Если подумать, то таких высокопоставленных знатных паладинов, кроме де Гора, в Ордене почти и не было. Наверное, это еще больше усиливало трепет перед ним. Лорд Дарес де Гор был исключительной личностью, тягаться с которой было достаточно сложно, но ко всему прочему он выделялся из толпы и по вполне обывательским причинам — знатность, богатство, древняя история семьи.
Энид довольно равнодушно обдумала эту мысль и подъехала к воротам особняка де Горов.
Леди Найли встала рано, что не было чем-то необычным — она не привыкла праздно проводить день, все в доме всегда находилось под ее полным контролем, у нее не было ни минуты свободного времени. Однако сегодня она встала рано не только по привычке. Всю ночь она проплакала в подушку, вспоминая злые слова Дареса. Ее любимый муж никогда не был особенно ласков, ему, скорее, была свойственна страсть и пылкость. В такие моменты он мог дарить ей столько любви, что она считала себя самой счастливой женщиной в мире, но в остальное время ей приходилось мириться с долгом жены паладина — одинокой и далеко не легкой жизнью, когда рядом лишь пустота, а вместо поддержки тебе ее оказываешь ты. Найли не жаловалась, она прекрасно понимала, за кого выходила замуж, и готова была ко всем тяготам семейной жизни. Но упреки, сорвавшиеся с языка Дареса больно жалили ее, она не ожидала, что за ее жертвенную любовь получит удар вместо благодарности.
Только первые лучи солнца привели плачущую женщину в чувство. Дарес так и не вернулся в спальню. Спустившись вниз, Найли узнала от конюшего, что муж уехал затемно. А ведь обещал провести эти выходные с ними! Неужели она своей неосторожной реакцией прогнала его? А как же Рики? Как объяснить сыну, что папа вновь уехал?
Подавленная и разбитая, она отправилась отдавать поручения слугам. Чтобы сохранять особняк де Горов в должном виде, требовалось много сил и времени. Необходимо было поддерживать статус одной из самых знатных семей людских земель.
Постепенно повседневные дела заняли Найли настолько, что она взяла себя в руки. Леди де Гор не позволит себе слабости в присутствии слуг. Только короткий разговор с сыном ранил ее, заставив на пару минут потерять самообладание. Рики расстроился, узнав о том, что папа уехал, так и не увидевшись с ним. Ничто не могло успокоить разревевшегося юного лорда де Гора, и в конце концов обессилившая Найли оставила сына на попечении любимых нянек и отправилась на кухню, чтобы проконтролировать обед.
Когда слуги уже готовились подать на стол, в особняк прибыл гость. Найли всегда хорошо относилась ко всем товарищам мужа, но сегодня у нее попросту не было сил улыбаться.
— Светлого дня, леди де Гор, — поприветствовала ее леди Энид Рид. Это была высокая статная женщина, красоту которой не портила даже броня паладина. Ее светлые волосы были заплетены в простую косу, а темно-карие, словно растаявший шоколад, глаза смотрели с теплотой и пониманием. Из всех паладинов, близко общающихся с Даресом, Энид казалась самой спокойной и уравновешенной. Она напоминала полноводную реку, чьи воды никогда не выходят из берегов. Раньше Найли всегда хорошо относилась к леди Рид, но сегодня даже эта милая женщина не могла порадовать ее. Более того, сейчас леди де Гор вдруг почудилось, что Энид смотрит на нее с жалостливой снисходительностью.
— Светлого дня, леди Рид, — она заставила себя улыбнуться. — Проходите, вы как раз к обеду. Разделите с нами трапезу?
— Нет, благодарю. Я приехала к лорду де Гору, — ответила леди Энид, обращая свой взор к лестнице, словно ждала, что Дарес сейчас спустится к ней. И это почему-то резануло Найли, словно она здесь была никем не только для мужа, но и для его гостей. Гостей ли? Впервые она задумалась над тем, что Дареса окружает множество женщин, тех, кто разделял его убеждения, был зачастую красив и — самое главное! — практически бессмертен. Неожиданно Найли со всей остротой почувствовала, насколько она стара — ей скоро уже будет пятьдесят! В молодости она была одной из самых красивых девушек Логры, многие завидовали Даресу, когда он женился на ней. А теперь?
Никогда еще Найли не было так плохо, никогда она не чувствовала себя такой старой, такой некрасивой и жалкой, рядом с этой сияющей женщиной в доспехах. Она-то уж точно находится в фаворе у Дареса, и ей он не скажет обидных слов. Нет, с ней он наверняка приветлив, может — от этой мысли Найли сделалось невыносимо больно — даже ласков.
— Лорда де Гора нет, он уехал рано утром по делам.
— Да? Жаль, я надеялась его застать, — огорчилась Энид. — Благодарю вас, леди де Гор. Мне пора.
— Вы не останетесь?
— Нет, мне нужно торопиться, — задумчиво произнесла леди Рид. — И найти Верховного паладина… Благодарю, не смею больше отвлекать вас.
И она развернулась, направившись к дверям. Найли едва хватило сил, чтобы удержать на лице улыбку. Когда-то она считала, что для счастливой жизни не нужно ничего, кроме богатства и любимого мужа рядом. Всегда ей этого хватало, а сейчас вдруг она поняла, что всю жизнь была несчастлива.
Боль кинжалами вонзалась в виски. Ворон не знал, не помнил, где он, но был уверен, что где-то рядом с Глубинами, потому что в иных местах ему бы не было так плохо. Сквозь туман до него доносились обрывки фраз. Казалось, он узнает голоса, но уже через секунду его утягивало в водоворот боли и слабости, и он вновь забывал, где он и кто он.
…— Нормально его приложило!
— Не мешай, он сейчас умрет! Ларон?
— Не знаю, рана не закрывается.
— Яд?
— Возможно, но какой…
…— Опять жар. Он у нас точно умрет!
— Надеешься?
— Заткнись, Барст! Я и так нервничаю!
— Не переживай, малышка, Белый не сдохнет…
…— Надо что-то делать.
— Я делаю.
— Я не тебе, а себе. Может его стукнуть?
— Вижу, идеи закончились.
— Устами орков только тупые шутки сочинять…
…— Лучше, я же говорю.
— Ларон, ты чудо. Дай я тебя поцелую.
— И меня, я тебя это… того… хорошие слова говорил.
— И тебя давай…
…Он моргнул и открыл глаза. Все плыло и двоилось. Несколько минут — или часов? — у Ворона ушло на то, чтобы решить, где он. Если бы он не приметил рядом Ларона, то точно бы решил, что умер и отправился в Глубины, но душа святого эльфа никогда не отправилась бы к демонам, так что пришлось оборотню признать, что он все еще в их мире и даже живой. Учитывая, как плохо ему было, в последнее утверждение верилось с трудом.
— Как ты?
— Хочу пить и бабу, — съязвил Ворон, который не способен был даже в такую минуту быть серьезным. Вернее, чем хуже и напряженнее была ситуация, тем сильнее его пробивало на черный юмор.
Ларон шутку не оценил и вместо достойного ответа приложил к его губам фляжку с водой.
— Лучше? — обеспокоенно спросил он, а потом с убийственной серьезностью продолжил: — Бабы нет, только если ты согласишься на Агнет.
Были бы у Ворона силы — рассмеялся бы в голос. Вот уж не ожидал он такого от чопорного светлого эльфа.
— Еще один! — прошипел кто-то из дальнего угла. — Мало мне Барста и этого спящего принца.
Послышался скрип, и к ним подошла Агнет. Она была все в том же несчастном голубом платье, которое за месяцы путешествия истерлось до серого. Сама девушка выглядела не лучше: осунулась и побледнела еще больше, тени под глазами напоминали синяки, а взгляд превратился в сверкающую бездну.
— Живой? — устало поинтересовалась она.
— Да, твоими стараниями! — К Ворону быстро возвращались если не силы, то хотя бы ясность мышления. К примеру, он вспомнил, как раненным удирал из столицы Ферании и внезапно упал на Агнет. Которой вовсе не должно было быть в городе!
— Ты… — Ворон закашлялся, и Ларон тут же заохал вокруг него. Поправил подушку — или что-то, что ее заменяло, — дал еще воды, протер лоб. В общем, оставалось только подоткнуть одеяло и спеть колыбельную. Вопреки ожиданиям, Агнет тоже не стала иронизировать, а бросилась помогать Ларону. Ворону многое хотелось сказать о таких няньках, но его покинули даже крохи тех сил, что у него имелись, и он провалился в приятное забытье.
Проснулся Ворон лишь на следующее утро, причем чувствовал себя настолько хорошо, что смог сам сесть и даже попить. Солнце только-только вставало, его лучи окрасили небо в бледно-розовый. Ворон видел это через маленькое окошко наверху. Пока вокруг было тихо, и рядом не скакали трепетные эльфы с магами, оборотень огляделся. Он находился в каком-то доме, явно старом, едва ли не полуразрушенном. Крыша покосилась, опорных балок не хватало, и часть бревен лежала на печи, которая тоже вызвала опасения, однако в ней весело трещал огонь, а значит, ее еще рано было списывать со счетов. Ворон только надеялся, что они не спалят свое временное убежище. То, что это какой-то брошенный старый дом, свидетельствовали также и сквозняки, гуляющие по полупустому помещению. В большой грязной комнате, помимо печи, стояла еще кровать, на которой, собственно, и лежал Ворон, а в дальнем углу — сундук, на котором спала Агнет. Ларон и Барст расположились на полу. Сейчас все спали. Ворон неодобрительным взглядом посмотрел на тихого Ларона, храпящего Барста и беспокойно крутящуюся под плащом Агнет, а потом гаркнул:
— А если сейчас разбойники нападут?!
Все подскакивали, сонно озираясь. Барст чуть не заехал своим топором по затылку Ларона, а в руке Агнет так ярко вспыхнуло ледяное пламя, что Ворон всерьез испугался за покосившуюся крышу — точно сожгут ее.
— Вижу, кому-то лучше, — первой все поняла и отреагировала Агнет, повалившись обратно на свою импровизированную кровать. — Ворон…
— Всего лишь проверил вашу бдительность, — хмыкнул он, тоже возвращаясь в лежачее положение — оказывается, не так уж и хорошо ему было. — Между прочим, разбойники не будут предупреждать о своем появлении.
— Как ты себя чувствуешь? — заботливо поинтересовался Ларон, напрочь проигнорировав все наставления более опытного товарища. Эльф поднялся с пола и подошел к Ворону, придирчиво осматривая его.
— Хочешь есть? А пить? А…
Ворону хотелось ответить грубо, но обижать Ларона — все равно, что бить ребенка, он ведь не колючая Агнет.
— Нормально. Есть хочу, — пробурчал он, и уже через десять минут ему вручили миску с рагу из чьего-то мяса, которое он даже не заметил, как проглотил. Все это время Ларон сидел рядом и разве что в рот ему не заглядывал.
— Мы так за тебя переживали, — признался он, поймав выразительный взгляд Ворона.
— Я нет, — заявил Барст с пола. — Белого ядом не возьмешь, он тварь живучая.
Ворон заметил, как дрогнули уголки губ Агнет, которая наблюдала за ними.
— Как ты оказалась в столице?
— Прыгнула. Отвечая на твой следующий вопрос: да, я следила за тобой, потому что беспокоилась.
— Как мило, — процедил Ворон и, отдав миску Ларону, устало упал на кровать. Он чувствовал себя не лучшим образом, но радовался, что идет на поправку. — Как давно я тут валяюсь?
— Две недели.
— Две недели?!
— Зачем так орать? — поморщилась Агнет, потирая виски.
— Рассказывай, — приказал Ворон, борясь с усталостью. Он чувствовал себя слабым и уязвимым. Не только из-за раны, но и из-за отсутствия информации.
— Я тебе уже ответила.
— Ты за мной следила… — Ворон припомнил, как Агнет нашла Ларона и все, что она рассказывала оборотню о заклинании слежки. — Через маячок? Магией, да? Как за Лароном!
— Да, и что? — невозмутимо ответила Агнет и, поднявшись, подошла к нему. Устроившись у него в ногах, она продолжила: — Догадался?
— Понял, — буркнул Ворон, вспомнив, как усилилось ощущение тревоги, когда он отправился в столицу Ферании. — Я почувствовал твой маячок, так что не такая ты мастерица.
Ее светлые брови чуть приподнялись.
— Ты почувствовал? — удивилась она и ненадолго задумалась, а потом неожиданно спросила: — Кто была твоя мать?
— Какая разница? — огрызнулся Ворон, но все же мрачно ответил: — Не знаю. Я родился и вырос в рестанийском приюте. Причем тут это?
— Вполне возможно, — все также задумчиво произнесла Агнет, — что твоя мать была ведьмой. Или отец — колдуном. Хотя я бы поставила на ведьму — у них повышенное чутье, тебе, видно, досталась частичка талантов родительницы. Дара у тебя нет, но какое-то чутье есть.
— Хорошее оправдание для собственного промаха.
Агнет вдруг улыбнулась.
— Неужели великолепный наемник и красавец-оборотень не хочет поверить, что он необычен? А если серьезно, то я знаю, что делаю, когда творю магию. Спроси Ларона.
Эльф, внимательно слушающий разговор, кивнул.
— Да, я ничего не почувствовал.
Ворону только и оставалось, что перевести тему, пока Агнет не напросилась на комплименты — хотя ей следовало извиниться, что она грубо попрала нормы приличия и принялась следить за ним. Ну и что, что она спасла ему жизнь?!
— Где мы? Что это за лачуга?
— Домик в лесу. Скорее всего, охотничий, — предположил Ларон. — Мы с Барстом нашли его в паре миль от места, куда нас перенесла из города Агнет. Когда она отправилась вслед за тобой, мы принялись искать место для ночлега. Это довольно ветхий дом, но Барст хорошо укрепил его. Когда Агнет вернулась с тобой, умирающим, мы обустроили все здесь — понимали, что требуется временное жилье.
— Какого демона я чуть не помер? — наконец задал самый важный вопрос Ворон, вспоминая, что кроме косого удара, никак не пострадал от встречи с убийственной (во всех смыслах слова) Триадой.
— Видимо, в ране был яд. Она не заживала, несмотря на все наши с Агнет усилия. Мы не знали, что делать, — беспомощно разводя руками, признался Ларон. — Даже противоядие достать негде, да и от чего?
— Но ты все равно не сдох. А я говорил! — пробасили с пола.
Ворон едва не рассмеялся, но в боку закололо, и он счел за лучшее пока не веселиться.
— Спасибо, — выдавил он из себя, понимая, что будет невероятно грубо, если он хотя бы не поблагодарит. Ларон с Агнет отмахнулись и отправились спать.
Перед тем, как лечь, девушка наставительно заметила:
— Я поставила вокруг дома заворотки. Это магические ловушки, которые развернут любого, кто попробует к нам пройти, — пояснила она. — Конечно, для особо упертых — как ты, например — она не работает, но обычных разбойников она не пустит. Так что если ты не будешь шуметь, до нас никто не доберется.
Ворону пришлось проглотить это наставление. К счастью, даже такой короткий период бодрствования утомил его, и он вскорости заснул. Снилось ему что-то совсем безумное: как он в обличие ворона пытается выклевать глаза огромному черному псу. Пес скалился и пытался схватить дерзкую птицу, но та все время ускользала…
— А, я знаю!
— Тише, разбудишь.
— Не указывай мне, остроухий… Так, это ж первый раз?
— Второй.
— Ааа, ну, значит, еще раз могу тебя обозвать.
Прелестно.
Ворон открыл глаза и покосился на печку, возле которой стояла самая странная парочка в мире — орк и светлый эльф.
— Проснулся? — обрадовался Ларон, оставив Барста жарить мясо на огне. Агнет в зоне видимости не наблюдалось, и Ворон порадовался хотя бы этому. Но скоро его вновь с головой накрыло раздражение — Ларон оказался слишком хорошей нянькой. Ворон даже не знал, что его бесит больше: собственное бессилие или забота окружающих. Он не привык к подобному обращение и считал совершенно лишним подкладывать под голову лишнюю подушку, скрученную из найденных тряпок, или вытирать лба.
Энид довольно равнодушно обдумала эту мысль и подъехала к воротам особняка де Горов.
Леди Найли встала рано, что не было чем-то необычным — она не привыкла праздно проводить день, все в доме всегда находилось под ее полным контролем, у нее не было ни минуты свободного времени. Однако сегодня она встала рано не только по привычке. Всю ночь она проплакала в подушку, вспоминая злые слова Дареса. Ее любимый муж никогда не был особенно ласков, ему, скорее, была свойственна страсть и пылкость. В такие моменты он мог дарить ей столько любви, что она считала себя самой счастливой женщиной в мире, но в остальное время ей приходилось мириться с долгом жены паладина — одинокой и далеко не легкой жизнью, когда рядом лишь пустота, а вместо поддержки тебе ее оказываешь ты. Найли не жаловалась, она прекрасно понимала, за кого выходила замуж, и готова была ко всем тяготам семейной жизни. Но упреки, сорвавшиеся с языка Дареса больно жалили ее, она не ожидала, что за ее жертвенную любовь получит удар вместо благодарности.
Только первые лучи солнца привели плачущую женщину в чувство. Дарес так и не вернулся в спальню. Спустившись вниз, Найли узнала от конюшего, что муж уехал затемно. А ведь обещал провести эти выходные с ними! Неужели она своей неосторожной реакцией прогнала его? А как же Рики? Как объяснить сыну, что папа вновь уехал?
Подавленная и разбитая, она отправилась отдавать поручения слугам. Чтобы сохранять особняк де Горов в должном виде, требовалось много сил и времени. Необходимо было поддерживать статус одной из самых знатных семей людских земель.
Постепенно повседневные дела заняли Найли настолько, что она взяла себя в руки. Леди де Гор не позволит себе слабости в присутствии слуг. Только короткий разговор с сыном ранил ее, заставив на пару минут потерять самообладание. Рики расстроился, узнав о том, что папа уехал, так и не увидевшись с ним. Ничто не могло успокоить разревевшегося юного лорда де Гора, и в конце концов обессилившая Найли оставила сына на попечении любимых нянек и отправилась на кухню, чтобы проконтролировать обед.
Когда слуги уже готовились подать на стол, в особняк прибыл гость. Найли всегда хорошо относилась ко всем товарищам мужа, но сегодня у нее попросту не было сил улыбаться.
— Светлого дня, леди де Гор, — поприветствовала ее леди Энид Рид. Это была высокая статная женщина, красоту которой не портила даже броня паладина. Ее светлые волосы были заплетены в простую косу, а темно-карие, словно растаявший шоколад, глаза смотрели с теплотой и пониманием. Из всех паладинов, близко общающихся с Даресом, Энид казалась самой спокойной и уравновешенной. Она напоминала полноводную реку, чьи воды никогда не выходят из берегов. Раньше Найли всегда хорошо относилась к леди Рид, но сегодня даже эта милая женщина не могла порадовать ее. Более того, сейчас леди де Гор вдруг почудилось, что Энид смотрит на нее с жалостливой снисходительностью.
— Светлого дня, леди Рид, — она заставила себя улыбнуться. — Проходите, вы как раз к обеду. Разделите с нами трапезу?
— Нет, благодарю. Я приехала к лорду де Гору, — ответила леди Энид, обращая свой взор к лестнице, словно ждала, что Дарес сейчас спустится к ней. И это почему-то резануло Найли, словно она здесь была никем не только для мужа, но и для его гостей. Гостей ли? Впервые она задумалась над тем, что Дареса окружает множество женщин, тех, кто разделял его убеждения, был зачастую красив и — самое главное! — практически бессмертен. Неожиданно Найли со всей остротой почувствовала, насколько она стара — ей скоро уже будет пятьдесят! В молодости она была одной из самых красивых девушек Логры, многие завидовали Даресу, когда он женился на ней. А теперь?
Никогда еще Найли не было так плохо, никогда она не чувствовала себя такой старой, такой некрасивой и жалкой, рядом с этой сияющей женщиной в доспехах. Она-то уж точно находится в фаворе у Дареса, и ей он не скажет обидных слов. Нет, с ней он наверняка приветлив, может — от этой мысли Найли сделалось невыносимо больно — даже ласков.
— Лорда де Гора нет, он уехал рано утром по делам.
— Да? Жаль, я надеялась его застать, — огорчилась Энид. — Благодарю вас, леди де Гор. Мне пора.
— Вы не останетесь?
— Нет, мне нужно торопиться, — задумчиво произнесла леди Рид. — И найти Верховного паладина… Благодарю, не смею больше отвлекать вас.
И она развернулась, направившись к дверям. Найли едва хватило сил, чтобы удержать на лице улыбку. Когда-то она считала, что для счастливой жизни не нужно ничего, кроме богатства и любимого мужа рядом. Всегда ей этого хватало, а сейчас вдруг она поняла, что всю жизнь была несчастлива.
Глава 11. У одра умирающего
Боль кинжалами вонзалась в виски. Ворон не знал, не помнил, где он, но был уверен, что где-то рядом с Глубинами, потому что в иных местах ему бы не было так плохо. Сквозь туман до него доносились обрывки фраз. Казалось, он узнает голоса, но уже через секунду его утягивало в водоворот боли и слабости, и он вновь забывал, где он и кто он.
…— Нормально его приложило!
— Не мешай, он сейчас умрет! Ларон?
— Не знаю, рана не закрывается.
— Яд?
— Возможно, но какой…
…— Опять жар. Он у нас точно умрет!
— Надеешься?
— Заткнись, Барст! Я и так нервничаю!
— Не переживай, малышка, Белый не сдохнет…
…— Надо что-то делать.
— Я делаю.
— Я не тебе, а себе. Может его стукнуть?
— Вижу, идеи закончились.
— Устами орков только тупые шутки сочинять…
…— Лучше, я же говорю.
— Ларон, ты чудо. Дай я тебя поцелую.
— И меня, я тебя это… того… хорошие слова говорил.
— И тебя давай…
…Он моргнул и открыл глаза. Все плыло и двоилось. Несколько минут — или часов? — у Ворона ушло на то, чтобы решить, где он. Если бы он не приметил рядом Ларона, то точно бы решил, что умер и отправился в Глубины, но душа святого эльфа никогда не отправилась бы к демонам, так что пришлось оборотню признать, что он все еще в их мире и даже живой. Учитывая, как плохо ему было, в последнее утверждение верилось с трудом.
— Как ты?
— Хочу пить и бабу, — съязвил Ворон, который не способен был даже в такую минуту быть серьезным. Вернее, чем хуже и напряженнее была ситуация, тем сильнее его пробивало на черный юмор.
Ларон шутку не оценил и вместо достойного ответа приложил к его губам фляжку с водой.
— Лучше? — обеспокоенно спросил он, а потом с убийственной серьезностью продолжил: — Бабы нет, только если ты согласишься на Агнет.
Были бы у Ворона силы — рассмеялся бы в голос. Вот уж не ожидал он такого от чопорного светлого эльфа.
— Еще один! — прошипел кто-то из дальнего угла. — Мало мне Барста и этого спящего принца.
Послышался скрип, и к ним подошла Агнет. Она была все в том же несчастном голубом платье, которое за месяцы путешествия истерлось до серого. Сама девушка выглядела не лучше: осунулась и побледнела еще больше, тени под глазами напоминали синяки, а взгляд превратился в сверкающую бездну.
— Живой? — устало поинтересовалась она.
— Да, твоими стараниями! — К Ворону быстро возвращались если не силы, то хотя бы ясность мышления. К примеру, он вспомнил, как раненным удирал из столицы Ферании и внезапно упал на Агнет. Которой вовсе не должно было быть в городе!
— Ты… — Ворон закашлялся, и Ларон тут же заохал вокруг него. Поправил подушку — или что-то, что ее заменяло, — дал еще воды, протер лоб. В общем, оставалось только подоткнуть одеяло и спеть колыбельную. Вопреки ожиданиям, Агнет тоже не стала иронизировать, а бросилась помогать Ларону. Ворону многое хотелось сказать о таких няньках, но его покинули даже крохи тех сил, что у него имелись, и он провалился в приятное забытье.
Проснулся Ворон лишь на следующее утро, причем чувствовал себя настолько хорошо, что смог сам сесть и даже попить. Солнце только-только вставало, его лучи окрасили небо в бледно-розовый. Ворон видел это через маленькое окошко наверху. Пока вокруг было тихо, и рядом не скакали трепетные эльфы с магами, оборотень огляделся. Он находился в каком-то доме, явно старом, едва ли не полуразрушенном. Крыша покосилась, опорных балок не хватало, и часть бревен лежала на печи, которая тоже вызвала опасения, однако в ней весело трещал огонь, а значит, ее еще рано было списывать со счетов. Ворон только надеялся, что они не спалят свое временное убежище. То, что это какой-то брошенный старый дом, свидетельствовали также и сквозняки, гуляющие по полупустому помещению. В большой грязной комнате, помимо печи, стояла еще кровать, на которой, собственно, и лежал Ворон, а в дальнем углу — сундук, на котором спала Агнет. Ларон и Барст расположились на полу. Сейчас все спали. Ворон неодобрительным взглядом посмотрел на тихого Ларона, храпящего Барста и беспокойно крутящуюся под плащом Агнет, а потом гаркнул:
— А если сейчас разбойники нападут?!
Все подскакивали, сонно озираясь. Барст чуть не заехал своим топором по затылку Ларона, а в руке Агнет так ярко вспыхнуло ледяное пламя, что Ворон всерьез испугался за покосившуюся крышу — точно сожгут ее.
— Вижу, кому-то лучше, — первой все поняла и отреагировала Агнет, повалившись обратно на свою импровизированную кровать. — Ворон…
— Всего лишь проверил вашу бдительность, — хмыкнул он, тоже возвращаясь в лежачее положение — оказывается, не так уж и хорошо ему было. — Между прочим, разбойники не будут предупреждать о своем появлении.
— Как ты себя чувствуешь? — заботливо поинтересовался Ларон, напрочь проигнорировав все наставления более опытного товарища. Эльф поднялся с пола и подошел к Ворону, придирчиво осматривая его.
— Хочешь есть? А пить? А…
Ворону хотелось ответить грубо, но обижать Ларона — все равно, что бить ребенка, он ведь не колючая Агнет.
— Нормально. Есть хочу, — пробурчал он, и уже через десять минут ему вручили миску с рагу из чьего-то мяса, которое он даже не заметил, как проглотил. Все это время Ларон сидел рядом и разве что в рот ему не заглядывал.
— Мы так за тебя переживали, — признался он, поймав выразительный взгляд Ворона.
— Я нет, — заявил Барст с пола. — Белого ядом не возьмешь, он тварь живучая.
Ворон заметил, как дрогнули уголки губ Агнет, которая наблюдала за ними.
— Как ты оказалась в столице?
— Прыгнула. Отвечая на твой следующий вопрос: да, я следила за тобой, потому что беспокоилась.
— Как мило, — процедил Ворон и, отдав миску Ларону, устало упал на кровать. Он чувствовал себя не лучшим образом, но радовался, что идет на поправку. — Как давно я тут валяюсь?
— Две недели.
— Две недели?!
— Зачем так орать? — поморщилась Агнет, потирая виски.
— Рассказывай, — приказал Ворон, борясь с усталостью. Он чувствовал себя слабым и уязвимым. Не только из-за раны, но и из-за отсутствия информации.
— Я тебе уже ответила.
— Ты за мной следила… — Ворон припомнил, как Агнет нашла Ларона и все, что она рассказывала оборотню о заклинании слежки. — Через маячок? Магией, да? Как за Лароном!
— Да, и что? — невозмутимо ответила Агнет и, поднявшись, подошла к нему. Устроившись у него в ногах, она продолжила: — Догадался?
— Понял, — буркнул Ворон, вспомнив, как усилилось ощущение тревоги, когда он отправился в столицу Ферании. — Я почувствовал твой маячок, так что не такая ты мастерица.
Ее светлые брови чуть приподнялись.
— Ты почувствовал? — удивилась она и ненадолго задумалась, а потом неожиданно спросила: — Кто была твоя мать?
— Какая разница? — огрызнулся Ворон, но все же мрачно ответил: — Не знаю. Я родился и вырос в рестанийском приюте. Причем тут это?
— Вполне возможно, — все также задумчиво произнесла Агнет, — что твоя мать была ведьмой. Или отец — колдуном. Хотя я бы поставила на ведьму — у них повышенное чутье, тебе, видно, досталась частичка талантов родительницы. Дара у тебя нет, но какое-то чутье есть.
— Хорошее оправдание для собственного промаха.
Агнет вдруг улыбнулась.
— Неужели великолепный наемник и красавец-оборотень не хочет поверить, что он необычен? А если серьезно, то я знаю, что делаю, когда творю магию. Спроси Ларона.
Эльф, внимательно слушающий разговор, кивнул.
— Да, я ничего не почувствовал.
Ворону только и оставалось, что перевести тему, пока Агнет не напросилась на комплименты — хотя ей следовало извиниться, что она грубо попрала нормы приличия и принялась следить за ним. Ну и что, что она спасла ему жизнь?!
— Где мы? Что это за лачуга?
— Домик в лесу. Скорее всего, охотничий, — предположил Ларон. — Мы с Барстом нашли его в паре миль от места, куда нас перенесла из города Агнет. Когда она отправилась вслед за тобой, мы принялись искать место для ночлега. Это довольно ветхий дом, но Барст хорошо укрепил его. Когда Агнет вернулась с тобой, умирающим, мы обустроили все здесь — понимали, что требуется временное жилье.
— Какого демона я чуть не помер? — наконец задал самый важный вопрос Ворон, вспоминая, что кроме косого удара, никак не пострадал от встречи с убийственной (во всех смыслах слова) Триадой.
— Видимо, в ране был яд. Она не заживала, несмотря на все наши с Агнет усилия. Мы не знали, что делать, — беспомощно разводя руками, признался Ларон. — Даже противоядие достать негде, да и от чего?
— Но ты все равно не сдох. А я говорил! — пробасили с пола.
Ворон едва не рассмеялся, но в боку закололо, и он счел за лучшее пока не веселиться.
— Спасибо, — выдавил он из себя, понимая, что будет невероятно грубо, если он хотя бы не поблагодарит. Ларон с Агнет отмахнулись и отправились спать.
Перед тем, как лечь, девушка наставительно заметила:
— Я поставила вокруг дома заворотки. Это магические ловушки, которые развернут любого, кто попробует к нам пройти, — пояснила она. — Конечно, для особо упертых — как ты, например — она не работает, но обычных разбойников она не пустит. Так что если ты не будешь шуметь, до нас никто не доберется.
Ворону пришлось проглотить это наставление. К счастью, даже такой короткий период бодрствования утомил его, и он вскорости заснул. Снилось ему что-то совсем безумное: как он в обличие ворона пытается выклевать глаза огромному черному псу. Пес скалился и пытался схватить дерзкую птицу, но та все время ускользала…
— А, я знаю!
— Тише, разбудишь.
— Не указывай мне, остроухий… Так, это ж первый раз?
— Второй.
— Ааа, ну, значит, еще раз могу тебя обозвать.
Прелестно.
Ворон открыл глаза и покосился на печку, возле которой стояла самая странная парочка в мире — орк и светлый эльф.
— Проснулся? — обрадовался Ларон, оставив Барста жарить мясо на огне. Агнет в зоне видимости не наблюдалось, и Ворон порадовался хотя бы этому. Но скоро его вновь с головой накрыло раздражение — Ларон оказался слишком хорошей нянькой. Ворон даже не знал, что его бесит больше: собственное бессилие или забота окружающих. Он не привык к подобному обращение и считал совершенно лишним подкладывать под голову лишнюю подушку, скрученную из найденных тряпок, или вытирать лба.
