Тело убрали, но оно явно было сильно изуродовано при жизни: на обгоревших остатках досок пола, на битом стекле виднелась кровь и даже ошмётки плоти. И вот там тоже следы крови, а там — не следы, лужа.
Демоны всегда питались неаккуратно.
Они не ели плоть и не откусывали головы, как на древних средневековых гравюрах, но разрывали добычу когтями. То ли им нравилось обилие крови, проливающейся на их тело, то ли было по какой-то причине необходимо — никто доподлинно не знал. Так можно было определить, питался демон или человек почему-то оказался непригоден: таких, если могли достать, убивали бескровно, чаще всего ломая шею. Наверное, именно такой должны были найти саму Марию, если бы не… Что-то.
Она судорожно вздохнула, прижала ладонь к губам, сдерживая вдруг подкатившую тошноту, и прикрыла глаза. Необходимо было немедленно на что-то отвлечься, но на что? Кроме развалин, тут ничего не было…
Демоны, если нападали не на открытом пространстве, всегда оставляли после себя руины. Иногда это списывали на потребность разрушать и уничтожать, которую они удовлетворяли так заодно с голодом, иногда — на то, что природа человеческих построек глубоко противна этим существам. Мария, как большинство алхимиков, считала второй вариант более справедливым.
Само существование этих пришельцев и их враждебность к людям очень хорошо сочеталась с алхимической теорией мироустройства. Земля, содержащая огонь, и вода, содержащая воздух, — два начала мира, которые существуют в равновесии, два начала человека, в котором огонь и воздух сокрыты также, как в остальных материальных объектах. Демоны же приходили из другого места, где стихии сочетались иначе, и стремились высвободить огонь и воздух, разрушая их вместилище. Если рядом было слишком много земли и слишком мало свободных воздуха и огня — в подземельях, скрытых от солнца, — они слабели и предпочитали отступить.
Конечно, все эти философские заключения не нравились приверженцам классической науки, которые после Апокалипсиса здорово сдали позиции, но не пропали вовсе. К счастью, их споры оставались на уровне научных диспутов и личных ссор, не выплёскиваясь на улицы.
Мария не участвовала в спорах и ни разу не видела демона, она скромно занималась аптекой и знала об этой чудовищной напасти немногим больше, чем хозяин пекарни или старушка-соседка, бывшая школьная учительница. Но теорию эту любила — за изящество и простоту.
Правда, как именно она объясняла вот этот кратер на месте знака призыва, Мария понятия не имела, а это точно было то самое место, иначе с чего инквизитору так им интересоваться?
Александр обошёл его по широкому кругу, порой, аккуратно придерживая оружие на боку, опускаясь на корточки, трогая землю и высматривая что-то, одному ему ведомое. Потом, явно не боясь промокнуть, вошёл в лужу, пристально вглядываясь в мутную жижу под ногами. Вряд ли он мог что-то там увидеть, грязь и грязь, но действовал уверенно. Может, он просто искал не глазами?
Великий инквизитор почти перешёл лужу, потом замер и шагнул вбок. Задрал рукав кителя, расстегнул рубашку и деловито закатал её тоже, обнажив очень бледное худое предплечье, перевитое сильно выступающими венами. Аккуратно придерживая рукава, опустил руку в воду, немного пошарил и достал какую-то непонятную обгорелую тряпку, не выказывая ни малейшего неудовольствия или брезгливости. Тщательно отжал, скомкав в руке, расправил.
Мария подумала, что ему приходилось столько и такого видеть в жизни, что брезгливость должна была атрофироваться вовсе. Наверное, это достаточно быстро случалось со всеми инквизиторами, которым постоянно приходилось иметь дело с последствиями питания демонов.
— Тебе знакома эта вещь? — спросил он, подходя ближе и распрямляя лоскут.
— Я даже не могу понять, что это было при жизни, — призналась Лебедь, но в предоставленную тряпку вгляделась внимательнее. Мокрая грязная ткань всё же вызывала меньше тревожных ощущений, чем окрестные развалины, даже несмотря на то, что вблизи пахла болотом, гарью и чем-то ещё, вот так с ходу не определить.
Кажется, прежде ткань была светлой, но сейчас не удавалось даже понять, с рисунком или без.
— Судя по всему, это носовой платок, — сообщил Александр. — Женский.
— Как вы это определили? — с сомнением пробормотала Мария, с подозрением глядя то на тряпку, то на мужчину, который держал её одной рукой и невозмутимо поправлял рукав.
— По ткани. Так что, ты не теряла платков?
— Я их постоянно теряю, — вздохнула она. — Платки и зонтики. Но с последними везёт, я мало куда выхожу, поэтому их обычно опознают и возвращают. Но у меня всё равно их пять штук. То есть нет, четыре… пока.
— А говорят, алхимики педантичны, — усмехнулся Александр.
— А говорят, Великий инквизитор — златокудрый вечно юный полуангел двух метров ростом, — проворчала Мария, но тут же опомнилась: — Извините…
— Правда говорят? — с весёлым недоумением уточнил он и выразительно приподнял брови, кажется, и не подумав обижаться.
— И такое тоже, — призналась Мария, мельком отметив, что улыбка собеседнику идёт, но кажется чужеродной, словно маска. — А что необычного в этом платке?
— Он был частью ритуала. Сейчас уже не понять, для чего его использовали, но отголоски ощущаются.
— Почему вы думаете, что он принадлежит мне? — Лебедь взглянула на тряпку уже с опасением.
— Потому что ты выжила. И лежала… вот здесь, — сориентировался он и, отойдя чуть в сторону, жестом показал. — Ногами к эпицентру. Это был зал ресторана, круг, очевидно, находился под столом, за которым ты сидела. И выжила. — Смотрел он пристально, испытующе, тяжело.
— Я не вызывала никаких демонов! — возразила Мария, невольно отступая под этим острым взглядом. Сейчас перед ней стоял Великий инквизитор из совсем других слухов — тех, которые рисовали его чудовищем ещё большим, чем демоны. Отчаянно захотелось по-детски спрятаться, съёжиться, закрыть глаза и закрыться руками, словно это могло помочь.
— Стой! — тихо рыкнул он, но добился противоположного эффекта: женщина от неожиданности шарахнулась назад, запнулась обо что-то и, испуганно вскрикнув, рухнула в обломки.
Фантазия Марии успела нарисовать жуткую картину её мёртвого тела, пробитого торчащим из земли куском арматуры, но падение оказалось менее трагическим, пусть и болезненным. Особенно не повезло правому локтю, который напоролся на осколок стекла, и затылку, который с размаху встретился с кирпичом, да так, что в глазах на мгновение потемнело.
К счастью, только на мгновение, а в следующее Мария уже села, всхлипывая от жалости к себе и очередному испорченному платью — оно тоже порвалось. Попыталась зажать порез свободной рукой, но тот оказался достаточно глубоким, так что, пока инквизитор преодолел разделявшее их расстояние, она успела заляпать кровью подол. Слёзы хлынули потоком.
Александр остановился возле плачущей женщины, окинул её оценивающим взглядом.
Сильные ведьмы всегда умели хорошо притворяться. Сложно сказать, учило их этому общество себе подобных, положение изгоев, общение с демонами или это было одним из качеств, приводивших женщину на скользкий путь. Великий инквизитор поймал много ведьм, ещё больше видел и допрашивал, и что только они не предпринимали. Его пытались разжалобить, очаровать, разозлить, косили под дурочек и до последнего отпирались…
Поначалу сложно было не поддаться, особенно на слёзы. Потом привык и перестал обращать внимание. Это было давно, и именно тогда о нём заговорили как о бессердечном чудовище. Учитывая, что отношение это распространяли между собой ведьмы и пошло оно именно от них, определение казалось до некоторой степени лестным.
Слёзы алхимика Лебедь его сейчас точно так же не тронули, как слёзы тысячи других женщин, виденных прежде. Но добавили сомнений.
Подавляющее большинство женщин первым делом просило у демонов красоты. Да, не все, были куда более умные, расчётливые и осторожные, но девять из десяти попадались именно на этом. Александр никогда не мог этого понять: как желание соответствовать какому-то выдуманному идеалу можно выменивать на собственную душу и чужие жизни? А потом и пытаться перестал.
Если Лебедь была ведьмой, то ведьмой она была умной. В изоляторе он не задумывался о её внешности, сбитый с толку зовом и тьмой надзирателя. Потом, переодетая и умытая, Мария оказалась хороша: лёгкое платье очень шло к аппетитной, женственной фигуре с широкими бёдрами, выраженной талией и высокой грудью, мягкие рыжеватые волосы обрамляли округлое миловидное личико с большими выразительными глазами и пухлыми губами. Но хороша как-то обычно, житейски. Не как бывают глупые ведьмы.
А плакала она некрасиво. Нос мгновенно опух, лицо пошло красными пятнами. Несколько ссадин, этот порез на руке, разорванное испачканное платье… Слишком жалкое и неуклюжее зрелище для ведьмы.
Впрочем, если она научилась маскировать тьму светом, ожидаемо, что она должна быть умной и умелой ведьмой, так что ничего эти слёзы не меняли.
— Покажи, — велел он, опустившись рядом на корточки.
Мария мгновение поколебалась, но всё же протянула пораненную руку. Порез оказался глубоким, кровь текла обильно, но не так сильно, чтобы говорить о задетых крупных сосудах.
— Осколок застрял, — сообщил Александр, бросив взгляд на окровавленный обломок бутылки, послуживший причиной травмы. — Вернёмся в башню, отведу тебя в лазарет.
— А может, сразу достать? Как бы не стало хуже, — испуганно пробормотала она сквозь слёзы.
— Тебе не понравится, если я попытаюсь, — поморщился инквизитор. — Потерпит до врача. Перевязать надо. У меня только платок, но он грязный.
На самом деле, в аэромобиле была аптечка, но идти за ней не хотелось. С Марией — слишком долго, а оставлять её одну на месте ритуала… Лучше не рисковать.
— А вы сможете оторвать кусок от моей юбки? Всё равно платью конец. — Лебедь жалко всхлипнула и попыталась утереть лицо свободной рукой, но только измазалась в собственной крови.
Александр молча достал нож. Уж что-что, а оказывать первую помощь умел каждый инквизитор и быстро оттачивал навыки на практике, так что отхватить широкую ленту от длинного подола и сделать повязку — много времени не заняло. Мария морщилась и ойкала от боли, надрывно шмыгала носом, но терпела.
Закончив с её рукой и убедившись, что больше серьёзных повреждений нет, только несколько синяков и ссадин, инквизитор подобрал найденную улику и помог женщине подняться на ноги.
Предплечье пульсировало глухой болью и ныло, а внутри было пусто и тошно. За свои слёзы и вообще поведение Лебедь было стыдно, но вряд ли Великому инквизитору нужны извинения, она и так постоянно перед ним извинялась. Ему требовалась правда, а тут Мария ничем не могла помочь.
Она не слишком усердствовала в самокритике сейчас только по одной причине: порез был не причиной слёз, а последней каплей. Всё же недели в изоляторе и неизвестности оказалось слишком много для той, кто предпочитала коротать вечера с травами и книгами дома.
Увлечённая собственными переживаниями, Мария уже вовсе не смотрела по сторонам, и потому не видела, как вдруг изменился в лице Великий инквизитор. Поднимая её на ноги, он озабоченно хмурился, а через несколько мгновений словно закаменел, подобрался и напружинился. Женщина ойкнула от неожиданности, когда на плечах сомкнулись железные пальцы. Александр дёрнул её в сторону и толкнул, рявкнув:
— Скройся!
Она устояла на ногах и на несколько мгновений замерла, не понимая, чего от неё хотят и что происходит. Скрыться — значит, уходить из развалин? Он её отпускает? Или прогоняет?
Осознание пришло мгновение спустя, когда инквизитор уже отвернулся от неё и принял на выхваченную саблю удар огромной когтистой лапы.
Никогда раньше Мария не видела демонов, и предпочла бы не видеть впредь.
В массивной человекоподобной фигуре было по меньшей мере два метра роста. Тёмно-красная кожа имела узор сродни змеиному, змеиными были и глаза — золотые с вертикальными ниточками зрачков. Он напоминал скорее животное, помесь обезьяны с ящерицей, чем разумное существо — длинные когти, шипы на плечах, хребте, сгибах суставов, никакой одежды. Пах, живот и горло закрывали плотные роговые пластины.
Рядом с ним худощавый невысокий инквизитор с саблей в руке выглядел пугающе несерьёзным. Парализованная страхом, Мария смотрела на огромного монстра и не понимала, как человек может противостоять этому? Как вообще можно иметь столько мужества, чтобы заступить дорогу чудовищно сильной скалящейся твари, способной одним небрежным движением снести вековой дуб?!
Но сабля под когтями не дрогнула, словно Великий инквизитор и впрямь был отлит из металла — только не серебра, стали. Один удар лапы, другой… Александр двигался стремительно, не уступая противнику. Первый удар парировал, от двух ускользнул — легко, проворно, словно капля ртути. Вот он выкроил момент, взорвался вихрем ударов…
Яростный рёв раненого демона ударил Марию в грудь и вывел из оцепенения. Не в силах отвести взгляд, она попятилась, потом всё же обернулась в поисках укрытия. Новый рык подхлестнул, и женщина юркнула за невысокий остов фундамента, сжалась за ним. Зажмурилась. Воображение тут же нарисовало когтистую лапу, вспарывающую чёрный китель и плоть под ним. Она закрыла себе рот дрожащими руками, тряхнула головой — не помогло.
Мария не хотела видеть, что происходило на поле боя, но неведение оказалось гораздо страшнее. Выдержки хватило на пару ударов сердца, после чего она всё-таки выглянула из укрытия… чтобы увидеть, как демон промахивается по проворной человеческой фигуре, и та с разворота опускает саблю на шею чудовища, держа рукоять обеими руками, затянутыми в чёрные перчатки.
Удар оказался такой силы, что тело демона впечаталось в землю, а голова отлетела метра на полтора, ударилась о кучу хлама, разбрызгивая тёмно-бурую кровь, скатилась к ногам Марии и замерла, глядя прямо на неё неподвижными змеиными глазами.
Всё, что женщина успела сделать — это отвернуться в угол, где её и вырвало.
Слабый хруст мусора под ногами инквизитора заставил вздрогнуть, но не сумел заставить обернуться.
— Дайте мне несколько секунд, пожалуйста… Я… сейчас… — сдавленно пробормотала, запинаясь, Лебедь. Крупная ледяная дрожь мешала говорить связно.
Инквизитор ничего не ответил, прошёл мимо, и она была за это благодарна.
Марии понадобилась, наверное, пара минут, чтобы собраться, заставить себя открыть глаза и, неловко вытерев повязкой на руке губы, обернуться, стараясь не смотреть под ноги. Однако головы там не было, дорожка из жирных бурых капель уходила обратно к котловине ритуала, где лежало остальное тело и над ним стоял инквизитор. Мария не видела, что именно он делал, но вздохнула свободнее. Зябко обхватила себя руками за плечи. Солнце только склонялось к закату, прогретый за день город дышал жаром, но у неё от холода немели пальцы.
Александр отступил на шаг назад, и вдруг тело демона вспыхнуло ослепительно ярким белым пламенем. Мария поспешила опять зажмуриться и отвести взгляд, но всё равно перед глазами заплясали тёмные пятна.
— Идём. — Подошедший инквизитор взял её за локоть.
— Погодите! А можно посмотреть, может, там, где я лежала, осталась моя сумка? Серенькая такая, холщовая… Там же и документы, и всё остальное!
Демоны всегда питались неаккуратно.
Они не ели плоть и не откусывали головы, как на древних средневековых гравюрах, но разрывали добычу когтями. То ли им нравилось обилие крови, проливающейся на их тело, то ли было по какой-то причине необходимо — никто доподлинно не знал. Так можно было определить, питался демон или человек почему-то оказался непригоден: таких, если могли достать, убивали бескровно, чаще всего ломая шею. Наверное, именно такой должны были найти саму Марию, если бы не… Что-то.
Она судорожно вздохнула, прижала ладонь к губам, сдерживая вдруг подкатившую тошноту, и прикрыла глаза. Необходимо было немедленно на что-то отвлечься, но на что? Кроме развалин, тут ничего не было…
Прода от 14.12.2023, 21:36
Демоны, если нападали не на открытом пространстве, всегда оставляли после себя руины. Иногда это списывали на потребность разрушать и уничтожать, которую они удовлетворяли так заодно с голодом, иногда — на то, что природа человеческих построек глубоко противна этим существам. Мария, как большинство алхимиков, считала второй вариант более справедливым.
Само существование этих пришельцев и их враждебность к людям очень хорошо сочеталась с алхимической теорией мироустройства. Земля, содержащая огонь, и вода, содержащая воздух, — два начала мира, которые существуют в равновесии, два начала человека, в котором огонь и воздух сокрыты также, как в остальных материальных объектах. Демоны же приходили из другого места, где стихии сочетались иначе, и стремились высвободить огонь и воздух, разрушая их вместилище. Если рядом было слишком много земли и слишком мало свободных воздуха и огня — в подземельях, скрытых от солнца, — они слабели и предпочитали отступить.
Конечно, все эти философские заключения не нравились приверженцам классической науки, которые после Апокалипсиса здорово сдали позиции, но не пропали вовсе. К счастью, их споры оставались на уровне научных диспутов и личных ссор, не выплёскиваясь на улицы.
Мария не участвовала в спорах и ни разу не видела демона, она скромно занималась аптекой и знала об этой чудовищной напасти немногим больше, чем хозяин пекарни или старушка-соседка, бывшая школьная учительница. Но теорию эту любила — за изящество и простоту.
Правда, как именно она объясняла вот этот кратер на месте знака призыва, Мария понятия не имела, а это точно было то самое место, иначе с чего инквизитору так им интересоваться?
Александр обошёл его по широкому кругу, порой, аккуратно придерживая оружие на боку, опускаясь на корточки, трогая землю и высматривая что-то, одному ему ведомое. Потом, явно не боясь промокнуть, вошёл в лужу, пристально вглядываясь в мутную жижу под ногами. Вряд ли он мог что-то там увидеть, грязь и грязь, но действовал уверенно. Может, он просто искал не глазами?
Великий инквизитор почти перешёл лужу, потом замер и шагнул вбок. Задрал рукав кителя, расстегнул рубашку и деловито закатал её тоже, обнажив очень бледное худое предплечье, перевитое сильно выступающими венами. Аккуратно придерживая рукава, опустил руку в воду, немного пошарил и достал какую-то непонятную обгорелую тряпку, не выказывая ни малейшего неудовольствия или брезгливости. Тщательно отжал, скомкав в руке, расправил.
Мария подумала, что ему приходилось столько и такого видеть в жизни, что брезгливость должна была атрофироваться вовсе. Наверное, это достаточно быстро случалось со всеми инквизиторами, которым постоянно приходилось иметь дело с последствиями питания демонов.
— Тебе знакома эта вещь? — спросил он, подходя ближе и распрямляя лоскут.
— Я даже не могу понять, что это было при жизни, — призналась Лебедь, но в предоставленную тряпку вгляделась внимательнее. Мокрая грязная ткань всё же вызывала меньше тревожных ощущений, чем окрестные развалины, даже несмотря на то, что вблизи пахла болотом, гарью и чем-то ещё, вот так с ходу не определить.
Кажется, прежде ткань была светлой, но сейчас не удавалось даже понять, с рисунком или без.
— Судя по всему, это носовой платок, — сообщил Александр. — Женский.
— Как вы это определили? — с сомнением пробормотала Мария, с подозрением глядя то на тряпку, то на мужчину, который держал её одной рукой и невозмутимо поправлял рукав.
— По ткани. Так что, ты не теряла платков?
— Я их постоянно теряю, — вздохнула она. — Платки и зонтики. Но с последними везёт, я мало куда выхожу, поэтому их обычно опознают и возвращают. Но у меня всё равно их пять штук. То есть нет, четыре… пока.
— А говорят, алхимики педантичны, — усмехнулся Александр.
— А говорят, Великий инквизитор — златокудрый вечно юный полуангел двух метров ростом, — проворчала Мария, но тут же опомнилась: — Извините…
— Правда говорят? — с весёлым недоумением уточнил он и выразительно приподнял брови, кажется, и не подумав обижаться.
— И такое тоже, — призналась Мария, мельком отметив, что улыбка собеседнику идёт, но кажется чужеродной, словно маска. — А что необычного в этом платке?
— Он был частью ритуала. Сейчас уже не понять, для чего его использовали, но отголоски ощущаются.
— Почему вы думаете, что он принадлежит мне? — Лебедь взглянула на тряпку уже с опасением.
— Потому что ты выжила. И лежала… вот здесь, — сориентировался он и, отойдя чуть в сторону, жестом показал. — Ногами к эпицентру. Это был зал ресторана, круг, очевидно, находился под столом, за которым ты сидела. И выжила. — Смотрел он пристально, испытующе, тяжело.
— Я не вызывала никаких демонов! — возразила Мария, невольно отступая под этим острым взглядом. Сейчас перед ней стоял Великий инквизитор из совсем других слухов — тех, которые рисовали его чудовищем ещё большим, чем демоны. Отчаянно захотелось по-детски спрятаться, съёжиться, закрыть глаза и закрыться руками, словно это могло помочь.
— Стой! — тихо рыкнул он, но добился противоположного эффекта: женщина от неожиданности шарахнулась назад, запнулась обо что-то и, испуганно вскрикнув, рухнула в обломки.
Фантазия Марии успела нарисовать жуткую картину её мёртвого тела, пробитого торчащим из земли куском арматуры, но падение оказалось менее трагическим, пусть и болезненным. Особенно не повезло правому локтю, который напоролся на осколок стекла, и затылку, который с размаху встретился с кирпичом, да так, что в глазах на мгновение потемнело.
К счастью, только на мгновение, а в следующее Мария уже села, всхлипывая от жалости к себе и очередному испорченному платью — оно тоже порвалось. Попыталась зажать порез свободной рукой, но тот оказался достаточно глубоким, так что, пока инквизитор преодолел разделявшее их расстояние, она успела заляпать кровью подол. Слёзы хлынули потоком.
Александр остановился возле плачущей женщины, окинул её оценивающим взглядом.
Сильные ведьмы всегда умели хорошо притворяться. Сложно сказать, учило их этому общество себе подобных, положение изгоев, общение с демонами или это было одним из качеств, приводивших женщину на скользкий путь. Великий инквизитор поймал много ведьм, ещё больше видел и допрашивал, и что только они не предпринимали. Его пытались разжалобить, очаровать, разозлить, косили под дурочек и до последнего отпирались…
Поначалу сложно было не поддаться, особенно на слёзы. Потом привык и перестал обращать внимание. Это было давно, и именно тогда о нём заговорили как о бессердечном чудовище. Учитывая, что отношение это распространяли между собой ведьмы и пошло оно именно от них, определение казалось до некоторой степени лестным.
Слёзы алхимика Лебедь его сейчас точно так же не тронули, как слёзы тысячи других женщин, виденных прежде. Но добавили сомнений.
Подавляющее большинство женщин первым делом просило у демонов красоты. Да, не все, были куда более умные, расчётливые и осторожные, но девять из десяти попадались именно на этом. Александр никогда не мог этого понять: как желание соответствовать какому-то выдуманному идеалу можно выменивать на собственную душу и чужие жизни? А потом и пытаться перестал.
Если Лебедь была ведьмой, то ведьмой она была умной. В изоляторе он не задумывался о её внешности, сбитый с толку зовом и тьмой надзирателя. Потом, переодетая и умытая, Мария оказалась хороша: лёгкое платье очень шло к аппетитной, женственной фигуре с широкими бёдрами, выраженной талией и высокой грудью, мягкие рыжеватые волосы обрамляли округлое миловидное личико с большими выразительными глазами и пухлыми губами. Но хороша как-то обычно, житейски. Не как бывают глупые ведьмы.
А плакала она некрасиво. Нос мгновенно опух, лицо пошло красными пятнами. Несколько ссадин, этот порез на руке, разорванное испачканное платье… Слишком жалкое и неуклюжее зрелище для ведьмы.
Впрочем, если она научилась маскировать тьму светом, ожидаемо, что она должна быть умной и умелой ведьмой, так что ничего эти слёзы не меняли.
— Покажи, — велел он, опустившись рядом на корточки.
Прода от 18.12.2023, 21:13
Мария мгновение поколебалась, но всё же протянула пораненную руку. Порез оказался глубоким, кровь текла обильно, но не так сильно, чтобы говорить о задетых крупных сосудах.
— Осколок застрял, — сообщил Александр, бросив взгляд на окровавленный обломок бутылки, послуживший причиной травмы. — Вернёмся в башню, отведу тебя в лазарет.
— А может, сразу достать? Как бы не стало хуже, — испуганно пробормотала она сквозь слёзы.
— Тебе не понравится, если я попытаюсь, — поморщился инквизитор. — Потерпит до врача. Перевязать надо. У меня только платок, но он грязный.
На самом деле, в аэромобиле была аптечка, но идти за ней не хотелось. С Марией — слишком долго, а оставлять её одну на месте ритуала… Лучше не рисковать.
— А вы сможете оторвать кусок от моей юбки? Всё равно платью конец. — Лебедь жалко всхлипнула и попыталась утереть лицо свободной рукой, но только измазалась в собственной крови.
Александр молча достал нож. Уж что-что, а оказывать первую помощь умел каждый инквизитор и быстро оттачивал навыки на практике, так что отхватить широкую ленту от длинного подола и сделать повязку — много времени не заняло. Мария морщилась и ойкала от боли, надрывно шмыгала носом, но терпела.
Закончив с её рукой и убедившись, что больше серьёзных повреждений нет, только несколько синяков и ссадин, инквизитор подобрал найденную улику и помог женщине подняться на ноги.
Предплечье пульсировало глухой болью и ныло, а внутри было пусто и тошно. За свои слёзы и вообще поведение Лебедь было стыдно, но вряд ли Великому инквизитору нужны извинения, она и так постоянно перед ним извинялась. Ему требовалась правда, а тут Мария ничем не могла помочь.
Она не слишком усердствовала в самокритике сейчас только по одной причине: порез был не причиной слёз, а последней каплей. Всё же недели в изоляторе и неизвестности оказалось слишком много для той, кто предпочитала коротать вечера с травами и книгами дома.
Увлечённая собственными переживаниями, Мария уже вовсе не смотрела по сторонам, и потому не видела, как вдруг изменился в лице Великий инквизитор. Поднимая её на ноги, он озабоченно хмурился, а через несколько мгновений словно закаменел, подобрался и напружинился. Женщина ойкнула от неожиданности, когда на плечах сомкнулись железные пальцы. Александр дёрнул её в сторону и толкнул, рявкнув:
— Скройся!
Она устояла на ногах и на несколько мгновений замерла, не понимая, чего от неё хотят и что происходит. Скрыться — значит, уходить из развалин? Он её отпускает? Или прогоняет?
Осознание пришло мгновение спустя, когда инквизитор уже отвернулся от неё и принял на выхваченную саблю удар огромной когтистой лапы.
Никогда раньше Мария не видела демонов, и предпочла бы не видеть впредь.
В массивной человекоподобной фигуре было по меньшей мере два метра роста. Тёмно-красная кожа имела узор сродни змеиному, змеиными были и глаза — золотые с вертикальными ниточками зрачков. Он напоминал скорее животное, помесь обезьяны с ящерицей, чем разумное существо — длинные когти, шипы на плечах, хребте, сгибах суставов, никакой одежды. Пах, живот и горло закрывали плотные роговые пластины.
Рядом с ним худощавый невысокий инквизитор с саблей в руке выглядел пугающе несерьёзным. Парализованная страхом, Мария смотрела на огромного монстра и не понимала, как человек может противостоять этому? Как вообще можно иметь столько мужества, чтобы заступить дорогу чудовищно сильной скалящейся твари, способной одним небрежным движением снести вековой дуб?!
Но сабля под когтями не дрогнула, словно Великий инквизитор и впрямь был отлит из металла — только не серебра, стали. Один удар лапы, другой… Александр двигался стремительно, не уступая противнику. Первый удар парировал, от двух ускользнул — легко, проворно, словно капля ртути. Вот он выкроил момент, взорвался вихрем ударов…
Яростный рёв раненого демона ударил Марию в грудь и вывел из оцепенения. Не в силах отвести взгляд, она попятилась, потом всё же обернулась в поисках укрытия. Новый рык подхлестнул, и женщина юркнула за невысокий остов фундамента, сжалась за ним. Зажмурилась. Воображение тут же нарисовало когтистую лапу, вспарывающую чёрный китель и плоть под ним. Она закрыла себе рот дрожащими руками, тряхнула головой — не помогло.
Мария не хотела видеть, что происходило на поле боя, но неведение оказалось гораздо страшнее. Выдержки хватило на пару ударов сердца, после чего она всё-таки выглянула из укрытия… чтобы увидеть, как демон промахивается по проворной человеческой фигуре, и та с разворота опускает саблю на шею чудовища, держа рукоять обеими руками, затянутыми в чёрные перчатки.
Удар оказался такой силы, что тело демона впечаталось в землю, а голова отлетела метра на полтора, ударилась о кучу хлама, разбрызгивая тёмно-бурую кровь, скатилась к ногам Марии и замерла, глядя прямо на неё неподвижными змеиными глазами.
Всё, что женщина успела сделать — это отвернуться в угол, где её и вырвало.
Слабый хруст мусора под ногами инквизитора заставил вздрогнуть, но не сумел заставить обернуться.
— Дайте мне несколько секунд, пожалуйста… Я… сейчас… — сдавленно пробормотала, запинаясь, Лебедь. Крупная ледяная дрожь мешала говорить связно.
Инквизитор ничего не ответил, прошёл мимо, и она была за это благодарна.
Марии понадобилась, наверное, пара минут, чтобы собраться, заставить себя открыть глаза и, неловко вытерев повязкой на руке губы, обернуться, стараясь не смотреть под ноги. Однако головы там не было, дорожка из жирных бурых капель уходила обратно к котловине ритуала, где лежало остальное тело и над ним стоял инквизитор. Мария не видела, что именно он делал, но вздохнула свободнее. Зябко обхватила себя руками за плечи. Солнце только склонялось к закату, прогретый за день город дышал жаром, но у неё от холода немели пальцы.
Александр отступил на шаг назад, и вдруг тело демона вспыхнуло ослепительно ярким белым пламенем. Мария поспешила опять зажмуриться и отвести взгляд, но всё равно перед глазами заплясали тёмные пятна.
— Идём. — Подошедший инквизитор взял её за локоть.
— Погодите! А можно посмотреть, может, там, где я лежала, осталась моя сумка? Серенькая такая, холщовая… Там же и документы, и всё остальное!
