Но всё-таки задумался. А отчего бы и не прийти? Будто у него дел слишком много! Лошади — они похуже собак, но всё же и не люди, с ними несложно.
Да и завидно, честно сказать, стало. Как обычно, когда Олег наблюдал за джигитовкой местных опытных наездников, сразу хотелось как они. Мол, а он-то чем хуже? То есть Остап в первый же день знакомства объяснил чем, на двадцать лет раньше стоило начинать, но всегда просыпалось упрямство. Вот и сейчас. Чернявая Алёнка столь лихо в седле сидела, словно родилась так. А уж когда свешивалась до земли, а то и под брюхо лошади на всём скаку — вообще хоть отворачивайся, чтобы не представлять в красках, что копыто лошади с человеческим лицом сделать может. И ведь не боится, пигалица! А он чего трусит?
Когда на поле начали выезжать дружинники, Алёна встревожилась — как отнесутся? Всё-таки порядки у них тут другие. К тому же десятник их оказался слишком молодым, да ещё хозяином вороного жеребца — явно птица высокого полёта. Но волнения оказались напрасными. Даром что совсем молодой, но дело десятник знал, остальные его уважали и слушались, а лишнего всадника быстро взяли в свой хоровод. И алатырница с каждым кругом с облегчением ощущала, как успокаивается внутри пламя, как становится свободнее, словно с неё невидимые оковы снимали.
А в конце, когда шумно дышащих лошадей вышагивали, десятник поравнялся с ней. Был он ладен и очень хорош собой — волосы что чеканное золото, а глаза серые, внимательные. Держался уверенно, знал и стать свою, и что девицам нравится. Однако и без лишнего нахальства, чем сразу вызывал уважение и приязнь.
— Лихо ты! — похвалил десятник. — Где ж такому научилась?
Вопроса этого она ждала и даже объяснение придумала:
— Я же в деревне росла, что там развлечений? У нас конюх был, он и воспитывал, а нянька не спорила. Она из дома почти не выходила, не видела толком, чему меня учат.
— И чьих же ты будешь, такая ловкая? И кто?
— Алёна меня зовут, князя Краснова внебрачная дочь. А ты?
— А я княжий десятник, Дмитрием звать, хочешь — Митькой. Так это, стало быть, о тебе девки гудят? — усмехнулся он.
— Может, и так, — равнодушно пожала плечами алатырница. На девок этих она вчера насмотрелась, и что они там о ней думали, её не интересовало совсем. — А ты так-таки простой десятник? Молодой, да с дорогущим жеребцом, которого никому брать не велено?
— Ну, не простой, только ты же сейчас глупости говорить начнёшь… Княжич я старший, Ярослава сын. — Парень глянул искоса, с любопытством и насторожённостью, ожидая, как поступит.
Алёна ответила таким же испытующим взглядом — не врёт ли? Но в старшего княжича верилось куда легче, чем в простого десятника. А ещё, если присмотреться, можно было заметить сходство с отцом. Не на одно лицо, но глаза точно его, да и стать, и волосы.
— Это какие такие глупости я должна говорить? — спросила она.
— Не знаю. Обычно говорят, — светло улыбнулся Дмитрий. — Как же, мол, так, не бережёшь себя, надёжа наша! — кривляясь, передразнил он кого-то, Алёне неизвестного.
— Ты же княжич, это твой долг — военное дело знать. А если всю жизнь в покоях прятаться, так кто уважать будет? Ярослава Владимировича за то в войске ценят, что от встречи с болотниками не бежал, а если князь трус — какая ему вера?
— Ты прямо как дядька Остап говоришь, — усмехнулся княжич и кивнул на стоящего у изгороди конюха. — А как же другие науки, если военная впереди всех?
— Ну это уж тебе виднее, — не поддалась на подначку Алёна. Ещё она княжича, которого с младых ногтей к тяжёлой ноше готовят, его делу учить будет! — А я то говорю, что простые люди думают.
— Не сердись, Алёна. Расскажи лучше, как тебе здесь, во дворце? Не обижают?
Алатырница поначалу держалась осторожно и отстранённо, но дружелюбие и открытость княжича подкупали, и вскоре она с удовольствием втянулась в разговор, тем более тот быстро вернулся к вещам интересным и безвредным — о лошадиных статях и умениях наездников. Тут главное было не проговориться о деде и станице. Но потом ничего, освоилась, тем более знатоком Дмитрий был отменным. Нахваливал вороного, но тут Алёна только кивала — сама она к другим лошадям привыкла, в деле таких красавцев не видела, оставалось только верить хозяину. Прыгал вороной отлично, выучен был на славу и слушался хорошо, а всё остальное только в поле узнать можно.
От лошадей перешли к охотничьим собакам, но в них девушка понимала гораздо меньше, как и в охоте вообще, так что могла только рассказать чужие байки. Княжич понятливо не стал надоедать, хотя клятвенно пообещал взять новую знакомую на охоту, которую собирался устроить после Озерицы. Алёна не так уж стремилась познакомиться с этим развлечением, но возражать не стала. Зверей бить никто не заставит, а покататься верхом по лесу она была совсем не против.
Общество наследника помогло ещё в одном: остальные дружинники даже подходить к ней не стали, не то что вопросы задавать. Ни на тренировочном поле, ни потом в конюшне. Обихаживали лошадей всадники самостоятельно, это тоже было понятно и привычно, так что от предложенной задумчивым конюхом помощи Алёна отказалась, а больше никто и не полез.
Закончив с конём, она и умылась вместе с остальными на заднем дворе, у колодца. Княжича не было, но дружинники продолжали держаться вежливо и отстранённо, что её вполне устраивало. Кто-то полил алатырнице на руки из ковша, кому-то она полила, потом прошла через конюшню и надела сарафан, набросила на плечи платок. Очень хотелось помыться целиком, но для этого надо было вернуться в покои, в предвкушении чего Алёна и вышла на двор скорым шагом. Там у ворот обнаружился княжич, явно поджидавший её, а ещё честно вернувшаяся за подопечной Степанида.
— Ну что, накатались? — заговорила рыжая, шагнув к ней. — Пойдём, я…
— Поди прочь, девка, — резко оборвал её княжич, также приближаясь. — Я сам твою хозяйку до палат провожу и пригляжу, чтобы никто не обидел. А ты ступай, ступай, чего смотришь?
Алёна на мгновение замерла, замешкавшись с ответом. Не ожидала, что княжич вдруг соберётся её провожать, но главное, уж больно внезапной вышла перемена — только что он тепло улыбался и казался приятным, обходительным, а тут вдруг — и взгляд холодный, сверху вниз, и голосом впору воду студить. Таким он на наследника великокняжеского престола походил куда больше, чем весёлым десятником и этаким рубахой-парнем, но Алёна успела привыкнуть к последнему и не ожидала такой перемены. Стеша, однако, и взглядом не показала удивления или недовольства, как и положено служанке, поклонилась в пояс.
— Как прикажете, ваша светлость, — ответила княжичу. — С вашего позволения, ваше сиятельство, буду в покоях ждать, я вам свежее платье приготовлю, переодеться, — обратилась к Алёне, а после преспокойно направилась в сторону дворца.
— Пойдём? — мягко улыбнулся Дмитрий, в мгновение ока опять превращаясь в того, с кем Алёна только что с удовольствием разговаривала о разном.
Алатырница кивнула и сделала вид, что не заметила предложенной руки, просто зашагала рядом. Возникшее было очарование улыбкой и обхождением княжича столь же быстро развеялось. Сердиться на него всерьёз не выходило: будущий князь, высокородные с детства привыкали с чернью разговаривать вот так, какой с него спрос! Но и легко держаться уже не могла, ощущая неловкость. Она-то сама временно княгиня. И что же выходит, Дмитрий с ней временно столь уважительно держится, а как станет опять обыкновенной станичницей — тоже превратится в «девку-поди-прочь»? Не то чтобы её пугала или всерьёз волновала эта перемена, ровней наследному княжичу она себя не мнила, да и неприятно было не столько из-за него, сколько…
Алёна особенно остро почувствовала сейчас, что занимает чужое место и притворяется той, кем никогда не станет. И вроде её желания никто не спрашивал, но — вот же досада! — стыд за обман испытывала именно она.
Дмитрий опять попытался затеять лёгкий разговор, выспрашивая о том, как Озерицу празднуют у Алёны на родине, но беседа не клеилась, молодая княгиня никак не могла справиться со смятением. Спасение к ней пришло нежданно: откуда-то из-за птичника на них буквально выкатилась запыхавшаяся и раскрасневшаяся от бега Ульяна с ворохом какого-то тряпья.
— Алёна! Ох! Успела! — девушка остановилась, держась за бок и шумно отдуваясь.
— Что случилось? — встревожилась алатырница.
— Да ничего не случилось, я хотела тебя встретить и провести так, чтобы по дороге ни с кем не столкнуться, потому что… Ой! — осеклась она, когда наконец достаточно отдышалась и заметила стоящего рядом княжича. Тот насмешливо и тепло улыбался, разглядывая Ульяну.
— Здравствуй, боярышня Вяткина.
— Здравствуйте, ваша светлость! — Ульяна коротко поклонилась.
Опять алатырнице бросилась в глаза разница между его обхождением с прислугой и людьми более высокого рода, и она ещё больше порадовалась появлению боярышни. Её-то княжич небось не прогонит так легко, а там и Алёна не собиралась теряться и упускать протянутую руку помощи.
— Спасибо, Дмитрий, что проводил, мне неловко дольше отвлекать тебя от важных дел, — поспешила она заговорить, пока княжич не опомнился. — Мы лучше с Ульяной пойдём, не будешь же ты украдкой на женскую половину пробираться!
— И то верно, — нехотя согласился он. Вежливо кивнул, пожелал хорошего дня и зашагал вперёд, а Алёна ухватила боярышню за локоть, чтобы не спешила бежать следом.
— Не представляешь, как ты кстати! — с облегчённым вздохом тихо призналась алатырница, когда Дмитрий пропал из вида. — Спасибо! Но я всё равно не поняла, что стряслось и почему ты ко мне бежала.
— Мне брат весточку послал, — созналась Ульяна, которая и сама порадовалась, что спешить больше не надо: бегала она явно очень редко, так что сейчас с трудом переводила дух. Не дожидаясь вопросов, она протянула на ладони смятый клочок бумаги, сложенный птичкой. — Вот. Мы все пятеро с белым янтарём в крови уродились, только два средних брата очень одарённые, а все остальные — ни то ни сё, всерьёз нас учить — только время тратить. Но вот такие мелочи мы все наловчились делать, очень дома удобно было. Поместье большое, куда как проще птичку сложить да отправить, если что-то кому-то надо. Даже слугам посылали, — разулыбалась она. — Здешних не пугаем, они непривычные.
— Действительно, здорово! — с лёгкой завистью похвалила Алёна.
Таких птичек воздушные алатырники могли зачаровывать и крепче, чтобы летели далеко и слушались любых рук, но было это сложно и потому стоило дорого. У них на заставе несколько хранилось, но только на крайний случай, предупредить соседние заставы и город, если вдруг серьёзная беда приключится.
— Так о чём тебе брат написал? — напомнила она, жестом предлагая боярышне всё-таки двинуться к дворцу.
— Так о тебе же. Он вечером заходил, он всегда ко мне заходит пожелать доброй ночи, батюшке некогда, он весь в заботах, а Мирослав считает, что его братский долг за мной приглядывать, я же по его мнению совсем непутёвая. — Ульяна тепло улыбнулась. — Я ему про тебя рассказала, ну, что ты у нас появилась, и что ты хорошая, на всех других не похожая. Он же как раз в первом десятке под началом наследного княжича служит. Сегодня вот тебя узнал и птичку мне отправил, чтобы я тебя проводила тишком, я янтарём умею чувствовать, есть ли кто поблизости или нет. Ну и вразумила ещё.
— Вразумила?!
— Нехорошо будет, если узнают о твоём этом увлечении. — Она виновато вздохнула, словно лично была ответственна за такую несправедливость. — Брат писал, что ты с лошадью очень ловко управляешься, но… ты же княгиня, нельзя так. У княжича хороший десяток, не болтуны, но всё же вдруг кто прознает?
— Княжич вон не считает это чем-то постыдным, — возразила Алёна больше из желания услышать, что ответит боярышня, чем всерьёз протестуя. Она прекрасно поняла, о чём толковала собеседница и от чего пыталась предостеречь.
— Так то княжич, ему можно. И… ты только не обижайся, хорошо? Но княжич вряд ли на тебе женится, — с неожиданной рассудительностью очень тихо проговорила она. — Ты ведь вне брака рождённая. Великий князь не позволит наследнику выбрать такую, да и сам Дмитрий…
— Что — Дмитрий? — полюбопытствовала Алёна. — Такой молодой, а уже бабник?
— Немного, — смутилась Ульяна. — Ты не подумай дурного, он девушек не обижает и почём зря не портит, он хороший, правда. Но переменчивый. Сейчас ему с одной интересно, а завтра с другой. Ты не такая, как остальные, ты очень смелая. Я лошадей вообще-то даже немного боюсь, а о тебе Мирик, то есть брат мой, очень уважительно отозвался, а он за так хвалить не будет. Но…
— Ты считаешь, что княжичем движет любопытство? Потому что он таких, как я, прежде не видел. Но вскоре чувство новизны пройдёт, и ему наскучит, так?
— Так. Ты не сердишься? — Ульяна глянула на неё виновато.
— Нет, что ты. Я тоже не думаю, что это у него всерьёз и такая любовь, чтобы жениться поперёк родительской воли! — уверенно отмахнулась Алёна. — Но ведь между людьми не только любовь или равнодушие бывает. Отчего мне с княжичем, например, не подружиться?
— С парнем? — с сомнением протянула боярышня.
— Ну ты же с братьями дружишь, отчего нет? В названые сёстры я княжичу набиваться не стану, не волнуйся, и с дружбой навязываться не намерена, это я так, к примеру. Пока мы вот с ним просто поговорили о лошадях да об охоте, и только.
— И он вызвался тебя провожать, да? А представь, что бы было, если бы кто вас вдвоём увидел!
— Ну да, змеищи бы не порадовались, — улыбнулась Алёна. — Небось, Людмила-то высоко метит? Может, и на княжича холостого поглядывает, да?
— Не знаю, я же у неё не спрашивала. Но она любит командовать, да…
— Ульяна, спасибо, что пришла за мной и постаралась предостеречь, — после недолгого молчания сказала Алёна. — Я очень благодарна тебе за заботу. Правда.
— Пожалуйста, — светло улыбнулась та, слегка порозовев от смущения.
Ещё немного они прошагали в молчании. Алёне подумалось, насколько обманчивым бывает первое впечатление: боярышня Вяткина поначалу виделась странной и недалёкой, а вблизи оказывается — хорошая добрая девушка.
— Ульяна, а как здесь празднуют Озерицу, ты не знаешь? Мне кажется, совсем не так, как в деревне, — через несколько шагов завела алатырница новый разговор, отвлекая спутницу от прошлого обсуждения.
И себя заодно, потому что слова и предупреждения Ульяны при всей их кажущейся простоте стоило обдумать, и обдумать спокойно, не здесь.
Ладно сама она, за четыре дня не выучишься всё делать правильно и княгиней не станешь, да и янтарь в крови утром жёгся так, что она вообще ни о чём больше думать не могла. Но Степанида?.. Она умная, хитрая, дворцовые нравы знает и людей вообще. Не могла она не подумать о том, что сказала сейчас Ульяна! Шила в мешке не утаишь, и Стеша не стала бы всерьёз рассчитывать, будто удастся сохранить эту прогулку в тайне. Даже если дружинники не из болтливых, но клятву молчания с них никто не брал, и княжич такого приказа не давал, а у всех — сёстры, друзья, матушки, у тех же — свои знакомства, что-то да разойдётся.
Однако Степанида сама предложила пойти на конюшню и даже не осталась приглядеть. Ну или осталась, но где-то вдалеке, и ни разу не вмешалась — ни когда Алёна только с конём знакомилась, ни потом, когда совсем уж разошлась на радостях.
Да и завидно, честно сказать, стало. Как обычно, когда Олег наблюдал за джигитовкой местных опытных наездников, сразу хотелось как они. Мол, а он-то чем хуже? То есть Остап в первый же день знакомства объяснил чем, на двадцать лет раньше стоило начинать, но всегда просыпалось упрямство. Вот и сейчас. Чернявая Алёнка столь лихо в седле сидела, словно родилась так. А уж когда свешивалась до земли, а то и под брюхо лошади на всём скаку — вообще хоть отворачивайся, чтобы не представлять в красках, что копыто лошади с человеческим лицом сделать может. И ведь не боится, пигалица! А он чего трусит?
***
Когда на поле начали выезжать дружинники, Алёна встревожилась — как отнесутся? Всё-таки порядки у них тут другие. К тому же десятник их оказался слишком молодым, да ещё хозяином вороного жеребца — явно птица высокого полёта. Но волнения оказались напрасными. Даром что совсем молодой, но дело десятник знал, остальные его уважали и слушались, а лишнего всадника быстро взяли в свой хоровод. И алатырница с каждым кругом с облегчением ощущала, как успокаивается внутри пламя, как становится свободнее, словно с неё невидимые оковы снимали.
А в конце, когда шумно дышащих лошадей вышагивали, десятник поравнялся с ней. Был он ладен и очень хорош собой — волосы что чеканное золото, а глаза серые, внимательные. Держался уверенно, знал и стать свою, и что девицам нравится. Однако и без лишнего нахальства, чем сразу вызывал уважение и приязнь.
— Лихо ты! — похвалил десятник. — Где ж такому научилась?
Вопроса этого она ждала и даже объяснение придумала:
— Я же в деревне росла, что там развлечений? У нас конюх был, он и воспитывал, а нянька не спорила. Она из дома почти не выходила, не видела толком, чему меня учат.
— И чьих же ты будешь, такая ловкая? И кто?
— Алёна меня зовут, князя Краснова внебрачная дочь. А ты?
— А я княжий десятник, Дмитрием звать, хочешь — Митькой. Так это, стало быть, о тебе девки гудят? — усмехнулся он.
— Может, и так, — равнодушно пожала плечами алатырница. На девок этих она вчера насмотрелась, и что они там о ней думали, её не интересовало совсем. — А ты так-таки простой десятник? Молодой, да с дорогущим жеребцом, которого никому брать не велено?
— Ну, не простой, только ты же сейчас глупости говорить начнёшь… Княжич я старший, Ярослава сын. — Парень глянул искоса, с любопытством и насторожённостью, ожидая, как поступит.
Алёна ответила таким же испытующим взглядом — не врёт ли? Но в старшего княжича верилось куда легче, чем в простого десятника. А ещё, если присмотреться, можно было заметить сходство с отцом. Не на одно лицо, но глаза точно его, да и стать, и волосы.
— Это какие такие глупости я должна говорить? — спросила она.
— Не знаю. Обычно говорят, — светло улыбнулся Дмитрий. — Как же, мол, так, не бережёшь себя, надёжа наша! — кривляясь, передразнил он кого-то, Алёне неизвестного.
— Ты же княжич, это твой долг — военное дело знать. А если всю жизнь в покоях прятаться, так кто уважать будет? Ярослава Владимировича за то в войске ценят, что от встречи с болотниками не бежал, а если князь трус — какая ему вера?
— Ты прямо как дядька Остап говоришь, — усмехнулся княжич и кивнул на стоящего у изгороди конюха. — А как же другие науки, если военная впереди всех?
— Ну это уж тебе виднее, — не поддалась на подначку Алёна. Ещё она княжича, которого с младых ногтей к тяжёлой ноше готовят, его делу учить будет! — А я то говорю, что простые люди думают.
— Не сердись, Алёна. Расскажи лучше, как тебе здесь, во дворце? Не обижают?
Алатырница поначалу держалась осторожно и отстранённо, но дружелюбие и открытость княжича подкупали, и вскоре она с удовольствием втянулась в разговор, тем более тот быстро вернулся к вещам интересным и безвредным — о лошадиных статях и умениях наездников. Тут главное было не проговориться о деде и станице. Но потом ничего, освоилась, тем более знатоком Дмитрий был отменным. Нахваливал вороного, но тут Алёна только кивала — сама она к другим лошадям привыкла, в деле таких красавцев не видела, оставалось только верить хозяину. Прыгал вороной отлично, выучен был на славу и слушался хорошо, а всё остальное только в поле узнать можно.
От лошадей перешли к охотничьим собакам, но в них девушка понимала гораздо меньше, как и в охоте вообще, так что могла только рассказать чужие байки. Княжич понятливо не стал надоедать, хотя клятвенно пообещал взять новую знакомую на охоту, которую собирался устроить после Озерицы. Алёна не так уж стремилась познакомиться с этим развлечением, но возражать не стала. Зверей бить никто не заставит, а покататься верхом по лесу она была совсем не против.
Общество наследника помогло ещё в одном: остальные дружинники даже подходить к ней не стали, не то что вопросы задавать. Ни на тренировочном поле, ни потом в конюшне. Обихаживали лошадей всадники самостоятельно, это тоже было понятно и привычно, так что от предложенной задумчивым конюхом помощи Алёна отказалась, а больше никто и не полез.
Закончив с конём, она и умылась вместе с остальными на заднем дворе, у колодца. Княжича не было, но дружинники продолжали держаться вежливо и отстранённо, что её вполне устраивало. Кто-то полил алатырнице на руки из ковша, кому-то она полила, потом прошла через конюшню и надела сарафан, набросила на плечи платок. Очень хотелось помыться целиком, но для этого надо было вернуться в покои, в предвкушении чего Алёна и вышла на двор скорым шагом. Там у ворот обнаружился княжич, явно поджидавший её, а ещё честно вернувшаяся за подопечной Степанида.
— Ну что, накатались? — заговорила рыжая, шагнув к ней. — Пойдём, я…
— Поди прочь, девка, — резко оборвал её княжич, также приближаясь. — Я сам твою хозяйку до палат провожу и пригляжу, чтобы никто не обидел. А ты ступай, ступай, чего смотришь?
Алёна на мгновение замерла, замешкавшись с ответом. Не ожидала, что княжич вдруг соберётся её провожать, но главное, уж больно внезапной вышла перемена — только что он тепло улыбался и казался приятным, обходительным, а тут вдруг — и взгляд холодный, сверху вниз, и голосом впору воду студить. Таким он на наследника великокняжеского престола походил куда больше, чем весёлым десятником и этаким рубахой-парнем, но Алёна успела привыкнуть к последнему и не ожидала такой перемены. Стеша, однако, и взглядом не показала удивления или недовольства, как и положено служанке, поклонилась в пояс.
— Как прикажете, ваша светлость, — ответила княжичу. — С вашего позволения, ваше сиятельство, буду в покоях ждать, я вам свежее платье приготовлю, переодеться, — обратилась к Алёне, а после преспокойно направилась в сторону дворца.
— Пойдём? — мягко улыбнулся Дмитрий, в мгновение ока опять превращаясь в того, с кем Алёна только что с удовольствием разговаривала о разном.
Алатырница кивнула и сделала вид, что не заметила предложенной руки, просто зашагала рядом. Возникшее было очарование улыбкой и обхождением княжича столь же быстро развеялось. Сердиться на него всерьёз не выходило: будущий князь, высокородные с детства привыкали с чернью разговаривать вот так, какой с него спрос! Но и легко держаться уже не могла, ощущая неловкость. Она-то сама временно княгиня. И что же выходит, Дмитрий с ней временно столь уважительно держится, а как станет опять обыкновенной станичницей — тоже превратится в «девку-поди-прочь»? Не то чтобы её пугала или всерьёз волновала эта перемена, ровней наследному княжичу она себя не мнила, да и неприятно было не столько из-за него, сколько…
Алёна особенно остро почувствовала сейчас, что занимает чужое место и притворяется той, кем никогда не станет. И вроде её желания никто не спрашивал, но — вот же досада! — стыд за обман испытывала именно она.
ГЛАВА 6. Княжеское приглашение
Дмитрий опять попытался затеять лёгкий разговор, выспрашивая о том, как Озерицу празднуют у Алёны на родине, но беседа не клеилась, молодая княгиня никак не могла справиться со смятением. Спасение к ней пришло нежданно: откуда-то из-за птичника на них буквально выкатилась запыхавшаяся и раскрасневшаяся от бега Ульяна с ворохом какого-то тряпья.
— Алёна! Ох! Успела! — девушка остановилась, держась за бок и шумно отдуваясь.
— Что случилось? — встревожилась алатырница.
— Да ничего не случилось, я хотела тебя встретить и провести так, чтобы по дороге ни с кем не столкнуться, потому что… Ой! — осеклась она, когда наконец достаточно отдышалась и заметила стоящего рядом княжича. Тот насмешливо и тепло улыбался, разглядывая Ульяну.
— Здравствуй, боярышня Вяткина.
— Здравствуйте, ваша светлость! — Ульяна коротко поклонилась.
Опять алатырнице бросилась в глаза разница между его обхождением с прислугой и людьми более высокого рода, и она ещё больше порадовалась появлению боярышни. Её-то княжич небось не прогонит так легко, а там и Алёна не собиралась теряться и упускать протянутую руку помощи.
— Спасибо, Дмитрий, что проводил, мне неловко дольше отвлекать тебя от важных дел, — поспешила она заговорить, пока княжич не опомнился. — Мы лучше с Ульяной пойдём, не будешь же ты украдкой на женскую половину пробираться!
— И то верно, — нехотя согласился он. Вежливо кивнул, пожелал хорошего дня и зашагал вперёд, а Алёна ухватила боярышню за локоть, чтобы не спешила бежать следом.
— Не представляешь, как ты кстати! — с облегчённым вздохом тихо призналась алатырница, когда Дмитрий пропал из вида. — Спасибо! Но я всё равно не поняла, что стряслось и почему ты ко мне бежала.
— Мне брат весточку послал, — созналась Ульяна, которая и сама порадовалась, что спешить больше не надо: бегала она явно очень редко, так что сейчас с трудом переводила дух. Не дожидаясь вопросов, она протянула на ладони смятый клочок бумаги, сложенный птичкой. — Вот. Мы все пятеро с белым янтарём в крови уродились, только два средних брата очень одарённые, а все остальные — ни то ни сё, всерьёз нас учить — только время тратить. Но вот такие мелочи мы все наловчились делать, очень дома удобно было. Поместье большое, куда как проще птичку сложить да отправить, если что-то кому-то надо. Даже слугам посылали, — разулыбалась она. — Здешних не пугаем, они непривычные.
— Действительно, здорово! — с лёгкой завистью похвалила Алёна.
Таких птичек воздушные алатырники могли зачаровывать и крепче, чтобы летели далеко и слушались любых рук, но было это сложно и потому стоило дорого. У них на заставе несколько хранилось, но только на крайний случай, предупредить соседние заставы и город, если вдруг серьёзная беда приключится.
— Так о чём тебе брат написал? — напомнила она, жестом предлагая боярышне всё-таки двинуться к дворцу.
— Так о тебе же. Он вечером заходил, он всегда ко мне заходит пожелать доброй ночи, батюшке некогда, он весь в заботах, а Мирослав считает, что его братский долг за мной приглядывать, я же по его мнению совсем непутёвая. — Ульяна тепло улыбнулась. — Я ему про тебя рассказала, ну, что ты у нас появилась, и что ты хорошая, на всех других не похожая. Он же как раз в первом десятке под началом наследного княжича служит. Сегодня вот тебя узнал и птичку мне отправил, чтобы я тебя проводила тишком, я янтарём умею чувствовать, есть ли кто поблизости или нет. Ну и вразумила ещё.
— Вразумила?!
— Нехорошо будет, если узнают о твоём этом увлечении. — Она виновато вздохнула, словно лично была ответственна за такую несправедливость. — Брат писал, что ты с лошадью очень ловко управляешься, но… ты же княгиня, нельзя так. У княжича хороший десяток, не болтуны, но всё же вдруг кто прознает?
— Княжич вон не считает это чем-то постыдным, — возразила Алёна больше из желания услышать, что ответит боярышня, чем всерьёз протестуя. Она прекрасно поняла, о чём толковала собеседница и от чего пыталась предостеречь.
— Так то княжич, ему можно. И… ты только не обижайся, хорошо? Но княжич вряд ли на тебе женится, — с неожиданной рассудительностью очень тихо проговорила она. — Ты ведь вне брака рождённая. Великий князь не позволит наследнику выбрать такую, да и сам Дмитрий…
— Что — Дмитрий? — полюбопытствовала Алёна. — Такой молодой, а уже бабник?
— Немного, — смутилась Ульяна. — Ты не подумай дурного, он девушек не обижает и почём зря не портит, он хороший, правда. Но переменчивый. Сейчас ему с одной интересно, а завтра с другой. Ты не такая, как остальные, ты очень смелая. Я лошадей вообще-то даже немного боюсь, а о тебе Мирик, то есть брат мой, очень уважительно отозвался, а он за так хвалить не будет. Но…
— Ты считаешь, что княжичем движет любопытство? Потому что он таких, как я, прежде не видел. Но вскоре чувство новизны пройдёт, и ему наскучит, так?
— Так. Ты не сердишься? — Ульяна глянула на неё виновато.
— Нет, что ты. Я тоже не думаю, что это у него всерьёз и такая любовь, чтобы жениться поперёк родительской воли! — уверенно отмахнулась Алёна. — Но ведь между людьми не только любовь или равнодушие бывает. Отчего мне с княжичем, например, не подружиться?
— С парнем? — с сомнением протянула боярышня.
— Ну ты же с братьями дружишь, отчего нет? В названые сёстры я княжичу набиваться не стану, не волнуйся, и с дружбой навязываться не намерена, это я так, к примеру. Пока мы вот с ним просто поговорили о лошадях да об охоте, и только.
— И он вызвался тебя провожать, да? А представь, что бы было, если бы кто вас вдвоём увидел!
— Ну да, змеищи бы не порадовались, — улыбнулась Алёна. — Небось, Людмила-то высоко метит? Может, и на княжича холостого поглядывает, да?
— Не знаю, я же у неё не спрашивала. Но она любит командовать, да…
— Ульяна, спасибо, что пришла за мной и постаралась предостеречь, — после недолгого молчания сказала Алёна. — Я очень благодарна тебе за заботу. Правда.
— Пожалуйста, — светло улыбнулась та, слегка порозовев от смущения.
Ещё немного они прошагали в молчании. Алёне подумалось, насколько обманчивым бывает первое впечатление: боярышня Вяткина поначалу виделась странной и недалёкой, а вблизи оказывается — хорошая добрая девушка.
— Ульяна, а как здесь празднуют Озерицу, ты не знаешь? Мне кажется, совсем не так, как в деревне, — через несколько шагов завела алатырница новый разговор, отвлекая спутницу от прошлого обсуждения.
И себя заодно, потому что слова и предупреждения Ульяны при всей их кажущейся простоте стоило обдумать, и обдумать спокойно, не здесь.
Ладно сама она, за четыре дня не выучишься всё делать правильно и княгиней не станешь, да и янтарь в крови утром жёгся так, что она вообще ни о чём больше думать не могла. Но Степанида?.. Она умная, хитрая, дворцовые нравы знает и людей вообще. Не могла она не подумать о том, что сказала сейчас Ульяна! Шила в мешке не утаишь, и Стеша не стала бы всерьёз рассчитывать, будто удастся сохранить эту прогулку в тайне. Даже если дружинники не из болтливых, но клятву молчания с них никто не брал, и княжич такого приказа не давал, а у всех — сёстры, друзья, матушки, у тех же — свои знакомства, что-то да разойдётся.
Однако Степанида сама предложила пойти на конюшню и даже не осталась приглядеть. Ну или осталась, но где-то вдалеке, и ни разу не вмешалась — ни когда Алёна только с конём знакомилась, ни потом, когда совсем уж разошлась на радостях.
