Особенно на ногах, те вообще здорово напоминали ласты. Не жуткие и не мерзкие, скорее, на человеческий взгляд, несуразные, что не мешало им быть опасными врагами.
Кузнечного дела болотники не знали и вообще боялись огня, но их оружие не сильно уступало стальному. Да, прямого столкновения с шашкой их невесть из чего — не то из дерева, не то из кости — сделанные клинки не выдерживали, но и воевали они всё больше исподтишка. И как бы ни любили станичники лошадей, как бы ни состязались между собой в ловкости джигитовки, в бой с болотниками шли пешими: лошади на болоте ещё хуже, чем человеку. Пластуны со своей выучкой да алатырники там были самой грозной силой.
— Жаль, отец не хочет продолжать воевать, чтобы совсем их перебить, — продолжил наследник через пару мгновений. — Омерзительные существа. Как они вообще на свет появились?
— Но ведь это их земля, — растерялась Алёна от такой непримиримости. — Это мы тут чужие, пришельцы, это нас Матушка сюда привела вместе со старшими своими детьми. А у них свои боги. И красота, верно, своя...
Болотников она тоже недолюбливала, да и как любить тех, с кем твой народ всю жизнь воюет! Но так, чтобы всех перебить? Земли-то на всех хватает!
— Да и плевать, — отмахнулся княжич. — Была их земля, а теперь наша. Ну да ничего, даст Матушка, оттолкнёмся от Хребта и всех сметём, — добавил себе под нос, с неприязнью разглядывая фигуры.
— Ты зачем звал-то, что сказать хотел? — Алёна предпочла заговорить о другом, чтобы не затевать пустого спора.
— Я хотел позвать тебя на прогулку. — Княжич улыбнулся. — Ты наши места не знаешь, небось считаешь, тут один город и ничего похожего на родные просторы? А вот нет. Не хочу, чтобы ты про Светлояр и Китеж так думала.
— Но как же… вдвоём? — растерянно проговорила Алёна первое, что пришло в голову. — Я не думаю, что ты что-то дурное сделаешь, но люди…
— Не смущайся, — заверил Дмитрий. — Я уж понял, что утром зря за тобой потащился до терема, чуть беды не вышло. Ты подругу с собой возьми какую-нибудь, а то и несколько, чтоб точно никто ничего дурного сказать не мог. И я тоже не один приду.
— Хорошо, я согласна, — решилась она. — Но я одну возьму, это не очень плохо?
— Не бойся. Слово даю, ничего дурного не сделаю, и пальцем не трону, и друга хорошего возьму, надёжного. У нас такая славная тропка есть вдоль озера, если по ней до конца идти — можно в рыбачий домик попасть, его мой дед построил, очень он любил с удочкой посидеть у воды, и чтобы тихо было, никто не мешался. Её так и называют, рыбной тропкой. Она по берегу высокому тянется, красота такая — залюбуешься. Китеж, он от дворца в другую сторону, а тут великого князя земля, на ней ни селиться нельзя, ни охотиться никому, кроме князя, поэтому тихо. Только туда надо к вечеру выбираться, а то утром очень любят всякие кумушки прогуливаться. До рыбачьего домика далековато, но до Чёрного плёса доберёмся, очень он красивый. Хорошо? Тогда, как на звоннице пять пробьют, мы вас будем ждать у садового крыльца, там прудик есть зелёный, с кувшинками и большим белым камнем.
— Мы придём, — заверила алатырница.
На том и распрощались, и Алёна в задумчивости отправилась на женскую половину, а княжич — убежал по каким-то своим делам, мало ли их у наследника.
Девушка колебалась, не зная, с кем посоветоваться. Сказанного, понятно, не воротишь, но нелишне дельный ответ услышать, как теперь с данным обещанием быть. Вряд ли княжич дурное против неё замыслил, да и Степанида была за то, чтобы с ним подружиться, но всё-таки…
Выбор и советчика, и спутницы был невелик, знала она тут только Стешу да Ульяну. Начать решила со второй, всё равно они условились после завтрака встретиться, вот и спросит заодно, и позовёт с собой. Ну а если боярышня не согласится, придётся расстроить княжича обществом рыжей служанки.
Ульяна нашлась в своём покое, на который указала одна из сенных девок, в непонятной тоске и задумчивости чахнущей над разложенным на коленях платком. Платок был хорош до невозможности, даже Алёна, которая скорее могла залюбоваться доброй лошадью, чем шитыми узорами, насилу отвела взгляд. По синему атласу — серебром, лазурью и чёрным, с искорками крошечных самоцветов.
— Какая красота! Это ты сделала?
— Нет, я бы так не смогла, — вздохнула боярышня, огладила лепестки диковинного цветка. — Это подарок.
— От твоего тайного поклонника? — полюбопытствовала алатырница, присела на лавку рядом.
Трогать изящную вязь не рискнула: ещё заляпает, мало ли за что могла схватиться по дороге! Но любовалась вполне искренне. Только это не помешало заметить, как стушевалась от такого вопроса боярышня.
— Да неважно, всё одно носить не стану, мне не к лицу, — заявила она неожиданно твёрдо, резко, очень на себя непохоже, и принялась порывисто и неаккуратно складывать платок. — Я вот его лучше матушке на Озерицу подарю, пусть порадуется.
— А разве можно подарки передаривать? — удивилась Алёна, озадаченная непонятным поведением Ульяны.
— Такие можно, — непреклонно заявила та, замотала платок в белый льняной отрез, а после в бумагу, в которые он, наверное, был завёрнут изначально.
— Тот, кто это подарил, чем-то тебя обидел? — предположила алатырница, хмурясь.
— Давай не будем об этом, — отмахнулась Ульяна, сунула свёрток в дальний угол ларя. Потом нервно развернулась и, теребя косу, попросила тихо, жалобно: — Ты только не говори о нём никому, хорошо?
— Не скажу, конечно, — заверила Алёна.
— Идём, мы же гулять собирались? Ой, а ты без платка… Хочешь, я тебе какой-нибудь из своих дам? Или к тебе зайдём.
— Давай, мне без разницы.— Алатырница совсем забыла об этой мелочи, и хорошо, что боярышня напомнила.
— Вот, пусть будет красный! Смотри, какой нарядный! Ты яркая, тебе хорошо будет, — Ульяна в непонятном, суетливом оживлении сама накинула его Алёне на голову, расправила, завязала ловко, с ясно заметным опытом, которого недоставало в этом самой алатырнице. — Ох, а ты же и одета негоже для выхода, сарафан бы переменить...
— Матушка с ним, не хочу, и так сойдёт! — не выдержала Алёна мысли об очередном переодевании. Раз она из деревни и не обязана пытаться изобразить идеальную княгиню, то и стараться в таких мелочах не станет. — А мы можем в город выйти, это не запрещено? Я бы хотела Китеж посмотреть, хотя бы вблизи княжеского терема.
— Можем, отчего нет. На площади перед дворцом красиво, там и гостиные ряды недалеко, они очень нарядные, и чем там только не торгуют! Даже и просто побродить интересно бывает. Пойдём, я с удовольствием, — заметно оживилась Ульяна, привесила к поясу небольшой кошель и повинилась со смущённой улыбкой: — Не умею глазеть на лавки и ничего не покупать, хоть ниток каких-нибудь возьму красивых.
Они не спеша двинулись прочь, опять новой дорогой, и тут Алёна полностью доверилась спутнице: она сама до сих пор не сподобилась как следует осмотреть великокняжеский дворец, даже его женскую половину, и запомнить, где что находится. А построен он был явно не в один присест, и разобраться с лёту было очень сложно. Дорогу-то запоминала хорошо, помогал опыт службы, а вот по наитию тут что-то найти не стоило и пытаться.
Ульяна, поначалу взбодрившаяся, опять погрустнела. Алатырница поглядывала на неё растерянно. Как назло, в голову не шла ни одна тема для разговора, которым можно было бы развлечь и отвлечь боярышню. И об утреннем поступке Светланы не расскажешь, потому что пустую записку не объяснишь. Да и словами о странном подарке не хотела лишний раз напоминать о злосчастном платке. А надо же было ещё как-то о предложении княжича рассказать!
Однако её затруднение вскоре разрешила сама Ульяна, удачно заговорив именно о том, о чём требовалось. К этому моменту девушки перешли в соседний терем, где народу и шума было заметно больше — сновали писари да посыльные, спешили просители.
— А почему ты передумала идти в сад?
— Потому что сегодня в пять часов вечера мне обещали показать рыбную тропку и Чёрный плёс, говорят, там в это время… Здравствуйте, тётушка! — Алёна осеклась и сладко улыбнулась попавшейся навстречу Лизавете. Ту заметно перекосило от злобы, но она высокомерно задрала нос и на приветствие не ответила.
— Кто обещал? — через десяток шагов продолжила разговор Ульяна, вежливо не сказав ничего про случайную встречу и поведение как своей спутницы, так и её родственницы, словно не заметила.
— В этом главная беда, — вздохнула алатырница. — Княжич Дмитрий. Он сказал, что если я приглашу подругу, то будет вполне прилично, это правда? Я как раз тебя позвать хотела.
— Пойдём, — решительно согласилась боярышня. — Ничего дурного и вправду нет. А что именно ты хочешь посмотреть сейчас?
— Не знаю, я же здесь никогда не была. Показывай!
Прогулка вышла очень хорошей, Алёна ни на миг не пожалела о том, что предпочла знакомство с городом выходу в сад. Ей всё было внове, всё интересно, и обилие впечатлений даже утомило. Зато Ульяна развеялась и повеселела.
Китеж оказался не только очень большим, но очень ярким и шумным городом, уж в той его малой части, которую успели не спеша обойти девушки, — точно. Белокаменный княжеский дворец, в красно-белой штукатурке гостиные ряды, крашенные в нарядный жёлтый цвет присутственные места, а тесно прилепленные друг к другу дома в два-три этажа — и вовсе всех цветов радуги. Сочные, чистые, густые краски — одно удовольствие смотреть. И всё основательное, из камня, ни единой деревянной постройки.
Каменная набережная и вовсе привела не видевшую ничего подобного алатырницу в искренний восторг, так что ушли они оттуда нескоро, когда вдоволь нагулялись, налюбовались и покатались на лодке по небольшому живописному заливу с кувшинками.
Вместо обеда перекусили купленными у лоточницы пирожками и запили их душистым малиновым морсом. Алатырница искренне удивлялась, что её спутница преспокойно согласилась на такую простую еду, но удивлялась молча и недолго, до тех пор, пока не увидела, как ласково и уважительно Ульяна разговаривала со старенькой лоточницей.
Невольно вспомнился княжич, и сравнение вышло не в его пользу. И оттого, что Дмитрий разговаривал со своими слугами, а Вяткина сейчас — с чужим человеком, ничего не менялось. Алёна не сомневалась, что и у себя дома Ульяна такая же. Она при всём старании не могла представить боярышню, говорящую с кем-то грубо и свысока.
Поначалу Алёне было очень стыдно за то, что она, в отличие от спутницы, не взяла с собой денег на эти развлечения. Ульяна отмахивалась, что алтын — не деньги, но сошлись в конце на том, что Алёна просто вернёт всё во дворце.
В покои добрались поздно, всего за час до встречи с княжичем. За день они так нагулялись, что продолжать совсем не хотелось. Моглось, если надо, Алёна была к такому привычной, Ульяна тоже неожиданно показала себя крепче, чем можно было подумать, но хотелось остаться в покоях, провести вечер в тишине, за рукоделием и осмыслением минувшего дня. Но отказываться было уже поздно и невежливо, и алатырница успокаивала себя тем, что в лесу будет тихо и спокойно, и это тоже хороший отдых.
Девушки условились освежиться, переодеться в вечернее и встретиться в покоях боярышни, которые были ближе к нужному крыльцу. Заодно и платок Алёна вернула хозяйке.
От подробного доклада о деталях Степанида отмахнулась, удовлетворившись отсутствием неприятностей, благословила нагуливать аппетит и неожиданно предупредила, что великий князь изволит ужинать с семьёй. Так что княгинина свита вместе с ней вечером отправлялась в Озёрную залу, расположенную в общем тереме. Посещение такого ужина как будто не было обязательным, но негласно оправданием для его пропуска могла служить только какая-то очень весомая причина вроде болезни. А у Алёны вообще не было выбора, ей нужно было мозолить глаза возможным злодеям, и неожиданное большое сборище казалось хорошим подспорьем.
Но всё это предстояло вечером, а пока девушки неспешно двинулись к месту встречи, успевая аккурат вовремя.
Друга княжича звали Владиславом, и впечатление он производил приятное. Высокий, крупный от природы и, наверное, сильный, с тёмно-каштановыми волосами и совершенно обычным, незапоминающимся лицом, он казался спокойным, сдержанным, основательным. Был он на несколько лет старше наследника — во всяком случае, со стороны так казалось. В беседе участвовал мало, но по делу, глупостей не говорил, на девушек поглядывал ласково, спокойно и как-то особенно, непривычно, отстранённо любуясь. Ульяна улыбнулась ему тепло и радостно — оказалось, с этим бояричем они давно были знакомы, их поместья находились рядом.
Тропинка оказалась целой дорожкой, достаточно широкой, чтобы идти по ней вдвоём. Наверное, тут очень уютно прогуливались парочки, но алатырница предпочла не понять намёк и зашагала рядом с Ульяной, пришлось парням подстраиваться. Дмитрий двинулся впереди, то и дело оборачиваясь, а то и вовсе ступая спиной вперёд, а Владислав — неспешно топал следом.
Тропа тянулась вдоль озера, порой ныряя глубже в лес, чтобы полюбоваться огромными кряжистыми дубами и липами, порой — выходила на самый берег, к песчаным отмелям и камышовым заводям, окружённым плакучими ивами. И каждый раз Алёна замирала, любуясь. Не берегом, самим озером. На юге озёр было много, но все крошечные, враз переплывёшь, а тут — дальнего берега не различить, и волны настоящие, словно в море, которое алатырница как раз видела: чародейская школа находилась недалеко от побережья, и ученики порой выбирались искупаться.
Назначая прогулку именно на это время, княжич явно знал что говорил, народу им попадалось совсем немного. И никто, к облегчению Алёны, не косился осуждающе, только вежливо раскланивались и бросали любопытные взгляды. Отношение дворцовых обитателей не очень-то её заботило, больше тревожила расплывчатость и переменчивость правил. Она никак не могла понять, что здесь всё-таки запрещено, что — допустимо, а что — само собой разумеется? Понимала, отчего так выходило, но легче от этого не делалось.
Разговаривали о необременительной ерунде, шли нога за ногу, спокойствие и тишина почти дикого леса радовали глаз и услаждали слух, и после долгой прогулки по Китежу это впрямь выходил отдых. Алёне было легко и уютно, повода задуматься о дурном или тревожном не возникало, прежняя скованность с княжичем тоже прошла. Да и Ульяна держалась много спокойнее и увереннее, чем с девушками — верно, сказывалась привычка к общению с братьями.
И до поры всё было тихо и благостно. Но вдруг ветки сбоку затрещали, в лицо пахнуло холодом и гнилью. Княжич в растерянности замер, словно что-то почуял, попятился. Алёна не успела задуматься, отчего запах этот и ощущения кажутся знакомыми, но чудом удержалась от того, чтобы пробудить янтарь. А через мгновение они оказались окружены.
Оглушительно завизжала Ульяна, ругнулся Владислав. Алёна подхватила подвернувшуюся под ногу палку и постаралась прикрыть собой голосящую подругу. Она отчётливо понимала, что проку от сухой тонкой ветки не будет и жалела, что княгине не положено носить при себе кинжал.
Слаженно вышло, через мгновение Ульяна оказалась в середине небольшого круга.
Двух кругов. На тропинке, хрипя и ворча, топталась целая стая мрунов — нежити, поднявшихся зверей.
Кузнечного дела болотники не знали и вообще боялись огня, но их оружие не сильно уступало стальному. Да, прямого столкновения с шашкой их невесть из чего — не то из дерева, не то из кости — сделанные клинки не выдерживали, но и воевали они всё больше исподтишка. И как бы ни любили станичники лошадей, как бы ни состязались между собой в ловкости джигитовки, в бой с болотниками шли пешими: лошади на болоте ещё хуже, чем человеку. Пластуны со своей выучкой да алатырники там были самой грозной силой.
— Жаль, отец не хочет продолжать воевать, чтобы совсем их перебить, — продолжил наследник через пару мгновений. — Омерзительные существа. Как они вообще на свет появились?
— Но ведь это их земля, — растерялась Алёна от такой непримиримости. — Это мы тут чужие, пришельцы, это нас Матушка сюда привела вместе со старшими своими детьми. А у них свои боги. И красота, верно, своя...
Болотников она тоже недолюбливала, да и как любить тех, с кем твой народ всю жизнь воюет! Но так, чтобы всех перебить? Земли-то на всех хватает!
— Да и плевать, — отмахнулся княжич. — Была их земля, а теперь наша. Ну да ничего, даст Матушка, оттолкнёмся от Хребта и всех сметём, — добавил себе под нос, с неприязнью разглядывая фигуры.
— Ты зачем звал-то, что сказать хотел? — Алёна предпочла заговорить о другом, чтобы не затевать пустого спора.
— Я хотел позвать тебя на прогулку. — Княжич улыбнулся. — Ты наши места не знаешь, небось считаешь, тут один город и ничего похожего на родные просторы? А вот нет. Не хочу, чтобы ты про Светлояр и Китеж так думала.
— Но как же… вдвоём? — растерянно проговорила Алёна первое, что пришло в голову. — Я не думаю, что ты что-то дурное сделаешь, но люди…
— Не смущайся, — заверил Дмитрий. — Я уж понял, что утром зря за тобой потащился до терема, чуть беды не вышло. Ты подругу с собой возьми какую-нибудь, а то и несколько, чтоб точно никто ничего дурного сказать не мог. И я тоже не один приду.
— Хорошо, я согласна, — решилась она. — Но я одну возьму, это не очень плохо?
— Не бойся. Слово даю, ничего дурного не сделаю, и пальцем не трону, и друга хорошего возьму, надёжного. У нас такая славная тропка есть вдоль озера, если по ней до конца идти — можно в рыбачий домик попасть, его мой дед построил, очень он любил с удочкой посидеть у воды, и чтобы тихо было, никто не мешался. Её так и называют, рыбной тропкой. Она по берегу высокому тянется, красота такая — залюбуешься. Китеж, он от дворца в другую сторону, а тут великого князя земля, на ней ни селиться нельзя, ни охотиться никому, кроме князя, поэтому тихо. Только туда надо к вечеру выбираться, а то утром очень любят всякие кумушки прогуливаться. До рыбачьего домика далековато, но до Чёрного плёса доберёмся, очень он красивый. Хорошо? Тогда, как на звоннице пять пробьют, мы вас будем ждать у садового крыльца, там прудик есть зелёный, с кувшинками и большим белым камнем.
— Мы придём, — заверила алатырница.
На том и распрощались, и Алёна в задумчивости отправилась на женскую половину, а княжич — убежал по каким-то своим делам, мало ли их у наследника.
Девушка колебалась, не зная, с кем посоветоваться. Сказанного, понятно, не воротишь, но нелишне дельный ответ услышать, как теперь с данным обещанием быть. Вряд ли княжич дурное против неё замыслил, да и Степанида была за то, чтобы с ним подружиться, но всё-таки…
Выбор и советчика, и спутницы был невелик, знала она тут только Стешу да Ульяну. Начать решила со второй, всё равно они условились после завтрака встретиться, вот и спросит заодно, и позовёт с собой. Ну а если боярышня не согласится, придётся расстроить княжича обществом рыжей служанки.
Ульяна нашлась в своём покое, на который указала одна из сенных девок, в непонятной тоске и задумчивости чахнущей над разложенным на коленях платком. Платок был хорош до невозможности, даже Алёна, которая скорее могла залюбоваться доброй лошадью, чем шитыми узорами, насилу отвела взгляд. По синему атласу — серебром, лазурью и чёрным, с искорками крошечных самоцветов.
— Какая красота! Это ты сделала?
— Нет, я бы так не смогла, — вздохнула боярышня, огладила лепестки диковинного цветка. — Это подарок.
— От твоего тайного поклонника? — полюбопытствовала алатырница, присела на лавку рядом.
Трогать изящную вязь не рискнула: ещё заляпает, мало ли за что могла схватиться по дороге! Но любовалась вполне искренне. Только это не помешало заметить, как стушевалась от такого вопроса боярышня.
— Да неважно, всё одно носить не стану, мне не к лицу, — заявила она неожиданно твёрдо, резко, очень на себя непохоже, и принялась порывисто и неаккуратно складывать платок. — Я вот его лучше матушке на Озерицу подарю, пусть порадуется.
— А разве можно подарки передаривать? — удивилась Алёна, озадаченная непонятным поведением Ульяны.
— Такие можно, — непреклонно заявила та, замотала платок в белый льняной отрез, а после в бумагу, в которые он, наверное, был завёрнут изначально.
— Тот, кто это подарил, чем-то тебя обидел? — предположила алатырница, хмурясь.
— Давай не будем об этом, — отмахнулась Ульяна, сунула свёрток в дальний угол ларя. Потом нервно развернулась и, теребя косу, попросила тихо, жалобно: — Ты только не говори о нём никому, хорошо?
— Не скажу, конечно, — заверила Алёна.
— Идём, мы же гулять собирались? Ой, а ты без платка… Хочешь, я тебе какой-нибудь из своих дам? Или к тебе зайдём.
— Давай, мне без разницы.— Алатырница совсем забыла об этой мелочи, и хорошо, что боярышня напомнила.
— Вот, пусть будет красный! Смотри, какой нарядный! Ты яркая, тебе хорошо будет, — Ульяна в непонятном, суетливом оживлении сама накинула его Алёне на голову, расправила, завязала ловко, с ясно заметным опытом, которого недоставало в этом самой алатырнице. — Ох, а ты же и одета негоже для выхода, сарафан бы переменить...
— Матушка с ним, не хочу, и так сойдёт! — не выдержала Алёна мысли об очередном переодевании. Раз она из деревни и не обязана пытаться изобразить идеальную княгиню, то и стараться в таких мелочах не станет. — А мы можем в город выйти, это не запрещено? Я бы хотела Китеж посмотреть, хотя бы вблизи княжеского терема.
— Можем, отчего нет. На площади перед дворцом красиво, там и гостиные ряды недалеко, они очень нарядные, и чем там только не торгуют! Даже и просто побродить интересно бывает. Пойдём, я с удовольствием, — заметно оживилась Ульяна, привесила к поясу небольшой кошель и повинилась со смущённой улыбкой: — Не умею глазеть на лавки и ничего не покупать, хоть ниток каких-нибудь возьму красивых.
Они не спеша двинулись прочь, опять новой дорогой, и тут Алёна полностью доверилась спутнице: она сама до сих пор не сподобилась как следует осмотреть великокняжеский дворец, даже его женскую половину, и запомнить, где что находится. А построен он был явно не в один присест, и разобраться с лёту было очень сложно. Дорогу-то запоминала хорошо, помогал опыт службы, а вот по наитию тут что-то найти не стоило и пытаться.
Ульяна, поначалу взбодрившаяся, опять погрустнела. Алатырница поглядывала на неё растерянно. Как назло, в голову не шла ни одна тема для разговора, которым можно было бы развлечь и отвлечь боярышню. И об утреннем поступке Светланы не расскажешь, потому что пустую записку не объяснишь. Да и словами о странном подарке не хотела лишний раз напоминать о злосчастном платке. А надо же было ещё как-то о предложении княжича рассказать!
Однако её затруднение вскоре разрешила сама Ульяна, удачно заговорив именно о том, о чём требовалось. К этому моменту девушки перешли в соседний терем, где народу и шума было заметно больше — сновали писари да посыльные, спешили просители.
— А почему ты передумала идти в сад?
— Потому что сегодня в пять часов вечера мне обещали показать рыбную тропку и Чёрный плёс, говорят, там в это время… Здравствуйте, тётушка! — Алёна осеклась и сладко улыбнулась попавшейся навстречу Лизавете. Ту заметно перекосило от злобы, но она высокомерно задрала нос и на приветствие не ответила.
— Кто обещал? — через десяток шагов продолжила разговор Ульяна, вежливо не сказав ничего про случайную встречу и поведение как своей спутницы, так и её родственницы, словно не заметила.
— В этом главная беда, — вздохнула алатырница. — Княжич Дмитрий. Он сказал, что если я приглашу подругу, то будет вполне прилично, это правда? Я как раз тебя позвать хотела.
— Пойдём, — решительно согласилась боярышня. — Ничего дурного и вправду нет. А что именно ты хочешь посмотреть сейчас?
— Не знаю, я же здесь никогда не была. Показывай!
ГЛАВА 7. Княжеская тропа
Прогулка вышла очень хорошей, Алёна ни на миг не пожалела о том, что предпочла знакомство с городом выходу в сад. Ей всё было внове, всё интересно, и обилие впечатлений даже утомило. Зато Ульяна развеялась и повеселела.
Китеж оказался не только очень большим, но очень ярким и шумным городом, уж в той его малой части, которую успели не спеша обойти девушки, — точно. Белокаменный княжеский дворец, в красно-белой штукатурке гостиные ряды, крашенные в нарядный жёлтый цвет присутственные места, а тесно прилепленные друг к другу дома в два-три этажа — и вовсе всех цветов радуги. Сочные, чистые, густые краски — одно удовольствие смотреть. И всё основательное, из камня, ни единой деревянной постройки.
Каменная набережная и вовсе привела не видевшую ничего подобного алатырницу в искренний восторг, так что ушли они оттуда нескоро, когда вдоволь нагулялись, налюбовались и покатались на лодке по небольшому живописному заливу с кувшинками.
Вместо обеда перекусили купленными у лоточницы пирожками и запили их душистым малиновым морсом. Алатырница искренне удивлялась, что её спутница преспокойно согласилась на такую простую еду, но удивлялась молча и недолго, до тех пор, пока не увидела, как ласково и уважительно Ульяна разговаривала со старенькой лоточницей.
Невольно вспомнился княжич, и сравнение вышло не в его пользу. И оттого, что Дмитрий разговаривал со своими слугами, а Вяткина сейчас — с чужим человеком, ничего не менялось. Алёна не сомневалась, что и у себя дома Ульяна такая же. Она при всём старании не могла представить боярышню, говорящую с кем-то грубо и свысока.
Поначалу Алёне было очень стыдно за то, что она, в отличие от спутницы, не взяла с собой денег на эти развлечения. Ульяна отмахивалась, что алтын — не деньги, но сошлись в конце на том, что Алёна просто вернёт всё во дворце.
В покои добрались поздно, всего за час до встречи с княжичем. За день они так нагулялись, что продолжать совсем не хотелось. Моглось, если надо, Алёна была к такому привычной, Ульяна тоже неожиданно показала себя крепче, чем можно было подумать, но хотелось остаться в покоях, провести вечер в тишине, за рукоделием и осмыслением минувшего дня. Но отказываться было уже поздно и невежливо, и алатырница успокаивала себя тем, что в лесу будет тихо и спокойно, и это тоже хороший отдых.
Девушки условились освежиться, переодеться в вечернее и встретиться в покоях боярышни, которые были ближе к нужному крыльцу. Заодно и платок Алёна вернула хозяйке.
От подробного доклада о деталях Степанида отмахнулась, удовлетворившись отсутствием неприятностей, благословила нагуливать аппетит и неожиданно предупредила, что великий князь изволит ужинать с семьёй. Так что княгинина свита вместе с ней вечером отправлялась в Озёрную залу, расположенную в общем тереме. Посещение такого ужина как будто не было обязательным, но негласно оправданием для его пропуска могла служить только какая-то очень весомая причина вроде болезни. А у Алёны вообще не было выбора, ей нужно было мозолить глаза возможным злодеям, и неожиданное большое сборище казалось хорошим подспорьем.
Но всё это предстояло вечером, а пока девушки неспешно двинулись к месту встречи, успевая аккурат вовремя.
Друга княжича звали Владиславом, и впечатление он производил приятное. Высокий, крупный от природы и, наверное, сильный, с тёмно-каштановыми волосами и совершенно обычным, незапоминающимся лицом, он казался спокойным, сдержанным, основательным. Был он на несколько лет старше наследника — во всяком случае, со стороны так казалось. В беседе участвовал мало, но по делу, глупостей не говорил, на девушек поглядывал ласково, спокойно и как-то особенно, непривычно, отстранённо любуясь. Ульяна улыбнулась ему тепло и радостно — оказалось, с этим бояричем они давно были знакомы, их поместья находились рядом.
Тропинка оказалась целой дорожкой, достаточно широкой, чтобы идти по ней вдвоём. Наверное, тут очень уютно прогуливались парочки, но алатырница предпочла не понять намёк и зашагала рядом с Ульяной, пришлось парням подстраиваться. Дмитрий двинулся впереди, то и дело оборачиваясь, а то и вовсе ступая спиной вперёд, а Владислав — неспешно топал следом.
Тропа тянулась вдоль озера, порой ныряя глубже в лес, чтобы полюбоваться огромными кряжистыми дубами и липами, порой — выходила на самый берег, к песчаным отмелям и камышовым заводям, окружённым плакучими ивами. И каждый раз Алёна замирала, любуясь. Не берегом, самим озером. На юге озёр было много, но все крошечные, враз переплывёшь, а тут — дальнего берега не различить, и волны настоящие, словно в море, которое алатырница как раз видела: чародейская школа находилась недалеко от побережья, и ученики порой выбирались искупаться.
Назначая прогулку именно на это время, княжич явно знал что говорил, народу им попадалось совсем немного. И никто, к облегчению Алёны, не косился осуждающе, только вежливо раскланивались и бросали любопытные взгляды. Отношение дворцовых обитателей не очень-то её заботило, больше тревожила расплывчатость и переменчивость правил. Она никак не могла понять, что здесь всё-таки запрещено, что — допустимо, а что — само собой разумеется? Понимала, отчего так выходило, но легче от этого не делалось.
Разговаривали о необременительной ерунде, шли нога за ногу, спокойствие и тишина почти дикого леса радовали глаз и услаждали слух, и после долгой прогулки по Китежу это впрямь выходил отдых. Алёне было легко и уютно, повода задуматься о дурном или тревожном не возникало, прежняя скованность с княжичем тоже прошла. Да и Ульяна держалась много спокойнее и увереннее, чем с девушками — верно, сказывалась привычка к общению с братьями.
И до поры всё было тихо и благостно. Но вдруг ветки сбоку затрещали, в лицо пахнуло холодом и гнилью. Княжич в растерянности замер, словно что-то почуял, попятился. Алёна не успела задуматься, отчего запах этот и ощущения кажутся знакомыми, но чудом удержалась от того, чтобы пробудить янтарь. А через мгновение они оказались окружены.
Оглушительно завизжала Ульяна, ругнулся Владислав. Алёна подхватила подвернувшуюся под ногу палку и постаралась прикрыть собой голосящую подругу. Она отчётливо понимала, что проку от сухой тонкой ветки не будет и жалела, что княгине не положено носить при себе кинжал.
Слаженно вышло, через мгновение Ульяна оказалась в середине небольшого круга.
Двух кругов. На тропинке, хрипя и ворча, топталась целая стая мрунов — нежити, поднявшихся зверей.
