Самый большой страх припозднившегося одинокого путника: словно красные угольки в глазницах, проявление чар. Зловеще и жутко выглядело даже теперь, среди бела дня, а уж в ночи такое увидеть — не приведи Матушка.
Со всего леса небось собрались. Больше всего тревоги вызывал огромный медведь с облезлой шкурой и гнилыми боками, из которых на землю падали куски с шевелящимися внутри насекомыми: гнилой или нет, а когти будь здоров! Пара волков — один посвежее, почти не тронутый разложением, и один уже полускелет, державшийся на одних только чарах. Несколько собак: одна крупная, охотничья, и три мелких, безродных, не больше лис. Которых тут тоже было штук пять.
От зловония резало глаза. Ульяна, быстро сорвав голос, со всхлипом закрыла лицо ладонями.
— Отчего не нападают? — задала Алёна самый важный сейчас вопрос, невесть к кому обращаясь.
Она была спокойна и насторожена и мрунов не очень-то боялась: твёрдо решила плюнуть на наставления Стеши и, если кто бросится, сжечь к чернуку под хвост. Но нежить отчего-то медлила, не стала спешить и алатырница.
— Не знаю! — нервным, дрогнувшим голосом ответил княжич. Он держал в руке кинжал, до того висевший на поясе, но неуверенно, неловко, и острие едва заметно выплясывало. — У меня оберег есть, может, он держит? — опомнился, полез за ворот, переложив оружие в левую руку.
— Не доставай и не трогай, вдруг собьётся. Дай! На. — Алёна решительно забрала кинжал и сунула взамен палку, а Дмитрий так растерялся, что даже не попытался воспротивиться, послушался легко и сразу, сжал новое оружие обеими руками. — Заговорённый? — спросила она придирчиво.
— Должен быть… — В голосе наследника не было ни малейшей уверенности.
Алёна только молча кивнула. Примерилась к неудобному, не по руке кинжалу — слишком длинный, слишком тяжёлый. Покрутила в пальцах, перехватила половчее и быстрым движением полоснула по горлу ближайшего волка. Тот захрипел, отступил, красное пламя в глазницах мигнуло.
Заговорена сталь оказалась на совесть.
— Надолго чар хватит? — спросил Владислав, он тоже был с кинжалом и держался не в пример лучше Дмитрия.
И оставалось только порадоваться дворцовым порядкам и дворянским обычаям, благодаря которым мужчины почти всегда носили при себе оружие.
— А леший знает! — отозвался княжич. В голосе его отчётливо звучал страх, но Дмитрий пока держался. — Стража где, должны же почуять?! — пробормотал он себе под нос с отчаяньем.
Алёна понимала страх княжича: простым людям без янтаря в крови такая свора — смерть. Именно поэтому она не стала говорить, что стража могла и не заметить чар, поднявших мрунов, если их хозяин подобное предусмотрел. Это сложно, но всяко не сложнее, чем поднять и натравить этакую ораву. Зачем пугать ещё сильнее? Она с мрунами справится, не таких бивали, но пока ещё медлила и тянула время. Вдруг стража всё-таки заметит?
Когда на дорожке впереди молчаливой тенью возник ещё один пёс, алатырница не сразу поняла, что собака живая, а не отставший от товарищей мрун. Только когда зверь с разбега грудью сшиб волка, повалил, с рычанием вгрызся в гнилое горло — уверенно, как обученный. Челюстям неделянца вполне хватало силы и размера, чтобы оторвать нежити голову, а значит — разрушить держащие её чары.
Алёна не удержалась от радостной и облегчённой улыбки при виде нежданной помощи. Если пёс тут, где-то рядом должен быть и его хозяин! А вот остальные мруны не обратили внимания на нового врага: у них, притравленных, имелась ясная цель. Но заволновались, скаля зубы в беззвучном рыке: оберег княжича, кажется, совсем истощился.
Всё произошло одновременно. Второй волк прыгнул прямо на Алёну, та шагнула навстречу и вбок, уклоняясь, полоснула ножом. А в нескольких саженях впереди на тропинке появился хозяин пса, пронзительно свистнул, но его резкий приказ «Замри!» запоздал на долю мгновения.
Алатырница всё же неловко дёрнулась, пытаясь остановить движение, но не успела. Земля под ногой провалилась и раздалась в стороны, будто Алёна ухнула в холодную воду.
Дыхание перехватило не от страха, от неожиданности. На мгновение она замерла, не зная, что делать, а потом что-то мягко толкнуло снизу, выпуская на поверхность. Не до конца, ноги и юбка застряли, но тратить время на освобождение алатырница не стала. Неловко приподнялась, попыталась обернуться, чтобы встретить нового мруна кинжалом, — и опустила оружие. Всё было кончено, мрунов поглотила земля. На поверхности теперь торчали только две мёртвых головы, медвежья и собачья. Угольки в глазах потухли, но выглядело всё равно жутко. А там и Янтарноглазый подоспел.
— Все целы? — спросил коротко, опустился на колено рядом с Алёной. — Не дёргайся, сейчас, — обратился к ней, подхватил под мышки и поднялся, потянул её вверх. Вынул легко и аккуратно, словно из воды, бережно поставил на затвердевшую землю. Перехватил за плечи. — Как ноги, не поломалась?
Алёна только головой качнула, отводя кинжал, чтобы ненароком не поранить мужчину. Из его хватки освобождаться она не спешила, а он — будто и не замечал этого, и тоже рук не разжимал.
— Дмитрий?
— Ты вовремя, Олег Сергеевич, мы тебе жизнью обязаны! — Княжич уважительно склонил голову. — Милость Матушки, что поблизости оказался, а то разорвали бы!
Воевода бросил на Алёну задумчивый взгляд, он-то понимал, что спасение было совсем рядом и без него. Но смолчал, про янтарь в крови девушки не заговорил и не стал спрашивать, отчего она медлила и таилась. Алатырница была за это благодарна, но также понимала, что объяснения не избежать, и вопросы Рубцов обязательно задаст, когда они останутся наедине.
А она и не возражала, даже украдкой радовалась тому, что они обязательно ещё встретятся. И встретились сейчас.
— Кто ж это, интересно, обнаглел настолько, чтобы тебя нежитью у самого дворца травить? — мрачно проговорил Янтарноглазый.
Сейчас Алёна смотрела на него прямо, без давешнего оцепенения, и наконец сумела разглядеть лицо без повязки. Правый глаз действительно имелся, под целым веком, вот только был он очень странным. Без зрачка и белка, оранжевого цвета, ещё и светился слегка, как кусок прозрачного янтаря перед свечкой. Вот его, видать, за что прозвали-то! Интересно, что это такое и откуда взялось?
Опомнившись, Алёна опустила взгляд, чтобы не таращиться слишком уж откровенно и прямо, но совсем отвести глаза не могла и потому пользовалась возможностью рассмотреть его — настоящего, живого — вблизи. Тем более посмотреть было на что: примчался воевода в одних только мокрых подштанниках, видать, крик услышал и из воды выскочил.
Алёна с облегчением поняла, что так не может выглядеть забулдыга и пропойца, глупости, значит, про него говорили. Плечи широкие и ровные, тело крепкое и совсем не оплывшее, тут одного взгляда было довольно, чтобы понять: себя воевода, невзирая на слухи, держит в порядке. Только алатырница больше не статью молодецкой любовалась, а отчего-то цеплялась взглядом за следы на коже, которых, как у любого витязя, было в изобилии. Своеобразная летопись, многое способная рассказать о мужчине и его удаче.
Вот на боку шрам — длинный, прямой, резано-рваный, — от ножа болотника, таких Алёна за свою жизнь насмотрелась во множестве. А что оставило на левом плече такое странное, почти ровное круглое пятно с медяк размером, предположить не смогла. И справа тоже — на груди, на плече, — непонятные рваные узоры, будто трещинки на камне. И на когти не похоже, и не ожоги, что же это такое?
Но долго полюбоваться у Алёны не вышло, да и разговора у мужчин не получилось: всех снова отвлекла Ульяна. Поначалу она стояла подле Владислава, который неуверенно, слегка обнимал её одной рукой и глядел с тревогой — так, как глядят совсем не на случайных знакомых. А боярышня на него не смотрела и как будто не замечала, только тихонько утирала глаза платком, а потом, глянув в сторону спасителя, вдруг громко ойкнула, залилась пунцовой краской и отвернулась, спрятав лицо на груди парня.
— Ты чего? — спросил он мягко, приобняв её за плечи. — Ульяна?
Та что-то непонятно промямлила в ответ и замотала головой, но и только.
Первой сообразила, что не так, Алёна.
— Держи, княжич, спасибо тебе! — Она вернула кинжал хозяину и потянула с головы платок.
Остальные опомнились только тогда, когда алатырница принялась прилаживать платок воеводе на пояс. Широкий, плотный, он закрывал гораздо лучше, чем мокрые подштанники. Алёна обернула узорчатое полотнище Рубцову вокруг талии, на два раза хватило, завязала концы на боку. Воевода отчего-то не возражал и не пытался ни помешать, ни помочь. Ну а Алёна изо всех сил старалась не думать о том, что пару раз она к нему почти прижалась, что руки его опять легли на её плечи и через тонкое полотно рубахи ощущались горячо и ярко. Почти нестерпимо хотелось махнуть на всё рукой, обнять по-настоящему, прижаться, сделать вид, что очень испугалась и ищет теперь утешения у спасителя...
— Портки я прихватить не подумал, это да, — со смешком проговорил Олег. Вид в женском платке у него был потешный, но почему-то всё равно внушительный и грозный.
— Постой, воевода, возьми, — запоздало сообразил Владислав и, явно нехотя выпустив из рук боярышню, принялся стягивать кафтан. — Я ростом поменьше, но в плечах ладно должно быть.
— Да брось, я сейчас за своими вещами схожу, тем более, чую, помощь скачет, — отмахнулся Рубцов. Но одежду взял, и Алёна нехотя отступила.
Кафтан оказался немного свободен, а через пару мгновений и остальные услышали стук копыт, и вскоре на тропе появились всадники.
— Воевода? — изумился старший из них. — А вы тут как?!
— Сгною к лешему! — прорычал княжич, не дав тому ответить. — В дальние гарнизоны поедете, в Железный уезд, волков от рудников гонять! Пожизненно! Дармоеды! Вас где носит?! Вьюжина сюда, быстро, со всеми его хвалёными мастерами! Нежить в пяти минутах от дворца, а эти прохлаждаются!
Дружинники благоразумно не стали перечить, только вскинули ладони к груди, принимая приказ.
— Стой, погоди, служивый! — улучил Рубцов мгновение, когда наследник запнулся, выдохшись. — Езжайте вдвоём, девушек отвезите, нечего им тут маяться.
— И верно, — хмуро кивнул княжич. — Девушек заберите!
Алёне совсем не хотелось уезжать, и в себя приходить тоже, она бы лучше рядом с Янтарноглазым осталась. Но, конечно, смолчала и без возражений позволила Олегу подсадить себя на лошадиный круп боком, позади одного из дружинников.
— Второй! — с тихим смешком бросил воевода, выразительно потеребив край платка.
Алёна украдкой улыбнулась в ответ, но тут же отвлеклась, чтобы ухватиться за ремень витязя, который не мешкая пустил коня широким шагом. Она оглянулась и поймала задумчивый, очень серьёзный и внимательный взгляд воеводы. Был в нём, правда, совсем не любовный интерес, а обещание того разговора, о котором алатырница и сама успела подумать.
Объясняться перед воеводой придётся, но как? Правду нельзя, вряд ли Вьюжин разрешит, но и врать совсем не хотелось. И со Степанидой не посоветоваться: Алёна не хотела сознаваться, что так неосторожно, по-глупому открыла свой янтарь Рубцову. Так что ей было о чём подумать по дороге.
А Олег, оставив пса сторожить, вернул кафтан хозяину и отправился за собственной одеждой, на ходу развязывая платок. Зелёный, в пару вишнёвому, который лежал у него в комнате. И хозяйка этих вещей занимала его сейчас куда больше, чем странное нападение у самого дворца, хотя должно было быть наоборот. Нежить натравили, это было ясно, но также ясно было, что дело это — Разбойного приказа. А вот девица Алёна…
Хоть и думал он в момент удара про нежить и про то, как людей от неё защитить, но и остальное не укрылось от внимания. И то, как уверенно держалась чернявая, и то, что кинжалом она орудовала лучше обоих парней. То есть в учебной драке-то наверняка княжичу уступила бы, но то человек против человека, а вот нежити она не боялась, в отличие от своих спутников. Настолько не боялась, что не спешила спалить её дотла, хотя могла: он же вчера видел, в ней жёлтого янтаря много, на мрунов бы с лихвой хватило. Такое на ровном месте не возникает, только лишь учёбой и волей не добьёшься, и ответ тут был один: чернявая уже не раз сталкивалась с нежитью, в отличие от княжича и его друга, которые ратному делу учились здесь, во дворце, и в глаза живого врага не видели. И мёртвого тоже.
Как она там назвалась? Хорунжим? Ну да. Это он не подумав решил, что очередная девица пошутить над угрюмым воеводой вознамерилась, а сейчас понимал, что сказала она тогда правду. Да и приветствие вышло уж очень отработанным, обыденным. Дворцовая девица ни за что не стала бы с этим морочиться и такие мелочи не учла. Хихикала бы небось или потом рассмеялась, оттарабанив выученное, а Алёна вытянулась как перед старшим по званию — привычно, не задумываясь.
Моховой уезд, места болотистые, слабое Хребта. Не странно, сильный жёлтый янтарь — куда её ещё слать? И нежити там полно, самое беспокойное место, и лазутчики из Топи попадаются нередко даже сейчас, когда Ярослав с переменным успехом пытается с соседями мирный разговор завести.
Силой своей управлять обучена и после учёбы всяко не меньше года отслужила: учёба и начинается и кончается осенью — страда. И отдых в школе весной и осенью, чтобы в самую горячую пору могли родным помочь на полях. Но и не больше пяти, а то уже сотником бы была, да и нет в ней ещё той матёрости, которую за пять лет службы обретают.
Но если смотреть по ловкой джигитовке и чёрной косе — сама она родом откуда-то из степей, с юга, станичница. По говору можно было бы уточнить, но Олег этого не умел: слуха у него не было, и разницы он не чуял, даже когда ему на них прямо указывали более сведущие люди.
Оставалось два вопроса. Что она забыла здесь, во дворце, и отчего янтарь в крови скрыла? Нет, три вопроса. Какого лешего вокруг неё наследник увивается?
Или она вокруг него? То вон на поле явилась одновременно с его десятком, и теперь…
Последняя мысль зацепила и разом испортила настроение. А не намеренно ли её к княжичу подослали с какой-то недоброй целью? Хоть бы вот на нежить вывести или ещё в какие-то неприятности втравить. Сам Олег в ней никакой гнили не увидел, да и Озерице девушка понравилась, но это ещё ничего не значило, её с тем же успехом могли втёмную использовать.
Кто? Да хоть бы сторонники княгини. Сама Софья мараться бы не стала, она женщина осторожная. Но у неё и друзей, и сочувствующих полно, было бы желание, а исполнить кому — найдётся. Потому что с пасынком мачеха живёт… Как мачеха с пасынком, любовью и родственным теплом там не пахнет, так что плакать о наследнике, если тот сгинет, она не станет.
Не то чтобы Олег действительно всерьёз подозревал здесь и сейчас грандиозный заговор, но возможность такая была. А главное, умалчивая о талантах Алёны, он заговорщикам пособничал, и мысль об этом неприятно зудела.
Но пока воевода сходил к берегу, пока оделся, пока обратно вернулся, успел поостыть и поругать себя за горячность и поспешные выводы. Перед тем как подозревать заговоры и бросаться обвинениями, стоило выслушать, что по этому поводу сама девица скажет. Может, всему этому есть какое-нибудь простое и мирное объяснение. Он вон и фамилии её не знает, а туда же, разоблачать!
Со всего леса небось собрались. Больше всего тревоги вызывал огромный медведь с облезлой шкурой и гнилыми боками, из которых на землю падали куски с шевелящимися внутри насекомыми: гнилой или нет, а когти будь здоров! Пара волков — один посвежее, почти не тронутый разложением, и один уже полускелет, державшийся на одних только чарах. Несколько собак: одна крупная, охотничья, и три мелких, безродных, не больше лис. Которых тут тоже было штук пять.
От зловония резало глаза. Ульяна, быстро сорвав голос, со всхлипом закрыла лицо ладонями.
— Отчего не нападают? — задала Алёна самый важный сейчас вопрос, невесть к кому обращаясь.
Она была спокойна и насторожена и мрунов не очень-то боялась: твёрдо решила плюнуть на наставления Стеши и, если кто бросится, сжечь к чернуку под хвост. Но нежить отчего-то медлила, не стала спешить и алатырница.
— Не знаю! — нервным, дрогнувшим голосом ответил княжич. Он держал в руке кинжал, до того висевший на поясе, но неуверенно, неловко, и острие едва заметно выплясывало. — У меня оберег есть, может, он держит? — опомнился, полез за ворот, переложив оружие в левую руку.
— Не доставай и не трогай, вдруг собьётся. Дай! На. — Алёна решительно забрала кинжал и сунула взамен палку, а Дмитрий так растерялся, что даже не попытался воспротивиться, послушался легко и сразу, сжал новое оружие обеими руками. — Заговорённый? — спросила она придирчиво.
— Должен быть… — В голосе наследника не было ни малейшей уверенности.
Алёна только молча кивнула. Примерилась к неудобному, не по руке кинжалу — слишком длинный, слишком тяжёлый. Покрутила в пальцах, перехватила половчее и быстрым движением полоснула по горлу ближайшего волка. Тот захрипел, отступил, красное пламя в глазницах мигнуло.
Заговорена сталь оказалась на совесть.
— Надолго чар хватит? — спросил Владислав, он тоже был с кинжалом и держался не в пример лучше Дмитрия.
И оставалось только порадоваться дворцовым порядкам и дворянским обычаям, благодаря которым мужчины почти всегда носили при себе оружие.
— А леший знает! — отозвался княжич. В голосе его отчётливо звучал страх, но Дмитрий пока держался. — Стража где, должны же почуять?! — пробормотал он себе под нос с отчаяньем.
Алёна понимала страх княжича: простым людям без янтаря в крови такая свора — смерть. Именно поэтому она не стала говорить, что стража могла и не заметить чар, поднявших мрунов, если их хозяин подобное предусмотрел. Это сложно, но всяко не сложнее, чем поднять и натравить этакую ораву. Зачем пугать ещё сильнее? Она с мрунами справится, не таких бивали, но пока ещё медлила и тянула время. Вдруг стража всё-таки заметит?
Когда на дорожке впереди молчаливой тенью возник ещё один пёс, алатырница не сразу поняла, что собака живая, а не отставший от товарищей мрун. Только когда зверь с разбега грудью сшиб волка, повалил, с рычанием вгрызся в гнилое горло — уверенно, как обученный. Челюстям неделянца вполне хватало силы и размера, чтобы оторвать нежити голову, а значит — разрушить держащие её чары.
Алёна не удержалась от радостной и облегчённой улыбки при виде нежданной помощи. Если пёс тут, где-то рядом должен быть и его хозяин! А вот остальные мруны не обратили внимания на нового врага: у них, притравленных, имелась ясная цель. Но заволновались, скаля зубы в беззвучном рыке: оберег княжича, кажется, совсем истощился.
Всё произошло одновременно. Второй волк прыгнул прямо на Алёну, та шагнула навстречу и вбок, уклоняясь, полоснула ножом. А в нескольких саженях впереди на тропинке появился хозяин пса, пронзительно свистнул, но его резкий приказ «Замри!» запоздал на долю мгновения.
Алатырница всё же неловко дёрнулась, пытаясь остановить движение, но не успела. Земля под ногой провалилась и раздалась в стороны, будто Алёна ухнула в холодную воду.
Дыхание перехватило не от страха, от неожиданности. На мгновение она замерла, не зная, что делать, а потом что-то мягко толкнуло снизу, выпуская на поверхность. Не до конца, ноги и юбка застряли, но тратить время на освобождение алатырница не стала. Неловко приподнялась, попыталась обернуться, чтобы встретить нового мруна кинжалом, — и опустила оружие. Всё было кончено, мрунов поглотила земля. На поверхности теперь торчали только две мёртвых головы, медвежья и собачья. Угольки в глазах потухли, но выглядело всё равно жутко. А там и Янтарноглазый подоспел.
— Все целы? — спросил коротко, опустился на колено рядом с Алёной. — Не дёргайся, сейчас, — обратился к ней, подхватил под мышки и поднялся, потянул её вверх. Вынул легко и аккуратно, словно из воды, бережно поставил на затвердевшую землю. Перехватил за плечи. — Как ноги, не поломалась?
Алёна только головой качнула, отводя кинжал, чтобы ненароком не поранить мужчину. Из его хватки освобождаться она не спешила, а он — будто и не замечал этого, и тоже рук не разжимал.
— Дмитрий?
— Ты вовремя, Олег Сергеевич, мы тебе жизнью обязаны! — Княжич уважительно склонил голову. — Милость Матушки, что поблизости оказался, а то разорвали бы!
Воевода бросил на Алёну задумчивый взгляд, он-то понимал, что спасение было совсем рядом и без него. Но смолчал, про янтарь в крови девушки не заговорил и не стал спрашивать, отчего она медлила и таилась. Алатырница была за это благодарна, но также понимала, что объяснения не избежать, и вопросы Рубцов обязательно задаст, когда они останутся наедине.
А она и не возражала, даже украдкой радовалась тому, что они обязательно ещё встретятся. И встретились сейчас.
— Кто ж это, интересно, обнаглел настолько, чтобы тебя нежитью у самого дворца травить? — мрачно проговорил Янтарноглазый.
Сейчас Алёна смотрела на него прямо, без давешнего оцепенения, и наконец сумела разглядеть лицо без повязки. Правый глаз действительно имелся, под целым веком, вот только был он очень странным. Без зрачка и белка, оранжевого цвета, ещё и светился слегка, как кусок прозрачного янтаря перед свечкой. Вот его, видать, за что прозвали-то! Интересно, что это такое и откуда взялось?
Опомнившись, Алёна опустила взгляд, чтобы не таращиться слишком уж откровенно и прямо, но совсем отвести глаза не могла и потому пользовалась возможностью рассмотреть его — настоящего, живого — вблизи. Тем более посмотреть было на что: примчался воевода в одних только мокрых подштанниках, видать, крик услышал и из воды выскочил.
Алёна с облегчением поняла, что так не может выглядеть забулдыга и пропойца, глупости, значит, про него говорили. Плечи широкие и ровные, тело крепкое и совсем не оплывшее, тут одного взгляда было довольно, чтобы понять: себя воевода, невзирая на слухи, держит в порядке. Только алатырница больше не статью молодецкой любовалась, а отчего-то цеплялась взглядом за следы на коже, которых, как у любого витязя, было в изобилии. Своеобразная летопись, многое способная рассказать о мужчине и его удаче.
Вот на боку шрам — длинный, прямой, резано-рваный, — от ножа болотника, таких Алёна за свою жизнь насмотрелась во множестве. А что оставило на левом плече такое странное, почти ровное круглое пятно с медяк размером, предположить не смогла. И справа тоже — на груди, на плече, — непонятные рваные узоры, будто трещинки на камне. И на когти не похоже, и не ожоги, что же это такое?
Но долго полюбоваться у Алёны не вышло, да и разговора у мужчин не получилось: всех снова отвлекла Ульяна. Поначалу она стояла подле Владислава, который неуверенно, слегка обнимал её одной рукой и глядел с тревогой — так, как глядят совсем не на случайных знакомых. А боярышня на него не смотрела и как будто не замечала, только тихонько утирала глаза платком, а потом, глянув в сторону спасителя, вдруг громко ойкнула, залилась пунцовой краской и отвернулась, спрятав лицо на груди парня.
— Ты чего? — спросил он мягко, приобняв её за плечи. — Ульяна?
Та что-то непонятно промямлила в ответ и замотала головой, но и только.
Первой сообразила, что не так, Алёна.
— Держи, княжич, спасибо тебе! — Она вернула кинжал хозяину и потянула с головы платок.
Остальные опомнились только тогда, когда алатырница принялась прилаживать платок воеводе на пояс. Широкий, плотный, он закрывал гораздо лучше, чем мокрые подштанники. Алёна обернула узорчатое полотнище Рубцову вокруг талии, на два раза хватило, завязала концы на боку. Воевода отчего-то не возражал и не пытался ни помешать, ни помочь. Ну а Алёна изо всех сил старалась не думать о том, что пару раз она к нему почти прижалась, что руки его опять легли на её плечи и через тонкое полотно рубахи ощущались горячо и ярко. Почти нестерпимо хотелось махнуть на всё рукой, обнять по-настоящему, прижаться, сделать вид, что очень испугалась и ищет теперь утешения у спасителя...
— Портки я прихватить не подумал, это да, — со смешком проговорил Олег. Вид в женском платке у него был потешный, но почему-то всё равно внушительный и грозный.
— Постой, воевода, возьми, — запоздало сообразил Владислав и, явно нехотя выпустив из рук боярышню, принялся стягивать кафтан. — Я ростом поменьше, но в плечах ладно должно быть.
— Да брось, я сейчас за своими вещами схожу, тем более, чую, помощь скачет, — отмахнулся Рубцов. Но одежду взял, и Алёна нехотя отступила.
Кафтан оказался немного свободен, а через пару мгновений и остальные услышали стук копыт, и вскоре на тропе появились всадники.
— Воевода? — изумился старший из них. — А вы тут как?!
— Сгною к лешему! — прорычал княжич, не дав тому ответить. — В дальние гарнизоны поедете, в Железный уезд, волков от рудников гонять! Пожизненно! Дармоеды! Вас где носит?! Вьюжина сюда, быстро, со всеми его хвалёными мастерами! Нежить в пяти минутах от дворца, а эти прохлаждаются!
Дружинники благоразумно не стали перечить, только вскинули ладони к груди, принимая приказ.
— Стой, погоди, служивый! — улучил Рубцов мгновение, когда наследник запнулся, выдохшись. — Езжайте вдвоём, девушек отвезите, нечего им тут маяться.
— И верно, — хмуро кивнул княжич. — Девушек заберите!
Алёне совсем не хотелось уезжать, и в себя приходить тоже, она бы лучше рядом с Янтарноглазым осталась. Но, конечно, смолчала и без возражений позволила Олегу подсадить себя на лошадиный круп боком, позади одного из дружинников.
— Второй! — с тихим смешком бросил воевода, выразительно потеребив край платка.
Алёна украдкой улыбнулась в ответ, но тут же отвлеклась, чтобы ухватиться за ремень витязя, который не мешкая пустил коня широким шагом. Она оглянулась и поймала задумчивый, очень серьёзный и внимательный взгляд воеводы. Был в нём, правда, совсем не любовный интерес, а обещание того разговора, о котором алатырница и сама успела подумать.
Объясняться перед воеводой придётся, но как? Правду нельзя, вряд ли Вьюжин разрешит, но и врать совсем не хотелось. И со Степанидой не посоветоваться: Алёна не хотела сознаваться, что так неосторожно, по-глупому открыла свой янтарь Рубцову. Так что ей было о чём подумать по дороге.
А Олег, оставив пса сторожить, вернул кафтан хозяину и отправился за собственной одеждой, на ходу развязывая платок. Зелёный, в пару вишнёвому, который лежал у него в комнате. И хозяйка этих вещей занимала его сейчас куда больше, чем странное нападение у самого дворца, хотя должно было быть наоборот. Нежить натравили, это было ясно, но также ясно было, что дело это — Разбойного приказа. А вот девица Алёна…
Хоть и думал он в момент удара про нежить и про то, как людей от неё защитить, но и остальное не укрылось от внимания. И то, как уверенно держалась чернявая, и то, что кинжалом она орудовала лучше обоих парней. То есть в учебной драке-то наверняка княжичу уступила бы, но то человек против человека, а вот нежити она не боялась, в отличие от своих спутников. Настолько не боялась, что не спешила спалить её дотла, хотя могла: он же вчера видел, в ней жёлтого янтаря много, на мрунов бы с лихвой хватило. Такое на ровном месте не возникает, только лишь учёбой и волей не добьёшься, и ответ тут был один: чернявая уже не раз сталкивалась с нежитью, в отличие от княжича и его друга, которые ратному делу учились здесь, во дворце, и в глаза живого врага не видели. И мёртвого тоже.
Как она там назвалась? Хорунжим? Ну да. Это он не подумав решил, что очередная девица пошутить над угрюмым воеводой вознамерилась, а сейчас понимал, что сказала она тогда правду. Да и приветствие вышло уж очень отработанным, обыденным. Дворцовая девица ни за что не стала бы с этим морочиться и такие мелочи не учла. Хихикала бы небось или потом рассмеялась, оттарабанив выученное, а Алёна вытянулась как перед старшим по званию — привычно, не задумываясь.
Моховой уезд, места болотистые, слабое Хребта. Не странно, сильный жёлтый янтарь — куда её ещё слать? И нежити там полно, самое беспокойное место, и лазутчики из Топи попадаются нередко даже сейчас, когда Ярослав с переменным успехом пытается с соседями мирный разговор завести.
Силой своей управлять обучена и после учёбы всяко не меньше года отслужила: учёба и начинается и кончается осенью — страда. И отдых в школе весной и осенью, чтобы в самую горячую пору могли родным помочь на полях. Но и не больше пяти, а то уже сотником бы была, да и нет в ней ещё той матёрости, которую за пять лет службы обретают.
Но если смотреть по ловкой джигитовке и чёрной косе — сама она родом откуда-то из степей, с юга, станичница. По говору можно было бы уточнить, но Олег этого не умел: слуха у него не было, и разницы он не чуял, даже когда ему на них прямо указывали более сведущие люди.
Оставалось два вопроса. Что она забыла здесь, во дворце, и отчего янтарь в крови скрыла? Нет, три вопроса. Какого лешего вокруг неё наследник увивается?
Или она вокруг него? То вон на поле явилась одновременно с его десятком, и теперь…
Последняя мысль зацепила и разом испортила настроение. А не намеренно ли её к княжичу подослали с какой-то недоброй целью? Хоть бы вот на нежить вывести или ещё в какие-то неприятности втравить. Сам Олег в ней никакой гнили не увидел, да и Озерице девушка понравилась, но это ещё ничего не значило, её с тем же успехом могли втёмную использовать.
Кто? Да хоть бы сторонники княгини. Сама Софья мараться бы не стала, она женщина осторожная. Но у неё и друзей, и сочувствующих полно, было бы желание, а исполнить кому — найдётся. Потому что с пасынком мачеха живёт… Как мачеха с пасынком, любовью и родственным теплом там не пахнет, так что плакать о наследнике, если тот сгинет, она не станет.
Не то чтобы Олег действительно всерьёз подозревал здесь и сейчас грандиозный заговор, но возможность такая была. А главное, умалчивая о талантах Алёны, он заговорщикам пособничал, и мысль об этом неприятно зудела.
Но пока воевода сходил к берегу, пока оделся, пока обратно вернулся, успел поостыть и поругать себя за горячность и поспешные выводы. Перед тем как подозревать заговоры и бросаться обвинениями, стоило выслушать, что по этому поводу сама девица скажет. Может, всему этому есть какое-нибудь простое и мирное объяснение. Он вон и фамилии её не знает, а туда же, разоблачать!
