Надо сказать, что она все же сжалилась над ними и оставила исподнее — у кого оно было, а вот остальные были вынуждены прикрываться ладонями и дрожать от холода. Все же в застенках Управления для заключенных не было предусмотрены очаги, так что все проигравшие изрядно мерзли, посматривая на гору потрепанных лохмотьев, лежащих рядом с эльфийкой в качестве приза.
— Ну что, мальчики, еще партеечку? — с неимоверным ехидством предложила она, помешивая карты. Ответом ей было единогласное "нет", а тут еще пришел сам начальник Управления, уважаемый всеми (даже преступниками) господин Зелан Чесэр и прекратил наконец творившийся здесь разврат — на радость несчастному сержанту. Впрочем, радовался тот недолго, потому что тут же ему влепили выговор за несоблюдение дисциплины. Так что заключенные получили двойное удовольствие: завладели обратно своей одеждой и понаблюдали за экзекуцией ненавистного стража.
После разбора полетов господин Чесэр вальяжно отправился к себе в кабинет, при этом приказав выпустить эльфийку с ее спутником — как говорится, от греха подальше. А над Рестанией уже вставало солнце, оставляя в уходящей ночи все кровавые приключения неспокойных горожан.
Стоящий в полутемной комнате ликан нервничал, хотя вид имел самый невозмутимый. Но тем, кто вырос в Меладе, в клубке из ядовитых лицемерных змей, удавалось видеть все то, что хотел скрыть от них собеседник.
— Что с товаром? — голос дроу мог показаться безликими, как и выражение его лица, однако Аран слишком давно работал с этими эльфами, чтобы не понять, что они недовольны. Это, в принципе, было понятно — он провалил их поручение. А имперцы были жестоки к тому, кто их подводил. С другой стороны, они щедро платили за успех, так что только дурак бы отказался на них работать. Аран дураком не был и много лет радовал своих господ, улаживая такие дела, которые решить было невозможно. Однако сегодня наступил тот черный день, когда ему пришлось признать поражение, и теперь он лишь гадал, как накажут его повелители. И его ли только? Потому что Арану было за кого бояться.
Движимый этим страхом, он решился оправдаться, чего раньше бы никогда ему не позволила сделать гордость.
— На Безбрежной произошло убийство, и весь день там толклись стражи из Управления. Я не рискнул приближаться к дому, а на следующий день агента уже не было.
— Убийство? — вкрадчиво переспросил дроу, сидящий на диване у стены. Его лицо, как и лицо его соседа, было скрыто в тени, однако Аран — один из немногих — знал, что оно точь-в-точь такое же, как у стоящего перед ним темного эльфа. Три одинаковые безликие тени, и никогда не знаешь, с кем из них ты ведешь беседу, а кто скрывается во тьме за твоей спиной. Это была какая-то потусторонняя магия, хоть Аран и привык считать себя скептиком, но эта зловещая триада заставляя даже его, ликана, дрожать от страха. Естественно, внутри. Внешне он никогда не выказывал им ничего, кроме уважения и бесконечной преданности.
— Чье убийство? — тут же подхватил главный дроу.
Аран тут же понял подоплеку вопроса.
— Оно не касается ваших дел, это, с позволения сказать, разборки местных кланов. Они не в курсе операции, которую мы проводим, я ручаюсь.
Дроу смерил его взглядом — это тоже было тяжело. Эльфов принято считать прекрасными. Возможно, этот постулат применим к светлым, пустынным или лесным эльфам, но никак не к темным. Их черты, хоть и правильные с человеческой точки зрения, все равно оставались слишком неестественными, хищными. Уж на что Аран, как ликан, не мог похвастаться располагающей внешностью — девицы от него разбегались в ужасе, — но дроу обладали действительно пугающей аурой. Простые обыватели, даже в Рестании, их не жаловали. Из всех тех, кому довелось работать с теневыми королями, Аран не знал ни одного, кто бы остался спокоен в их присутствии. Возможно, то дело было не в присущей всем дроу внешности, а особенности этой триады. Признаться, полностью багровые глаза других темных эльфов не так пугали смелого ликана, как эти неестественно голубые радужки с черными зрачками на угольном лице. Полукровки. Их не любили никто и нигде. От Рассветного Леса до Темной Империи нельзя было найти королевство, в котором хорошо бы относились к детям от смешанных союзов, однако вот, сейчас перед Араном стоял явный полукровка-дроу, который был главным в их картеле. Каким надо обладать могуществом, чтобы, будучи презираемым обществом, завоевать доверие короны и оказаться ее представителем в Рестании? А тот, кто вел дела Темной Империи здесь, должен был быть очень важной персоной у себя на родине. Так что объективные причины побаиваться троицу дроу у Арана были, однако они не помешали ему продолжить отчет, не только сделав полный расклад всех текущих дел, но и предложив свои пути решения, особенно в том вопросе, в котором он потерпел столь сокрушительный для него крах.
— Ты хороший исполнитель, Аран, — своим далеким безликим голосом произнес главный дроу. — Однако ты виноват. Ты подвел нас.
— Я исправлю возникшую проблему и найду агента.
— У тебя неделя. Если через семь дней ты не предоставишь нам желаемое, то нам придется распрощаться с тобой.
— Благодарю за шанс, я вас не разочарую, — глубоко поклонившись, Аран мгновенно исчез за дверью. Сегодня он получил возможность вернуть себе право на жизнь, и благодарил он за это даже не Забытых Богов, а ту самую Тьму, которая направляла руку темных эльфов.
— Ну? — "содержательно" поинтересовался Велиот, оборачиваясь к братьям.
— Думаю, мы не зря дали ему шанс, — постановил Винетт, потягиваясь на диване.
А Веррсон уже был на ногах с горящими энтузиазмом глазами.
— И что нас все так боятся?
— Надо поменьше устраивать казней.
— Мы и так само милосердие.
— Да, хотя бы не устраиваем эти глупые представления с топлением в реке.
— Согласен, совсем омерзительно. Представляешь, что бы сказала сестра?
— О, Велия бы наморщила свой носик и сказала бы "Фу", а потом засадила бы бедняге стрелу меж глаз.
— Да, любовь к искусству — это у нас семейное.
Братья рассмеялись холодно и жестко. Веррсон закрыл на засов дверь, и они покинули комнату через один из многочисленных тайных ходов. Совсем скоро они расположились в гостиной уже совсем другого дома. Темная Империя давно простерла свои сети до Рестании, но только когда близнецы оказались здесь и занялись делами всерьез, все наконец было приведено в порядок. Теперь они, принцы Темной Империи, могли не только посещать Рестанию, находящуюся под покровительством Ордена Света, но и жить здесь и даже вести торговлю, пусть и полностью подпольную. Разветвленная агентурная сеть, множество убежищ и купленных нужных людей и нелюдей обеспечила им все это.
— Обсудим?
— Что, Вел?
— Ты ведь знаешь, Верс.
Винетт, оказавшийся меж двух огней, лишь помотал головой.
— Мы договорились.
— Да, — согласился Веррсон, однако так они трое были устроены, что мыслили практически синхронно, и даже если у них возникали разногласия, они почти сразу же сглаживались. И вот Веррсон уже смотрит на Велиота не враждебно, а с сомнением, да и Винетт готов уступить.
— Демоны Глубин, ладно, признаю, я тоже скучаю. Но что ты предлагаешь? Она не пришла, а хозяйка явно не сможет нам ничем помочь: Веррсон уже тряханул ее, она бы сказала, если бы знала что.
— Недостаточно я ее тряханул.
— Если бы ты сделал это "достаточно", то разговаривать нам бы уже было не с кем.
— Ну и что? Хотя…
— Вот именно. Ты уверен, что нам нужно это? А если это спугнет Косички?
— А если она не придет?
— О, Веррсон, боишься?
— Ты тоже беспокоишься, Велиот.
— Мы поклялись друг другу, — чуть повысив голос, напомнил братьям Винетт, — что не будем это обсуждать.
Три пары голубых глаз за долю секунды успели обменяться многозначительными взглядами.
— Пятнадцать лет, — с нажимом произнес Винетт.
— Да.
— Мы помним.
— Что ж, решено. Через шесть денечков мы хорошенько выдерем нашу прекрасную леди Косички, посмотрим, как Аран исправит свои косяки и отправимся в Империю, кутить и отдыхать.
— Веррсон, если бы твою речь услышал отец, он бы…
— Тяжко вздохнул бы и мысленно испросил у Тьмы, за что ему такие дети?
— Бедный папа.
— Быть родителем — это тяжело.
— Поблагодарим же Тьму за то, что пока этой участи в нашей семье удостоился только папа.
И закрыв на этом неприятную (или наоборот излишне приятную) тему, братья вернулись к обсуждению дел, которых у них всегда было много. Очень много.
Есть у людей и нелюдей такая особенность — они привносят свой характер, свою душу, свой неповторимый шарм (у некоторых это называется не так красиво) в обстановку, которая их окружает. Везде, где оказывалась Лисари, появлялась атмосфера веселья, радости, фонтана жизни. А вот у ее сестры была прямо противоположная особенность. Нет, она не окружала себя каким-то мраком и унынием, но преследовавшая Алисию безупречная чистота, даже стерильность, и строгость во всем, начиная с положения пуговиц на блузке и заканчивая каждым жестом ее учеников, всегда казались Лисари какими-то необнадеживающими. Ей в этом царстве белоснежных простыней было, честно говоря, неуютно. Особенно сегодня, потому что она пришла за помощью. Впрочем, сестра была единственным существом на свете, к которому она могла обратиться — никому другому она никогда бы не призналась в собственной слабости или уязвимости.
— Что опять случилось?
— Почему что-то должно случиться? — тут же возмутилась Лисари, прислонившись плечом к косяку и рассматривая, как сестра отмывает окровавленные руки. — Кого резала?
— Я вправляла студенту нос.
— Судя по количеству крови, он у него был не выбит, а размозжен.
— Поначалу так и было, но я все залечила и вправила, — в своей любимой манере строгой преподавательницы объяснила-отчитала сестру Алисия.
— Так что случилось? — повторила она свой вопрос, вытирая руки.
Вместо ответа Лисари скользнула внутрь, плотно закрыв за собой дверь.
— Мне нужна твоя профессиональная помощь.
Светлая бровь изогнулась в немом вопросе, но больше никак Алисия не отреагировала на подобное заявление и даже не прокомментировала, за что Лисари была ей крайне признательна.
— Ты ведь целительница, так вот вылечи меня.
На самом деле, Лисари не была такой легкомысленной вертихвосткой, как считала ее сестра. Она, несмотря на веселый нрав, умела думать головой — по правде говоря, именно ею она и думала, а не тем местом, про которая постоянно напоминала Алисия.
— Что это? — довольно резко спросила Лисари, после того, как описала сестре симптомы преследовавшего ее недомогания. — Я знаю, светлые эльфы почти не подвержены болезням, но в этой проклятой Рестании все возможно.
Алисия с самым задумчивым видом — так ученый-историк смотрит на какую-нибудь древнюю карту — разглядывала сестру.
— Давай проверим. Моя магия выявит болезнь. А так это может быть что угодно… Ложись.
С удобством устроившись на кушетке, Лисари все же не удержалась от подозрительного взгляда: она была невысокого мнения о всяких целителях, хотя сестру уважала.
Теплая ладонь легла на лоб, а вторая — на грудь. Несколько минут ничего не происходило, а потом Лисари почувствовала странное покалывание во всем теле. Оно то полностью охватывало ее, то волнами проходило от головы до кончиков пальцев на ногах. Неимоверно хотелось захихикать — уж больно дурацкие ощущение вызывала магия Алисии, к тому же Лисари одолела щекотка, так что она едва дождалась конца "экзекуции".
— Ну, что?
— Ничего, — пожала плечами Алисия, помогая сестре подняться. Так, как и всегда, руки не приняла, вскочив с кушетки уже в боевом состоянии.
— Как ничего?!
— Так, — отрезала целительница, но даже по ее привычно невозмутимому виду было заметно, что она сама удивлена. — Моя магия не видит ничего неправильного в твоем теле и даже душе.
— То есть? Что ты хочешь сказать? Что дело не в болезни и это все из-за нервов? Ах, как настоящая леди, падаю без чувств от вида крови и сильных переживаний! — Лисари картинно закатила глаза, приложив руку ко лбу.
— Ничего смешного, — одернула ее старшая сестра. — Душевное потрясение, особенно для светлых эльфов, может быть губительно, вплоть до смерти!
— Так я умру? Он нервов? — хохоча, поинтересовалась Лисари. Алисии, глядя на нее, оставалось лишь сдаться, однако глава целительского факультета прославленной Академии была вовсе не такой и руки не привыкла опускать.
— Лисари, ты пришла за помощью, так слушай до конца. Твоя душа в полном порядке. Даже несмотря на то, что жизнь твоя в последнее время неспокойна, я не вижу серьезных ран, которые могли бы отразиться на твоем телесном здоровье.
— Но что тогда происходит? — удивилась Лисари, хоть немного собравшись на радость сестре. — Лиси, ты ведь знаешь, я крепкая, меня даже простуда никогда не брала, а уж кучка мужиков с их трупами и угрозами меня вовсе никогда не пугали. Не привыкать… А тут какое-то безумие творится! Ты уверена, что это не какая-то редкая болезнь, которая даже светлых эльфов цепляет? Вспомни Раскол и как некроманты наших стогами косили.
— Во-первых, — поморщилась Алисия, — некромантов больше не существует, Лисэн уничтожил всех. Во-вторых, уж я, светлоэльфийская целительница, почуяла бы даже насморк, не то что гниль магов смерти. И, в-третьих, я думаю, что причина кроется в другом.
— В чем?
Алисия так посмотрела на сестру, что той, вопреки всему, стало нехорошо. Если уж ее невыносимая близняшка не хочет говорить, то значит, дело действительно дрянь.
— Повелителя Глубин мне в мужья! Алисия, если ты не скажешь, я тебя прибью!
— Лисари, знаешь, как лечат люди? Они осматривают больного, ищут симптомы болезни или ран, они действуют вслепую. Мы же, светлые и лесные эльфы, дриады, способны магией видеть изъяны тела, но в этом и суть, — с легким волнением, так несвойственным ей, произнесла Алисия. — Моя магия не нашла болезнь, потому что все, что происходит с тобой — вполне естественно.
— Вполне естественно, что меня выворачивает наизнанку из-за пары бокалов хорошего вина?! Или что я теряю сознание просто так?!
— Да.
Весь скептицизм Лисари по поводу способностей сестры сейчас отражался на ее и без того подвижном лице.
— Ничего это не естественно! Твоя дурацкая магия что-то не увидела!
— Лисари, я лучший целитель Рестании, а может быть, и всех центральных земель! Я знаю, что я говорю.
— Мне плохо, а ты утверждаешь, что это нормально!
— Да, потому что… — Алисия осеклась, но тут же взяла себя в руки, приняв привычный для себя вид сдержанной и собранной особы, не способной ко всем этим крикам и переживаниям. — Потому что у женщин бывает такое состояние, когда все эти признаки — и тошнота, и головокружение — естественны.
В комнате повисла та самая убийственная тишина, когда приходит осознание.
— Нет, — прошептала Лисари, и даже сделала шаг назад. — Нет.
— Это единственный вариант…
— Нет… Ты ведь увидела бы.
— Я искала болезнь…
— Нет.
— Лисари, это легко проверить…
— Нет!
— Лисари…
— НЕТ! Я НЕ МОГУ БЫТЬ БЕРЕМЕННОЙ!
— ЛИСАРИ!
Они застыли друг напротив друга, злые, как демоны, с одинаково горящими серыми глазами.
— Дай проверю, — почти приказала Алисия, протягивая руку. Лисари смотрела враждебно, но не шелохнулась, когда сестра прикоснулась к ее животу.
— Ну что, мальчики, еще партеечку? — с неимоверным ехидством предложила она, помешивая карты. Ответом ей было единогласное "нет", а тут еще пришел сам начальник Управления, уважаемый всеми (даже преступниками) господин Зелан Чесэр и прекратил наконец творившийся здесь разврат — на радость несчастному сержанту. Впрочем, радовался тот недолго, потому что тут же ему влепили выговор за несоблюдение дисциплины. Так что заключенные получили двойное удовольствие: завладели обратно своей одеждой и понаблюдали за экзекуцией ненавистного стража.
После разбора полетов господин Чесэр вальяжно отправился к себе в кабинет, при этом приказав выпустить эльфийку с ее спутником — как говорится, от греха подальше. А над Рестанией уже вставало солнце, оставляя в уходящей ночи все кровавые приключения неспокойных горожан.
***
Стоящий в полутемной комнате ликан нервничал, хотя вид имел самый невозмутимый. Но тем, кто вырос в Меладе, в клубке из ядовитых лицемерных змей, удавалось видеть все то, что хотел скрыть от них собеседник.
— Что с товаром? — голос дроу мог показаться безликими, как и выражение его лица, однако Аран слишком давно работал с этими эльфами, чтобы не понять, что они недовольны. Это, в принципе, было понятно — он провалил их поручение. А имперцы были жестоки к тому, кто их подводил. С другой стороны, они щедро платили за успех, так что только дурак бы отказался на них работать. Аран дураком не был и много лет радовал своих господ, улаживая такие дела, которые решить было невозможно. Однако сегодня наступил тот черный день, когда ему пришлось признать поражение, и теперь он лишь гадал, как накажут его повелители. И его ли только? Потому что Арану было за кого бояться.
Движимый этим страхом, он решился оправдаться, чего раньше бы никогда ему не позволила сделать гордость.
— На Безбрежной произошло убийство, и весь день там толклись стражи из Управления. Я не рискнул приближаться к дому, а на следующий день агента уже не было.
— Убийство? — вкрадчиво переспросил дроу, сидящий на диване у стены. Его лицо, как и лицо его соседа, было скрыто в тени, однако Аран — один из немногих — знал, что оно точь-в-точь такое же, как у стоящего перед ним темного эльфа. Три одинаковые безликие тени, и никогда не знаешь, с кем из них ты ведешь беседу, а кто скрывается во тьме за твоей спиной. Это была какая-то потусторонняя магия, хоть Аран и привык считать себя скептиком, но эта зловещая триада заставляя даже его, ликана, дрожать от страха. Естественно, внутри. Внешне он никогда не выказывал им ничего, кроме уважения и бесконечной преданности.
— Чье убийство? — тут же подхватил главный дроу.
Аран тут же понял подоплеку вопроса.
— Оно не касается ваших дел, это, с позволения сказать, разборки местных кланов. Они не в курсе операции, которую мы проводим, я ручаюсь.
Дроу смерил его взглядом — это тоже было тяжело. Эльфов принято считать прекрасными. Возможно, этот постулат применим к светлым, пустынным или лесным эльфам, но никак не к темным. Их черты, хоть и правильные с человеческой точки зрения, все равно оставались слишком неестественными, хищными. Уж на что Аран, как ликан, не мог похвастаться располагающей внешностью — девицы от него разбегались в ужасе, — но дроу обладали действительно пугающей аурой. Простые обыватели, даже в Рестании, их не жаловали. Из всех тех, кому довелось работать с теневыми королями, Аран не знал ни одного, кто бы остался спокоен в их присутствии. Возможно, то дело было не в присущей всем дроу внешности, а особенности этой триады. Признаться, полностью багровые глаза других темных эльфов не так пугали смелого ликана, как эти неестественно голубые радужки с черными зрачками на угольном лице. Полукровки. Их не любили никто и нигде. От Рассветного Леса до Темной Империи нельзя было найти королевство, в котором хорошо бы относились к детям от смешанных союзов, однако вот, сейчас перед Араном стоял явный полукровка-дроу, который был главным в их картеле. Каким надо обладать могуществом, чтобы, будучи презираемым обществом, завоевать доверие короны и оказаться ее представителем в Рестании? А тот, кто вел дела Темной Империи здесь, должен был быть очень важной персоной у себя на родине. Так что объективные причины побаиваться троицу дроу у Арана были, однако они не помешали ему продолжить отчет, не только сделав полный расклад всех текущих дел, но и предложив свои пути решения, особенно в том вопросе, в котором он потерпел столь сокрушительный для него крах.
— Ты хороший исполнитель, Аран, — своим далеким безликим голосом произнес главный дроу. — Однако ты виноват. Ты подвел нас.
— Я исправлю возникшую проблему и найду агента.
— У тебя неделя. Если через семь дней ты не предоставишь нам желаемое, то нам придется распрощаться с тобой.
— Благодарю за шанс, я вас не разочарую, — глубоко поклонившись, Аран мгновенно исчез за дверью. Сегодня он получил возможность вернуть себе право на жизнь, и благодарил он за это даже не Забытых Богов, а ту самую Тьму, которая направляла руку темных эльфов.
***
— Ну? — "содержательно" поинтересовался Велиот, оборачиваясь к братьям.
— Думаю, мы не зря дали ему шанс, — постановил Винетт, потягиваясь на диване.
А Веррсон уже был на ногах с горящими энтузиазмом глазами.
— И что нас все так боятся?
— Надо поменьше устраивать казней.
— Мы и так само милосердие.
— Да, хотя бы не устраиваем эти глупые представления с топлением в реке.
— Согласен, совсем омерзительно. Представляешь, что бы сказала сестра?
— О, Велия бы наморщила свой носик и сказала бы "Фу", а потом засадила бы бедняге стрелу меж глаз.
— Да, любовь к искусству — это у нас семейное.
Братья рассмеялись холодно и жестко. Веррсон закрыл на засов дверь, и они покинули комнату через один из многочисленных тайных ходов. Совсем скоро они расположились в гостиной уже совсем другого дома. Темная Империя давно простерла свои сети до Рестании, но только когда близнецы оказались здесь и занялись делами всерьез, все наконец было приведено в порядок. Теперь они, принцы Темной Империи, могли не только посещать Рестанию, находящуюся под покровительством Ордена Света, но и жить здесь и даже вести торговлю, пусть и полностью подпольную. Разветвленная агентурная сеть, множество убежищ и купленных нужных людей и нелюдей обеспечила им все это.
— Обсудим?
— Что, Вел?
— Ты ведь знаешь, Верс.
Винетт, оказавшийся меж двух огней, лишь помотал головой.
— Мы договорились.
— Да, — согласился Веррсон, однако так они трое были устроены, что мыслили практически синхронно, и даже если у них возникали разногласия, они почти сразу же сглаживались. И вот Веррсон уже смотрит на Велиота не враждебно, а с сомнением, да и Винетт готов уступить.
— Демоны Глубин, ладно, признаю, я тоже скучаю. Но что ты предлагаешь? Она не пришла, а хозяйка явно не сможет нам ничем помочь: Веррсон уже тряханул ее, она бы сказала, если бы знала что.
— Недостаточно я ее тряханул.
— Если бы ты сделал это "достаточно", то разговаривать нам бы уже было не с кем.
— Ну и что? Хотя…
— Вот именно. Ты уверен, что нам нужно это? А если это спугнет Косички?
— А если она не придет?
— О, Веррсон, боишься?
— Ты тоже беспокоишься, Велиот.
— Мы поклялись друг другу, — чуть повысив голос, напомнил братьям Винетт, — что не будем это обсуждать.
Три пары голубых глаз за долю секунды успели обменяться многозначительными взглядами.
— Пятнадцать лет, — с нажимом произнес Винетт.
— Да.
— Мы помним.
— Что ж, решено. Через шесть денечков мы хорошенько выдерем нашу прекрасную леди Косички, посмотрим, как Аран исправит свои косяки и отправимся в Империю, кутить и отдыхать.
— Веррсон, если бы твою речь услышал отец, он бы…
— Тяжко вздохнул бы и мысленно испросил у Тьмы, за что ему такие дети?
— Бедный папа.
— Быть родителем — это тяжело.
— Поблагодарим же Тьму за то, что пока этой участи в нашей семье удостоился только папа.
И закрыв на этом неприятную (или наоборот излишне приятную) тему, братья вернулись к обсуждению дел, которых у них всегда было много. Очень много.
Глава 6. Не может быть!
Есть у людей и нелюдей такая особенность — они привносят свой характер, свою душу, свой неповторимый шарм (у некоторых это называется не так красиво) в обстановку, которая их окружает. Везде, где оказывалась Лисари, появлялась атмосфера веселья, радости, фонтана жизни. А вот у ее сестры была прямо противоположная особенность. Нет, она не окружала себя каким-то мраком и унынием, но преследовавшая Алисию безупречная чистота, даже стерильность, и строгость во всем, начиная с положения пуговиц на блузке и заканчивая каждым жестом ее учеников, всегда казались Лисари какими-то необнадеживающими. Ей в этом царстве белоснежных простыней было, честно говоря, неуютно. Особенно сегодня, потому что она пришла за помощью. Впрочем, сестра была единственным существом на свете, к которому она могла обратиться — никому другому она никогда бы не призналась в собственной слабости или уязвимости.
— Что опять случилось?
— Почему что-то должно случиться? — тут же возмутилась Лисари, прислонившись плечом к косяку и рассматривая, как сестра отмывает окровавленные руки. — Кого резала?
— Я вправляла студенту нос.
— Судя по количеству крови, он у него был не выбит, а размозжен.
— Поначалу так и было, но я все залечила и вправила, — в своей любимой манере строгой преподавательницы объяснила-отчитала сестру Алисия.
— Так что случилось? — повторила она свой вопрос, вытирая руки.
Вместо ответа Лисари скользнула внутрь, плотно закрыв за собой дверь.
— Мне нужна твоя профессиональная помощь.
Светлая бровь изогнулась в немом вопросе, но больше никак Алисия не отреагировала на подобное заявление и даже не прокомментировала, за что Лисари была ей крайне признательна.
— Ты ведь целительница, так вот вылечи меня.
На самом деле, Лисари не была такой легкомысленной вертихвосткой, как считала ее сестра. Она, несмотря на веселый нрав, умела думать головой — по правде говоря, именно ею она и думала, а не тем местом, про которая постоянно напоминала Алисия.
— Что это? — довольно резко спросила Лисари, после того, как описала сестре симптомы преследовавшего ее недомогания. — Я знаю, светлые эльфы почти не подвержены болезням, но в этой проклятой Рестании все возможно.
Алисия с самым задумчивым видом — так ученый-историк смотрит на какую-нибудь древнюю карту — разглядывала сестру.
— Давай проверим. Моя магия выявит болезнь. А так это может быть что угодно… Ложись.
С удобством устроившись на кушетке, Лисари все же не удержалась от подозрительного взгляда: она была невысокого мнения о всяких целителях, хотя сестру уважала.
Теплая ладонь легла на лоб, а вторая — на грудь. Несколько минут ничего не происходило, а потом Лисари почувствовала странное покалывание во всем теле. Оно то полностью охватывало ее, то волнами проходило от головы до кончиков пальцев на ногах. Неимоверно хотелось захихикать — уж больно дурацкие ощущение вызывала магия Алисии, к тому же Лисари одолела щекотка, так что она едва дождалась конца "экзекуции".
— Ну, что?
— Ничего, — пожала плечами Алисия, помогая сестре подняться. Так, как и всегда, руки не приняла, вскочив с кушетки уже в боевом состоянии.
— Как ничего?!
— Так, — отрезала целительница, но даже по ее привычно невозмутимому виду было заметно, что она сама удивлена. — Моя магия не видит ничего неправильного в твоем теле и даже душе.
— То есть? Что ты хочешь сказать? Что дело не в болезни и это все из-за нервов? Ах, как настоящая леди, падаю без чувств от вида крови и сильных переживаний! — Лисари картинно закатила глаза, приложив руку ко лбу.
— Ничего смешного, — одернула ее старшая сестра. — Душевное потрясение, особенно для светлых эльфов, может быть губительно, вплоть до смерти!
— Так я умру? Он нервов? — хохоча, поинтересовалась Лисари. Алисии, глядя на нее, оставалось лишь сдаться, однако глава целительского факультета прославленной Академии была вовсе не такой и руки не привыкла опускать.
— Лисари, ты пришла за помощью, так слушай до конца. Твоя душа в полном порядке. Даже несмотря на то, что жизнь твоя в последнее время неспокойна, я не вижу серьезных ран, которые могли бы отразиться на твоем телесном здоровье.
— Но что тогда происходит? — удивилась Лисари, хоть немного собравшись на радость сестре. — Лиси, ты ведь знаешь, я крепкая, меня даже простуда никогда не брала, а уж кучка мужиков с их трупами и угрозами меня вовсе никогда не пугали. Не привыкать… А тут какое-то безумие творится! Ты уверена, что это не какая-то редкая болезнь, которая даже светлых эльфов цепляет? Вспомни Раскол и как некроманты наших стогами косили.
— Во-первых, — поморщилась Алисия, — некромантов больше не существует, Лисэн уничтожил всех. Во-вторых, уж я, светлоэльфийская целительница, почуяла бы даже насморк, не то что гниль магов смерти. И, в-третьих, я думаю, что причина кроется в другом.
— В чем?
Алисия так посмотрела на сестру, что той, вопреки всему, стало нехорошо. Если уж ее невыносимая близняшка не хочет говорить, то значит, дело действительно дрянь.
— Повелителя Глубин мне в мужья! Алисия, если ты не скажешь, я тебя прибью!
— Лисари, знаешь, как лечат люди? Они осматривают больного, ищут симптомы болезни или ран, они действуют вслепую. Мы же, светлые и лесные эльфы, дриады, способны магией видеть изъяны тела, но в этом и суть, — с легким волнением, так несвойственным ей, произнесла Алисия. — Моя магия не нашла болезнь, потому что все, что происходит с тобой — вполне естественно.
— Вполне естественно, что меня выворачивает наизнанку из-за пары бокалов хорошего вина?! Или что я теряю сознание просто так?!
— Да.
Весь скептицизм Лисари по поводу способностей сестры сейчас отражался на ее и без того подвижном лице.
— Ничего это не естественно! Твоя дурацкая магия что-то не увидела!
— Лисари, я лучший целитель Рестании, а может быть, и всех центральных земель! Я знаю, что я говорю.
— Мне плохо, а ты утверждаешь, что это нормально!
— Да, потому что… — Алисия осеклась, но тут же взяла себя в руки, приняв привычный для себя вид сдержанной и собранной особы, не способной ко всем этим крикам и переживаниям. — Потому что у женщин бывает такое состояние, когда все эти признаки — и тошнота, и головокружение — естественны.
В комнате повисла та самая убийственная тишина, когда приходит осознание.
— Нет, — прошептала Лисари, и даже сделала шаг назад. — Нет.
— Это единственный вариант…
— Нет… Ты ведь увидела бы.
— Я искала болезнь…
— Нет.
— Лисари, это легко проверить…
— Нет!
— Лисари…
— НЕТ! Я НЕ МОГУ БЫТЬ БЕРЕМЕННОЙ!
— ЛИСАРИ!
Они застыли друг напротив друга, злые, как демоны, с одинаково горящими серыми глазами.
— Дай проверю, — почти приказала Алисия, протягивая руку. Лисари смотрела враждебно, но не шелохнулась, когда сестра прикоснулась к ее животу.
