— Прошлое уже не изменишь, — едва слышно — эти слова предназначались только для короля — ответила Виранэ. — Клеймо не сотрешь.
Не слушая ее, Лоренс шагнул и опустил свой меч из голубой стали — когда-то его носил отец и дед — на шею Ширы. Отрубленная голова с глухим стуком упала на покрытые льдом серые камни.
— Так будет с каждым предателем, — повторил Лоренс, не испытывая ни жалости, ни сочувствия: для него умирали те эльфы, что поднимали руку на сородичей. Есть в мире вещи, которые нельзя было простить. Северные орки были врагами Рассветного Леса, и никакие доводы и причины не могли оправдать сотрудничество с ними.
И все же Лоренсу не доставляло никакого удовольствия смотреть на окровавленные головы сородичей. Головы, которые рубил он.
На краю лагеря лучники Адериэля организовали небольшое стрельбище, где и тренировались весь день. Сейчас, когда солнце уже медленно заходило за горизонт, здесь никого не было. Никого, за исключением самого Феланэ. Боль в запястье не давала руке свободно двигаться, но Адериэль с упорством, достойным восхищения, раз за разом натягивал тетиву лука и пускал стрелы прямо в центр мишени.
— Неплохой результат для калеки — поднялись на холм, генерал, — язвительно заметил командир лучников, услышав за спиной неровные шаги. Рисанэ всегда выдавала походка.
— Я мог бы ответить так же дерзко, но пощажу твою гордость, — спокойно ответил генерал, подходя ближе. — Надеешься, что король позволит тебе участвовать в бою?
— Я не останусь в стороне, — задиристо произнес Адериэль, вновь вскидывая лук. Лицо его было напряженнее обычного, а по виску скатилась капля пота, когда он послал очередную стрелу прямо в цель.
— Нужен ли на поле боя командир лучников, который превозмогает себя?
— А вы, генерал? Или соврете, что не побежите в следующем бою вперед короля? — Адериэль сделал шаг назад, опуская лук и уже без всякой насмешки смотря на Рисанэ. — Вы тоже пойдете.
— Это будет последний бой, — в слово "последний" генерал вложил много значений. — Мы либо выиграем войну, либо проиграем.
— Удивительно, да? Вы столько лет воевали с Лестером Леранэ, почти полвека, а пришел его сын, и мы на перекрестке Судьбы всего за год.
— Король избрал агрессивную тактику.
— И правильно делает, все лучше, чем тянуть ликана за хвост.
— При нашем балансе сил, выжидательная тактика принесла бы больше пользы, — мрачно произнес генерал, вглядываясь в мишень. Раньше Адериэль легко бы пронзил цель, пустив туда с десяток стрел, а сейчас ему понадобилось больше времени и сил. Как он пойдет в бой, если едва держит лук?
Словно прочитав мысли генерала, Феланэ вскинулся и процедил:
— Долг лорда обязывает воевать, несмотря ни на что, — а потом вдруг потер запястье и произнес намного более живее, даже с некоторой досадой: — И как король живет? Тут от небольшого ожога столько проблем.
— Болит? — поинтересовался генерал. Эстель упоминала, что ожоги от темного пламени не заживают до конца, но по королю никогда нельзя было сказать, что они его беспокоят.
— Демонически, — признался Адериэль с кривой ухмылкой, продолжая потирать перевязанное запястье. — Кузина сказала, что так теперь будет всегда. Вот я и гадаю: наш король сторонник мазохизма или просто обладает невообразимой стойкостью.
— Поставил бы на второе, если бы хотел с тобой поспорить.
— Специально "тыкаете"?
— Старику можно.
Адериэль вновь усмехнулся, уже без горечи, и, оперевшись на лук, признался:
— Буду рад сражаться с вами плечом к плечу. Надеюсь, выпьем после победы? Хотя вы можете не дожить, возраст, знаете ли…
— Молодое хамло, — ничуть не обиделся генерал, его скорее забавлял Адериэль. Племянников жены, Авелис, и детей старой боевой подруги Астеры он всегда любил, они выросли у него на глазах, а за столько лет супружеской жизни с одной из Феланэ (и тесного общения с ее родственниками и родственницами) он привык к дерзости и некоторой грубости в общении, умея видеть в них и любовь, и заботу.
— Возраст не помеха, наоборот учишься думать прежде, чем говорить. Помогает, кстати, выжить.
Адериэль лишь рассмеялся в ответ на этот намек.
— Не переживайте, генерал, в бою говорить не нужно, а воевать мы, Феланэ, умеем. Обещаю, если вы умрете, я привезу ваше тело тетушке и даже успокою ее. Правда, зная вас, враги скорее сдохнут от вашего укоризненного взгляда. Вот такого.
— Вот бы он и на тебя так действовал.
Адериэль лишь снова рассмеялся.
— Нет, меня ничего не возьмет. Увидимся после боя, — попрощался он и направился к лагерю. А генерал Рисанэ еще долго стоял и смотрел в ночное небо. Он-то знал, что следующий бой они проиграют. Силы эльфов истончились, королева Ишэйна почти не удерживает барьер, а как только магия орков вновь станет действовать в полную силу, они будут обречены. И бой действительно окажется последним. Если не случится чуда. Вопреки возрасту и присущей ему мудрости, генерал Рисанэ хотел надеяться на лучшее. На чудо.
За все время, что они вместе, это был первый раз, когда Халэн позволил себе повысить голос на свою обожаемую королеву. Он орал, кричал и прямо высказывал свое мнение: Ишэйна сошла с ума. С каждой милей, что войско светлых эльфов продвигалось вглубь земель северных орков, силы королевы таяли. Там, где властвовала проклятая сущность, магия других существ умирала. Только необычайный талант и воля позволяли Ишэйне так долго поддерживать защиту. Но последнее сражение забрало все силы — она рухнула без чувств прямо на руки Халэну, и до сих пор так и не пришла в себя. Однако на все предложения своего верного капитана уехать, вернуться в Лунную цитадель, она отвечала отказом, и тогда тот не выдержал и перешел на крик. Потому что это переходило всякие границы. После последней битвы он полчаса держал на руках ее остывающее тело, пытаясь услышать слабое биение сердца, а теперь Ишэйна, которая едва могла двигаться от истощения, заявляла, что намерена продолжить. То есть умереть, ведь она была на грани. Страх за любимую и злость на короля Рассветного Леса за то, что он обрек его Ишэйну на это, переплелись в жуткий ураган, снесший все на своем пути. Не добившись от своей королевы внятного ответа — она просто проигнорировала все его крики, — он отправился к Лоренсу. Тот явно был ему не рад, но вежливо выслушал сначала все, что Халэн думал об этой войне, потом лично о нем, а под конец — что Ишэйна больше не будет держать барьер.
— Естественно, у нее же не осталось сил, — неожиданно ответил король Рассветного Леса, повергнув Халэна в состояние легкого шока. — Можете так и передать своей королеве, капитан, что я благодарен ей за помощь и не желаю более подвергать ее жизнь опасности.
— И как вы тогда будете воевать? Без защиты? — не удержался от вопроса Халэн.
Лоренс, который все это время вертел в руках перо, опустил его в чернильницу и продолжил писать. Не поднимая головы, он будничным тоном ответил:
— Как и раньше.
Халэну ничего не оставалось, как хмыкнуть и удалиться. Он не знал, во что обошелся Лоренсу этот спокойный вид.
Поцелуй был размеренным и сладко-тягучим, как мед. Адериэль провел кончиками пальцев по обнаженной спине, заставляя Маю выгибаться сильнее.
— Хорошо, что у командиров отдельные палатки, — промурлыкал он, наконец оторвавшись от ее губ.
— Как будто тебя бы это остановило, — она легонько ударила его в грудь здоровой рукой. Вторая была перевязана и жестко зафиксирована: эльфийская магия творит чудеса, но пройдет еще несколько дней прежде, чем перелом срастется окончательно.
— Ты упряма, — произнес Адериэль, осторожно кладя ее руку себе на грудь.
— Я же говорила, что будет по-моему.
Он лишь усмехнулся, поглаживая ее по волосам. Ее головка удобно лежала на его плече, и сейчас Адериэль чувствовал себя победителем. И, прости Свет, невероятно счастливым.
— Когда война закончится, я женюсь на тебе.
— Я не пойду за тебя замуж, — прошептала Мая так, что Адериэлю захотелось вновь просто повалить ее на постель и не отпускать до утра, плевать, что будет завтра.
— Не переживай, овечка, меня не интересует твое мнение, я просто увезу тебя в свое поместье и сделаю леди Феланэ.
— Обречешь меня на жизнь с тобой? Лучше уж к оркам.
— Я бы с радостью, но ты уже лишилась возможности отправиться со мной воевать. Придется всего лишь стать супругой.
Мая ничего не ответила, лишь продолжила лежать рядом, не делая никаких попыток уйти.
— Почему ты пришла? — внезапно спросил Адериэль.
— А что, самомнение лорда Феланэ отказало ему?
— Я не настолько глуп, чтобы поверить в то, что тебя привлекла моя несомненная красота, воинские таланты, богатство и титул.
Мая приподняла голову и посмотрела в наглые карие глаза.
— Потому что мы живем лишь раз. Поэтому я здесь. С тобой.
Нейлин никогда не был излишне самонадеянным, скорее, наоборот, но все же за всю свою жизнь привык считать себя неуязвимым. Что его может убить? Голубая сталь? Да, в Рассветном Лесу ее было много, но находилась она в руках эльфов, на стороне которых сражался Нейлин и частью которых он считал себя. Так что смерть для него казалась вещью настолько далекой и невозможной, что он никогда не задумывался о ней. А теперь пришлось. Потому что расщелина, через которую Нейлин попал в пещеру с алтарем занесло снегом и льдом. С трудом забравшись по стене, он смог добраться до узкого прохода, но обнаружил, что выбраться через него у него не получится. Во время бури расщелину занесло окончательно, лед подходил к самому краю. Нейлин попытался продраться через него, но тут же съехал по практически гладкой стене вниз. А справа периодически полыхал алтарь…
Плюнув на все и вся, Нейлин пробовал еще несколько раз — и с тем же результатом, — пока не признал страшную правду: он оказался в ловушке. Запас еды закончился еще в первую неделю. Нейлин даже не думал брать с собой много: зачем, если он ликан, который в любой момент может поймать дичь? Запас воды подошел к концу через две недели. С потолка иногда капало, только это спасло Нейлина от жажды. Как вчера, вспомнились произнесенные больше пяти лет назад слова Линэль, что его можно убить, лишив воздуха, воды или пищи. Тогда он не придал ее словам значения, ведь речь шла больше об орках, именно способ их убийства искала любимая. Нейлин и в страшном сне не мог представить, что наступит момент, когда он окажется в подобной ситуации. Свобода вон там, за скалой, за заваленным камнями проходом, вот только ему до нее не добраться. За те три недели, что он провел взаперти, Нейлин успел смириться со смертью, с тем, что не увидит больше Линэль и Наэвиля, не узнает, кто будет у них вторым — сын или все же желанная дочь? Он мысленно попрощался со всеми ними, с дорогими сердцу эльфу. Это было больно и неожиданно страшно — не за себя, а за Линэль, которая останется одна. Она ведь такая слабая, такая уязвимая, ей так нужна его помощь… Нейлин лишь надеялся, что братья помогут ей, Лоренс не оставит сестру одну с детьми и наверняка позаботится о них. Их король был добр и справедлив.
Так что с трудом, но за время вынужденного заточения Нейлин, никогда не живший ради себя и несильно ценивший свою жизнь, смирился со скорой смертью, но тревога не оставляла его сердце. Да что там тревога — паника! Он должен был дождаться сигнала, чтобы уничтожить алтарь, а существовала вполне реальная вероятность, что он попросту не доживет до этого момента!
Третья неделя подходила к концу. Без еды за это время любое другое существо — даже светлый эльф — уже умерло бы, но ликаны были более живучими. У Нейлина почти не осталось сил, он весь день лежал на холодном камне и смотрел на алтарь, лениво раздумывая над тем, как скоро он умрет. И вдруг серый камешек в его ладони потеплел. Наверное, еще ни одно существо так молниеносно не переходило из состояния полной апатии в состояние кипучей энергии. Мгновенно приблизившись к спящему алтарю, Нейлин вытащил из-за пояса черный кинжал и, замахнувшись, ударил. Признаться, в тот момент он не думал о последствиях. Все его мысли заканчивались на этом миге, поэтому то, что произошло дальше, стало для него полной неожиданностью.
Мощная волна магии откинула его к стене — к счастью, ликан оказался умнее эльфа и сменил обличье, поэтому Нейлин не приобрел множественные переломы и сожженную ауру. Помотав мордой в попытке избавиться от звона в ушах, он поднял взгляд на алтарь. В воздухе разгоралось черно-фиолетовое марево, в центре которого вращались обломки кинжала.
— Глупый смертный, — прошипело… оно… нечто. — Думал, меня можно уничтожить этой жалкой подделкой? Думал, я не видел тебя и твоих помыслов?
Марево задрожало, и Нейлин вдруг очень отчетливо понял, что ликанья неуязвимость не спасет его: слишком много сейчас здесь было собрано сил, он чувствовал это своей эльфийской половиной. Последняя мысль, которая проскользнула в сознании Нейлина была: он подвел короля и Линэль, теперь они тоже умрут…
…— Цена, — напомнил дух.
— Какая? — спросил Ловэль.
— Жизнь. Ты отдашь свою жизнь.
Так легко. Так страшно. Так просто. Это как закрыть глаза. Вэль ведь никогда не думал о смерти: самый младший в семье, не воин, не маг, не кронпринц, он не лез в драку, не ходил на войну, не попадал в плен. И никогда не думал о смерти. Сейчас тоже не думал. Потому что он так любил свою семью. Папу, который до последнего вздоха защищал их. Маму, которая была так несчастна. Лоренса, который так много страдал. Лидэля, который столько заботился о них. Линэль, которая дарила им свое тепло. Разве можно оценить их жертвы, их любовь? Она бесценна. Вэль всегда знал, что ради них готов на все. А теперь понял, что действительно не боится. Совсем. Единственное, что его беспокоило, это их реакция. Они ведь расстроятся. Но по-другому никак. Иначе совсем скоро их и многие другие семьи разрушат. Разве может Ловэль позволить еще раз причинить боль Лоренсу? А принести тревогу в сердце Линэль? И Лидэль наконец вернется домой…
— Я согласен, — улыбнулся Вэль. У него на душе было так легко. Что у него есть? Ничего, кроме его жизни. Бесконечно длинной и по сути бессмысленной. А так он спасет их всех.
И Ловэль еще раз улыбнулся…
…Могущественная сила второй раз впечатала Нейлина в скалу, выбив его из этого странного видения. Дальнейшие события происходили уже без его участия. Два марева, черно-фиолетовое и белоснежное, сплелись в невероятный цветной шар. Магии было столько, что своды пещеры тут же покрылись трещинами. А потом воздух наполнился диким визгом, когда белый дух начал выжигать проклятую сущность. От неожиданности Нейлин даже прижал уши, настолько невыносимым был звук. А черно-фиолетовая тварь продолжала визжать, обжигая камни остатками своего пламени, пока вдруг… не исчезла. Пустота в пространстве было ощутима физически. Тяжело дыша, словно это он сражался с проклятой сущностью, Нейлин повернул морду в сторону застывшего в воздухе белоснежного силуэта. Тот, почувствовав его взгляд, обернулся:
— Желание исполнено, плата взята, — и дух исчез, а до Нейлина наконец дошел смысл его слов и того видения. В гудящей от боли, ударов и пережитых чувств голове сложились все кусочки. И сложились они в страшную картину…
Не слушая ее, Лоренс шагнул и опустил свой меч из голубой стали — когда-то его носил отец и дед — на шею Ширы. Отрубленная голова с глухим стуком упала на покрытые льдом серые камни.
— Так будет с каждым предателем, — повторил Лоренс, не испытывая ни жалости, ни сочувствия: для него умирали те эльфы, что поднимали руку на сородичей. Есть в мире вещи, которые нельзя было простить. Северные орки были врагами Рассветного Леса, и никакие доводы и причины не могли оправдать сотрудничество с ними.
И все же Лоренсу не доставляло никакого удовольствия смотреть на окровавленные головы сородичей. Головы, которые рубил он.
***
На краю лагеря лучники Адериэля организовали небольшое стрельбище, где и тренировались весь день. Сейчас, когда солнце уже медленно заходило за горизонт, здесь никого не было. Никого, за исключением самого Феланэ. Боль в запястье не давала руке свободно двигаться, но Адериэль с упорством, достойным восхищения, раз за разом натягивал тетиву лука и пускал стрелы прямо в центр мишени.
— Неплохой результат для калеки — поднялись на холм, генерал, — язвительно заметил командир лучников, услышав за спиной неровные шаги. Рисанэ всегда выдавала походка.
— Я мог бы ответить так же дерзко, но пощажу твою гордость, — спокойно ответил генерал, подходя ближе. — Надеешься, что король позволит тебе участвовать в бою?
— Я не останусь в стороне, — задиристо произнес Адериэль, вновь вскидывая лук. Лицо его было напряженнее обычного, а по виску скатилась капля пота, когда он послал очередную стрелу прямо в цель.
— Нужен ли на поле боя командир лучников, который превозмогает себя?
— А вы, генерал? Или соврете, что не побежите в следующем бою вперед короля? — Адериэль сделал шаг назад, опуская лук и уже без всякой насмешки смотря на Рисанэ. — Вы тоже пойдете.
— Это будет последний бой, — в слово "последний" генерал вложил много значений. — Мы либо выиграем войну, либо проиграем.
— Удивительно, да? Вы столько лет воевали с Лестером Леранэ, почти полвека, а пришел его сын, и мы на перекрестке Судьбы всего за год.
— Король избрал агрессивную тактику.
— И правильно делает, все лучше, чем тянуть ликана за хвост.
— При нашем балансе сил, выжидательная тактика принесла бы больше пользы, — мрачно произнес генерал, вглядываясь в мишень. Раньше Адериэль легко бы пронзил цель, пустив туда с десяток стрел, а сейчас ему понадобилось больше времени и сил. Как он пойдет в бой, если едва держит лук?
Словно прочитав мысли генерала, Феланэ вскинулся и процедил:
— Долг лорда обязывает воевать, несмотря ни на что, — а потом вдруг потер запястье и произнес намного более живее, даже с некоторой досадой: — И как король живет? Тут от небольшого ожога столько проблем.
— Болит? — поинтересовался генерал. Эстель упоминала, что ожоги от темного пламени не заживают до конца, но по королю никогда нельзя было сказать, что они его беспокоят.
— Демонически, — признался Адериэль с кривой ухмылкой, продолжая потирать перевязанное запястье. — Кузина сказала, что так теперь будет всегда. Вот я и гадаю: наш король сторонник мазохизма или просто обладает невообразимой стойкостью.
— Поставил бы на второе, если бы хотел с тобой поспорить.
— Специально "тыкаете"?
— Старику можно.
Адериэль вновь усмехнулся, уже без горечи, и, оперевшись на лук, признался:
— Буду рад сражаться с вами плечом к плечу. Надеюсь, выпьем после победы? Хотя вы можете не дожить, возраст, знаете ли…
— Молодое хамло, — ничуть не обиделся генерал, его скорее забавлял Адериэль. Племянников жены, Авелис, и детей старой боевой подруги Астеры он всегда любил, они выросли у него на глазах, а за столько лет супружеской жизни с одной из Феланэ (и тесного общения с ее родственниками и родственницами) он привык к дерзости и некоторой грубости в общении, умея видеть в них и любовь, и заботу.
— Возраст не помеха, наоборот учишься думать прежде, чем говорить. Помогает, кстати, выжить.
Адериэль лишь рассмеялся в ответ на этот намек.
— Не переживайте, генерал, в бою говорить не нужно, а воевать мы, Феланэ, умеем. Обещаю, если вы умрете, я привезу ваше тело тетушке и даже успокою ее. Правда, зная вас, враги скорее сдохнут от вашего укоризненного взгляда. Вот такого.
— Вот бы он и на тебя так действовал.
Адериэль лишь снова рассмеялся.
— Нет, меня ничего не возьмет. Увидимся после боя, — попрощался он и направился к лагерю. А генерал Рисанэ еще долго стоял и смотрел в ночное небо. Он-то знал, что следующий бой они проиграют. Силы эльфов истончились, королева Ишэйна почти не удерживает барьер, а как только магия орков вновь станет действовать в полную силу, они будут обречены. И бой действительно окажется последним. Если не случится чуда. Вопреки возрасту и присущей ему мудрости, генерал Рисанэ хотел надеяться на лучшее. На чудо.
***
За все время, что они вместе, это был первый раз, когда Халэн позволил себе повысить голос на свою обожаемую королеву. Он орал, кричал и прямо высказывал свое мнение: Ишэйна сошла с ума. С каждой милей, что войско светлых эльфов продвигалось вглубь земель северных орков, силы королевы таяли. Там, где властвовала проклятая сущность, магия других существ умирала. Только необычайный талант и воля позволяли Ишэйне так долго поддерживать защиту. Но последнее сражение забрало все силы — она рухнула без чувств прямо на руки Халэну, и до сих пор так и не пришла в себя. Однако на все предложения своего верного капитана уехать, вернуться в Лунную цитадель, она отвечала отказом, и тогда тот не выдержал и перешел на крик. Потому что это переходило всякие границы. После последней битвы он полчаса держал на руках ее остывающее тело, пытаясь услышать слабое биение сердца, а теперь Ишэйна, которая едва могла двигаться от истощения, заявляла, что намерена продолжить. То есть умереть, ведь она была на грани. Страх за любимую и злость на короля Рассветного Леса за то, что он обрек его Ишэйну на это, переплелись в жуткий ураган, снесший все на своем пути. Не добившись от своей королевы внятного ответа — она просто проигнорировала все его крики, — он отправился к Лоренсу. Тот явно был ему не рад, но вежливо выслушал сначала все, что Халэн думал об этой войне, потом лично о нем, а под конец — что Ишэйна больше не будет держать барьер.
— Естественно, у нее же не осталось сил, — неожиданно ответил король Рассветного Леса, повергнув Халэна в состояние легкого шока. — Можете так и передать своей королеве, капитан, что я благодарен ей за помощь и не желаю более подвергать ее жизнь опасности.
— И как вы тогда будете воевать? Без защиты? — не удержался от вопроса Халэн.
Лоренс, который все это время вертел в руках перо, опустил его в чернильницу и продолжил писать. Не поднимая головы, он будничным тоном ответил:
— Как и раньше.
Халэну ничего не оставалось, как хмыкнуть и удалиться. Он не знал, во что обошелся Лоренсу этот спокойный вид.
***
Поцелуй был размеренным и сладко-тягучим, как мед. Адериэль провел кончиками пальцев по обнаженной спине, заставляя Маю выгибаться сильнее.
— Хорошо, что у командиров отдельные палатки, — промурлыкал он, наконец оторвавшись от ее губ.
— Как будто тебя бы это остановило, — она легонько ударила его в грудь здоровой рукой. Вторая была перевязана и жестко зафиксирована: эльфийская магия творит чудеса, но пройдет еще несколько дней прежде, чем перелом срастется окончательно.
— Ты упряма, — произнес Адериэль, осторожно кладя ее руку себе на грудь.
— Я же говорила, что будет по-моему.
Он лишь усмехнулся, поглаживая ее по волосам. Ее головка удобно лежала на его плече, и сейчас Адериэль чувствовал себя победителем. И, прости Свет, невероятно счастливым.
— Когда война закончится, я женюсь на тебе.
— Я не пойду за тебя замуж, — прошептала Мая так, что Адериэлю захотелось вновь просто повалить ее на постель и не отпускать до утра, плевать, что будет завтра.
— Не переживай, овечка, меня не интересует твое мнение, я просто увезу тебя в свое поместье и сделаю леди Феланэ.
— Обречешь меня на жизнь с тобой? Лучше уж к оркам.
— Я бы с радостью, но ты уже лишилась возможности отправиться со мной воевать. Придется всего лишь стать супругой.
Мая ничего не ответила, лишь продолжила лежать рядом, не делая никаких попыток уйти.
— Почему ты пришла? — внезапно спросил Адериэль.
— А что, самомнение лорда Феланэ отказало ему?
— Я не настолько глуп, чтобы поверить в то, что тебя привлекла моя несомненная красота, воинские таланты, богатство и титул.
Мая приподняла голову и посмотрела в наглые карие глаза.
— Потому что мы живем лишь раз. Поэтому я здесь. С тобой.
Глава 6. Алтарь
Нейлин никогда не был излишне самонадеянным, скорее, наоборот, но все же за всю свою жизнь привык считать себя неуязвимым. Что его может убить? Голубая сталь? Да, в Рассветном Лесу ее было много, но находилась она в руках эльфов, на стороне которых сражался Нейлин и частью которых он считал себя. Так что смерть для него казалась вещью настолько далекой и невозможной, что он никогда не задумывался о ней. А теперь пришлось. Потому что расщелина, через которую Нейлин попал в пещеру с алтарем занесло снегом и льдом. С трудом забравшись по стене, он смог добраться до узкого прохода, но обнаружил, что выбраться через него у него не получится. Во время бури расщелину занесло окончательно, лед подходил к самому краю. Нейлин попытался продраться через него, но тут же съехал по практически гладкой стене вниз. А справа периодически полыхал алтарь…
Плюнув на все и вся, Нейлин пробовал еще несколько раз — и с тем же результатом, — пока не признал страшную правду: он оказался в ловушке. Запас еды закончился еще в первую неделю. Нейлин даже не думал брать с собой много: зачем, если он ликан, который в любой момент может поймать дичь? Запас воды подошел к концу через две недели. С потолка иногда капало, только это спасло Нейлина от жажды. Как вчера, вспомнились произнесенные больше пяти лет назад слова Линэль, что его можно убить, лишив воздуха, воды или пищи. Тогда он не придал ее словам значения, ведь речь шла больше об орках, именно способ их убийства искала любимая. Нейлин и в страшном сне не мог представить, что наступит момент, когда он окажется в подобной ситуации. Свобода вон там, за скалой, за заваленным камнями проходом, вот только ему до нее не добраться. За те три недели, что он провел взаперти, Нейлин успел смириться со смертью, с тем, что не увидит больше Линэль и Наэвиля, не узнает, кто будет у них вторым — сын или все же желанная дочь? Он мысленно попрощался со всеми ними, с дорогими сердцу эльфу. Это было больно и неожиданно страшно — не за себя, а за Линэль, которая останется одна. Она ведь такая слабая, такая уязвимая, ей так нужна его помощь… Нейлин лишь надеялся, что братья помогут ей, Лоренс не оставит сестру одну с детьми и наверняка позаботится о них. Их король был добр и справедлив.
Так что с трудом, но за время вынужденного заточения Нейлин, никогда не живший ради себя и несильно ценивший свою жизнь, смирился со скорой смертью, но тревога не оставляла его сердце. Да что там тревога — паника! Он должен был дождаться сигнала, чтобы уничтожить алтарь, а существовала вполне реальная вероятность, что он попросту не доживет до этого момента!
Третья неделя подходила к концу. Без еды за это время любое другое существо — даже светлый эльф — уже умерло бы, но ликаны были более живучими. У Нейлина почти не осталось сил, он весь день лежал на холодном камне и смотрел на алтарь, лениво раздумывая над тем, как скоро он умрет. И вдруг серый камешек в его ладони потеплел. Наверное, еще ни одно существо так молниеносно не переходило из состояния полной апатии в состояние кипучей энергии. Мгновенно приблизившись к спящему алтарю, Нейлин вытащил из-за пояса черный кинжал и, замахнувшись, ударил. Признаться, в тот момент он не думал о последствиях. Все его мысли заканчивались на этом миге, поэтому то, что произошло дальше, стало для него полной неожиданностью.
Мощная волна магии откинула его к стене — к счастью, ликан оказался умнее эльфа и сменил обличье, поэтому Нейлин не приобрел множественные переломы и сожженную ауру. Помотав мордой в попытке избавиться от звона в ушах, он поднял взгляд на алтарь. В воздухе разгоралось черно-фиолетовое марево, в центре которого вращались обломки кинжала.
— Глупый смертный, — прошипело… оно… нечто. — Думал, меня можно уничтожить этой жалкой подделкой? Думал, я не видел тебя и твоих помыслов?
Марево задрожало, и Нейлин вдруг очень отчетливо понял, что ликанья неуязвимость не спасет его: слишком много сейчас здесь было собрано сил, он чувствовал это своей эльфийской половиной. Последняя мысль, которая проскользнула в сознании Нейлина была: он подвел короля и Линэль, теперь они тоже умрут…
…— Цена, — напомнил дух.
— Какая? — спросил Ловэль.
— Жизнь. Ты отдашь свою жизнь.
Так легко. Так страшно. Так просто. Это как закрыть глаза. Вэль ведь никогда не думал о смерти: самый младший в семье, не воин, не маг, не кронпринц, он не лез в драку, не ходил на войну, не попадал в плен. И никогда не думал о смерти. Сейчас тоже не думал. Потому что он так любил свою семью. Папу, который до последнего вздоха защищал их. Маму, которая была так несчастна. Лоренса, который так много страдал. Лидэля, который столько заботился о них. Линэль, которая дарила им свое тепло. Разве можно оценить их жертвы, их любовь? Она бесценна. Вэль всегда знал, что ради них готов на все. А теперь понял, что действительно не боится. Совсем. Единственное, что его беспокоило, это их реакция. Они ведь расстроятся. Но по-другому никак. Иначе совсем скоро их и многие другие семьи разрушат. Разве может Ловэль позволить еще раз причинить боль Лоренсу? А принести тревогу в сердце Линэль? И Лидэль наконец вернется домой…
— Я согласен, — улыбнулся Вэль. У него на душе было так легко. Что у него есть? Ничего, кроме его жизни. Бесконечно длинной и по сути бессмысленной. А так он спасет их всех.
И Ловэль еще раз улыбнулся…
…Могущественная сила второй раз впечатала Нейлина в скалу, выбив его из этого странного видения. Дальнейшие события происходили уже без его участия. Два марева, черно-фиолетовое и белоснежное, сплелись в невероятный цветной шар. Магии было столько, что своды пещеры тут же покрылись трещинами. А потом воздух наполнился диким визгом, когда белый дух начал выжигать проклятую сущность. От неожиданности Нейлин даже прижал уши, настолько невыносимым был звук. А черно-фиолетовая тварь продолжала визжать, обжигая камни остатками своего пламени, пока вдруг… не исчезла. Пустота в пространстве было ощутима физически. Тяжело дыша, словно это он сражался с проклятой сущностью, Нейлин повернул морду в сторону застывшего в воздухе белоснежного силуэта. Тот, почувствовав его взгляд, обернулся:
— Желание исполнено, плата взята, — и дух исчез, а до Нейлина наконец дошел смысл его слов и того видения. В гудящей от боли, ударов и пережитых чувств голове сложились все кусочки. И сложились они в страшную картину…
