— Ты показала себя во всей красе. Помнишь, как чуть не сожгла одного тролля?
— Я? — глупо удивилась Агнет, поднимая голову и потирая лоб. — Ужас. А помечу "чуть"?
— Потому что это пламя не сжигало, лишь причиняло боль, судя по тому, как завопил тот тролль. Хороший приемчик, никогда не видел у тебя такого, — добавил Ворон.
— О нет, — простонала Агнет, закрывая лицо руками. — Забытые Боги! Пламя было голубым?
— Да, очень похоже на то, которое ты призвала в таверне в Ленате, когда мы решили проучить одного зарвавшегося юнца.
— Не мы, а ты, — проворчала Агнет, не сумев сдержаться. Очень уж довольным выглядел Ворон, так и хотелось его если не стукнуть, то хотя бы уколоть. — Тролль остался жив?
— Да, но к тебе он точно не полезет, — ухмыльнулся Ворон, почти полностью придя в себя (Агнет даже стало завидно) а потом добавил, поймав ее недоуменный взгляд: — Он хлопнул тебя по заду. Вот и рассвирепела. Зря, кстати, так ты никогда себе мужика не найдешь.
— Ах, что же я буду делать?! — с неизмеримым сарказмом воскликнула Агнет. — Наверное, умру от счастья, что рядом не будет вонючего борова, который только и делает, что ест, спит и дерется.
— Мы не только этим занимаемся.
— Ага, еще тем самым, которое у вас на уме, но которое после пары кружек пива больше не может.
— Не обобщай! — неподдельно возмутился Ворон. — Лично у меня все в порядке даже после пяти кружек пива.
— О, тогда вчера я не того мужика огнем пытала.
— Не переживай, я к тебе даже вусмерть пьяный не полезу. Стошнит.
— Не успеешь, — зловеще произнесла Агнет, но тут их увлекательный, но бестолковый спор прервали звуки, очень напоминающий тот процесс, который сейчас упомянул Ворон. Попросту говоря, кого рядом тошнило.
Пара переглянулась. Барст продолжал храпеть и не обращать внимания на происходящее вокруг. Ворон быстро огляделся и нашел в углу их временного пристанища бедного Ларона. Он под конец пира тоже попробовал хлебнуть настойки троллей, но, видимо, светлым эльфам было нельзя пить подобное, потому что несчастного тут же стошнило и продолжало мутить всю ночь. Бледно-зеленое лицо Ларона вынырнуло из сумрака. Эльф устало прислонился к ребристой поверхности стены и быстро задышал, словно не мог надышаться.
— Это ужас, — пробормотал он.
— Да, — согласился Ворон, с брезгливой жалостью поглядывая на Ларона. — Второй день пира ты не переживешь.
— А мы разве не закончили? — простонала Агнет. Ее голова никак не хотела находить свое место в пространстве и времени, приходилось искать опору. Плечо Ворона казалось очень удобным, еще и мелькало постоянно перед глазами, но была вероятность, что ее попросту спихнут. И все же Агнет рискнула, привалившись к Ворону. Идеально.
— Хоть какой-то толк от тебя, — проворчала она довольно.
Ворон проигнорировал ее остроту, ответив на вопрос:
— Да. У троллей принято долго праздновать…
— Что праздновать? Середина лета!
— У них День Крови. Важный какой-то праздник, он у каждого племени свой… Я не очень разбираюсь, разбуди Барста, он тебя просветит.
В этот момент орк особенно громко всхрапнул и заворочался.
— Кхм… Мрррм… Рргруз таз… — выругался Барст на орочьем и открыл глаза. — Хорошо посидели. Я кому-то морду набил.
— И не одному, — заверил его Ворон.
Ларон вдруг улыбнулся, что при его общем умирающем состоянии было удивительно.
— Что?
— Ничего, — быстро отозвался эльф и перевел тему: — Тролли нас отпустят?
— После праздника, думаю, да. Даже тебя, если возьмешь себя в руки. А то хуже Агнет.
— Эй!
— Да шучу, ты хороша была, особенно когда пытала того тролля.
Глаза Ларона округлились от ужаса. Агнет поспешила обелить себя:
— Он остался жив. И, вообще, он руки распускал! Я защищала свою честь!
Ворон не выдержал и заржал, за что тут же получил кулаком в лоб. Учитывая разницу в габаритах, удар Агнет он даже не почувствовал.
— Охох, честь… Нет, я сейчас… Не могу… — ржал Ворон, а потом вдруг заорал. — Сук… Агнет!
Оборотень зло глянул на девушку, потирая руку.
— Ты меня укусила, что ли?
— Фи! Стало бы я кусать вонючего, немытого, пьяного ворона. Ущипнула всего лишь, а ты орешь, как девица!
Барст, все это время жадно пьющий все, что нашлось в шалаше, откинул в сторону последнюю пустую фляжку и, громко рыгнув, произнес:
— Че, Белый, победила тебя баба?
— Увы, великий воин потерпел поражение, — хихикнула Агнет.
Ворон смерил их высокомерным взглядом.
— Вы собираетесь подниматься или нет?
— Зачем? — тихо спросил Ларон, убедительно изображая умирающего. Его лицо до сих пор имело неприятный зеленоватый оттенок.
— Продолжить пировать, — пояснил Ворон, поднимаясь и поправляя ремень. — Вон, тролли уже собираются. И учтите, что в этот раз надо досидеть до конца. Я никого больше таскать не буду, — добавил он с намеком, глядя на Агнет.
Но та почти не обращала на него внимание — разум и тело окончательно проснулись, и ее стали беспокоить некоторые естественные нужды.
— Демоны… Интересно, есть здесь какие-нибудь кустики?
— А что, стесняешься? — невинно поинтересовался Ворон. — Честь бережешь?
— Нет, всего лишь не желаю хвастаться. Я же не ты!
— Жаль-жаль, ты вчера троллям так хорошо хвасталась своими…
Тут Ларону опять стало плохо, и пока Ворон помогал эльфу не упасть, Агнет исчезла из шалаша. Барст, кажется, чувствовал себя лучше всех и готов был продолжить. Его неприязнь к троллям временно отступила — все же у их народов было много общего, и подобные развлечения пришлись по душе орку.
Второй день пира оказался лучше первого. Во-первых, наученные горьким опытом, Агнет с Лароном не повторяли вчерашних ошибок. Эльф не пил вовсе, женщина пила меньше. Барст с Вороном вновь оказались в привычной обстановке. За столом то и дело раздавались непристойные возгласы и ругань. К обеду тролли напились достаточно, чтобы достать ножи. Если бы не грозный взгляд вождя, большинство охотников — особенно молодых и вспыльчивых — до вечера бы не дожило.
Запьяневшие наемники были только рады размять кулаки. Агнет нашла более спокойное занятие — она рассматривала татуировки у троллих и с самым задумчивым видом интересовалась их значением. Ларон же сидел в уголке с грустным видом и смотрел на творящееся перед ним. Он уже смирился с тем, что предстало его глазам, и теперь с печалью размышлял о разнице между светлыми и темными расами. Сейчас он особенно четко осознал, почему тролли, орки, гарги и другие дети Тьмы с презрением относятся к людям. Те были слабыми. И дело даже не в том, что люди были смертными и мало жить. Они были физически слабее, они не жили, как тролли, вечной войной.
Вот один из охотников отрубил другому руку. Над столом раздались одобрительные возгласы. Как понял Ларон, бой был хорошим, не молодняк рубился. Но ведь это неправильно! Грубо, жестоко, невыносимо! Как можно так вести себя? Как можно радоваться крови сородичей? Вчера Ворон и Барст убили двух лучших воинов племени, а тролли вместо мести или наказания приняли чужаков в свой стан. Чтобы добиться уважения темных, надо было быть таким же жестоким и кровожадным, как они. Надо быть воином. В сознании троллей попросту не существовало идеи, что сила бывает разной, и духовная иногда куда могущественнее физической.
Так рассуждал Ларон, едва сдерживаясь, чтобы не отвернуться. Он понимал, что делать этого не стоит — тогда тролли точно прирежут его. Ради выживания приходилось подчиняться жестоким правилам. Ларон еще не знал, что ждет его совсем скоро.
Когда над головами троллей зажглись звезды, вождь поднялся, и тут же все племя стихло, словно не были они пьяными и обезумевшими от крови.
— Славным был этот год! Мы загнали много дичи, доказали свою доблесть перед Тьмой! Осталось принести ей в жертву наш лучший трофей! Пленники наши — да будут сегодня преданы ножу!
И все племя кровожадно завопило.
Ворон с Барстом переглянулись, а Агнет вцепилась в запястье Ларона.
«Неужели смерть?» — подумал Ларон, не зная, чувствует ли он страх или радость, что покинет этот пир Тьмы.
Признаться, Ворон был удивлен. По его здравым размышлениям тролли должны были принять их с Барстом за своих, а значит, их точно не тронут. По крайней мере, ни о каком жертвоприношении речи не шло бы! Ворон знал, что тролли (те племена, где существовала практика резать на жертвенном камне разумных соседей) убивают пленников, добычу. Слабых. Дичь. Они с Барстом точно не подходили под это определение! Зря, что ли, Ворон вчера прирезал одного из лучших охотников племени?!
Барст тоже смотрел с недоумением. Страха не было, они же воины. Только Ворон рефлекторно дернулся в сторону Агнет и Ларона. Тролли продолжали выкрикивать слова одобрения, зазвучали барабаны. Кажется, даже пламя в факелах, расставленных вокруг стола, вспыхнуло ярче. А до Ворона наконец дошло, что их в жертву приносить не будут. Рука его скользнула с рукояти меча, когда тролли расступились, открывая взору вождя и сидящих рядом с ним охотникам и бывшим пленникам огромный жертвенный камень. Вчера Ворон только мельком успел заметить какое-то каменное сооружение — пирующие тролли заслоняли его собственными телами. Да и не до того было пьяному оборотню. Зато сейчас представилась возможность хорошенько рассмотреть главное место действия. Это был огромный камень — на таком поместилось бы не меньше пяти орков, — грубо обтесанный — ему явно пытались придать форму круга. Поверхность его была плоской, но неровной. Во впадинах осталась засохшая въевшаяся кровь с прошлого… раза. И хоть Ворон был обычным оборотнем, не магом или колдуном, но даже он почувствовал, как несет от алтаря болью и смертью. Мерзкое место. Однако наемнику доводилось видеть и кое-что похуже.
Ворон незаметно покосился на Агнет и Ларона. Девушка выглядела невозмутимо, лишь на лбу пролегла недовольная складка. Эльф контролировал себя куда хуже. Даже шрамы не могли скрыть выражение его лица, и Ворон надеялся, что тролли, поглощенные грядущим жертвоприношением, не заметят столь явного осуждения и презрения.
Когда крики и гром барабанов достигли своего пика (Ворон был уверен, что сейчас оглохнет), шестерка крепких на вид троллей вывела к жертвенному алтарю тех самых пленников. Это были люди, мужчины, еще достаточно молодые — некоторые из них едва переступили порог юности. Сколько им? Двадцать? Да, не больше. Были среди них, конечно, и постарше, на вид ровесники Ворона (исключительно на вид, сам оборотень разменял уже семь столетий, а выглядел на тридцать). Наемник быстро пересчитал будущие жертвы — одиннадцать. Одеты пленники были в обноски, бывшие совсем недавно добротной одеждой. Избитые, окровавленные, пленники едва передвигали ноги. В глазах их стоял ужас. Они не знали, что их ждет, но чувствовали, что ничего хорошего. Как только они увидел, куда их привели, то остолбенели. Некоторые, самые молодые, попытались вырваться, но скоро пожалели об этом. Тролли не собирались аккуратничать с теми, кому совсем скоро пустят кровь. Дикий ор перекрыл даже радостные крики темных — один из троллей-охранников ударил бьющегося в путах человека ножом в низ живот. Захлебываясь собственной кровью, мужчина сполз на землю. Тут же пара троллей подхватила его под руки и взгромоздила на жертвенный алтарь. К ним подошли еще трое темных — тролль и две троллихи одетых в необычные для них одежды. На каждом была цветная накидка с вышитыми яркими узорами и множеством украшений из костей. Жрецы.
Из последних сил юноша принялся сопротивляться, но, смертельно раненный, он не мог дать достойный отпор. Тролли крепко держали его, пока жрец читал молитву Тьме своим раскатистым басом. Ему вторили жрицы. Наконец тролль поднял руки к ночному небу и завопил так, что даже Ворон перестал его понимать. В этот момент жрицы взяли в руки ножи и вонзили их в тело человека. Ворон мрачно смотрел на то, как троллихи разделывают мужчину. Совсем скоро он перестал орать, а его сердце последние секунды билось на алтаре в луже крови. Опустошенное тело тролли скатили с камня и откинули в сторону. Пришел черед следующего человека.
Не хотелось смотреть, невозможно было слушать предсмертные крики людей, которых потрошили заживо. Они вырывались, их били, ломали им кости, резали. Над поляной повис стойкий запах свежей крови. Ворон едва сдерживался, чтобы не поморщиться. Его, воина, не привлекала подобная жестокость, он бы обошелся без этого. Но приходилось смотреть. Особенно Ворон переживал за Агнет и Ларона. Им-то с Барстом не привыкать — неприятно, конечно, но терпимо, — а вот девушке и эльфу… Ворон вновь покосился на сидящую справа Агнет. Лицо ее застыло ледяной маской. Невозможно было понять, что она думает. Лишь бледно-голубые глаза посерели, став похожими на хмурое небо.
Агнет встретилась с ним взглядом и одними губами прошептала:
— Паладины.
Ворон вновь посмотрел на жертв — тех осталось пятеро, но как по их окровавленным телам и грязным обрывкам одежды Агнет вычислила, кто они, он так и не понял.
Девушка едва заметно поморщилась и добавила:
— Мы встречались.
При этом глаза ее еще потемнели, и Ворон вспомнил о воинах Света, которые мило избили Агнет и Ларона. Как тесен мир. Интересно, ей приятно видеть своих обидчиков мертвыми?
Словно прочитав его мысли, Агнет едва слышно добавила:
— Это жестоко. Так нельзя.
К счастью, Агнет не кинулась переубеждать троллей, как сделала это когда-то на пароме с паладинами, пришедшими по души ликанов. Ворон был искренне ей благодарен — он все еще надеялся выбраться отсюда живым. И если все его спутники будут вести себя как надо, то у них это получится.
Взгляд Ворон скользнул по Ларону. Эльф выглядел откровенно плохо: лицо его перестало отливать зеленым, но зато сделалось бледным, словно у мертвеца, а глаза остекленели. Казалось, он смотрит не на жертвенный алтарь, а куда-то вдаль, сквозь пространство и время.
«Уже неплохо», — мрачно подумал Ворон и вновь посмотрел на алтарь. Камень уже полностью был залит кровью. Еще полчаса — и все пленники были убиты. Их тела сбросила куда-то в темноту, они больше были не нужны. Жрецы разложили еще теплые сердца по кругу и вновь стали читать молитву, громко завывая. На особенно резких вскриках им вторили другие тролли. Ворон терпеливо ждал, когда эта мерзость закончится — ему не нравился острый запах крови и бьющий по ушам ор.
Наконец ритуал жертвоприношения подошел к концу. Жрец и жрицы завопили нечто совершенно непонятное, а потом резко замолчали. Тишина ударила по ушам не хуже криков. Секунду все молчали, устремив взгляды к алтарю. Вдруг кровь жертв вспыхнула пламенем Тьмы. Особенно ярко горели сердца пленников. Минуту тролли с благоговением взирали на проявление сил Тьмы. Как только последний язычок пламени слизнул последнюю каплю крови и исчез, все племя разом выдохнуло и продолжило пир.
— Хорошая в этом году жертва вышла, — одобрил добычу охотников вождь. Те оскалились, довольные своей победой над врагом и удачей, которой наделила их насытившаяся кровью Тьма.
Перед их взором простиралась прекрасная водная гладь. Удивительное тихое место — лесное озеро, окруженное вековыми дубами. Мирно чирикали в кронах птички, а на другом берегу осторожно пил воду олень, склонив свою прекрасную корону рогов.
— Я? — глупо удивилась Агнет, поднимая голову и потирая лоб. — Ужас. А помечу "чуть"?
— Потому что это пламя не сжигало, лишь причиняло боль, судя по тому, как завопил тот тролль. Хороший приемчик, никогда не видел у тебя такого, — добавил Ворон.
— О нет, — простонала Агнет, закрывая лицо руками. — Забытые Боги! Пламя было голубым?
— Да, очень похоже на то, которое ты призвала в таверне в Ленате, когда мы решили проучить одного зарвавшегося юнца.
— Не мы, а ты, — проворчала Агнет, не сумев сдержаться. Очень уж довольным выглядел Ворон, так и хотелось его если не стукнуть, то хотя бы уколоть. — Тролль остался жив?
— Да, но к тебе он точно не полезет, — ухмыльнулся Ворон, почти полностью придя в себя (Агнет даже стало завидно) а потом добавил, поймав ее недоуменный взгляд: — Он хлопнул тебя по заду. Вот и рассвирепела. Зря, кстати, так ты никогда себе мужика не найдешь.
— Ах, что же я буду делать?! — с неизмеримым сарказмом воскликнула Агнет. — Наверное, умру от счастья, что рядом не будет вонючего борова, который только и делает, что ест, спит и дерется.
— Мы не только этим занимаемся.
— Ага, еще тем самым, которое у вас на уме, но которое после пары кружек пива больше не может.
— Не обобщай! — неподдельно возмутился Ворон. — Лично у меня все в порядке даже после пяти кружек пива.
— О, тогда вчера я не того мужика огнем пытала.
— Не переживай, я к тебе даже вусмерть пьяный не полезу. Стошнит.
— Не успеешь, — зловеще произнесла Агнет, но тут их увлекательный, но бестолковый спор прервали звуки, очень напоминающий тот процесс, который сейчас упомянул Ворон. Попросту говоря, кого рядом тошнило.
Пара переглянулась. Барст продолжал храпеть и не обращать внимания на происходящее вокруг. Ворон быстро огляделся и нашел в углу их временного пристанища бедного Ларона. Он под конец пира тоже попробовал хлебнуть настойки троллей, но, видимо, светлым эльфам было нельзя пить подобное, потому что несчастного тут же стошнило и продолжало мутить всю ночь. Бледно-зеленое лицо Ларона вынырнуло из сумрака. Эльф устало прислонился к ребристой поверхности стены и быстро задышал, словно не мог надышаться.
— Это ужас, — пробормотал он.
— Да, — согласился Ворон, с брезгливой жалостью поглядывая на Ларона. — Второй день пира ты не переживешь.
— А мы разве не закончили? — простонала Агнет. Ее голова никак не хотела находить свое место в пространстве и времени, приходилось искать опору. Плечо Ворона казалось очень удобным, еще и мелькало постоянно перед глазами, но была вероятность, что ее попросту спихнут. И все же Агнет рискнула, привалившись к Ворону. Идеально.
— Хоть какой-то толк от тебя, — проворчала она довольно.
Ворон проигнорировал ее остроту, ответив на вопрос:
— Да. У троллей принято долго праздновать…
— Что праздновать? Середина лета!
— У них День Крови. Важный какой-то праздник, он у каждого племени свой… Я не очень разбираюсь, разбуди Барста, он тебя просветит.
В этот момент орк особенно громко всхрапнул и заворочался.
— Кхм… Мрррм… Рргруз таз… — выругался Барст на орочьем и открыл глаза. — Хорошо посидели. Я кому-то морду набил.
— И не одному, — заверил его Ворон.
Ларон вдруг улыбнулся, что при его общем умирающем состоянии было удивительно.
— Что?
— Ничего, — быстро отозвался эльф и перевел тему: — Тролли нас отпустят?
— После праздника, думаю, да. Даже тебя, если возьмешь себя в руки. А то хуже Агнет.
— Эй!
— Да шучу, ты хороша была, особенно когда пытала того тролля.
Глаза Ларона округлились от ужаса. Агнет поспешила обелить себя:
— Он остался жив. И, вообще, он руки распускал! Я защищала свою честь!
Ворон не выдержал и заржал, за что тут же получил кулаком в лоб. Учитывая разницу в габаритах, удар Агнет он даже не почувствовал.
— Охох, честь… Нет, я сейчас… Не могу… — ржал Ворон, а потом вдруг заорал. — Сук… Агнет!
Оборотень зло глянул на девушку, потирая руку.
— Ты меня укусила, что ли?
— Фи! Стало бы я кусать вонючего, немытого, пьяного ворона. Ущипнула всего лишь, а ты орешь, как девица!
Барст, все это время жадно пьющий все, что нашлось в шалаше, откинул в сторону последнюю пустую фляжку и, громко рыгнув, произнес:
— Че, Белый, победила тебя баба?
— Увы, великий воин потерпел поражение, — хихикнула Агнет.
Ворон смерил их высокомерным взглядом.
— Вы собираетесь подниматься или нет?
— Зачем? — тихо спросил Ларон, убедительно изображая умирающего. Его лицо до сих пор имело неприятный зеленоватый оттенок.
— Продолжить пировать, — пояснил Ворон, поднимаясь и поправляя ремень. — Вон, тролли уже собираются. И учтите, что в этот раз надо досидеть до конца. Я никого больше таскать не буду, — добавил он с намеком, глядя на Агнет.
Но та почти не обращала на него внимание — разум и тело окончательно проснулись, и ее стали беспокоить некоторые естественные нужды.
— Демоны… Интересно, есть здесь какие-нибудь кустики?
— А что, стесняешься? — невинно поинтересовался Ворон. — Честь бережешь?
— Нет, всего лишь не желаю хвастаться. Я же не ты!
— Жаль-жаль, ты вчера троллям так хорошо хвасталась своими…
Тут Ларону опять стало плохо, и пока Ворон помогал эльфу не упасть, Агнет исчезла из шалаша. Барст, кажется, чувствовал себя лучше всех и готов был продолжить. Его неприязнь к троллям временно отступила — все же у их народов было много общего, и подобные развлечения пришлись по душе орку.
Второй день пира оказался лучше первого. Во-первых, наученные горьким опытом, Агнет с Лароном не повторяли вчерашних ошибок. Эльф не пил вовсе, женщина пила меньше. Барст с Вороном вновь оказались в привычной обстановке. За столом то и дело раздавались непристойные возгласы и ругань. К обеду тролли напились достаточно, чтобы достать ножи. Если бы не грозный взгляд вождя, большинство охотников — особенно молодых и вспыльчивых — до вечера бы не дожило.
Запьяневшие наемники были только рады размять кулаки. Агнет нашла более спокойное занятие — она рассматривала татуировки у троллих и с самым задумчивым видом интересовалась их значением. Ларон же сидел в уголке с грустным видом и смотрел на творящееся перед ним. Он уже смирился с тем, что предстало его глазам, и теперь с печалью размышлял о разнице между светлыми и темными расами. Сейчас он особенно четко осознал, почему тролли, орки, гарги и другие дети Тьмы с презрением относятся к людям. Те были слабыми. И дело даже не в том, что люди были смертными и мало жить. Они были физически слабее, они не жили, как тролли, вечной войной.
Вот один из охотников отрубил другому руку. Над столом раздались одобрительные возгласы. Как понял Ларон, бой был хорошим, не молодняк рубился. Но ведь это неправильно! Грубо, жестоко, невыносимо! Как можно так вести себя? Как можно радоваться крови сородичей? Вчера Ворон и Барст убили двух лучших воинов племени, а тролли вместо мести или наказания приняли чужаков в свой стан. Чтобы добиться уважения темных, надо было быть таким же жестоким и кровожадным, как они. Надо быть воином. В сознании троллей попросту не существовало идеи, что сила бывает разной, и духовная иногда куда могущественнее физической.
Так рассуждал Ларон, едва сдерживаясь, чтобы не отвернуться. Он понимал, что делать этого не стоит — тогда тролли точно прирежут его. Ради выживания приходилось подчиняться жестоким правилам. Ларон еще не знал, что ждет его совсем скоро.
Когда над головами троллей зажглись звезды, вождь поднялся, и тут же все племя стихло, словно не были они пьяными и обезумевшими от крови.
— Славным был этот год! Мы загнали много дичи, доказали свою доблесть перед Тьмой! Осталось принести ей в жертву наш лучший трофей! Пленники наши — да будут сегодня преданы ножу!
И все племя кровожадно завопило.
Ворон с Барстом переглянулись, а Агнет вцепилась в запястье Ларона.
«Неужели смерть?» — подумал Ларон, не зная, чувствует ли он страх или радость, что покинет этот пир Тьмы.
Глава 8. Удивительный поворот, или Убийцы
Признаться, Ворон был удивлен. По его здравым размышлениям тролли должны были принять их с Барстом за своих, а значит, их точно не тронут. По крайней мере, ни о каком жертвоприношении речи не шло бы! Ворон знал, что тролли (те племена, где существовала практика резать на жертвенном камне разумных соседей) убивают пленников, добычу. Слабых. Дичь. Они с Барстом точно не подходили под это определение! Зря, что ли, Ворон вчера прирезал одного из лучших охотников племени?!
Барст тоже смотрел с недоумением. Страха не было, они же воины. Только Ворон рефлекторно дернулся в сторону Агнет и Ларона. Тролли продолжали выкрикивать слова одобрения, зазвучали барабаны. Кажется, даже пламя в факелах, расставленных вокруг стола, вспыхнуло ярче. А до Ворона наконец дошло, что их в жертву приносить не будут. Рука его скользнула с рукояти меча, когда тролли расступились, открывая взору вождя и сидящих рядом с ним охотникам и бывшим пленникам огромный жертвенный камень. Вчера Ворон только мельком успел заметить какое-то каменное сооружение — пирующие тролли заслоняли его собственными телами. Да и не до того было пьяному оборотню. Зато сейчас представилась возможность хорошенько рассмотреть главное место действия. Это был огромный камень — на таком поместилось бы не меньше пяти орков, — грубо обтесанный — ему явно пытались придать форму круга. Поверхность его была плоской, но неровной. Во впадинах осталась засохшая въевшаяся кровь с прошлого… раза. И хоть Ворон был обычным оборотнем, не магом или колдуном, но даже он почувствовал, как несет от алтаря болью и смертью. Мерзкое место. Однако наемнику доводилось видеть и кое-что похуже.
Ворон незаметно покосился на Агнет и Ларона. Девушка выглядела невозмутимо, лишь на лбу пролегла недовольная складка. Эльф контролировал себя куда хуже. Даже шрамы не могли скрыть выражение его лица, и Ворон надеялся, что тролли, поглощенные грядущим жертвоприношением, не заметят столь явного осуждения и презрения.
Когда крики и гром барабанов достигли своего пика (Ворон был уверен, что сейчас оглохнет), шестерка крепких на вид троллей вывела к жертвенному алтарю тех самых пленников. Это были люди, мужчины, еще достаточно молодые — некоторые из них едва переступили порог юности. Сколько им? Двадцать? Да, не больше. Были среди них, конечно, и постарше, на вид ровесники Ворона (исключительно на вид, сам оборотень разменял уже семь столетий, а выглядел на тридцать). Наемник быстро пересчитал будущие жертвы — одиннадцать. Одеты пленники были в обноски, бывшие совсем недавно добротной одеждой. Избитые, окровавленные, пленники едва передвигали ноги. В глазах их стоял ужас. Они не знали, что их ждет, но чувствовали, что ничего хорошего. Как только они увидел, куда их привели, то остолбенели. Некоторые, самые молодые, попытались вырваться, но скоро пожалели об этом. Тролли не собирались аккуратничать с теми, кому совсем скоро пустят кровь. Дикий ор перекрыл даже радостные крики темных — один из троллей-охранников ударил бьющегося в путах человека ножом в низ живот. Захлебываясь собственной кровью, мужчина сполз на землю. Тут же пара троллей подхватила его под руки и взгромоздила на жертвенный алтарь. К ним подошли еще трое темных — тролль и две троллихи одетых в необычные для них одежды. На каждом была цветная накидка с вышитыми яркими узорами и множеством украшений из костей. Жрецы.
Из последних сил юноша принялся сопротивляться, но, смертельно раненный, он не мог дать достойный отпор. Тролли крепко держали его, пока жрец читал молитву Тьме своим раскатистым басом. Ему вторили жрицы. Наконец тролль поднял руки к ночному небу и завопил так, что даже Ворон перестал его понимать. В этот момент жрицы взяли в руки ножи и вонзили их в тело человека. Ворон мрачно смотрел на то, как троллихи разделывают мужчину. Совсем скоро он перестал орать, а его сердце последние секунды билось на алтаре в луже крови. Опустошенное тело тролли скатили с камня и откинули в сторону. Пришел черед следующего человека.
Не хотелось смотреть, невозможно было слушать предсмертные крики людей, которых потрошили заживо. Они вырывались, их били, ломали им кости, резали. Над поляной повис стойкий запах свежей крови. Ворон едва сдерживался, чтобы не поморщиться. Его, воина, не привлекала подобная жестокость, он бы обошелся без этого. Но приходилось смотреть. Особенно Ворон переживал за Агнет и Ларона. Им-то с Барстом не привыкать — неприятно, конечно, но терпимо, — а вот девушке и эльфу… Ворон вновь покосился на сидящую справа Агнет. Лицо ее застыло ледяной маской. Невозможно было понять, что она думает. Лишь бледно-голубые глаза посерели, став похожими на хмурое небо.
Агнет встретилась с ним взглядом и одними губами прошептала:
— Паладины.
Ворон вновь посмотрел на жертв — тех осталось пятеро, но как по их окровавленным телам и грязным обрывкам одежды Агнет вычислила, кто они, он так и не понял.
Девушка едва заметно поморщилась и добавила:
— Мы встречались.
При этом глаза ее еще потемнели, и Ворон вспомнил о воинах Света, которые мило избили Агнет и Ларона. Как тесен мир. Интересно, ей приятно видеть своих обидчиков мертвыми?
Словно прочитав его мысли, Агнет едва слышно добавила:
— Это жестоко. Так нельзя.
К счастью, Агнет не кинулась переубеждать троллей, как сделала это когда-то на пароме с паладинами, пришедшими по души ликанов. Ворон был искренне ей благодарен — он все еще надеялся выбраться отсюда живым. И если все его спутники будут вести себя как надо, то у них это получится.
Взгляд Ворон скользнул по Ларону. Эльф выглядел откровенно плохо: лицо его перестало отливать зеленым, но зато сделалось бледным, словно у мертвеца, а глаза остекленели. Казалось, он смотрит не на жертвенный алтарь, а куда-то вдаль, сквозь пространство и время.
«Уже неплохо», — мрачно подумал Ворон и вновь посмотрел на алтарь. Камень уже полностью был залит кровью. Еще полчаса — и все пленники были убиты. Их тела сбросила куда-то в темноту, они больше были не нужны. Жрецы разложили еще теплые сердца по кругу и вновь стали читать молитву, громко завывая. На особенно резких вскриках им вторили другие тролли. Ворон терпеливо ждал, когда эта мерзость закончится — ему не нравился острый запах крови и бьющий по ушам ор.
Наконец ритуал жертвоприношения подошел к концу. Жрец и жрицы завопили нечто совершенно непонятное, а потом резко замолчали. Тишина ударила по ушам не хуже криков. Секунду все молчали, устремив взгляды к алтарю. Вдруг кровь жертв вспыхнула пламенем Тьмы. Особенно ярко горели сердца пленников. Минуту тролли с благоговением взирали на проявление сил Тьмы. Как только последний язычок пламени слизнул последнюю каплю крови и исчез, все племя разом выдохнуло и продолжило пир.
— Хорошая в этом году жертва вышла, — одобрил добычу охотников вождь. Те оскалились, довольные своей победой над врагом и удачей, которой наделила их насытившаяся кровью Тьма.
***
Перед их взором простиралась прекрасная водная гладь. Удивительное тихое место — лесное озеро, окруженное вековыми дубами. Мирно чирикали в кронах птички, а на другом берегу осторожно пил воду олень, склонив свою прекрасную корону рогов.
