— Оллабари, — с весельем в голосе подтвердил Хорхе. — Нет, я слышал, что южане душу за хорошее вино способны отдать, но ты вроде бы никогда не был особым ценителем и любителем. Как догадался?
— Очень характерный запах, — отозвался Рауль. — А насчёт ценителей… Иногда надо позволять себе расслабиться и отдохнуть душой. Ты меня очень удачно вытащил в дуэльный зал, а это — прекрасное дополнение. Учитывая, сколько казна тратит на содержание всего вот этого, — он широко повёл бокалом, — одна бутылка хорошего вина ни на что не повлияет.
— Всё плохо? — понимающе уточнил Хорхе.
— Нет. Всё ещё хуже, — вздохнул король. — И это только начало. Но шанс выгрести у нас есть, с Божьей помощью, конечно. — Он пригубил вино, покатал на языке терпкий вкус с оттенками всё того же апельсина, вишни и трав. — Создатель! Да куда мы денемся, право слово…
— Вот как раз чтобы не деться раньше времени, амулет не снимай. Не волнуйся, он сделан проверенными людьми, никакого подвоха, Первосвященник лично ручался. Вряд ли...
— Если не доверять ему, то есть ли вообще смысл трепыхаться? — отмахнулся Рауль, потянулся вперёд и соорудил себе внушительный бутерброд. Безотносительно вина, просто от запаха окорока сразу отчаянно захотелось есть.
— Тоже верно. А ты уверен, что не хочешь составить мне компанию? Чтобы уж точно расслабиться, — уголками губ улыбнулся Хорхе.
— Как ты только что отметил, я нынче занят.
Особого внимания на это предложение король не обратил — понятно, что собеседник дурачился и… наверное, что-то проверял. Он всегда что-то проверял. По мнению Рауля, только идиот мог всерьёз верить, что Хорхе — такой легкомысленный остолоп, каким прикидывается, но уж больно много тогда получалось идиотов вокруг...
— Я так понимаю, не молодой женой, раз вы с ней столь отстранённо, величествами выкаете? — осторожно подобрался друг, кажется, именно к тому вопросу, который его интересовал.
— Какое твоё дело? — король ответил острым взглядом, но гость лишь пожал плечами.
— Вообще, твоя личная жизнь сейчас — вопрос государственной важности. Но и любопытство тоже, не без этого. Будь я чуть циничней, я бы с кем-нибудь пари заключил, а так — видишь вот, искренне переживаю. Что-то не так? Мне не показалось, будто принцесса от тебя шарахается.
— Альба… — протянул Рауль. Запнулся, усмехнулся, заполнил паузу медленным глотком и кусочком колотого выдержанного сыра. — Она хорошая девочка. Немного избалованная и капризная, но талантливая, искренняя и сострадательная. Горячая и порывистая, правда, но кто в восемнадцать другой? Бесспорно, красивая. Очень красивая.
— Но?.. — нетерпеливо вставил заинтригованный Хорхе, когда друг опять умолк и потянулся за сыром.
— Помнишь моё первое знакомство с Мартой? — со смешком уточнил он.
— Какой Мартой?
— Твоей сестрой.
— А, помню, конечно. И что?
— И я помню. Ей сколько тогда было, шесть или семь? Ну, не суть. Она сидела у меня на коленях, пыталась поить из игрушечной чашки выдуманным чаем и очень серьёзно рассуждала о том, как вырастет и обязательно выйдет за меня замуж.
— Это не новость, ты вообще сокрушительно действуешь на женские умы, даже если ума этого, в силу возраста, пока — или уже — маловато. Бабушка тоже, помнится, была в восторге, — рассмеялся Хорхе. — Но при чём тут Марта? Только не говори, что ты дал ей клятву и до сих пор страдаешь! Я надеюсь выдать сестру за кого-то менее проблемного.
— Что? Нет, какая клятва, я о другом. Моя… жена до смешного похожа на твою семилетнюю Марту.
— Не понял, — честно признался гость.
— Она — ребёнок, — пояснил Рауль со вздохом. — Моя жена, Хорхе, ещё совсем ребёнок. Эти её платья с рюшами, эти её вопросы, эти… Господи, она кукол собирает! И не удивлюсь, если иногда пьёт с ними чай из игрушечных чашек. То есть какао. Она любит какао. О какой близости вообще может идти речь?! Ей можно разве что дарить игрушки и читать вслух сказки, никаких других желаний она не вызывает.
— В церкви ты как-то справился, — Хорхе ещё по инерции усмехался, но вообще-то смотрел на друга с искренним сочувствием.
— В церкви я был почти не знаком с ней, — возразил король. — Одна надежда, что в сложившихся обстоятельствах она быстро повзрослеет. Если мы все выживем, на это будет как минимум пять лет, достаточный срок...
— Хорошо бы. К твоему сведению, в народе активно шепчутся, что ты женился по большой и высокой любви! Мол, с первого взгляда влюблён в принцессу и нашёл способ её добиться.
— А ты, надо думать, поддерживаешь заблуждение? — усмехнулся Рауль.
— Разумеется, народу очень нравится эта сказка. В церкви я был не прав, у тебя получилась удачная импровизация. Уже даже несколько песен сочинили про принцессу и её генерала, есть весьма недурственные. Так что и ты не порть игру, поддержи!
— Постараюсь. Про избранность королевы Святой Дочерью ты, надо думать, тоже слышал и поддерживаешь?
— Конечно. Так что не смей запрещать ей заниматься целительством, подданные не поймут. Не хочешь связываться с дворцовыми — пусть навещает королевский госпиталь, на то он и королевский. Если люди не будут знать её расписания, подгадывать визиты станет гораздо сложнее. Да и народу там полно, поостерегутся. Я вообще не понимаю, зачем вы с Серхио развели такие сложности вокруг этого вопроса. Что он там думать собрался?
— У него и спросишь, — отмахнулся Рауль. — Может, он и собрался договариваться с госпиталем. Ладно, довольно о моей сложной личной жизни, давай о твоей служебной. Есть какие-то прояснения?
— По вопросу показательной порки всё как и планировали. Доказательств, свидетелей и оснований более чем достаточно, там даже напрягаться не пришлось. У начальника тайной полиции по целому досье на каждого было, он истово мечтал когда-нибудь пустить это в ход. Он-то из низов пробился, так что любви к оборзевшим богатеям и идальго в нём нет.
— И ты, надо думать, купил его с потрохами своим обещанием вытряхнуть всё исподнее?
— Я-то при чём? — делано удивился Хорхе. — Король. Король рискнул навести порядок. Артефакт, который яды проверяет, ты носишь при себе? Хорошо, — кивнул он, когда Рауль молча продемонстрировал палец с перстнем. — Не снимай и не отвлекайся от него. За королевой я пригляд пустил, если что — вступятся и отобьют, а травить её невыгодно. Здесь материалы, — он, без перехода вернувшись к прежней теме, хлопнул по лежащей на столе папке. — Решили начать с троих местных. Вообще, если верить тому, что докладывают из провинций, основное веселье будет здесь, в столице, и уже по его итогам можно ждать чего-то на периферии. Там народ с замиранием следит за Бенойей и больше обычного не бузит. После показательного суда и казней… Простой люд будет готов носить тебя на руках, а вот те, на кого досье поменьше, но…
— Не надо рассказывать мне прописные истины, это было очевидно, — поморщился Рауль. — Когда ты сможешь арестовать их и предъявить обвинения?
— Когда ты будешь готов. Там не последние люди, тебе надо будет как-то объяснять это. И… Мой тебе совет, за едой это не открывай. Там только факты, без подробностей, но впечатляет. Даже меня впечатляет.
— Через несколько дней большой совет, вечером перед ним бери всех. Я подумаю, что можно сказать, — задумчиво отозвался король. — С Мануэлем посоветуюсь, сочиним речь… Прорвёмся. Если там всё настолько серьёзно, — он кивнул на папку, — пусть какая-нибудь мразь только попробует высказаться в защиту.
Несколько секунд они помолчали, занятые поздним перекусом. Рауль задумчиво потягивал вино, Хорхе — по-простецки запивал им хлеб с окороком. От еды он не отказывался никогда.
— Я не могу взять в толк, почему король Федерико не прижал хотя бы главную мразь? — наконец, заговорил он. — Он же не был мерзавцем. Во всяком случае, мне так казалось.
— Не был, — медленно кивнул Рауль. — Мне кажется, он слишком устал и старательно зажмуривался на всё происходящее — не хотел во всё это лезть. Проще закрыть глаза и сделать вид, что ничего не происходит, чем бороться. Не удивлюсь даже, если окажется, что он знал о происхождении Алехандро. Ладно, Бог ему судья. А с претендентами что?
— Копаем, но пока ничего определённого, — неохотно признался Хорхе. — Алонсо Медина де Бланко бузит очень шумно, но вроде бы бестолково. Если у него есть покровитель, то он гораздо умнее и пока держится в тени, не афишируя свою близость к королевскому кузену. Вообще-то это даже хорошо, что род Бланко угасает, было бы их больше — мы бы с ног сбились, распутывая, кто на что может претендовать и кто за кем стоит. А так… Алонсо и Альба. Все, кто не может влиять на первого, с радостью ухватятся за вторую, так что поспешил бы ты её очаровать, а? В конце концов, если её раздеть…
— Хорхе, я набью тебе морду, — оборвал Рауль. — Без шпаги, вульгарно, кулаками. Хватит пошлить. Она девушка, королева и, в конце концов, моя жена. Такое чувство, как будто я с Октавио пью!
— Ладно, извини, я не прав, — признал тот, посерьёзнел, залпом осушил бокал и налил себе ещё. — Меня злит неопределённость и чувство, будто кто-то дышит в затылок, поэтому любые проблемы меньше бунта или заговора кажутся бессмысленными и надуманными. А тут ты со своей личной жизнью, — он усмехнулся, отсалютовал бокалом, глотнул, поморщился. — Кислятина всё-таки…
— Не нравится — не пей. Мне больше достанется, а тебе бутылку шереса принесут. Он сладкий.
— И крепкий, — отмахнулся Хорхе. — Не надо, я и так спать хочу, если ещё выпью, ни на какую Жозефину не хватит.
— Ну и отдохни.
— На том свете отдохну, а сейчас я ещё не настолько вымотался. Надо добраться до неё. Может, девочки что-то расскажут. Сильнее всего выматывает не служба как таковая, а непонимание, откуда ждать удара, из-за чего приходится ждать его отовсюду. Что Андалес де ла Марино? Как прошёл разговор, что ты о нём думаешь?
— Я думаю, он достаточно благородный человек, — взвешивая слова, осторожно ответил Рауль. — Который не станет в глаза обещать одно, а за спиной делать другое. Поэтому он ничего не обещает. Мне кажется, он колеблется, и это хорошо, есть шанс склонить на нашу сторону. Главное, чтобы он не упёрся вдруг всеми копытами, гранд Андалия, говорят, весьма упрям. Но с ним проще, гораздо больше вопросов вызывает советник Рубио де Рей.
— А что, грозит и сопротивляется?
— Наоборот, и именно это беспокоит. Он слишком лоялен и говорит слишком правильные с моей точки зрения вещи. Если бы он действительно так думал, он неоднократно мог воспользоваться своим положением во имя тех благих целей, о которых весьма складно вещал. Идеальные исполнители, которым нет разницы, чьи приказы выполнять, говорят, существуют, но я не встречал таких ни разу. Я почти уверен, что он ведёт свою игру, и стоит выяснить, какую именно. Пока не поздно. Нашёл про него что-нибудь?
— Ищем. Я с тобой согласен в оценке, мне тоже не нравится этот тип. Он очень скрытен и слишком умён, чтобы оставлять на виду какие-то хвосты, но если что-то такое есть — непременно найдём, не волнуйся. Вдвойне подозрительно, что даже у начальника тайной полиции на него ничего нет, даже мелких безобидных грешков за ним не водится, а это всегда вызывает подозрения: безгрешных нет. Копаем во всех направлениях, но в его покоях во дворце ничего интересного нет, а другой норы пока не нашли. Но я готов поставить свои эполеты на то, что он метит на трон. Принесла мне тут одна птичка на хвосте, что он заводил с Федерико разговор о замужестве Альбы и даже вроде бы предлагал свою кандидатуру. Но его величество слишком любил дочь, чтобы против воли выдавать её за типа, вряд ли способного тронуть женское сердце, который в два раза старше её. А ещё мне кажется, что король всё же не настолько доверял своему советнику, как виделось со стороны. Вообще, поговорить бы с ним! А то, может, окажется, что Руби де Рей благородный патриот, которому король не давал развернуться, — он усмехнулся собственной шутке. Всерьёз в это Хорхе, конечно, не верил.
— Пошли человека, пусть спросит.
— Пошлю в ближайшем же будущем. Потому что это, конечно, интересно, но не так уж срочно.
— Надеюсь, с Федерико ничего не случится по дороге...
— Не волнуйся, если что, ты узнаешь вторым, — рассмеявшись, «утешил» Хорхе.
Они ещё с час обсуждали и эти проблемы, и другие — тем для разговора было куда больше, чем свободного времени. Только о содержимом принесённой папки генерал Флорес Феррер отказался говорить наотрез, ссылаясь на то, что ему нужна холодная голова и не очень плохое настроение. Так что после его ухода Рауль, отлично знавший друга, решительно отложил изучение материалов на утро и предпочёл посидеть над докладами Торреса де Ниньи и Рубио де Рея и их сравнением: сухие цифры — самое то перед сном.
Ни он, ни тем более ушедший Хорхе не заметили, какая буря успела разразиться и стихнуть совсем рядом, в соседних покоях.
Сосредоточиться на книге молодая королева так и не сумела. Вместо букв перед глазами продолжал стоять муж. Вот он — высокий, подтянутый, полуобнажённый, — мягкой, упругой походкой идёт через зал, а у Альбы опять всё тревожно, сладко трепещет внутри, и перед внутренним взором картина, кажется, отпечаталась ещё детальнее, чем получилось разглядеть в действительности. Лоснящаяся кожа, сверкнувшая в руке тонкая полоска смертоносной стали — слегка подброшенная и пойманная за клинок шпага, которая привычным движением отправляется в поднятые со стула ножны. Белоснежная ткань стирает влагу и кровь, а порезов мужчина, кажется, не замечает вовсе. Движения скупые, деловитые, но в каждом — неспешная, текучая грация.
А вот идёт рядом с женой, уже полностью одетый, и как будто — другой человек. Да, тоже красивый, но — другой. Прямая спина, отлично сидящий мундир, спокойный внимательный взгляд, даже движения как будто иные — чёткие, строгие, словно по линейке выверенные. Только волосы выдают: влажно липнут тонкими прядками к лицу, их так просто полотенцем не просушить.
Но горячая кожа запястья словно оставила на её незащищённых пальцах незаживающий ожог...
Альба потёрла подушечки пальцев друг о друга, отложила книгу обратно на стол, мрачно поглядела на смежную дверь, с тоской — на дверь в гостиную. Ни Паула, ни Чита не собирались навещать её в неурочный час, звать их не хотелось, да и надобности не было, а что ещё делать, она не представляла. А через пару мгновений окончательно призналась себе: не хочется ей видеть ни кормилицу, ни молочную сестру.
Мужа хочется. Чтобы обнял, и опять поцеловал, как после венчания, и… Святая Дочь свидетельница, он же ей муж! Второй день, между прочим! А брак их до сих пор не закреплён! И, конечно, по-прежнему немного боязно впервые испытать, что происходит между супругами в спальне, но уже гораздо больше — любопытно. И совершенно точно она готова обещать, что не будет никаких канделябров, стульев и всего прочего в том же духе...
Но это всё потом, для начала нестерпимо хотелось его просто увидеть. Что толку себя обманывать? Он ей нравился, привлекал всем — и наружностью, и богатым оттенками низким голосом, и улыбкой, даже если посмеивался в этот момент над ней, и подчёркнутой заботой. Так что, может, правы были любимая Пуппа и отец Валентин, когда хвалили её будущего мужа?..
— Очень характерный запах, — отозвался Рауль. — А насчёт ценителей… Иногда надо позволять себе расслабиться и отдохнуть душой. Ты меня очень удачно вытащил в дуэльный зал, а это — прекрасное дополнение. Учитывая, сколько казна тратит на содержание всего вот этого, — он широко повёл бокалом, — одна бутылка хорошего вина ни на что не повлияет.
— Всё плохо? — понимающе уточнил Хорхе.
— Нет. Всё ещё хуже, — вздохнул король. — И это только начало. Но шанс выгрести у нас есть, с Божьей помощью, конечно. — Он пригубил вино, покатал на языке терпкий вкус с оттенками всё того же апельсина, вишни и трав. — Создатель! Да куда мы денемся, право слово…
— Вот как раз чтобы не деться раньше времени, амулет не снимай. Не волнуйся, он сделан проверенными людьми, никакого подвоха, Первосвященник лично ручался. Вряд ли...
— Если не доверять ему, то есть ли вообще смысл трепыхаться? — отмахнулся Рауль, потянулся вперёд и соорудил себе внушительный бутерброд. Безотносительно вина, просто от запаха окорока сразу отчаянно захотелось есть.
— Тоже верно. А ты уверен, что не хочешь составить мне компанию? Чтобы уж точно расслабиться, — уголками губ улыбнулся Хорхе.
— Как ты только что отметил, я нынче занят.
Особого внимания на это предложение король не обратил — понятно, что собеседник дурачился и… наверное, что-то проверял. Он всегда что-то проверял. По мнению Рауля, только идиот мог всерьёз верить, что Хорхе — такой легкомысленный остолоп, каким прикидывается, но уж больно много тогда получалось идиотов вокруг...
— Я так понимаю, не молодой женой, раз вы с ней столь отстранённо, величествами выкаете? — осторожно подобрался друг, кажется, именно к тому вопросу, который его интересовал.
— Какое твоё дело? — король ответил острым взглядом, но гость лишь пожал плечами.
— Вообще, твоя личная жизнь сейчас — вопрос государственной важности. Но и любопытство тоже, не без этого. Будь я чуть циничней, я бы с кем-нибудь пари заключил, а так — видишь вот, искренне переживаю. Что-то не так? Мне не показалось, будто принцесса от тебя шарахается.
— Альба… — протянул Рауль. Запнулся, усмехнулся, заполнил паузу медленным глотком и кусочком колотого выдержанного сыра. — Она хорошая девочка. Немного избалованная и капризная, но талантливая, искренняя и сострадательная. Горячая и порывистая, правда, но кто в восемнадцать другой? Бесспорно, красивая. Очень красивая.
— Но?.. — нетерпеливо вставил заинтригованный Хорхе, когда друг опять умолк и потянулся за сыром.
— Помнишь моё первое знакомство с Мартой? — со смешком уточнил он.
— Какой Мартой?
— Твоей сестрой.
— А, помню, конечно. И что?
— И я помню. Ей сколько тогда было, шесть или семь? Ну, не суть. Она сидела у меня на коленях, пыталась поить из игрушечной чашки выдуманным чаем и очень серьёзно рассуждала о том, как вырастет и обязательно выйдет за меня замуж.
— Это не новость, ты вообще сокрушительно действуешь на женские умы, даже если ума этого, в силу возраста, пока — или уже — маловато. Бабушка тоже, помнится, была в восторге, — рассмеялся Хорхе. — Но при чём тут Марта? Только не говори, что ты дал ей клятву и до сих пор страдаешь! Я надеюсь выдать сестру за кого-то менее проблемного.
— Что? Нет, какая клятва, я о другом. Моя… жена до смешного похожа на твою семилетнюю Марту.
— Не понял, — честно признался гость.
— Она — ребёнок, — пояснил Рауль со вздохом. — Моя жена, Хорхе, ещё совсем ребёнок. Эти её платья с рюшами, эти её вопросы, эти… Господи, она кукол собирает! И не удивлюсь, если иногда пьёт с ними чай из игрушечных чашек. То есть какао. Она любит какао. О какой близости вообще может идти речь?! Ей можно разве что дарить игрушки и читать вслух сказки, никаких других желаний она не вызывает.
— В церкви ты как-то справился, — Хорхе ещё по инерции усмехался, но вообще-то смотрел на друга с искренним сочувствием.
— В церкви я был почти не знаком с ней, — возразил король. — Одна надежда, что в сложившихся обстоятельствах она быстро повзрослеет. Если мы все выживем, на это будет как минимум пять лет, достаточный срок...
— Хорошо бы. К твоему сведению, в народе активно шепчутся, что ты женился по большой и высокой любви! Мол, с первого взгляда влюблён в принцессу и нашёл способ её добиться.
— А ты, надо думать, поддерживаешь заблуждение? — усмехнулся Рауль.
— Разумеется, народу очень нравится эта сказка. В церкви я был не прав, у тебя получилась удачная импровизация. Уже даже несколько песен сочинили про принцессу и её генерала, есть весьма недурственные. Так что и ты не порть игру, поддержи!
— Постараюсь. Про избранность королевы Святой Дочерью ты, надо думать, тоже слышал и поддерживаешь?
— Конечно. Так что не смей запрещать ей заниматься целительством, подданные не поймут. Не хочешь связываться с дворцовыми — пусть навещает королевский госпиталь, на то он и королевский. Если люди не будут знать её расписания, подгадывать визиты станет гораздо сложнее. Да и народу там полно, поостерегутся. Я вообще не понимаю, зачем вы с Серхио развели такие сложности вокруг этого вопроса. Что он там думать собрался?
— У него и спросишь, — отмахнулся Рауль. — Может, он и собрался договариваться с госпиталем. Ладно, довольно о моей сложной личной жизни, давай о твоей служебной. Есть какие-то прояснения?
Прода от 11.11.2021, 20:05
— По вопросу показательной порки всё как и планировали. Доказательств, свидетелей и оснований более чем достаточно, там даже напрягаться не пришлось. У начальника тайной полиции по целому досье на каждого было, он истово мечтал когда-нибудь пустить это в ход. Он-то из низов пробился, так что любви к оборзевшим богатеям и идальго в нём нет.
— И ты, надо думать, купил его с потрохами своим обещанием вытряхнуть всё исподнее?
— Я-то при чём? — делано удивился Хорхе. — Король. Король рискнул навести порядок. Артефакт, который яды проверяет, ты носишь при себе? Хорошо, — кивнул он, когда Рауль молча продемонстрировал палец с перстнем. — Не снимай и не отвлекайся от него. За королевой я пригляд пустил, если что — вступятся и отобьют, а травить её невыгодно. Здесь материалы, — он, без перехода вернувшись к прежней теме, хлопнул по лежащей на столе папке. — Решили начать с троих местных. Вообще, если верить тому, что докладывают из провинций, основное веселье будет здесь, в столице, и уже по его итогам можно ждать чего-то на периферии. Там народ с замиранием следит за Бенойей и больше обычного не бузит. После показательного суда и казней… Простой люд будет готов носить тебя на руках, а вот те, на кого досье поменьше, но…
— Не надо рассказывать мне прописные истины, это было очевидно, — поморщился Рауль. — Когда ты сможешь арестовать их и предъявить обвинения?
— Когда ты будешь готов. Там не последние люди, тебе надо будет как-то объяснять это. И… Мой тебе совет, за едой это не открывай. Там только факты, без подробностей, но впечатляет. Даже меня впечатляет.
— Через несколько дней большой совет, вечером перед ним бери всех. Я подумаю, что можно сказать, — задумчиво отозвался король. — С Мануэлем посоветуюсь, сочиним речь… Прорвёмся. Если там всё настолько серьёзно, — он кивнул на папку, — пусть какая-нибудь мразь только попробует высказаться в защиту.
Несколько секунд они помолчали, занятые поздним перекусом. Рауль задумчиво потягивал вино, Хорхе — по-простецки запивал им хлеб с окороком. От еды он не отказывался никогда.
— Я не могу взять в толк, почему король Федерико не прижал хотя бы главную мразь? — наконец, заговорил он. — Он же не был мерзавцем. Во всяком случае, мне так казалось.
— Не был, — медленно кивнул Рауль. — Мне кажется, он слишком устал и старательно зажмуривался на всё происходящее — не хотел во всё это лезть. Проще закрыть глаза и сделать вид, что ничего не происходит, чем бороться. Не удивлюсь даже, если окажется, что он знал о происхождении Алехандро. Ладно, Бог ему судья. А с претендентами что?
— Копаем, но пока ничего определённого, — неохотно признался Хорхе. — Алонсо Медина де Бланко бузит очень шумно, но вроде бы бестолково. Если у него есть покровитель, то он гораздо умнее и пока держится в тени, не афишируя свою близость к королевскому кузену. Вообще-то это даже хорошо, что род Бланко угасает, было бы их больше — мы бы с ног сбились, распутывая, кто на что может претендовать и кто за кем стоит. А так… Алонсо и Альба. Все, кто не может влиять на первого, с радостью ухватятся за вторую, так что поспешил бы ты её очаровать, а? В конце концов, если её раздеть…
— Хорхе, я набью тебе морду, — оборвал Рауль. — Без шпаги, вульгарно, кулаками. Хватит пошлить. Она девушка, королева и, в конце концов, моя жена. Такое чувство, как будто я с Октавио пью!
— Ладно, извини, я не прав, — признал тот, посерьёзнел, залпом осушил бокал и налил себе ещё. — Меня злит неопределённость и чувство, будто кто-то дышит в затылок, поэтому любые проблемы меньше бунта или заговора кажутся бессмысленными и надуманными. А тут ты со своей личной жизнью, — он усмехнулся, отсалютовал бокалом, глотнул, поморщился. — Кислятина всё-таки…
— Не нравится — не пей. Мне больше достанется, а тебе бутылку шереса принесут. Он сладкий.
— И крепкий, — отмахнулся Хорхе. — Не надо, я и так спать хочу, если ещё выпью, ни на какую Жозефину не хватит.
— Ну и отдохни.
— На том свете отдохну, а сейчас я ещё не настолько вымотался. Надо добраться до неё. Может, девочки что-то расскажут. Сильнее всего выматывает не служба как таковая, а непонимание, откуда ждать удара, из-за чего приходится ждать его отовсюду. Что Андалес де ла Марино? Как прошёл разговор, что ты о нём думаешь?
— Я думаю, он достаточно благородный человек, — взвешивая слова, осторожно ответил Рауль. — Который не станет в глаза обещать одно, а за спиной делать другое. Поэтому он ничего не обещает. Мне кажется, он колеблется, и это хорошо, есть шанс склонить на нашу сторону. Главное, чтобы он не упёрся вдруг всеми копытами, гранд Андалия, говорят, весьма упрям. Но с ним проще, гораздо больше вопросов вызывает советник Рубио де Рей.
— А что, грозит и сопротивляется?
— Наоборот, и именно это беспокоит. Он слишком лоялен и говорит слишком правильные с моей точки зрения вещи. Если бы он действительно так думал, он неоднократно мог воспользоваться своим положением во имя тех благих целей, о которых весьма складно вещал. Идеальные исполнители, которым нет разницы, чьи приказы выполнять, говорят, существуют, но я не встречал таких ни разу. Я почти уверен, что он ведёт свою игру, и стоит выяснить, какую именно. Пока не поздно. Нашёл про него что-нибудь?
— Ищем. Я с тобой согласен в оценке, мне тоже не нравится этот тип. Он очень скрытен и слишком умён, чтобы оставлять на виду какие-то хвосты, но если что-то такое есть — непременно найдём, не волнуйся. Вдвойне подозрительно, что даже у начальника тайной полиции на него ничего нет, даже мелких безобидных грешков за ним не водится, а это всегда вызывает подозрения: безгрешных нет. Копаем во всех направлениях, но в его покоях во дворце ничего интересного нет, а другой норы пока не нашли. Но я готов поставить свои эполеты на то, что он метит на трон. Принесла мне тут одна птичка на хвосте, что он заводил с Федерико разговор о замужестве Альбы и даже вроде бы предлагал свою кандидатуру. Но его величество слишком любил дочь, чтобы против воли выдавать её за типа, вряд ли способного тронуть женское сердце, который в два раза старше её. А ещё мне кажется, что король всё же не настолько доверял своему советнику, как виделось со стороны. Вообще, поговорить бы с ним! А то, может, окажется, что Руби де Рей благородный патриот, которому король не давал развернуться, — он усмехнулся собственной шутке. Всерьёз в это Хорхе, конечно, не верил.
— Пошли человека, пусть спросит.
— Пошлю в ближайшем же будущем. Потому что это, конечно, интересно, но не так уж срочно.
— Надеюсь, с Федерико ничего не случится по дороге...
— Не волнуйся, если что, ты узнаешь вторым, — рассмеявшись, «утешил» Хорхе.
Они ещё с час обсуждали и эти проблемы, и другие — тем для разговора было куда больше, чем свободного времени. Только о содержимом принесённой папки генерал Флорес Феррер отказался говорить наотрез, ссылаясь на то, что ему нужна холодная голова и не очень плохое настроение. Так что после его ухода Рауль, отлично знавший друга, решительно отложил изучение материалов на утро и предпочёл посидеть над докладами Торреса де Ниньи и Рубио де Рея и их сравнением: сухие цифры — самое то перед сном.
Ни он, ни тем более ушедший Хорхе не заметили, какая буря успела разразиться и стихнуть совсем рядом, в соседних покоях.
Прода от 15.11.2021, 20:41
Сосредоточиться на книге молодая королева так и не сумела. Вместо букв перед глазами продолжал стоять муж. Вот он — высокий, подтянутый, полуобнажённый, — мягкой, упругой походкой идёт через зал, а у Альбы опять всё тревожно, сладко трепещет внутри, и перед внутренним взором картина, кажется, отпечаталась ещё детальнее, чем получилось разглядеть в действительности. Лоснящаяся кожа, сверкнувшая в руке тонкая полоска смертоносной стали — слегка подброшенная и пойманная за клинок шпага, которая привычным движением отправляется в поднятые со стула ножны. Белоснежная ткань стирает влагу и кровь, а порезов мужчина, кажется, не замечает вовсе. Движения скупые, деловитые, но в каждом — неспешная, текучая грация.
А вот идёт рядом с женой, уже полностью одетый, и как будто — другой человек. Да, тоже красивый, но — другой. Прямая спина, отлично сидящий мундир, спокойный внимательный взгляд, даже движения как будто иные — чёткие, строгие, словно по линейке выверенные. Только волосы выдают: влажно липнут тонкими прядками к лицу, их так просто полотенцем не просушить.
Но горячая кожа запястья словно оставила на её незащищённых пальцах незаживающий ожог...
Альба потёрла подушечки пальцев друг о друга, отложила книгу обратно на стол, мрачно поглядела на смежную дверь, с тоской — на дверь в гостиную. Ни Паула, ни Чита не собирались навещать её в неурочный час, звать их не хотелось, да и надобности не было, а что ещё делать, она не представляла. А через пару мгновений окончательно призналась себе: не хочется ей видеть ни кормилицу, ни молочную сестру.
Мужа хочется. Чтобы обнял, и опять поцеловал, как после венчания, и… Святая Дочь свидетельница, он же ей муж! Второй день, между прочим! А брак их до сих пор не закреплён! И, конечно, по-прежнему немного боязно впервые испытать, что происходит между супругами в спальне, но уже гораздо больше — любопытно. И совершенно точно она готова обещать, что не будет никаких канделябров, стульев и всего прочего в том же духе...
Но это всё потом, для начала нестерпимо хотелось его просто увидеть. Что толку себя обманывать? Он ей нравился, привлекал всем — и наружностью, и богатым оттенками низким голосом, и улыбкой, даже если посмеивался в этот момент над ней, и подчёркнутой заботой. Так что, может, правы были любимая Пуппа и отец Валентин, когда хвалили её будущего мужа?..
