— В башне тебя никто не видел, но машина на месте, и я расспросил привратников. Будь снисходителен, мальчик под впечатлением. Так что случилось? Кто-нибудь выжил? Прорыв демонов? Или что-то менее заурядное? И хватит уже интригу держать, рассказывай!
— А ты даёшь мне хоть слово вставить? — Лекс насмешливо вздёрнул брови, и собеседник выразительно развёл руками. Молча, поэтому рассказ всё же получил.
Оплот часто называли благословенным, особенно на дальних концах соседних стран. В сравнении с ними, он, наверное, таковым и был: благодаря алхимикам и реактору на территории Трёхглавой крепости, город не знал нужды в самых совершенных из возможных на нынешнем этапе благах цивилизации, о которых на периферии помнили разве что по сказкам и воспоминаниям старшего поколения. Город обустроился на сравнительно небольшом каменистом полуострове и разрастаться мог только в одну сторону, но этот процесс тщательно ограничивали. Независимый и неподконтрольный ни одной из стран, Оплот мог позволить себе впускать далеко не всех желающих, и возможностью этой пользовался тщательно.
Это безжалостное, но важное решение приняли уже давно по самым практическим соображениям. Чем больше людей находится на одной территории, тем выше вероятность прорыва демонов, больше жертв и сложнее остановить враждебных тварей, с человеческой кровью и смертью получающих новые силы. Поэтому дома в Оплоте не превышали трёх этажей, и счастливчики, сумевшие устроиться здесь, жили весьма свободно и спокойно. А сильно расползаться территорией дальше…
Чем больше жителей, тем сложнее их прокормить. Продовольствие — это единственное, чем город не мог обеспечить себя полностью и что закупал на стороне, расплачиваясь за это электричеством, трудами алхимиков и кровью инквизиторов, уничтожавших ведьм и демонов в более-менее значимых поселениях соседних стран. Не нужно быть стратегическим гением, чтобы понимать: рано или поздно, если дать слабину, те, кто вынужден сейчас платить, могут возжелать взять всё силой и позабыть на время про угрозу. На этот случай в городе имелся большой запас продовольствия.
Добровольно же идти под руку кого-то из соседей, даже на правах автономии… Только бог знает, как к этому отнесутся другие. Пока же всё находилось в равновесии, правительство Оплота не предпринимало решительных шагов, стараясь лишь сохранять это самое равновесие. И если с развитием алхимии реакторы потихоньку появлялись в других странах, давая им больше возможностей для развития, то инквизиторов обучали только в башне Закона.
Весь этот строгий контроль и вполне организованный институт полиции, однако, не делали благополучный в общем Оплот идеальным местом, лишённым преступности. А вот позволить себе содержание тюрем город не мог, поэтому спектр наказаний был невелик: штраф, депортация, исправительные работы, обычно в порту или на кораблях, где всегда не хватало рабочих рук, или — смертная казнь. Но мгновенно правосудие, конечно, не совершалось даже над ведьмами, поэтому изоляторы временного содержания имелись. Отдельно для тех, чьи преступления не касались тёмных сил, и отдельно — тот самый, из которого вернулся Александр и куда помещали ведьм и некоторых других пособников демонов.
— Ты был прав, отсутствие постоянного надзора сказывается отвратительно. Там отвратительный свинарник, и надо ещё узнать, куда уходят деньги. Один надзиратель совсем почернел, несколько дел я взял на доследование. Надо ещё с палачами поговорить, что они скажут. Ты не встречал Мохнатого? Найти бы его…
— А это вторая причина, почему я тебя искал, — оживился Марк. — Я наконец нашёл тебе нового секретаря, чтобы не пытался на меня сваливать его работу. Хороший парень, жил недалеко от Оплота, осиротел, пришёл к нам. Я лично проверял, чист, насколько это возможно. Понятно, что к нам он шёл мстить, но таких приходит половина! Инквизитора из него не выйдет, хилый во всех смыслах, но пользу принесёт. А побегает по этажам на посылках — глядишь, окрепнет, возьмём в ученики. И да, я помню, что ничего важного ты не хочешь доверять посторонним, но отнести записку и найти нужного человека он сумеет, согласись.
— Ты прав, так будет удобнее, — не стал спорить Александр. — Что с новым набором?
— Даже успешнее прошлого. Конечно, есть никуда не годные, из которых ничего не получится, они даже первой ступени не одолеют, но это их выбор. Было несколько конфликтов с родителями, как обычно — одни хотят для чада престижной службы, а то крови боится и вообще мечтает быть художником, или чадо сбежало и выдержало вступительное испытание, а мать в ужасе, что дитя подвергнется опасности… Всё как всегда. Алхимики подтвердили, что завтра дадут опытную партию переговорников…
Известие порадовало. Рации существовали и применялись в городе, но либо были слишком большими и неудобными, либо не могли пробиться далеко, а внутри крепости и вовсе позволяли связаться только через пару комнат — слишком основательно её построили. Внутреннюю телефонную линию конечно протянули, и она исправно работала, но всё же хотелось чего-то более удобного. Особенно тем, кто это удобное застал и прекрасно помнил.
В стенах между башнями имелись переходы и другие помещения, поэтому система безопасности тоже была общей для всего комплекса, а от башни Закона до Веры легко было добраться пешком, не выходя на открытый воздух.
Странный парадокс, который до сих пор никто не смог объяснить, но обнаружение которого спасло много жизней: вопреки историям из легенд, демонов невозможно было призвать в подвале, лишённом солнечного света, почти невозможно — ночью где угодно. Возможно с оговорками — в помещении с достаточным количеством окон, а самовольные их прорывы в мир людей чаще всего случались на относительно открытом пространстве. Больше того, со временем выяснилось, что нахождение в подземельях уже после заметно ослабляет и этих существ, и тех женщин, кто с ними связан, а металл — причиняет серьёзный вред. Особенно серебро, которое ведьм почти вовсе лишало сил.
Конечно, у алхимиков существовала какая-то теория, поговаривали даже — непротиворечивая и прекрасно вяжущаяся со всем их мистицизмом, но Александр в детали не вдавался: принимать их существование и признавать неоспоримую полезность было куда легче со стороны. Выросший в другое время и буквально в другом мире, он до сих пор не мог поверить не только в бога, но и в рукотворные чудеса. Одно дело — пользоваться электричеством, не задаваясь вопросами, а совсем другое — принять существование холодного ядерного синтеза, который это электричество давал. Не помогали ни объяснения, ни возможность пощупать реактор своими руками, и вскоре Александр перестал пытаться.
Некоторое время инквизиторы шагали по переходам, кивками здороваясь с немногочисленными встречными людьми и обсуждая текущие дела города и башни, а потом Марк не выдержал:
— И всё-таки, что за ведьму ты привёз?
— Она не ведьма.
— Ты уверен?
— Взгляни и поймёшь сам. Нечасто встретишь такую светлую душу у взрослого человека.
— Это разве причина? — продолжил упрямо допытываться Марк.
— Она оказалась в изоляторе без внятного предъявления обвинения и просидела там очень долго, а попала, кажется, при странных обстоятельствах. Я хочу разобраться, — спокойно ответил Александр.
— Дело только в этом?
— А в чём ещё? — он с деланым недоумением приподнял брови, и Белый прекратил расспросы, понимая, что больше ничего не услышит.
А там закончился переход, они оказались в башне Веры, и пути разошлись: Великий инквизитор собирался предстать перед патриархом, а у его помощника имелись другие дела к епископам. Как ни жаль было старого священника, как ни уважал его Марк вместе с остальными, но старик умирал, а его место должен был кто-то занять, желательно — без проволочек.
В спальню преподобного Иоанна, первого патриарха новой, объединённой Христианской церкви, Александр входил, преодолевая нешуточное внутреннее сопротивление. Больно видеть дряхлым полускелетом того, кого знал человеком сильным и в той степени стойким, что это казалось невозможным, лежащим далеко за пределами человеческих сил. С самого начала конца Иоанн был из тех, кто отдал всего себя спасению людей. Единственный из знакомых Александра, он с самого начала смотрел на демонов вовсе без страха, без единого колебания и сомнения в душе, и тем умел повести за собой.
На тридцать с лишним лет старше Чёрного, он уже на момент их знакомства не был юношей, и мог бы через пару месяцев разменять вторую сотню лет, но в такое чудо не верилось. Печать смерти уже лежала на жёлтом лбу, покрытом пигментными пятнами и едва прикрытом редкими седыми волосами.
Рядом с постелью сидел торжественно худой и столь же торжественно крепкий монах лет сорока с окладистой бурой бородой и жутковато-чёрными, пронзительными глазами. Он, нахмурившись, вскинул взгляд на пришельца, нарушившего покой патриарха, но сразу узнал гостя и, поднявшись, коротко кивнул. Жестом предложил Александру занять свой стул возле узкой кровати и всё так же молча вышел, без просьб и вопросов оставив одних. Наверное, все распоряжения получил раньше.
В тёмной комнате пахло болезнью, старостью и ладаном. В углу теплилась лампада, на стене у изголовья висел небольшой ночник. Его скупой и тусклый жёлтый свет обнажал аскетичную обстановку не комнаты — кельи. Простая дощатая лавка вместо кровати, в изголовье с одной стороны — небольшая тумбочка самого казённого и грубого вида, единственный крепкий стул и шкаф в углу. Выкрашенные в непонятно-светлый цвет стены, распятие и две скромных иконы, отсюда и не разобрать, какие.
— Пришёл, — слабо выдохнул Иоанн и попытался улыбнуться. Под набрякшими старческими веками не было видно глаз, и Александр в первый момент даже подумал, что патриарх спал.
— Не мог не прийти, — негромко ответил гость, превозмогая себя, чтобы не говорить шёпотом: от кого здесь таиться? От смерти? Так ей наплевать.
Старик слабо шевельнул рукой, едва приподнял её, протягивая. Александр не сразу сообразил, что от него требуется, но всё же осторожно сжал сухие ледяные пальцы.
— Хотел проститься. Не увидимся больше, — через мгновение, словно напитавшись от чужого тепла, заговорил Иоанн немного твёрже. — По плодам их узнаете их, и только. Не позволяй сомнениям травить душу. Верь.
— Ты пытаешься привести меня к богу сколько мы знакомы, — усмехнулся Александр. — Не думаю, что я дойду.
— И сейчас споришь, а глаза не открыл, — слабо улыбнулся Иоанн. Этот разговор происходил между ними с завидной регулярностью и прискорбной безрезультатностью. — Это страшно... — вдруг признался старик после короткой паузы.
— Тебя-то бог встретит с распростёртыми объятиями. — Александр прекрасно знал этого человека и сразу понял, что тема переменилась.
Но, видимо, не до конца, потому что Иоанн возразил.
— Не смерть страшит, как жил — всё Ему ведомо, всё в руках Его. Как вас, детей, оставить? Тебя, Оплот?..
— Справимся. С божьей помощью, — отозвался инквизитор.
— Не юродствуй, — вздохнул старик. — Чёрную тень видел над городом. Над тобой меч занесён. Змей чёрных вижу. Одна близко, ужалит скоро…
— Не волнуйся обо мне. Ты же знаешь, я старый параноик и никому не доверяю.
— Ты так думаешь, — тяжело сглотнув, проговорил патриарх. — Пообещай быть осмотрительнее!
— Я сделаю всё возможное, — заверил Александр. — Несмотря ни на что, я не допущу, чтобы дело моей жизни пошло прахом.
— Я тебе верю. — Новый вздох нёс оттенок умиротворения. — Верь и ты себе. Благослови тебя бог!
Старик умолк, и с минуту висела тишина, когда инквизитор понял, что продолжения не последует. Иоанн не умер, это бы он сразу почувствовал, но заснул. Осторожно уложив старческую ладонь, похожую на птичью лапку, на одеяло, Александр бесшумно поднялся и тихо вышел.
— Уснул, — ответил на вопросительный взгляд монаха, ожидавшего за дверью. Тот кивнул и перекрестился, а Великий инквизитор двинулся обратно в башню Закона.
Обычная ровная, стремительная походка, обычное холодное выражение лица… Александр давно привык делать не только то, что от него требовалось, но и то, чего ждали окружающие. По себе знал, насколько успокаивает в сложные моменты чужое постоянство и спокойствие, и старался быть для воспитанников и подопечных хотя бы той самой постоянной, раз не выходило стать любимым и доверенным наставником.
Привык, да, но в такие моменты это давалось особенно тяжело.
Сколько он видел смертей за эти годы? Бесполезно даже пытаться посчитать. Ушли все друзья — те, кто ещё мог называться друзьями, ушли все первые ученики — те, к кому он прикипал душой и кого изо всех сил старался тянуть. Это не помогло ни разу. Не за год и не за десять, но он заставил себя принять простую и древнюю как мир истину: спастись человек может только сам. Как ни старайся, а того, кто устал или не хочет бороться, не вытащишь. Не сейчас, так в следующий раз он примет предначертанную судьбу, на которую уже внутренне согласился, и не в силах человеческих это изменить. Да и не в божьих, если Он на самом деле существует, иначе они бы жили в совсем другом мире.
Но никакая привычка не смогла убить это накрывающее с головой ощущение бессилия. Как ни старался оставаться равнодушным, как ни убеждал себя, что нет в тварном мире ничего вечного и неизменного, легче не становилось.
Иоанн прожил очень долгую жизнь, совершил много великого, ему почти сто лет, и когда-то это должно было случиться, но… всё равно это «когда-то» могло бы наступить попозже. Месяц, год, пара лет… А старик едва ли переживёт сегодняшнюю ночь, такие вещи Александр научился чувствовать. Да и сам патриарх ощущал.
Великий инквизитор должен олицетворять собой высшее правосудие. Быть хладнокровным, непредвзятым и сдержанным воплощением рассудочности и справедливости. И окружающему миру плевать, что хочется выть, биться головой об стену, разорвать кого-то голыми руками или нажраться до потери сознания.
Зато есть сигареты и много бумажной работы. Не самая плохая альтернатива, хотя бы потому, что не заканчивается.
Служащие изолятора решили реабилитироваться. То ли почувствовали недовольство проверяющего, то ли перестраховались, а то ли просто умели делать выводы — любой из вариантов Александра устраивал. Запрошенные документы ему принесли через два часа, и, помимо тонких папок с делами ведьм, прилагалась недельной давности служебная записка от патрульных, касавшаяся алхимика Марии Лебедь и просившая разобраться со странным явлением.
Точнее, имя там не фигурировало, его не смогли установить — у женщины не нашлось при себе личных вещей, наверное, сгинули под завалами, — но имелся словесный портрет. Где пролежала эта бумага столько времени — непонятно, но с документами нередко случались самые разные чудеса. Главное, его предположение подтверждалось, и это был лучший вариант.
Инквизиторы, зачищавшие сложный прорыв, сильно пострадали и были больше заняты спасением раненых товарищей, так что им оказалось не до осмотра места происшествия — не первый и не последний подобный случай. Подоспевшие патрульные эту работу выполнили, в папку с делом были подшиты все нужные протоколы осмотра — хуже, чем инквизиторские, потому что от своих людей Александр требовал большей дотошности и кропотливости, но достаточно тщательные, чтобы составить представление.
— А ты даёшь мне хоть слово вставить? — Лекс насмешливо вздёрнул брови, и собеседник выразительно развёл руками. Молча, поэтому рассказ всё же получил.
Оплот часто называли благословенным, особенно на дальних концах соседних стран. В сравнении с ними, он, наверное, таковым и был: благодаря алхимикам и реактору на территории Трёхглавой крепости, город не знал нужды в самых совершенных из возможных на нынешнем этапе благах цивилизации, о которых на периферии помнили разве что по сказкам и воспоминаниям старшего поколения. Город обустроился на сравнительно небольшом каменистом полуострове и разрастаться мог только в одну сторону, но этот процесс тщательно ограничивали. Независимый и неподконтрольный ни одной из стран, Оплот мог позволить себе впускать далеко не всех желающих, и возможностью этой пользовался тщательно.
Это безжалостное, но важное решение приняли уже давно по самым практическим соображениям. Чем больше людей находится на одной территории, тем выше вероятность прорыва демонов, больше жертв и сложнее остановить враждебных тварей, с человеческой кровью и смертью получающих новые силы. Поэтому дома в Оплоте не превышали трёх этажей, и счастливчики, сумевшие устроиться здесь, жили весьма свободно и спокойно. А сильно расползаться территорией дальше…
Чем больше жителей, тем сложнее их прокормить. Продовольствие — это единственное, чем город не мог обеспечить себя полностью и что закупал на стороне, расплачиваясь за это электричеством, трудами алхимиков и кровью инквизиторов, уничтожавших ведьм и демонов в более-менее значимых поселениях соседних стран. Не нужно быть стратегическим гением, чтобы понимать: рано или поздно, если дать слабину, те, кто вынужден сейчас платить, могут возжелать взять всё силой и позабыть на время про угрозу. На этот случай в городе имелся большой запас продовольствия.
Добровольно же идти под руку кого-то из соседей, даже на правах автономии… Только бог знает, как к этому отнесутся другие. Пока же всё находилось в равновесии, правительство Оплота не предпринимало решительных шагов, стараясь лишь сохранять это самое равновесие. И если с развитием алхимии реакторы потихоньку появлялись в других странах, давая им больше возможностей для развития, то инквизиторов обучали только в башне Закона.
Весь этот строгий контроль и вполне организованный институт полиции, однако, не делали благополучный в общем Оплот идеальным местом, лишённым преступности. А вот позволить себе содержание тюрем город не мог, поэтому спектр наказаний был невелик: штраф, депортация, исправительные работы, обычно в порту или на кораблях, где всегда не хватало рабочих рук, или — смертная казнь. Но мгновенно правосудие, конечно, не совершалось даже над ведьмами, поэтому изоляторы временного содержания имелись. Отдельно для тех, чьи преступления не касались тёмных сил, и отдельно — тот самый, из которого вернулся Александр и куда помещали ведьм и некоторых других пособников демонов.
— Ты был прав, отсутствие постоянного надзора сказывается отвратительно. Там отвратительный свинарник, и надо ещё узнать, куда уходят деньги. Один надзиратель совсем почернел, несколько дел я взял на доследование. Надо ещё с палачами поговорить, что они скажут. Ты не встречал Мохнатого? Найти бы его…
— А это вторая причина, почему я тебя искал, — оживился Марк. — Я наконец нашёл тебе нового секретаря, чтобы не пытался на меня сваливать его работу. Хороший парень, жил недалеко от Оплота, осиротел, пришёл к нам. Я лично проверял, чист, насколько это возможно. Понятно, что к нам он шёл мстить, но таких приходит половина! Инквизитора из него не выйдет, хилый во всех смыслах, но пользу принесёт. А побегает по этажам на посылках — глядишь, окрепнет, возьмём в ученики. И да, я помню, что ничего важного ты не хочешь доверять посторонним, но отнести записку и найти нужного человека он сумеет, согласись.
— Ты прав, так будет удобнее, — не стал спорить Александр. — Что с новым набором?
— Даже успешнее прошлого. Конечно, есть никуда не годные, из которых ничего не получится, они даже первой ступени не одолеют, но это их выбор. Было несколько конфликтов с родителями, как обычно — одни хотят для чада престижной службы, а то крови боится и вообще мечтает быть художником, или чадо сбежало и выдержало вступительное испытание, а мать в ужасе, что дитя подвергнется опасности… Всё как всегда. Алхимики подтвердили, что завтра дадут опытную партию переговорников…
Известие порадовало. Рации существовали и применялись в городе, но либо были слишком большими и неудобными, либо не могли пробиться далеко, а внутри крепости и вовсе позволяли связаться только через пару комнат — слишком основательно её построили. Внутреннюю телефонную линию конечно протянули, и она исправно работала, но всё же хотелось чего-то более удобного. Особенно тем, кто это удобное застал и прекрасно помнил.
В стенах между башнями имелись переходы и другие помещения, поэтому система безопасности тоже была общей для всего комплекса, а от башни Закона до Веры легко было добраться пешком, не выходя на открытый воздух.
Странный парадокс, который до сих пор никто не смог объяснить, но обнаружение которого спасло много жизней: вопреки историям из легенд, демонов невозможно было призвать в подвале, лишённом солнечного света, почти невозможно — ночью где угодно. Возможно с оговорками — в помещении с достаточным количеством окон, а самовольные их прорывы в мир людей чаще всего случались на относительно открытом пространстве. Больше того, со временем выяснилось, что нахождение в подземельях уже после заметно ослабляет и этих существ, и тех женщин, кто с ними связан, а металл — причиняет серьёзный вред. Особенно серебро, которое ведьм почти вовсе лишало сил.
Конечно, у алхимиков существовала какая-то теория, поговаривали даже — непротиворечивая и прекрасно вяжущаяся со всем их мистицизмом, но Александр в детали не вдавался: принимать их существование и признавать неоспоримую полезность было куда легче со стороны. Выросший в другое время и буквально в другом мире, он до сих пор не мог поверить не только в бога, но и в рукотворные чудеса. Одно дело — пользоваться электричеством, не задаваясь вопросами, а совсем другое — принять существование холодного ядерного синтеза, который это электричество давал. Не помогали ни объяснения, ни возможность пощупать реактор своими руками, и вскоре Александр перестал пытаться.
Некоторое время инквизиторы шагали по переходам, кивками здороваясь с немногочисленными встречными людьми и обсуждая текущие дела города и башни, а потом Марк не выдержал:
— И всё-таки, что за ведьму ты привёз?
— Она не ведьма.
— Ты уверен?
— Взгляни и поймёшь сам. Нечасто встретишь такую светлую душу у взрослого человека.
— Это разве причина? — продолжил упрямо допытываться Марк.
— Она оказалась в изоляторе без внятного предъявления обвинения и просидела там очень долго, а попала, кажется, при странных обстоятельствах. Я хочу разобраться, — спокойно ответил Александр.
— Дело только в этом?
— А в чём ещё? — он с деланым недоумением приподнял брови, и Белый прекратил расспросы, понимая, что больше ничего не услышит.
А там закончился переход, они оказались в башне Веры, и пути разошлись: Великий инквизитор собирался предстать перед патриархом, а у его помощника имелись другие дела к епископам. Как ни жаль было старого священника, как ни уважал его Марк вместе с остальными, но старик умирал, а его место должен был кто-то занять, желательно — без проволочек.
Прода от 29.11.2023, 22:00
Глава 2. Соединение
В спальню преподобного Иоанна, первого патриарха новой, объединённой Христианской церкви, Александр входил, преодолевая нешуточное внутреннее сопротивление. Больно видеть дряхлым полускелетом того, кого знал человеком сильным и в той степени стойким, что это казалось невозможным, лежащим далеко за пределами человеческих сил. С самого начала конца Иоанн был из тех, кто отдал всего себя спасению людей. Единственный из знакомых Александра, он с самого начала смотрел на демонов вовсе без страха, без единого колебания и сомнения в душе, и тем умел повести за собой.
На тридцать с лишним лет старше Чёрного, он уже на момент их знакомства не был юношей, и мог бы через пару месяцев разменять вторую сотню лет, но в такое чудо не верилось. Печать смерти уже лежала на жёлтом лбу, покрытом пигментными пятнами и едва прикрытом редкими седыми волосами.
Рядом с постелью сидел торжественно худой и столь же торжественно крепкий монах лет сорока с окладистой бурой бородой и жутковато-чёрными, пронзительными глазами. Он, нахмурившись, вскинул взгляд на пришельца, нарушившего покой патриарха, но сразу узнал гостя и, поднявшись, коротко кивнул. Жестом предложил Александру занять свой стул возле узкой кровати и всё так же молча вышел, без просьб и вопросов оставив одних. Наверное, все распоряжения получил раньше.
В тёмной комнате пахло болезнью, старостью и ладаном. В углу теплилась лампада, на стене у изголовья висел небольшой ночник. Его скупой и тусклый жёлтый свет обнажал аскетичную обстановку не комнаты — кельи. Простая дощатая лавка вместо кровати, в изголовье с одной стороны — небольшая тумбочка самого казённого и грубого вида, единственный крепкий стул и шкаф в углу. Выкрашенные в непонятно-светлый цвет стены, распятие и две скромных иконы, отсюда и не разобрать, какие.
— Пришёл, — слабо выдохнул Иоанн и попытался улыбнуться. Под набрякшими старческими веками не было видно глаз, и Александр в первый момент даже подумал, что патриарх спал.
— Не мог не прийти, — негромко ответил гость, превозмогая себя, чтобы не говорить шёпотом: от кого здесь таиться? От смерти? Так ей наплевать.
Старик слабо шевельнул рукой, едва приподнял её, протягивая. Александр не сразу сообразил, что от него требуется, но всё же осторожно сжал сухие ледяные пальцы.
— Хотел проститься. Не увидимся больше, — через мгновение, словно напитавшись от чужого тепла, заговорил Иоанн немного твёрже. — По плодам их узнаете их, и только. Не позволяй сомнениям травить душу. Верь.
— Ты пытаешься привести меня к богу сколько мы знакомы, — усмехнулся Александр. — Не думаю, что я дойду.
— И сейчас споришь, а глаза не открыл, — слабо улыбнулся Иоанн. Этот разговор происходил между ними с завидной регулярностью и прискорбной безрезультатностью. — Это страшно... — вдруг признался старик после короткой паузы.
— Тебя-то бог встретит с распростёртыми объятиями. — Александр прекрасно знал этого человека и сразу понял, что тема переменилась.
Но, видимо, не до конца, потому что Иоанн возразил.
— Не смерть страшит, как жил — всё Ему ведомо, всё в руках Его. Как вас, детей, оставить? Тебя, Оплот?..
— Справимся. С божьей помощью, — отозвался инквизитор.
— Не юродствуй, — вздохнул старик. — Чёрную тень видел над городом. Над тобой меч занесён. Змей чёрных вижу. Одна близко, ужалит скоро…
— Не волнуйся обо мне. Ты же знаешь, я старый параноик и никому не доверяю.
— Ты так думаешь, — тяжело сглотнув, проговорил патриарх. — Пообещай быть осмотрительнее!
— Я сделаю всё возможное, — заверил Александр. — Несмотря ни на что, я не допущу, чтобы дело моей жизни пошло прахом.
— Я тебе верю. — Новый вздох нёс оттенок умиротворения. — Верь и ты себе. Благослови тебя бог!
Старик умолк, и с минуту висела тишина, когда инквизитор понял, что продолжения не последует. Иоанн не умер, это бы он сразу почувствовал, но заснул. Осторожно уложив старческую ладонь, похожую на птичью лапку, на одеяло, Александр бесшумно поднялся и тихо вышел.
— Уснул, — ответил на вопросительный взгляд монаха, ожидавшего за дверью. Тот кивнул и перекрестился, а Великий инквизитор двинулся обратно в башню Закона.
Обычная ровная, стремительная походка, обычное холодное выражение лица… Александр давно привык делать не только то, что от него требовалось, но и то, чего ждали окружающие. По себе знал, насколько успокаивает в сложные моменты чужое постоянство и спокойствие, и старался быть для воспитанников и подопечных хотя бы той самой постоянной, раз не выходило стать любимым и доверенным наставником.
Привык, да, но в такие моменты это давалось особенно тяжело.
Сколько он видел смертей за эти годы? Бесполезно даже пытаться посчитать. Ушли все друзья — те, кто ещё мог называться друзьями, ушли все первые ученики — те, к кому он прикипал душой и кого изо всех сил старался тянуть. Это не помогло ни разу. Не за год и не за десять, но он заставил себя принять простую и древнюю как мир истину: спастись человек может только сам. Как ни старайся, а того, кто устал или не хочет бороться, не вытащишь. Не сейчас, так в следующий раз он примет предначертанную судьбу, на которую уже внутренне согласился, и не в силах человеческих это изменить. Да и не в божьих, если Он на самом деле существует, иначе они бы жили в совсем другом мире.
Но никакая привычка не смогла убить это накрывающее с головой ощущение бессилия. Как ни старался оставаться равнодушным, как ни убеждал себя, что нет в тварном мире ничего вечного и неизменного, легче не становилось.
Иоанн прожил очень долгую жизнь, совершил много великого, ему почти сто лет, и когда-то это должно было случиться, но… всё равно это «когда-то» могло бы наступить попозже. Месяц, год, пара лет… А старик едва ли переживёт сегодняшнюю ночь, такие вещи Александр научился чувствовать. Да и сам патриарх ощущал.
Великий инквизитор должен олицетворять собой высшее правосудие. Быть хладнокровным, непредвзятым и сдержанным воплощением рассудочности и справедливости. И окружающему миру плевать, что хочется выть, биться головой об стену, разорвать кого-то голыми руками или нажраться до потери сознания.
Зато есть сигареты и много бумажной работы. Не самая плохая альтернатива, хотя бы потому, что не заканчивается.
Прода от 30.11.2023, 18:42
***
Служащие изолятора решили реабилитироваться. То ли почувствовали недовольство проверяющего, то ли перестраховались, а то ли просто умели делать выводы — любой из вариантов Александра устраивал. Запрошенные документы ему принесли через два часа, и, помимо тонких папок с делами ведьм, прилагалась недельной давности служебная записка от патрульных, касавшаяся алхимика Марии Лебедь и просившая разобраться со странным явлением.
Точнее, имя там не фигурировало, его не смогли установить — у женщины не нашлось при себе личных вещей, наверное, сгинули под завалами, — но имелся словесный портрет. Где пролежала эта бумага столько времени — непонятно, но с документами нередко случались самые разные чудеса. Главное, его предположение подтверждалось, и это был лучший вариант.
Инквизиторы, зачищавшие сложный прорыв, сильно пострадали и были больше заняты спасением раненых товарищей, так что им оказалось не до осмотра места происшествия — не первый и не последний подобный случай. Подоспевшие патрульные эту работу выполнили, в папку с делом были подшиты все нужные протоколы осмотра — хуже, чем инквизиторские, потому что от своих людей Александр требовал большей дотошности и кропотливости, но достаточно тщательные, чтобы составить представление.
