (для такой пыльной комнаты) пол. Ей это не нравилось.
Безрассудство... Это слово частенько Лен бросал в лицо Ребу, а тот лишь хохотал. И правда, из всей компании самыми рассудительными был параноик Дель, готовый трястись над любым чихом. Следом шла дальновидная и расчетливая Мила — дочь военных как-никак, — потом прагматичный Лен и скептичная Соня. Далия, в силу призвания, как и любой маг, частенько была излишне самоуверенна, но это все равно было несравнимо с беспечностью Реба, готового влезть в любую дыру, только бы там было весело. За два десятилетия он не раз слышал от друзей заслуженные упреки в сумасбродстве. Но, несмотря на это, было у Реба то, чем не обладал никто из шестерки: он единственный вырос не просто на улице, борясь за жизнь, его взрастил королевский замок Керианы, полный яда и крови. У Реба было невероятное чутье на подобные вещи — он видел то, что не видели другие, сытые и домашние дети, привыкшие к битве по расписанию. Он же жил в постоянном ожидании удара — он знал эту жизнь. Именно поэтому, когда пол под Милой с Леном провалился, а в комнате возникла прямо из воздуха волна зеленого огня — признак сильного колдуна рядом, — Реб единственный успел отреагировать. Метнув прямо с руки драконье пламя, задержавшее на долю секунды вражеское заклинание, он бросился к Соне. Они должны были успеть — зеленый огонь замедлился. Дель, не оборачиваясь, схватил Далию, и они с грохотом, ломая крепкую оконную раму, вывалились со второго этажа. Реб врезался в Соню, выкатившись в коридор. И тут, у лестницы их ждала еще одна волна зеленого огня...
Глава 7. И вновь на алтаре
За окном сияло солнце, освещая небольшую гостиную. Они называли ее Зеленой, потому что большая часть мебели была обита изумрудным бархатом, пол застелен темно-зеленым ковром, и даже стены были украшены лиственным орнаментом. Рэмэл любил эту комнату, она навевала спокойствие. Кэтрин, движимая желанием угодить злившемуся на нее мужу, охотно разделила с ним их маленький семейный обед здесь. Трапеза прошла в молчании, Рэмэл был погружен в свои мысли, но когда слуги убрали со стола, он обронил:
— Я буду рад, если ты сможешь поужинать со мною. Может устроить небольшой праздник, мы давно не проводили время вместе.
— Конечно, — тут же согласилась Кэтрин и задала вполне очевидный вопрос: — Ты сегодня останешься дома?
— Да, не могу ехать на собрание Совета, — с усталостью произнес он. — Там каждый раз одно и то же. Легче открыть Врата в Глубины, чем убедить Амелию поступать правильно.
— Она так плохо управляет городом? — нерешительно спросила Кэтрин: Рэмэл никогда не обсуждал с ней свои дела, политику и Рестанию, бросая лишь общие фразы, по которым она и судила о Совете и Крейлах.
— Нет, — вынужден был признать паладин. — Как правительница Рестании, она оправдывает возложенные на нее надежды народа, я имел в виду другое.
Он не выдержал и встал, пройдясь по гостиной. Его гулкие шаги заглушил мягкий ворсовый ковер.
— Ты не понимаешь! Мила с Леном... то есть я хотел сказать, Амелия с Аленом, они совершенно аморальные личности, для них убить человека — ничего не значит. Виновный, невиновный — если он им мешает, они безжалостно его устранят! А я постоянно оказываюсь безмолвным свидетелем их коварства, не успеваю спасти их жертв, а потом наблюдаю за страданиями дорогих мне людей. Поэтому мы и рассорились еще в молодости: Лен связался с Милой, она втянула его в убийство!
— Но они ведь были инспекторами, — осторожно возразила Кэтрин. Она не испытывала любви к Амелии, та лишила ее дома и титула Верховного мага, но одно дело — считать кого своей противницей и хитрой интриганкой, а другое — обвинять в хладнокровном убийстве. Все же Амелия Крейл имела репутацию довольно справедливой и нежестокой правительницы, она даже позволяла Совету критиковать ее действия — это о много говорило даже для Кэтрин. Поэтому она удивилась столь резкому выпаду Рэмэла.
— Да, но руки их чистыми не были. Еще когда мы учились в Академии... — он оборвал себя и вновь прошелся по комнате. Он не мог рассказать Кэтрин о настоящих убийцах ее кузины. — Они столько зла причинили всем, нам, тебе, — он сделал особо выделил последнее слово. — Как вспомню тот вечер! — Рэмэл опять пересек гостиную. — Их глаза! Как они обвиняли твою несчастную кузину! Дериза была жертвой, а их слова...
— Дериза здесь ни при чем, — едва слышно произнесла Кэтрин, комкая в руке подол своего домашнего платья.
— Как ты не понимаешь, они... — Рэмэл вновь осекся, в голове продолжала биться мысль "убили ее!", но он сдержался и заменил на более нейтральное: — ...оговорили ее. Поэтому Деризу арестовало Управление. Слава Свету, что вмешался Орден и восстановил справедливость. Но Мила с Леном... Амелия с Аленом чуть было не погубили ее. Невиновную девушку!
— Она... она не была... невиновна, — запинаясь, словно ей не хватало воздуха, произнесла Кэтрин, едва не разрывая пальцами тонкую ткань платья.
— О чем ты?
Она подняла на него взгляд своих прекрасных синих глаз, так похожих на сапфировые глаза Милы, но более человеческие, несовершенные. В них стояли слезы, и внезапно Рэмэл понял, что не хочет знать, что она сейчас скажет.
— Когда Деризу хоронили, я пришла утром в ее спальню убраться, призраком ходила по ее комнатам. В гардеробной я опустилась на пуф и долго перебирала ее немногочисленные наряды — хоть она была дочерью богатейшего человека в Рестании, но никогда не жила роскошно. И в одном из платьев... я обнаружила несколько листочков голубики, еще совсем зеленых, точно таких же, как в том сквере, где убили Элен. Эти листочки были перепачканы кровью. Ее не могло быть там, мое заклинание-поисковик никого не нашло в сквере. Только ликанов. Тогда я все поняла. Поняла, но хранила эту тайну.
Долгое время он не мог ничего выговорить, словно окаменел от пугающего осознания.
— Ты не просто хранила, ты... — он перевел дыхание. — Ты сказала тогда, что есть подтверждения словам кузины, что у нее следы от веревок на руках...
— Я солгала! — закричала Кэтрин сквозь слезы. — Я испугалась, когда ты начал спрашивать... Я не могла сказать правду, я боялась тебя потерять...
Она упала на диван и зарыдала, пряча лицо в ладонях, но он уже не слышал и не видел этого. Ноги подкосились — впервые в жизни он почувствовал себя плохо, — он не заметил, как сел в стоящее позади кресло. Сил не было, словно из него выдернули все кости, все жилы, он стал безвольной куклой. Кэтрин плакала, потом что-то говорила, может быть, просила прощения, Рэмэл не знал. Он сидел и думал, думал о своем прошлом и настоящем, о том, что могло бы быть и чего уже никогда не будет.
«Они сказали правду», — билось в его голове. Правду... А вот Кэтрин солгала.
Одна ложь... Одна невинная ложь... И все изменилось. Он предал друзей. Годы ненависти, взаимных обвинений, подстав и интриг. Годы отчуждения, когда они видели друг в друге врагов. Одна ложь, названная правдой, изменила его отношение к друзьям. Он видел во всех их словах и действиях лишь корысть и обман.
Одна ложь — и одна правда.
«Все могло быть иначе, — с жутким осознанием думал Рэмэл. — Я мог бы сейчас сидеть в баре с Леном и обсуждать детей, а потом вместе с Делем тащить домой пьяного Реба. Вы бы с Далией были не врагами, а подругами. Наши дети росли бы вместе, мы бы собирались на праздники, вместе сражались с врагами. Я мог бы быть там, рядом с ними, во время осады... У меня были бы друзья. Друзья, которые не предали бы меня»
Одна правда — одна ложь.
Его бы звали Мэл. Не Рэмэл, не лорд Остерфальд, а Мэл. Так его не звала даже Кэтрин, считая короткое имя слишком вульгарным и простонародным. А вот Лен звал, потому что для него он был просто Мэлом, обычным деревенским парнем, потерявшимся в большом городе — и в большой жизни. Мэл. Так его звал Лен, и Дель, и Реб, и даже Мила. Как давно это было, а кажется, что только вчера.
— Как ты могла? — он сам не заметил, как задал этот вопрос.
Кэтрин вздрогнула и замолчала, опустив глаза.
Он сидел, словно оглушенный, и все же у него хватило сил повторить вопрос.
— Как ты могла?
— Рэмэл...
— Мэл...
Он резко встал. Кэтрин в страхе отшатнулась, едва не упав, споткнувшись о ковер.
— Как ты могла?! — гнев разгорался в его груди — впервые в жизни он был направлен на Кэтрин. Никогда, даже после ее измены, он не злился на нее, не обвинял — нет, он всегда винил себя, что был плохим мужем, был ее недостоин, — но сейчас словно пелена упала с его глаз. Она, именно она была виновата в той, самой первой, его ошибке. Он смотрел на нее и видел не божественную прекрасную Кэтрин, а обычную, пусть и привлекательную женщину. Глаза ее опухли от слез, рот неприятно кривился, и впервые он почувствовал не вину, при виде ее истерики, а раздражение.
Где-то за стеной заплакал Ричард. Кэтрин вздрогнула и попыталась уйти. Мэл поймал ее за руку, притянув к себе.
— Мне нужно к сыну! — взвизгнула она, вырываясь.
— Не прикрывайся ребенком!
Она обернулась в дверях — растрепанная, с покрытыми красными пятнами лицом, в легком помятом платье и тонких домашних туфлях — и в сердцах выкрикнула:
— Ненавижу тебя!
Она выбежала в коридор, а спустя полминуты — не успел Мэл на подгибающихся ногах пересечь гостиную — хлопнула дверь внизу, в холле. Ричард продолжал плакать, так и не дождавшись матери.
***
Далия открыла глаза — все вокруг расплывалось. Постепенно она смогла сосредоточиться и разглядеть потолок. Светлый. Красивая лампа над кроватью. Знакомая. Слишком знакомая...
Она резко села, от чего голова закружилась еще сильнее.
— Не советую так делать, — раздалось рядом. Сильная рука Алисии задрала ей подбородок, и эльфийка внимательно посмотрела ей в глаза. — Зрачки нормально реагируют, ты здорова. Относительно.
— Что произошло?
— Не знаю. Вы с Дельморгом упали со второго этажа, оглушенные взрывом. Тебе повезло, что он был с тобой, а то одной потерей сознания не ограничилась бы.
На этом Алисия вышла, и тут же в их с Делем спальню — она уже достаточно пришла в себя, чтобы узнать свой дом — ворвался предмет ее мыслей.
— Как ты?
— Жива, — отмахнулась Далия, поднимаясь с кровати. Дель тут же пришел на помощь. — Где остальные?
— Реб с Соней пострадали от колдовского огня, хорошо еще, что Реб — дракон, они более устойчивы к пламени... Они сейчас в городском лазарете, Алисия как раз оттуда.
— А ты? — она окинула его внимательный взглядом, подмечая порванную в нескольких местах одежду.
