— Ловэль? — от догадки разум Нейлина прострелило вспышкой настоящей боли. Неужели младший принц…
Додумать ликан не успел, потому что не разрушенная магическим боем пещера вдруг содрогнулась. А потом еще раз и еще. Потолок стал обваливаться, и Нейлин уклонился от особо большого осколка. Вернулись все его мысли о ловушке, в которой он оказался заперт и из которой он, несмотря на все произошедшее, так и не нашел выход. А пещера меж тем продолжала содрогаться, волны проходили такие, что в перепуганном сознании Нейлина даже мелькнула мысль, что трясутся все горы…
Эльфийская угроза заставила кланы северных орков сплотиться как никогда раньше. Теперь они стояли общим лагерем, ночную тишину которого оглашал вой варгов, стуки топоров и редкие крики пленников — даже во время войны орки не гнушались захватывать раненных эльфов, чтобы в перерывах между сражениями глумиться над несчастными. Но возникшего на краю лагеря светлого эльфа они не тронули: он знал секретный сигнал. Спокойно пройдя между загонами для варгов и рабов, незваный гость остановился перед шатром из шкур — здесь собирался военный совет вождей кланов. Здесь была его цель.
Стоящие у шатра орки покорно расступились — они уже видели этого эльфа, он служил верховному шаману. Откинув шкуры, лорд Виранэ вошел внутрь. Там его уже ждали.
— Ты долго, — прорычал на ломанном человеческом языке сидящий во главе орк. Он был невысоким — по сравнению с другими, — но в его злом взгляде была такая сила, которая заставляла вождей, старых и опытных воинов, повиноваться ему. Шатер был небольшой, в центре его полыхало черно-фиолетовое пламя, а вокруг сидело около дюжины орков.
— Я пришел тогда, когда было нужно.
Эльфа и верховного шамана разделяло пламя магического костра, его всполохи то и дело подлетали в воздухе. Незаметно для присутствующих, гость сжал в руке серый камешек. Теперь осталось лишь тянуть время.
— Ты пррришел поздно.
— Мы будем спорить или поговорим о деле? — нагло поинтересовался лорд Виранэ.
Вожди переглянулись, пока в черных глазах шамана сменялись мысли.
— Говоррри, если есть что. Ты и так нарррушил договоррр.
— Разве результат неважен? Или вы так и будете здесь сидеть, пока мои сородичи вас режут? Похвально.
— Знай свое место, эльф, — прорычал шаман, поднимаясь. — Говоррри или умррри.
Эльф с издевательской улыбкой поклонился.
— Как прикажет великий шаман. Я знаю, что затевают эльфы.
«Проклятие, демонов Глубин мне в зад, что там Нейлин возится?» — мысленно ругался Лидэль, чувствуя, как ему начинает изменять выдержка. И ладно выдержка — Пелена Карсена стала нагреваться так, словно ее раскаляли на огне. Если сейчас с него слетит маскировка, то начнутся более серьезные проблемы. Очень серьезные. Интересно, он сможет выкрутиться?
Как всегда, в момент опасности Лидэля накрыл с головой не страх, а азарт, и он продолжил, импровизируя на ходу:
— Они вас провоцируют, хотят, чтобы вы показали им полную силу. Это будет ловушка.
— Какая?! — зло прорычал шаман под недовольный гул вождей.
Лидэль чувствовал, как внутри все ярче разгорается огонь — то ли ярости, то ли запала. Он был здесь, среди северных орков, смотрел на главного из них. Лоренс мало что рассказывал, но даже по этим обрывкам Лидэль понимал, что вот этот "верховный шаман" виноват в большей части кошмаров брата. И бывший принц бы солгал, если бы сказал, что не хочет его убить. Хотел. До безумия. Словно он был диким ликаном, а не светлым эльфом. О, Света сейчас как раз и не было в душе Лидэля. Лишь жажда мести, ярость и какое-то запретное удовольствие, когда идешь по грани и смерть уже касается твоей спины холодными пальцами — каждый шаг может стать последним, и от этого сердце начинает биться чаще. Упоительно чувство.
— Простая, — ответил Лидэль, не выходя из куража, поглотившего его с головой. — Для этого король позвал колдунью из Лунной башни. Они хотят уничтожить вас навсегда.
В шатре грянул громогласный хохот, перешедший в хрюканье и гогот. Орки даже не заметили, как пламя в костре стало светлеть, приобретая привычный желто-оранжевый оттенок. Пелена Карсена на груди Лидэля нагрелась до такой степени, что, казалось, вплавилась в кожу, но он как ни в чем не бывало продолжал играть свою роль, лишь пальцы незаметно потянулись к кинжалу. Самоубийство — пытаться убить верховного шамана в окружении лучших воинов северных орков, но принц не мог отказать себе в этом удовольствии — отомстить за брата. А потом эта тварь открыла рот, так и не осознав, что лишилась своего покровителя, и сказала то, после чего Лидэль перестал думать — пелена ненависти застлала ему глаза.
— Король? Он навсегда останется орочьей подстилкой. Как такой, как он, не муж, может вести вой…
Шаман захрипел и стал заваливаться на бок — из шеи его торчал метательный нож. А Лидэль уже убивал ближайшего к нему орка. Он не думал, не понимал, не просчитывал — он просто убивал. С двух рук метнул по паре ножей, сняв сразу четырех орков и успел перерезать глотки еще двум ближайшим, когда остальные наконец-то пришли в себя и начали реагировать. А вот Лидэль был не в себе: в ушах его стоял лишь мерзкий смех этих тварей. Они смеялись над его братом, они издевались над ним, они унижали его, а теперь смели открывать свои рты и что-то говорить. Смеяться…
Очнулся Лидэль только посреди горящего орочьего лагеря. Простые воины и охотники бегали и кричали что-то на своем языке, выли варги, но даже в ночи было видно, что черно-фиолетовое пламя больше не загорается в воздухе. Лидэль отшатнулся, когда мимо него пробежал орк, и посмотрел на свои руки — они все были в крови. Бок, плечо, спина ныли от боли, лицо перепачкалось то ли в саже, то ли в крови. Только спустя мгновение — помешала ночная темнота и плохо соображающая голова — Лидэль осознал, что волосы его из светло-пшеничных превратились в давно забытые серебристые. Пелена Карсена, совершенный артефакт знаменитого человеческого мага, все же не выдержала силы умирающей проклятой сущности. Неудивительно, учитывая, что это не смог сделать даже величественный Северный Хребет, который сейчас содрогался. Лидэль сначала даже подумал, что ему кажется, но нет, камни под ногами явственно тряслись.
Вдруг рядом раздались крики. Лидэль обернулся и увидел, как к нему бежит несколько орков. Раненный, без оружия и маскировки посреди вражеского лагеря. Мечта, а не жизнь…
Алтарь разрушался медленно. После каждой трещины горы содрогались, а с потолка пещеры падал очередной валун, заставляя Нейлина уворачиваться в самый последний момент. Неуязвимость имеет свои границы, и если на него сверху рухнет вся скала, он однозначно умрет. А умирать Нейлину очень не хотелось. Когда очередной валун приземлился в дюйме от него, он лишь мысленно обратился к Свету, чтобы тот подсказал путь. Пещера, где жила и погибла проклятая сущность, скоро станет и его могилой, если он не придумает способ отсюда выбраться. Но как это сделать?! Вход все также засыпан, а расщелина от очередного толчка и вовсе исчезла — скала начала сдвигаться, складываться. Совсем скоро — может быть, через секунду, — она обрушится.
Нейлина могло спасти лишь чудо, но в этих холодных и мертвых северных землях чудес не случалось. Это в Рассветном Лесу на каждом шагу светлых эльфов ждало удивительное зрелище… Открывающийся Путь…
Нейлин не поверил своим глазам, когда увидел его…
Тело верховного шамана содрогалось и корчилось в муках, несмотря на то, что он был убит, а нож торчал из его горла. Черно-фиолетовая жижа выходила из него: вытекала из его рта, носа, ушей и глаз. Это было бы страшное зрелище, если бы хоть кто-нибудь обратил на него внимание, но живые — на тот момент — вожди занимались делом более важным. Пытались убить одного эльфа. Их погубили две вещи: слишком маленькое пространство и слепая ярость их противника. В небольшом шатре, посреди которого горел костер, широкоплечим оркам очень сложно было поймать ловкого эльфа и не ранить друг друга. А их противник, словно не чувствовал боли, продолжал убивать их одного за другим, не ведая ни жалости, ни пощады, ни страха. Он не заметил, когда копье вошло ему плечо, лишь одним движением обломал его, перерезав глотку орку. Не заметил, когда топор оставил кровоточащую рану у него на спине, лишь вспорол живот следующему орку. Не заметил мощного удара кулаком, лишь рефлекторно согнулся и метнул нож — криво, тот вошел не в шею, а в глазницу. Это был безумный бой. Совсем рядом умирал их сородич, верховный шаман, за которым они так долго шли, Тень, что таилась в черно-фиолетовом пламени угасала, горы содрогались, а вожди и один эльф самозабвенно резали друг друга, не думая больше ни о чем.
…Лидэль рухнул прямо в холодную воду, ломая своим и без того избитым телом лед. За спиной слышались крики орков, а далеко впереди загорались огни. Теперь кланы лишились покровительства проклятой сущности, вот только это не уменьшило их пыл, и что будет завтра, Лидэль не знал. Хотя ему бы дожить до этого "завтра", потому что над головой уже просвистела толстая грубая стрела, а к крику орков добавился вой варгов. Только волков ему не хватало!
Выплюнув окровавленную льдинку, Лидэль, промокший до нитки, выбрался на другой берег, мысленно проклиная все орочье племя. На небе заходился рассвет, а горы постепенно успокаивались. Зато живые существа только начинали свой путь в убийстве друг друга.
Первые лучи солнца только забрезжили на горизонте, а армия светлых эльфов уже была готова к бою. Северные орки бежали на них разрозненной толпой: охотники и воины, шаманы и варги. Летели стрелы — толстые и грубо отесанные и тонкие и изящные, но все они — острые, смертельно опасные. Орки кричали так, что содрогались горы, эльфы сражались молча. Предрассветную тишину разорвал лязг стали о железо, когда две армии столкнулись, когда меч искусной работы нашел на грубый топор, когда ловкие и изящные эльфы сошлись с сильными и мощными орками. Кровь лилась рекой. Каждая из сторон понимала, что это последний бой. У эльфов не хватит сил на реванш, у орков, лишенных покровительства темной магии — тоже. Кто выйдет победителем из этой битвы, тот и выживет. И кровь действительно лилась рекой, обагряя покрытые снегом и льдом камни. Орочьи шаманы, лишившись помощи проклятой сущности, не растеряли свои силы: они были кудесниками стихий. Самый разрушительный — огонь — откликнулся на их зов. Горело все: редкая сухая трава, погребенная под снегом, сам снег, лед, кровь, тела павших и живых. Все смешалось в этом безумном смертоубийстве.
Лоренс отчаялся понять, что происходит. Воздух заполнила гарь. Ничего не было видно, орки появлялись словно бы из ниоткуда, и только отработанная годами тренировок реакция спасала его. Адериэль, который был совсем рядом, неожиданно исчез, но в гуле битвы еще слышался свист его стрел и хруст черепов, на которые он обрушивал свой костяной лук. Где-то здесь же был генерал Рисанэ, которому Лоренс все же разрешил участвовать в бою. Все они сражались из последних сил. Меч постепенно казался все тяжелее, а висящая в воздухе гарь забивала глаза, нос и рот. Дышать было практически невозможно. Орки, словно сорвавшиеся с цепи псы, нападали без всякой тактики и стратегии, даже самой примитивной. Эльфы резали их, как мясники свиней, но много, слишком много их было. Численный перевес и усталость, оставшаяся с прошлых боев, давала о себе знать. Светлые эльфы сражались до последнего, и это было страшнее всего. Орки падали на пропитанный кровью снег, а рядом ложились их враги. Остекленевшими глазами смотрели в серое небо, а их братья и сестры продолжали поднимать мечи и луки.
Лоренс отбивал один удар за другим, давно потеряв счет времени. Бой казался вечностью, словно они родились здесь, и здесь же им было суждено умереть. Дыма стало так много, что сквозь него не было видно даже огня, порождающего его. Орочий топор едва не снес Лоренсу голову, и он не глядя резанул, услышав лишь глухой стук падающего тела, чтобы тут же продолжить бой. Странное оцепенение возникло внутри: если снаружи время застыло, то внутри оно летело быстрее ветра. Мысли кружились в голове, страшные мысли. Увидит ли он что-нибудь, кроме этого густого серого дыма? Вернется ли домой? Вернет ли домой те, кто доверил ему свои жизни? Две трети армии Рассветного Леса были с ним в начале сражения, а сколько их сейчас? Скольких сыновей и отцов, матерей и сестер уже умерло? А выживет ли он сам? Или следующий топор орка станет для него последним? Что будет с Ирэйной? А с их ребенком? Какое это страшное горе — потерять родителя еще до своего рождения… Он просто не вернется. Ирэйна сама вырастит их сына или дочь, поднимет из руин его королевство — если будет что поднимать. И как он будет расти, их ребенок? Лоренс помнил ту боль, которую испытал, глядя на умирающего отца. Тот тоже обещал ему вернуться живым. Но не вернулся. Лоренс не хотел — нет, не мог — обречь свое еще не рожденное дитя на такую боль. Быть сиротой, лишиться отца — никогда в жизни его не увидеть. Лишь слушать рассказы, ловить чужие воспоминания, как делал он со своей матерью. Смерть родного — это не предательство, но так сложно избавиться от чувства, что если ты покинешь этот мир, ты бросишь, подведешь своих близких. И Лоренс не мог этого сделать. Поэтому он каждый раз поднимал меч, хотя уже не чувствовал рук, не видел ничего в этом дыме, не мог дышать этой гарью. И вечность продолжалась, и не верилось больше ни во что, лишь в то, что сможешь вернуться.
Отбив очередной удар, Лоренс внезапно обнаружил, что на него никто не нападает. Проведя рукой в бессознательной попытке развеять дым, он оглянулся и увидел бредущего к нему Рисанэ. Тот тяжело хромал, едва не падая, но взгляд его бродил по усыпанному трупами снегу. Нет, снега уже не было: горячая кровь растопила его, а под телами орков и эльфов не было видно даже серых камней. Немного не дойдя до короля, генерал упал на колени и закашлялся. Лоренс рванул к нему, тоже опустился в еще не застывшую кровь и понял, почему Рисанэ остановился здесь — перед ними лежал Адериэль. Его широко распахнутые карие глаза смотрели на них, но не было в них больше ни смеха, ни дерзости — они опустели.
— Хвастался… что переживет меня, — кашляя, произнес генерал, и в его голосе Лоренс услышал слезы. — Мальчишка… И Силарэ мертв. Все… все командиры…
— Хоть кто-то выжил, лорд Рисанэ? — не выдержал Лоренс и тряхнул генерала за плечи. Тот поднял на него взгляд — взгляд своей дочери, сообщавшей, что раненный умер, — и ответил:
— Едва ли несколько сотен. Но мы победили, ваше величество…
Нет
Нет
Нет!
— Нет, — одними губами прошептал Лоренс…
…и проснулся. Горы сотрясались, а за тонкой тканью походного шатра слышались встревоженные голоса воинов. Не успел Лоренс сесть на постели и осознать, что это был лишь сон, как к нему ворвался Адериэль, громко возвестив:
— Все предгорье сотрясается, орки мечутся, но не нападают, что делать?!
— Во-первых, лорд Феланэ, перестать орать, — жестко оборвал его Лоренс, скрывая за этим свою оторопь и — что таить — радость. — Во-вторых, прочитать воинский устав и перестать вваливаться в палатку к собственному королю.
Додумать ликан не успел, потому что не разрушенная магическим боем пещера вдруг содрогнулась. А потом еще раз и еще. Потолок стал обваливаться, и Нейлин уклонился от особо большого осколка. Вернулись все его мысли о ловушке, в которой он оказался заперт и из которой он, несмотря на все произошедшее, так и не нашел выход. А пещера меж тем продолжала содрогаться, волны проходили такие, что в перепуганном сознании Нейлина даже мелькнула мысль, что трясутся все горы…
***
Эльфийская угроза заставила кланы северных орков сплотиться как никогда раньше. Теперь они стояли общим лагерем, ночную тишину которого оглашал вой варгов, стуки топоров и редкие крики пленников — даже во время войны орки не гнушались захватывать раненных эльфов, чтобы в перерывах между сражениями глумиться над несчастными. Но возникшего на краю лагеря светлого эльфа они не тронули: он знал секретный сигнал. Спокойно пройдя между загонами для варгов и рабов, незваный гость остановился перед шатром из шкур — здесь собирался военный совет вождей кланов. Здесь была его цель.
Стоящие у шатра орки покорно расступились — они уже видели этого эльфа, он служил верховному шаману. Откинув шкуры, лорд Виранэ вошел внутрь. Там его уже ждали.
— Ты долго, — прорычал на ломанном человеческом языке сидящий во главе орк. Он был невысоким — по сравнению с другими, — но в его злом взгляде была такая сила, которая заставляла вождей, старых и опытных воинов, повиноваться ему. Шатер был небольшой, в центре его полыхало черно-фиолетовое пламя, а вокруг сидело около дюжины орков.
— Я пришел тогда, когда было нужно.
Эльфа и верховного шамана разделяло пламя магического костра, его всполохи то и дело подлетали в воздухе. Незаметно для присутствующих, гость сжал в руке серый камешек. Теперь осталось лишь тянуть время.
— Ты пррришел поздно.
— Мы будем спорить или поговорим о деле? — нагло поинтересовался лорд Виранэ.
Вожди переглянулись, пока в черных глазах шамана сменялись мысли.
— Говоррри, если есть что. Ты и так нарррушил договоррр.
— Разве результат неважен? Или вы так и будете здесь сидеть, пока мои сородичи вас режут? Похвально.
— Знай свое место, эльф, — прорычал шаман, поднимаясь. — Говоррри или умррри.
Эльф с издевательской улыбкой поклонился.
— Как прикажет великий шаман. Я знаю, что затевают эльфы.
«Проклятие, демонов Глубин мне в зад, что там Нейлин возится?» — мысленно ругался Лидэль, чувствуя, как ему начинает изменять выдержка. И ладно выдержка — Пелена Карсена стала нагреваться так, словно ее раскаляли на огне. Если сейчас с него слетит маскировка, то начнутся более серьезные проблемы. Очень серьезные. Интересно, он сможет выкрутиться?
Как всегда, в момент опасности Лидэля накрыл с головой не страх, а азарт, и он продолжил, импровизируя на ходу:
— Они вас провоцируют, хотят, чтобы вы показали им полную силу. Это будет ловушка.
— Какая?! — зло прорычал шаман под недовольный гул вождей.
Лидэль чувствовал, как внутри все ярче разгорается огонь — то ли ярости, то ли запала. Он был здесь, среди северных орков, смотрел на главного из них. Лоренс мало что рассказывал, но даже по этим обрывкам Лидэль понимал, что вот этот "верховный шаман" виноват в большей части кошмаров брата. И бывший принц бы солгал, если бы сказал, что не хочет его убить. Хотел. До безумия. Словно он был диким ликаном, а не светлым эльфом. О, Света сейчас как раз и не было в душе Лидэля. Лишь жажда мести, ярость и какое-то запретное удовольствие, когда идешь по грани и смерть уже касается твоей спины холодными пальцами — каждый шаг может стать последним, и от этого сердце начинает биться чаще. Упоительно чувство.
— Простая, — ответил Лидэль, не выходя из куража, поглотившего его с головой. — Для этого король позвал колдунью из Лунной башни. Они хотят уничтожить вас навсегда.
В шатре грянул громогласный хохот, перешедший в хрюканье и гогот. Орки даже не заметили, как пламя в костре стало светлеть, приобретая привычный желто-оранжевый оттенок. Пелена Карсена на груди Лидэля нагрелась до такой степени, что, казалось, вплавилась в кожу, но он как ни в чем не бывало продолжал играть свою роль, лишь пальцы незаметно потянулись к кинжалу. Самоубийство — пытаться убить верховного шамана в окружении лучших воинов северных орков, но принц не мог отказать себе в этом удовольствии — отомстить за брата. А потом эта тварь открыла рот, так и не осознав, что лишилась своего покровителя, и сказала то, после чего Лидэль перестал думать — пелена ненависти застлала ему глаза.
— Король? Он навсегда останется орочьей подстилкой. Как такой, как он, не муж, может вести вой…
Шаман захрипел и стал заваливаться на бок — из шеи его торчал метательный нож. А Лидэль уже убивал ближайшего к нему орка. Он не думал, не понимал, не просчитывал — он просто убивал. С двух рук метнул по паре ножей, сняв сразу четырех орков и успел перерезать глотки еще двум ближайшим, когда остальные наконец-то пришли в себя и начали реагировать. А вот Лидэль был не в себе: в ушах его стоял лишь мерзкий смех этих тварей. Они смеялись над его братом, они издевались над ним, они унижали его, а теперь смели открывать свои рты и что-то говорить. Смеяться…
Очнулся Лидэль только посреди горящего орочьего лагеря. Простые воины и охотники бегали и кричали что-то на своем языке, выли варги, но даже в ночи было видно, что черно-фиолетовое пламя больше не загорается в воздухе. Лидэль отшатнулся, когда мимо него пробежал орк, и посмотрел на свои руки — они все были в крови. Бок, плечо, спина ныли от боли, лицо перепачкалось то ли в саже, то ли в крови. Только спустя мгновение — помешала ночная темнота и плохо соображающая голова — Лидэль осознал, что волосы его из светло-пшеничных превратились в давно забытые серебристые. Пелена Карсена, совершенный артефакт знаменитого человеческого мага, все же не выдержала силы умирающей проклятой сущности. Неудивительно, учитывая, что это не смог сделать даже величественный Северный Хребет, который сейчас содрогался. Лидэль сначала даже подумал, что ему кажется, но нет, камни под ногами явственно тряслись.
Вдруг рядом раздались крики. Лидэль обернулся и увидел, как к нему бежит несколько орков. Раненный, без оружия и маскировки посреди вражеского лагеря. Мечта, а не жизнь…
***
Алтарь разрушался медленно. После каждой трещины горы содрогались, а с потолка пещеры падал очередной валун, заставляя Нейлина уворачиваться в самый последний момент. Неуязвимость имеет свои границы, и если на него сверху рухнет вся скала, он однозначно умрет. А умирать Нейлину очень не хотелось. Когда очередной валун приземлился в дюйме от него, он лишь мысленно обратился к Свету, чтобы тот подсказал путь. Пещера, где жила и погибла проклятая сущность, скоро станет и его могилой, если он не придумает способ отсюда выбраться. Но как это сделать?! Вход все также засыпан, а расщелина от очередного толчка и вовсе исчезла — скала начала сдвигаться, складываться. Совсем скоро — может быть, через секунду, — она обрушится.
Нейлина могло спасти лишь чудо, но в этих холодных и мертвых северных землях чудес не случалось. Это в Рассветном Лесу на каждом шагу светлых эльфов ждало удивительное зрелище… Открывающийся Путь…
Нейлин не поверил своим глазам, когда увидел его…
***
Тело верховного шамана содрогалось и корчилось в муках, несмотря на то, что он был убит, а нож торчал из его горла. Черно-фиолетовая жижа выходила из него: вытекала из его рта, носа, ушей и глаз. Это было бы страшное зрелище, если бы хоть кто-нибудь обратил на него внимание, но живые — на тот момент — вожди занимались делом более важным. Пытались убить одного эльфа. Их погубили две вещи: слишком маленькое пространство и слепая ярость их противника. В небольшом шатре, посреди которого горел костер, широкоплечим оркам очень сложно было поймать ловкого эльфа и не ранить друг друга. А их противник, словно не чувствовал боли, продолжал убивать их одного за другим, не ведая ни жалости, ни пощады, ни страха. Он не заметил, когда копье вошло ему плечо, лишь одним движением обломал его, перерезав глотку орку. Не заметил, когда топор оставил кровоточащую рану у него на спине, лишь вспорол живот следующему орку. Не заметил мощного удара кулаком, лишь рефлекторно согнулся и метнул нож — криво, тот вошел не в шею, а в глазницу. Это был безумный бой. Совсем рядом умирал их сородич, верховный шаман, за которым они так долго шли, Тень, что таилась в черно-фиолетовом пламени угасала, горы содрогались, а вожди и один эльф самозабвенно резали друг друга, не думая больше ни о чем.
…Лидэль рухнул прямо в холодную воду, ломая своим и без того избитым телом лед. За спиной слышались крики орков, а далеко впереди загорались огни. Теперь кланы лишились покровительства проклятой сущности, вот только это не уменьшило их пыл, и что будет завтра, Лидэль не знал. Хотя ему бы дожить до этого "завтра", потому что над головой уже просвистела толстая грубая стрела, а к крику орков добавился вой варгов. Только волков ему не хватало!
Выплюнув окровавленную льдинку, Лидэль, промокший до нитки, выбрался на другой берег, мысленно проклиная все орочье племя. На небе заходился рассвет, а горы постепенно успокаивались. Зато живые существа только начинали свой путь в убийстве друг друга.
Глава 7. Северный орк
Первые лучи солнца только забрезжили на горизонте, а армия светлых эльфов уже была готова к бою. Северные орки бежали на них разрозненной толпой: охотники и воины, шаманы и варги. Летели стрелы — толстые и грубо отесанные и тонкие и изящные, но все они — острые, смертельно опасные. Орки кричали так, что содрогались горы, эльфы сражались молча. Предрассветную тишину разорвал лязг стали о железо, когда две армии столкнулись, когда меч искусной работы нашел на грубый топор, когда ловкие и изящные эльфы сошлись с сильными и мощными орками. Кровь лилась рекой. Каждая из сторон понимала, что это последний бой. У эльфов не хватит сил на реванш, у орков, лишенных покровительства темной магии — тоже. Кто выйдет победителем из этой битвы, тот и выживет. И кровь действительно лилась рекой, обагряя покрытые снегом и льдом камни. Орочьи шаманы, лишившись помощи проклятой сущности, не растеряли свои силы: они были кудесниками стихий. Самый разрушительный — огонь — откликнулся на их зов. Горело все: редкая сухая трава, погребенная под снегом, сам снег, лед, кровь, тела павших и живых. Все смешалось в этом безумном смертоубийстве.
Лоренс отчаялся понять, что происходит. Воздух заполнила гарь. Ничего не было видно, орки появлялись словно бы из ниоткуда, и только отработанная годами тренировок реакция спасала его. Адериэль, который был совсем рядом, неожиданно исчез, но в гуле битвы еще слышался свист его стрел и хруст черепов, на которые он обрушивал свой костяной лук. Где-то здесь же был генерал Рисанэ, которому Лоренс все же разрешил участвовать в бою. Все они сражались из последних сил. Меч постепенно казался все тяжелее, а висящая в воздухе гарь забивала глаза, нос и рот. Дышать было практически невозможно. Орки, словно сорвавшиеся с цепи псы, нападали без всякой тактики и стратегии, даже самой примитивной. Эльфы резали их, как мясники свиней, но много, слишком много их было. Численный перевес и усталость, оставшаяся с прошлых боев, давала о себе знать. Светлые эльфы сражались до последнего, и это было страшнее всего. Орки падали на пропитанный кровью снег, а рядом ложились их враги. Остекленевшими глазами смотрели в серое небо, а их братья и сестры продолжали поднимать мечи и луки.
Лоренс отбивал один удар за другим, давно потеряв счет времени. Бой казался вечностью, словно они родились здесь, и здесь же им было суждено умереть. Дыма стало так много, что сквозь него не было видно даже огня, порождающего его. Орочий топор едва не снес Лоренсу голову, и он не глядя резанул, услышав лишь глухой стук падающего тела, чтобы тут же продолжить бой. Странное оцепенение возникло внутри: если снаружи время застыло, то внутри оно летело быстрее ветра. Мысли кружились в голове, страшные мысли. Увидит ли он что-нибудь, кроме этого густого серого дыма? Вернется ли домой? Вернет ли домой те, кто доверил ему свои жизни? Две трети армии Рассветного Леса были с ним в начале сражения, а сколько их сейчас? Скольких сыновей и отцов, матерей и сестер уже умерло? А выживет ли он сам? Или следующий топор орка станет для него последним? Что будет с Ирэйной? А с их ребенком? Какое это страшное горе — потерять родителя еще до своего рождения… Он просто не вернется. Ирэйна сама вырастит их сына или дочь, поднимет из руин его королевство — если будет что поднимать. И как он будет расти, их ребенок? Лоренс помнил ту боль, которую испытал, глядя на умирающего отца. Тот тоже обещал ему вернуться живым. Но не вернулся. Лоренс не хотел — нет, не мог — обречь свое еще не рожденное дитя на такую боль. Быть сиротой, лишиться отца — никогда в жизни его не увидеть. Лишь слушать рассказы, ловить чужие воспоминания, как делал он со своей матерью. Смерть родного — это не предательство, но так сложно избавиться от чувства, что если ты покинешь этот мир, ты бросишь, подведешь своих близких. И Лоренс не мог этого сделать. Поэтому он каждый раз поднимал меч, хотя уже не чувствовал рук, не видел ничего в этом дыме, не мог дышать этой гарью. И вечность продолжалась, и не верилось больше ни во что, лишь в то, что сможешь вернуться.
Отбив очередной удар, Лоренс внезапно обнаружил, что на него никто не нападает. Проведя рукой в бессознательной попытке развеять дым, он оглянулся и увидел бредущего к нему Рисанэ. Тот тяжело хромал, едва не падая, но взгляд его бродил по усыпанному трупами снегу. Нет, снега уже не было: горячая кровь растопила его, а под телами орков и эльфов не было видно даже серых камней. Немного не дойдя до короля, генерал упал на колени и закашлялся. Лоренс рванул к нему, тоже опустился в еще не застывшую кровь и понял, почему Рисанэ остановился здесь — перед ними лежал Адериэль. Его широко распахнутые карие глаза смотрели на них, но не было в них больше ни смеха, ни дерзости — они опустели.
— Хвастался… что переживет меня, — кашляя, произнес генерал, и в его голосе Лоренс услышал слезы. — Мальчишка… И Силарэ мертв. Все… все командиры…
— Хоть кто-то выжил, лорд Рисанэ? — не выдержал Лоренс и тряхнул генерала за плечи. Тот поднял на него взгляд — взгляд своей дочери, сообщавшей, что раненный умер, — и ответил:
— Едва ли несколько сотен. Но мы победили, ваше величество…
Нет
Нет
Нет!
— Нет, — одними губами прошептал Лоренс…
…и проснулся. Горы сотрясались, а за тонкой тканью походного шатра слышались встревоженные голоса воинов. Не успел Лоренс сесть на постели и осознать, что это был лишь сон, как к нему ворвался Адериэль, громко возвестив:
— Все предгорье сотрясается, орки мечутся, но не нападают, что делать?!
— Во-первых, лорд Феланэ, перестать орать, — жестко оборвал его Лоренс, скрывая за этим свою оторопь и — что таить — радость. — Во-вторых, прочитать воинский устав и перестать вваливаться в палатку к собственному королю.
