— Я подам жалобу! — не сдалась Кристина.
— С интересом ознакомлюсь. — Прозвучало всё так же сухо и отстранённо, но сложно было не услышать в этих словах издёвку. — А теперь прошу покинуть территорию ордена. Вас проводят.
Он слегка отступил, давая дорогу.
— Тина, всё хорошо! — поспешила Мария предостеречь подругу от новых глупостей. — Ты же сама видишь, меня никто не обвиняет. Пригляди за аптекой, хорошо? Я думаю, через несколько дней всё утрясётся и я смогу вернуться.
Великий инквизитор не спорил и не поправлял, это придало уверенности и помогло смягчить подругу. Окатив презрительно-недовольным взглядом мужчину, она обняла Марию, попросила ту быть аккуратнее и вышла, на ходу сунув инквизиторский плащ растерянному секретарю. Обещанное сопровождение ожидало за дверью, дверь приглушила его вежливое «следуйте за мной».
— Я сейчас уеду, ты свободен до завтра, — обратился инквизитор к секретарю. — Жду не позже восьми утра.
Лазарь, ожидавший ещё одного разноса, на мгновение замешкался, не веря собственному счастью, после чего сбивчиво попрощался и выскочил за дверь. Инквизиторский плащ утащил с собой, но Александр не стал окликать, только едва заметно поморщился. А через пару мгновений Лазарь влетел обратно и, извинившись, сунул одежду Марии, после чего сбежал окончательно.
— Простите, — смущённо проговорила женщина, чувствуя себя виноватой за эту бессмысленную суету, на которую Великий инквизитор снисходительно взирал с высоты жизненного опыта, как она бы наблюдала за вознёй пятилеток. — Вот! Спасибо большое! — Плащ наконец оказался в руках хозяина. — За всё спасибо. И за него, и за остальное. И не сердитесь на Кристину, мы с ней давно дружим. Она считает меня несамостоятельной и думает… Извините, вам это наверняка неинтересно. — Мария ещё сильнее смешалась под безмятежным птичьим взглядом.
— Я хочу осмотреть место, где тебя нашли. — Александр не стал тратить время на расшаркивания и вежливые заверения. — Может быть, там ты что-то вспомнишь. Надеюсь, вещи привезли нужные. Впрочем, если хочешь, можешь пойти так, — он чуть двинул головой, и в этом скупом жесте при доле фантазии можно было опознать кивок на чёрную ученическую форму.
— Нет, я лучше переоденусь, — поспешила заверить Мария, подхватила корзинку и бросила, уже скрываясь за дверью в уборную: — Присядьте, я быстро!
Очень не хотелось заставлять Великого инквизитора ждать, тем более на самом деле было неловко: он тратил время на случайно спасённую незнакомку, хотя в его обязанности наверняка не входило самоличное расследование преступлений. Вряд ли у одного из первых людей Оплота не было других занятий! Но и отказываться от помощи, независимо от его мотивов, Мария не собиралась. Ещё неизвестно, кому могло перепасть её дело в противном случае, как бы тот отнёсся к вляпавшемуся в неприятности скромному алхимику и как вёл следствие. Александр как минимум заинтересован в установлении истины.
А ещё, хотя Мария старалась бороться с этим глупым чувством и придерживать фантазию, внимание Великого инквизитора льстило. И бесполезно было объяснять самой себе, что действия его продиктованы практичностью, вежливостью или неким необъяснимым интересом. Для того, чтобы перестать испытывать восхищение и благоговейный трепет рядом с собственным спасителем, требовалось нечто куда более существенное, чем осознание огромной разницы в возрасте и холодная сдержанность этого человека в общении, тем более последняя чрезвычайно ему шла.
Оставалось надеяться, что расследование и вместе с ним их общение завершится до того, как Мария натворит глупостей. Но эта надежда совсем не помешала женщине вместо двух минут провозиться десять, зато собрать пушистые рыжевато-каштановые волосы в красивую объёмную косу и мысленно поблагодарить человека, собиравшего для неё одежду: не только не забыли самое необходимое, вроде любимой расчёски, но и платья выбрали те, которые она бы взяла сама.
Второй раз Мария садилась в аэромобиль более осознанно, уже не столько трепеща от этой возможности, сколько страстно желая заглянуть в нутро передового научного творения. Она, конечно, куда лучше разбиралась в травах и устройстве человека, чем в технике, но курс механики в университете прослушала с удовольствием и сдала на отлично. Конечно, здесь уровень совсем другой, и вряд ли Мария что-то поймёт со своей краткой ознакомительной программой, но зато сможет полюбоваться и восхититься изяществом творения чужого гения.
Сложные устройства всегда завораживали Лебедь, воспринимались живыми существами — распространённая особенность склонных к мистицизму алхимиков. В их представлении мир был единым живым существом, ни одна часть которого не умирала, а лишь переходила в новое состояние. Сложно не верить в подобное, своей повседневной работой постоянно подтверждая справедливость учения.
Впрочем, большинство алхимиков мало интересовалось философией и религией, на что Церковь закрывала глаза: наступивший конец света поубавил у священников догматизма.
Апокалипсис изменил облик церкви. Изменил к лучшему, потому что незадолго до него те, кто называл себя священниками, погрязли в пороке настолько, что начали искажать и извращать самые основы собственной религии. События тех лет поставили перед выбором: очиститься и измениться или погибнуть. Они выбрали первое.
Сложно продолжать цепляться за буквы старых книг и считать другие религии лживыми, когда демоны с одинаковым удовольствием пожирают ревностных прихожан и ярых безбожников, а наряженный в яркие тряпки лысый буддистский монах своим словом останавливает тьму, защищая без разбора всех, кто оказался подле него — от атеистов до иудеев и от неоязычников до суннитов. Нет, конечно были и те, кто пытался стоять на своём и сваливать вину именно на чужаков, но их заносчивость и честолюбие пришлись демонам по вкусу.
Ныне возвышавшаяся над Оплотом башня Веры несла на себе христианский крест, но в городе имелись и другие храмы, пусть и под внимательным присмотром, а алхимиков тем более никто не трогал: слишком ценны были для нового мира их творения.
Аэромобиль казался Марии совсем не похожим на своего хозяина. Молодая, любопытная машина любила скорость и людей. Женщина украдкой погладила обшивку двери, ощутила кончиками пальцев вибрацию, похожую на урчание, и с трудом сдержала улыбку.
К сожалению, надолго и накрепко завладеть её вниманием аэромобиль не мог, всё-таки в салоне было особо не на что смотреть. Не считая пилота. Мария постоянно напоминала себе, что пялиться невежливо, но взгляд всё равно соскальзывал на строгий профиль, усталые росчерки морщин и длинные пальцы на штурвале.
Очень сложно оказалось примерить то, что она слышала об этом человеке, к его реальному воплощению. Он одновременно умудрялся выглядеть обыкновенным мужчиной лет сорока, замученным сложной работой и бессонными ночами, и холодной статуей. Как тут перестать гадать, чего в нём больше?
— Спрашивай, — нарушил тишину Александр.
— Что? — Лебедь растерянно моргнула, стряхивая задумчивость.
— Ты так напряжённо косишься, что это сложно не заметить. Но твоё беспокойство понятно. Спрашивай.
«Сколько вам лет?» — едва не ляпнула она, но проглотила первую мысль вместе с несколькими следующими, не менее неуместными. Вряд ли он имел в виду именно этот интерес.
— Не знаю, мне совсем ничего не понятно, — пробормотала она, растягивая время, когда пауза стала слишком заметной, и лихорадочно пытаясь вернуться к действительности, чтобы спросить что-то более приземлённое. — Сложно сформулировать один вопрос… Но, например, почему вы со мной возитесь, а не поручили кому-то другому? Мне кажется, у вас и без меня много дел. А эти часы куда разумнее было бы потратить на сон, вы выглядите усталым, а… Извините, — осеклась она, понимая, что начала скатываться в воспитательное брюзжание.
Однако Александр не обиделся, в уголках губ затеплилась лёгкая улыбка, а брошенный искоса взгляд совсем не показался сердитым — скорее, озадаченным.
— Это нерядовой случай, мне интересно разобраться, — после короткой паузы ответил он. — Специалистов, кому можно это поручить, хватает, но у них тоже нет свободного времени. Раз я невольно ввязался в это дело, хочется самому оценить масштаб, а уже потом подбирать исполнителей.
— А им сейчас никто не занимается? — нахмурилась Мария. — Демоны, много жертв…
— Это одна из причин, — медленно кивнул Александр. — Произошла ошибка, следствие даже не началось. Надо разобраться, почему так вышло.
— Но уже столько времени прошло! Неужели сейчас можно что-то выяснить? — расстроилась она.
— Увидим.
Место происшествия производило гнетущее впечатление. «Уютное гнездо» было разорено и полностью разрушено. Остатки стен и стропил топорщились во все стороны сломанными жестокой рукой и обожжёнными костями, а потемневшие обрывки ткани и несмытые дождём пятна крови дополняли картину. Эпицентр явно был здесь, где-то в середине когда-то большого трёхэтажного здания с тихим внутренним двором. Единственный уцелевший каштан над руинами смотрелся зловеще: наполовину обглоданный и слегка подгоревший, на другой половине он особенно яростно зеленел назло смерти.
Руины опутывала кое-где провисшая флажковая верёвка с чёрными треугольниками не первой свежести, полинявшими и истрепавшимися от частого употребления. Украшать гербами инквизиции каждый флажок не стали, и без этого все прекрасно понимали, кому принадлежал этот знак и что огораживал. Если какие-то сорвиголовы и отваживались проникнуть за ленту на место сражения, то делали они это по возможности тихо и незаметно. Места стычек с демонами в народе считались дурными, особенно первое время, и их не только избегали, но сами могли побить нарушителя: ходил упорный слух, что в этом месте любое неосторожное движение может спровоцировать повторный прорыв.
Однако вокруг руин успели прибраться. Кое-где брусчатка была заметно повреждена, но упавшие балки и кирпичи успели убрать, и на окрестных улицах продолжалась жизнь.
Инквизитор опустил аэромобиль через дорогу от развалин, подал пассажирке руку, помогая выбраться. В городе воцарилась привычная летняя жара, но от развалин как будто даже через мостовую тянуло стылостью. Мария поёжилась, борясь с желанием обхватить себя руками, и пробормотала:
— И как мы здесь что-то найдём?
— Я помню протоколы, — бросил Александр. Огляделся, пропустил грохочущий грузовик. — Пойдём, пока хороший свет.
Они перешли дорогу, инквизитор поднял верёвку, пропуская спутницу на закрытую территорию через более-менее пригодную щель. Вновь подал руку, помогая перебраться через кусок обвалившейся стены, а потом и отпускать не стал: пробираться приходилось с осторожностью, а домоседка Лебедь не отличалась ловкостью и проворством. Однако он и бровью не повёл.
А Мария тем более порадовалась. Сухая твёрдая рука мужчины поддерживала не только физически, но и морально.
— Вот странно, почему, вопреки сказкам, они предпочитают солнечный свет, а не ночную темноту? И мы не прячемся под землю, а ведь там безопаснее… — Женщине не так уж интересно было услышать ответ, тем более все теории она прекрасно знала, но тишина этого места пугала. Казалось, что, переступив обычную верёвку, они оказались где-то за пределами привычного мира, куда звуки города доносились приглушённо.
— Потому что спрятаться под землёй — значит сдаться. — Ответ оказался неожиданным, но, кажется, искренним: бесстрастное лицо инквизитора на мгновение исказило какое-то непонятное чувство. Выражение пропало слишком быстро, чтобы его понять, но заметить Мария успела.
— Никогда не думала об этом в таком ключе… — смущённо пробормотала она.
— Ты не солдат, тебе не надо об этом думать, — отмахнулся Александр и, жестом велев оставаться на месте, сделал пару шагов вперёд и отвалил в сторону перегородившую проход балку. Выглядело так, словно сделал он это без малейшего усилия. Наверное, она не была такой уж тяжёлой: на силача худощавый инквизитор не походил.
Глянув на свои ладони, Александр брезгливо поморщился и достал из кармана брюк платок. Совершенно обычный, синий, клетчатый. А Мария уж было подумала, что у него всё чёрное...
— Но ведь это общая война, а не только Инквизиции. Мне всегда было обидно, что я ничего не делаю, чтобы как-то помочь… Останавливало только, что я не знаю, чем. Боец из меня… не очень, — вздохнула она, вновь опираясь на оттёртую от сажи руку мужчины.
— Город обеспечивает орден, этого достаточно, — возразил он. — А ты и помимо этого… помогаешь.
Брошенный вскользь взгляд был спокойным и совсем не липким, но женщина почему-то ощутила смущение.
— Что вы имеете в виду?
— Твоя душа. Такого света демоны сторонятся. Будь таких людей большинство, в нас отпала бы необходимость, — пояснил инквизитор.
— А как вы вообще это ощущаете? — проявила она любопытство, радуясь, что Великий инквизитор неожиданно оказался расположен к отвлечённой беседе. — В тюрьме мне показалось, вы принюхивались. Наверное, тёмные души очень мерзко смердят?
Александр вновь покосился на спутницу, на этот раз — задумчиво.
— Пожалуй, запах важен… — рассеянно признал он. — Но нет, это не запах. Что-то большее. Не объясню.
Наверное, они могли бы двигаться быстрее, но инквизитор пробирался очень аккуратно, часто в обход сомнительных и шатких мест. Не вызывало сомнений, что осторожничал он из-за Марии, и той такая забота была приятна. Удивляло, как подобная обходительность сочеталась в нём с жёсткостью и даже грубостью, проявившихся, например, в разговоре с Кристиной. Последних как раз стоило ожидать от Великого инквизитора, тем более подруга повела себя очень неблагоразумно, а вот чем сама Мария заслужила ненавязчивую заботу? Только ли неким особым светом, в существование которого и сама не верила?
Это тоже было странно — то, что он говорил о её душе самым будничным тоном, как о чём-то простом и очевидным. Лебедь не ощущала в себе благости, просто жила. Да, как научила мама, старалась жить по совести, но такое она могла бы сказать про всё своё окружение. А в остальном — обычный человек. Она боялась, как все люди, ленилась, порой сердилась по пустякам или завидовала, говорила неправду и даже изредка сознательно делала мелкие гадости, за которые, правда, потом долго было стыдно. Почему же она тогда — особенно светлая?
Последний вопрос она задала вслух и попыталась объяснить спутнику свою точку зрения. Выходило путано, но он не перебивал. Показалось даже — не слышал, но когда они остановились у небольшой чёрной каверны около метра в диаметре, на дне которой темнела грязная вода, и Александр опять жестом призвал оставаться на месте, сам же подошёл к кратеру и бросил через плечо:
— Сострадание и раскаяние. Это нечасто встречается, но этого обычно хватает. Помолчи.
Мария вздохнула, нервно сцепила руки, стараясь смотреть только на инквизитора и не глазеть по сторонам. Разговор и необходимость тщательно выбирать место, куда поставить ногу, неплохо помогали не заострять внимания на окружении, а сейчас, без поддержки, стало не по себе. И с каждым мгновением, с каждой попавшейся на глаза деталью делалось хуже.
Вот тут явно кто-то умер.
— С интересом ознакомлюсь. — Прозвучало всё так же сухо и отстранённо, но сложно было не услышать в этих словах издёвку. — А теперь прошу покинуть территорию ордена. Вас проводят.
Он слегка отступил, давая дорогу.
— Тина, всё хорошо! — поспешила Мария предостеречь подругу от новых глупостей. — Ты же сама видишь, меня никто не обвиняет. Пригляди за аптекой, хорошо? Я думаю, через несколько дней всё утрясётся и я смогу вернуться.
Великий инквизитор не спорил и не поправлял, это придало уверенности и помогло смягчить подругу. Окатив презрительно-недовольным взглядом мужчину, она обняла Марию, попросила ту быть аккуратнее и вышла, на ходу сунув инквизиторский плащ растерянному секретарю. Обещанное сопровождение ожидало за дверью, дверь приглушила его вежливое «следуйте за мной».
— Я сейчас уеду, ты свободен до завтра, — обратился инквизитор к секретарю. — Жду не позже восьми утра.
Лазарь, ожидавший ещё одного разноса, на мгновение замешкался, не веря собственному счастью, после чего сбивчиво попрощался и выскочил за дверь. Инквизиторский плащ утащил с собой, но Александр не стал окликать, только едва заметно поморщился. А через пару мгновений Лазарь влетел обратно и, извинившись, сунул одежду Марии, после чего сбежал окончательно.
— Простите, — смущённо проговорила женщина, чувствуя себя виноватой за эту бессмысленную суету, на которую Великий инквизитор снисходительно взирал с высоты жизненного опыта, как она бы наблюдала за вознёй пятилеток. — Вот! Спасибо большое! — Плащ наконец оказался в руках хозяина. — За всё спасибо. И за него, и за остальное. И не сердитесь на Кристину, мы с ней давно дружим. Она считает меня несамостоятельной и думает… Извините, вам это наверняка неинтересно. — Мария ещё сильнее смешалась под безмятежным птичьим взглядом.
— Я хочу осмотреть место, где тебя нашли. — Александр не стал тратить время на расшаркивания и вежливые заверения. — Может быть, там ты что-то вспомнишь. Надеюсь, вещи привезли нужные. Впрочем, если хочешь, можешь пойти так, — он чуть двинул головой, и в этом скупом жесте при доле фантазии можно было опознать кивок на чёрную ученическую форму.
— Нет, я лучше переоденусь, — поспешила заверить Мария, подхватила корзинку и бросила, уже скрываясь за дверью в уборную: — Присядьте, я быстро!
Прода от 12.12.2023, 19:01
Очень не хотелось заставлять Великого инквизитора ждать, тем более на самом деле было неловко: он тратил время на случайно спасённую незнакомку, хотя в его обязанности наверняка не входило самоличное расследование преступлений. Вряд ли у одного из первых людей Оплота не было других занятий! Но и отказываться от помощи, независимо от его мотивов, Мария не собиралась. Ещё неизвестно, кому могло перепасть её дело в противном случае, как бы тот отнёсся к вляпавшемуся в неприятности скромному алхимику и как вёл следствие. Александр как минимум заинтересован в установлении истины.
А ещё, хотя Мария старалась бороться с этим глупым чувством и придерживать фантазию, внимание Великого инквизитора льстило. И бесполезно было объяснять самой себе, что действия его продиктованы практичностью, вежливостью или неким необъяснимым интересом. Для того, чтобы перестать испытывать восхищение и благоговейный трепет рядом с собственным спасителем, требовалось нечто куда более существенное, чем осознание огромной разницы в возрасте и холодная сдержанность этого человека в общении, тем более последняя чрезвычайно ему шла.
Оставалось надеяться, что расследование и вместе с ним их общение завершится до того, как Мария натворит глупостей. Но эта надежда совсем не помешала женщине вместо двух минут провозиться десять, зато собрать пушистые рыжевато-каштановые волосы в красивую объёмную косу и мысленно поблагодарить человека, собиравшего для неё одежду: не только не забыли самое необходимое, вроде любимой расчёски, но и платья выбрали те, которые она бы взяла сама.
Глава 3. Главный компонент
Второй раз Мария садилась в аэромобиль более осознанно, уже не столько трепеща от этой возможности, сколько страстно желая заглянуть в нутро передового научного творения. Она, конечно, куда лучше разбиралась в травах и устройстве человека, чем в технике, но курс механики в университете прослушала с удовольствием и сдала на отлично. Конечно, здесь уровень совсем другой, и вряд ли Мария что-то поймёт со своей краткой ознакомительной программой, но зато сможет полюбоваться и восхититься изяществом творения чужого гения.
Сложные устройства всегда завораживали Лебедь, воспринимались живыми существами — распространённая особенность склонных к мистицизму алхимиков. В их представлении мир был единым живым существом, ни одна часть которого не умирала, а лишь переходила в новое состояние. Сложно не верить в подобное, своей повседневной работой постоянно подтверждая справедливость учения.
Впрочем, большинство алхимиков мало интересовалось философией и религией, на что Церковь закрывала глаза: наступивший конец света поубавил у священников догматизма.
Апокалипсис изменил облик церкви. Изменил к лучшему, потому что незадолго до него те, кто называл себя священниками, погрязли в пороке настолько, что начали искажать и извращать самые основы собственной религии. События тех лет поставили перед выбором: очиститься и измениться или погибнуть. Они выбрали первое.
Сложно продолжать цепляться за буквы старых книг и считать другие религии лживыми, когда демоны с одинаковым удовольствием пожирают ревностных прихожан и ярых безбожников, а наряженный в яркие тряпки лысый буддистский монах своим словом останавливает тьму, защищая без разбора всех, кто оказался подле него — от атеистов до иудеев и от неоязычников до суннитов. Нет, конечно были и те, кто пытался стоять на своём и сваливать вину именно на чужаков, но их заносчивость и честолюбие пришлись демонам по вкусу.
Ныне возвышавшаяся над Оплотом башня Веры несла на себе христианский крест, но в городе имелись и другие храмы, пусть и под внимательным присмотром, а алхимиков тем более никто не трогал: слишком ценны были для нового мира их творения.
Аэромобиль казался Марии совсем не похожим на своего хозяина. Молодая, любопытная машина любила скорость и людей. Женщина украдкой погладила обшивку двери, ощутила кончиками пальцев вибрацию, похожую на урчание, и с трудом сдержала улыбку.
К сожалению, надолго и накрепко завладеть её вниманием аэромобиль не мог, всё-таки в салоне было особо не на что смотреть. Не считая пилота. Мария постоянно напоминала себе, что пялиться невежливо, но взгляд всё равно соскальзывал на строгий профиль, усталые росчерки морщин и длинные пальцы на штурвале.
Очень сложно оказалось примерить то, что она слышала об этом человеке, к его реальному воплощению. Он одновременно умудрялся выглядеть обыкновенным мужчиной лет сорока, замученным сложной работой и бессонными ночами, и холодной статуей. Как тут перестать гадать, чего в нём больше?
— Спрашивай, — нарушил тишину Александр.
— Что? — Лебедь растерянно моргнула, стряхивая задумчивость.
— Ты так напряжённо косишься, что это сложно не заметить. Но твоё беспокойство понятно. Спрашивай.
«Сколько вам лет?» — едва не ляпнула она, но проглотила первую мысль вместе с несколькими следующими, не менее неуместными. Вряд ли он имел в виду именно этот интерес.
— Не знаю, мне совсем ничего не понятно, — пробормотала она, растягивая время, когда пауза стала слишком заметной, и лихорадочно пытаясь вернуться к действительности, чтобы спросить что-то более приземлённое. — Сложно сформулировать один вопрос… Но, например, почему вы со мной возитесь, а не поручили кому-то другому? Мне кажется, у вас и без меня много дел. А эти часы куда разумнее было бы потратить на сон, вы выглядите усталым, а… Извините, — осеклась она, понимая, что начала скатываться в воспитательное брюзжание.
Однако Александр не обиделся, в уголках губ затеплилась лёгкая улыбка, а брошенный искоса взгляд совсем не показался сердитым — скорее, озадаченным.
— Это нерядовой случай, мне интересно разобраться, — после короткой паузы ответил он. — Специалистов, кому можно это поручить, хватает, но у них тоже нет свободного времени. Раз я невольно ввязался в это дело, хочется самому оценить масштаб, а уже потом подбирать исполнителей.
— А им сейчас никто не занимается? — нахмурилась Мария. — Демоны, много жертв…
— Это одна из причин, — медленно кивнул Александр. — Произошла ошибка, следствие даже не началось. Надо разобраться, почему так вышло.
— Но уже столько времени прошло! Неужели сейчас можно что-то выяснить? — расстроилась она.
— Увидим.
Прода от 13.12.2023, 21:22
Место происшествия производило гнетущее впечатление. «Уютное гнездо» было разорено и полностью разрушено. Остатки стен и стропил топорщились во все стороны сломанными жестокой рукой и обожжёнными костями, а потемневшие обрывки ткани и несмытые дождём пятна крови дополняли картину. Эпицентр явно был здесь, где-то в середине когда-то большого трёхэтажного здания с тихим внутренним двором. Единственный уцелевший каштан над руинами смотрелся зловеще: наполовину обглоданный и слегка подгоревший, на другой половине он особенно яростно зеленел назло смерти.
Руины опутывала кое-где провисшая флажковая верёвка с чёрными треугольниками не первой свежести, полинявшими и истрепавшимися от частого употребления. Украшать гербами инквизиции каждый флажок не стали, и без этого все прекрасно понимали, кому принадлежал этот знак и что огораживал. Если какие-то сорвиголовы и отваживались проникнуть за ленту на место сражения, то делали они это по возможности тихо и незаметно. Места стычек с демонами в народе считались дурными, особенно первое время, и их не только избегали, но сами могли побить нарушителя: ходил упорный слух, что в этом месте любое неосторожное движение может спровоцировать повторный прорыв.
Однако вокруг руин успели прибраться. Кое-где брусчатка была заметно повреждена, но упавшие балки и кирпичи успели убрать, и на окрестных улицах продолжалась жизнь.
Инквизитор опустил аэромобиль через дорогу от развалин, подал пассажирке руку, помогая выбраться. В городе воцарилась привычная летняя жара, но от развалин как будто даже через мостовую тянуло стылостью. Мария поёжилась, борясь с желанием обхватить себя руками, и пробормотала:
— И как мы здесь что-то найдём?
— Я помню протоколы, — бросил Александр. Огляделся, пропустил грохочущий грузовик. — Пойдём, пока хороший свет.
Они перешли дорогу, инквизитор поднял верёвку, пропуская спутницу на закрытую территорию через более-менее пригодную щель. Вновь подал руку, помогая перебраться через кусок обвалившейся стены, а потом и отпускать не стал: пробираться приходилось с осторожностью, а домоседка Лебедь не отличалась ловкостью и проворством. Однако он и бровью не повёл.
А Мария тем более порадовалась. Сухая твёрдая рука мужчины поддерживала не только физически, но и морально.
— Вот странно, почему, вопреки сказкам, они предпочитают солнечный свет, а не ночную темноту? И мы не прячемся под землю, а ведь там безопаснее… — Женщине не так уж интересно было услышать ответ, тем более все теории она прекрасно знала, но тишина этого места пугала. Казалось, что, переступив обычную верёвку, они оказались где-то за пределами привычного мира, куда звуки города доносились приглушённо.
— Потому что спрятаться под землёй — значит сдаться. — Ответ оказался неожиданным, но, кажется, искренним: бесстрастное лицо инквизитора на мгновение исказило какое-то непонятное чувство. Выражение пропало слишком быстро, чтобы его понять, но заметить Мария успела.
— Никогда не думала об этом в таком ключе… — смущённо пробормотала она.
— Ты не солдат, тебе не надо об этом думать, — отмахнулся Александр и, жестом велев оставаться на месте, сделал пару шагов вперёд и отвалил в сторону перегородившую проход балку. Выглядело так, словно сделал он это без малейшего усилия. Наверное, она не была такой уж тяжёлой: на силача худощавый инквизитор не походил.
Глянув на свои ладони, Александр брезгливо поморщился и достал из кармана брюк платок. Совершенно обычный, синий, клетчатый. А Мария уж было подумала, что у него всё чёрное...
— Но ведь это общая война, а не только Инквизиции. Мне всегда было обидно, что я ничего не делаю, чтобы как-то помочь… Останавливало только, что я не знаю, чем. Боец из меня… не очень, — вздохнула она, вновь опираясь на оттёртую от сажи руку мужчины.
— Город обеспечивает орден, этого достаточно, — возразил он. — А ты и помимо этого… помогаешь.
Брошенный вскользь взгляд был спокойным и совсем не липким, но женщина почему-то ощутила смущение.
— Что вы имеете в виду?
— Твоя душа. Такого света демоны сторонятся. Будь таких людей большинство, в нас отпала бы необходимость, — пояснил инквизитор.
— А как вы вообще это ощущаете? — проявила она любопытство, радуясь, что Великий инквизитор неожиданно оказался расположен к отвлечённой беседе. — В тюрьме мне показалось, вы принюхивались. Наверное, тёмные души очень мерзко смердят?
Александр вновь покосился на спутницу, на этот раз — задумчиво.
— Пожалуй, запах важен… — рассеянно признал он. — Но нет, это не запах. Что-то большее. Не объясню.
Наверное, они могли бы двигаться быстрее, но инквизитор пробирался очень аккуратно, часто в обход сомнительных и шатких мест. Не вызывало сомнений, что осторожничал он из-за Марии, и той такая забота была приятна. Удивляло, как подобная обходительность сочеталась в нём с жёсткостью и даже грубостью, проявившихся, например, в разговоре с Кристиной. Последних как раз стоило ожидать от Великого инквизитора, тем более подруга повела себя очень неблагоразумно, а вот чем сама Мария заслужила ненавязчивую заботу? Только ли неким особым светом, в существование которого и сама не верила?
Это тоже было странно — то, что он говорил о её душе самым будничным тоном, как о чём-то простом и очевидным. Лебедь не ощущала в себе благости, просто жила. Да, как научила мама, старалась жить по совести, но такое она могла бы сказать про всё своё окружение. А в остальном — обычный человек. Она боялась, как все люди, ленилась, порой сердилась по пустякам или завидовала, говорила неправду и даже изредка сознательно делала мелкие гадости, за которые, правда, потом долго было стыдно. Почему же она тогда — особенно светлая?
Последний вопрос она задала вслух и попыталась объяснить спутнику свою точку зрения. Выходило путано, но он не перебивал. Показалось даже — не слышал, но когда они остановились у небольшой чёрной каверны около метра в диаметре, на дне которой темнела грязная вода, и Александр опять жестом призвал оставаться на месте, сам же подошёл к кратеру и бросил через плечо:
— Сострадание и раскаяние. Это нечасто встречается, но этого обычно хватает. Помолчи.
Мария вздохнула, нервно сцепила руки, стараясь смотреть только на инквизитора и не глазеть по сторонам. Разговор и необходимость тщательно выбирать место, куда поставить ногу, неплохо помогали не заострять внимания на окружении, а сейчас, без поддержки, стало не по себе. И с каждым мгновением, с каждой попавшейся на глаза деталью делалось хуже.
Вот тут явно кто-то умер.
