— Девушки-красавицы, а расскажите, что за новое лицо появилось за нашим столом? — заговорила она, глядя прямо на Алёну. Голос был глубокий и очень красивый, чарующий, под стать облику.
Алатырница подскочила на стуле, но вовремя опомнилась, что докладывать по уставу совсем неуместно, растерянно замерла под смех девушек. Княгиня тоже улыбнулась, но не насмешливо, а по-матерински ласково, а потом Ульяна потянула Алёну за рукав вниз и прошептала тихо:
— Сядь, не надо.
— Можно я скажу? — звонко проговорила Людмила и продолжила, не дожидаясь разрешения: — Это Алёна, побочная дочка князя Краснова, она к нам из деревни приехала. Очень любит гулять по солнцу, так что это у неё не грязь, а загар.
— С коровами гулять, — хихикнула рыжая Яна.
Засмеялись и остальные, а Алёна только покривилась слегка — она ничего смешного в этих глупостях не видела. Княгиня продолжала вежливо улыбаться, с интересом разглядывая алатырницу. Было ли в том интересе что-то ещё — одобрение или, напротив, недовольство, — Алёна не поняла.
— Новая княгиня Краснова, значит? — задумчиво проговорила Софья.
Показалось или и впрямь на этих словах по лицу Людмилы скользнула тень недовольства?
— Да, ваша светлость, — ответила Алёна, не до конца понимая, что именно княгиня желала услышать в ответ. Но молчать показалось невежливым.
— Добро пожаловать в Китеж-град. Надеюсь, тебе здесь понравится, — спокойно сказала Софья и, кивнув в ответ на вежливое «спасибо», вновь заговорила с дочерью.
Девушки напротив опять зашушукались, поглядывая на алатырницу — видно, её обсуждали и над чем-то посмеивались. Странные они…
— Попробуй рыбу, — тихо предложила рядом Ульяна.
— Какую рыбу? — растерянно переспросила Алёна, стряхивая задумчивость.
— Щука хороша, — приободрилась девушка. — Её здесь, на Светлояре ловят, свежая совсем. И кухарка княжеская с ней обращаться умеет. Её часто пересушивают. Ой, а вот пирожки эти лучше не брать, очень сала много. И лука. Невкусно. И нож так не надо держать, ты словно нападать на кого-то собралась. Вот так..
Щука действительно оказалась хороша, но чем дольше Алёна слушала свою соседку, тем маетнее и хуже становилось на душе. Она уже готова была согласиться, что болтушка Ульяна действительно дурочка, и от этого делалось противно. Потому что и остальные боярышни приязни не вызывали, и кусок совсем не лез в горло, хотя всё было вкусно. На взгляд Алёны — и то, что ругала соседка, тоже.
В конце концов она извинилась перед княгиней и, сославшись на усталость с дороги, попросила отпустить её отдыхать. Та благосклонно кивнула, и алатырница с облегчением удрала из обеденной залы. Ей действительно требовался отдых от всех этих людей.
— Алёна, подожди! — Не успела она сделать и десяти шагов, как из залы следом выкатилась Ульяна.
— Что такое? — стараясь держаться ровнее и не показывать недовольства, Алёна обернулась.
— Светлана велела передать, что, как стемнеет, в Моховом покое посиделки будут, приходи. Будем шить, песни петь, — неуверенно улыбнулась боярышня.
— Велела передать? — удивилась алатырница. — А почему тебя?
— Ну… Почему нет, я же на краю сидела. — Ульяна неловко пожала плечами и опустила взгляд.
— Я постараюсь прийти, — как могла мягко сказала она. — Это всё? Спасибо.
Дождавшись ответного неуверенного кивка, Алёна опять двинулась в сторону своих покоев. А через пару мгновений её догнало запоздалое:
— Приходи, пожалуйста! Я буду ждать…
Лучше бы она промолчала, потому что от сказанного сделалось совсем уж гадко, как будто алатырница успела новую знакомую всерьёз обидеть, но не поняла когда и чем.
До покоев, по счастью, было недалеко, а там нашлась Степанида, которая преспокойно рукодельничала в углу, словно и с места не сдвинулась за всё это время. Однако разбросанные Светланой вещи вернулись в сундуки, да и грязная посуда пропала.
— Что-то ты быстро, — заметила Стеша, окинув внимательным взглядом подопечную. — Как прошло?
— Странные они все какие-то, — призналась Алёна. — Ну да Матушка с ними, мне просто есть не хотелось, а слушать их скучно.
— Напрасно, стоило бы послушать, — задумчиво проговорила рыжая. — Ты вообще побольше с ними старайся быть, знакомства среди боярских сыновей заводи. Чтобы видно было, что к словам князя ты отнеслась серьёзно, намерена быть хорошей княгиней, и всё такое.
— А зачем мне для этого с девицами общаться?
— Не только с ними, со всеми. Полезные знакомства никогда лишними не бывают. Вот с кем ты сегодня познакомилась за ужином?..
Алёна бесцеремонно улеглась на скамью у печки, которая оказалась достаточно широкой, но чуть коротковатой — ноги свисали. Сладко потянулась всем телом, закинула руки за голову и, прикрыв глаза, принялась перечислять. Предсказуемо полезным знакомством была признана только княгиня, а остальные имена заставили Стешу задуматься.
— И как тебе эти четыре девицы?
— Не знаю. Неладно. Дружить с ними я точно не хочу. А что?
— Это из совсем молодых, недавно тут, при дворце, — пояснила рыжая. — Я их не знаю. Ну, кроме Ульяны. Она у Вяткина единственная младшая дочка, четверо старших сыновей, так что любимица и отрада что материнская, что братская. Она в поместье под Китежем росла, там привольно, а сюда её отец привёз, чтобы мужа подостойнее подобрать. Всё-таки чин у него очень высокий, богатства немалые, может перебирать. А дочка… Ну, дочка как дочка. Тихая, робкая, даже как будто не балованная. Другие три… Узнаю. Отцов знаю, это да, а про самих боярышень поспрашиваю.
— Да, к слову о боярышнях, я же спросить хотела. Отчего Светлана ругала наряды? Что с ними не так?
— Не бери в голову, — недовольно отмахнулась Стеша. — Всё с ними хорошо, это со вдовой что-то неладно. То ли по одежде красивой соскучилась, то ли вкус у неё подурнел после кончины мужа. Или вовсе злобствует баба.
— Ты думаешь? — с сомнением спросила Алёна. — Почему? Мне она показалась искренней…
— Мне тоже показалась, но советы её дурные, — пояснила Степанида. — Оно, конечно, и то, что она говорила, можно носить, и прилично будет, но… Уж больно крикливо выйдет. Ты у нас княгиня, а не дочка разбогатевшего на самоцветах купца, чтобы каменьями этими с ног до головы увешаться. В общем, говорю же, не думай о том. Ты ей правильно не дала собой помыкать, но могла бы и потвёрже на своём стоять. Или нет, — добавила через пару мгновений. — Где девочке из глуши решимости набраться, верно? В общем, не думай о ней.
— Значит, на посиделки к ним мне пойти стоит, да? — вздохнула Алёна и пояснила, не дожидаясь вопроса: — Сегодня вечером, как стемнеет. Позвали песни петь и шить.
— Иди, иди, нечего в покоях куковать, — насмешливо велела Степанида. — Нешто боишься девок боярских?
— Не подначивай, не поведусь, — отмахнулась княгиня. — Не нравятся они мне, да и только, а волков бояться — в лес не ходить. Лучше вот что скажи, а то я запамятовала спросить, — она опомнилась, села на скамье. — Отчего Вьюжин со старой княгиней так странно держится? И отчего она ему спускает?
— А-а, это, — усмехнулась Стеша. — Старая история. Расскажу, она ух какая! Но не проболтайся Вьюжину. Не то чтобы тайна, но уже забылось, так и не надо вновь на свет вытаскивать. Бабка твоя по молодости хороша была — загляденье, от неё мужики головы теряли. Вот и Вьюжин тогда потерял. Только Людмила князя Краснова выбрала, князь повыгоднее второго боярского сына. И князя на себе женила, когда от него понесла. А могла и не от него, от Вьюжина.
— То есть погоди, она с обоими?.. — удивилась Алёна. — А что же мне говорила про честь девичью?!
— И как бы только с двумя, — насмешливо отмахнулась Степанида. — Привыкай. Тут, небось, половина девиц при дворце не девицы давно, но тайну блюдут. Здесь главное — что снаружи, не что внутри.
— Как-то это… нечестно, — с трудом подобрала Алёна слово.
— Честно! Ишь чего удумала, честность ей подавай! — Стеша пренебрежительно отмахнулась. — Ну ладно, ты дальше-то слушать будешь?
— А это ещё не всё?
— Самое начало! Вьюжин тогда шум поднимать не стал, а когда младенчик родился — и вовсе оказалось, что угадала она, алатырник отцовство подтвердил. Или не угадала, а раньше проверила, некоторые лекари такое умеют. Вьюжин горевал недолго, женился, и поудачнее, чем князь Краснов. Да только с княгиней через много лет столкнулся, когда та овдовела. Мужа она как будто к Матушке и не отправляла, там вроде бы чисто всё вышло, а вот отца твоего едва не уморила.
— Погоди, как так? Родного сына?! — ещё больше растерялась Алёна.
— До власти жадная была, не хотела княжество передавать, задумала Ивана с ума свести, чтобы от его имени править. Ярослав его спас, тогда ещё наследник. Заметил, что с дружком верным неладное было перед отъездом в поместье, встревожился, видно, почуял что-то. Лекаря княжеского привёз, Вьюжина тоже, ну и вскрылось. С тех пор княгиня во вдовьем доме и кукует. Может, и стоило её куда подальше сослать, а то и вовсе казнить, но старый князь мудрым был. Для такой, как она, безвестность в глуши страшнее казни и застенков. Ты чего так скривилась? Не люба родня? — усмехнулась Степанида.
— Жила без такой родни двадцать лет, и ещё бы прожила, — честно ответила алатырница. — В голове не укладывается… Своего сына, первенца! Всякое в народе случалось, в голодные годы детей в лес относили, когда прокормить не могли. Колотят, бывает, кто без ума или пьёт без меры. Но вот так, чтобы холодным рассудком, своею волей, не от голода и безысходности… Никогда такого не пойму! Стеша, давай мы поскорее этого убийцу найдём, хорошо?
Рыжая в ответ рассмеялась, но обещать лишнего не стала.
К счастью, до вечера больше никого к новоявленной княгине не принесло. Посоветовавшись с помощницей, Алёна решила тратить время на посиделках не совсем уж попусту и кроме шитья взять ещё книгу. Библиотека в княжеских палатах была, и была она хороша и огромна, и сложнее всего оказалось не выдать себя и не спросить какой-то редкий том, о которых в алатырской школе рассказывали, но каких там не водилось. Но даже среди приличного для молодой княгини нашлось из чего выбрать. Сошлись в конце на сказаниях о начале времён, такого полного собрания Алёна прежде не встречала.
Рыжая потешалась над подопечной из-за размера книги, которая в корзинку для рукоделия не влезала, но всерьёз не спорила. Тем более, на счастье Алёны, над этим огромным трудом поработали и алатырники, так что весила книга много меньше, чем могла бы. И, видно, благодаря чарам же ценную старую книгу разрешили взять к себе: те защищали не только от порчи и грязи, но и от кражи, вынести её за пределы княжеских палат было нельзя.
Степанида тоже взяла себе что-то для чтения и провожать подопечную не пошла. Точнее, она предложила, но Алёна отказалась: не всегда же рядом будет нянька, надо и самой учиться. Язык, говорят, и до Китежа доведёт, а ей так далеко не надо, она уже тут.
Молодой парень, совсем ещё мальчишка, который попался Алёне на пути и у которого она узнавала дорогу, вопросу очень удивился. Два раза переспросил, точно ли нужен Моховой покой, и под его изумлённым взглядом Алёна всерьёз засомневалась. А потом рассердилась и на себя, и на мальчишку. Есть такой покой? Есть. Значит, веди, нечего глупые вопросы задавать!
К удивлению алатырницы, повели её прочь из княгининого терема. От этого она ещё сильнее засомневалась, потому что посиделки как будто планировались в женском кругу, почему здесь? Но тут же себя успокоила: если окажется, что что-то не так поняла или запомнила, извинится и выйдет. Не к голодным же волкам её в клетку втолкнут!
— Вот, — шмыгнув носом, парнишка ткнул пальцем в высокую тёмную окованную дверь в хмуром тупике. Вот уж действительно — Моховой! Сразу с порога. И ведь как забавно совпало, практически по месту службы.
Алёна окинула дверь уважительным взглядом — не всякий таран возьмёт. Интересно, что же за такой прятали? Не казну, конечно, большие ценности всегда в подклети без окон хранят, но не просто же так эту дверь посреди терема поставили! Да и с посиделками явно какая-то путаница вышла, вряд ли тут найдётся тихая светлая горница.
Алатырница запоздало решила расспросить проводника подробнее, оглянулась — а мальчишки и след простыл. Осталось только пожать плечами и рискнуть.
Стучать она не стала, — тут колотушка нужна, чтобы внутри услышали! — просто потянула за ручку. Если никого нет и входить нельзя, то будет заперто, верно?
Дверь поддалась, и поддалась неожиданно легко, без подспудно ожидавшегося скрипа. Тяжёлое полотно мягко повернулось на петлях, впуская девушку в сумрачную комнату. Сразу стало ясно, отчего покой Моховой: пол выложен немного пористым, шершавым зелёным камнем, и стены зелёные с тонкими золотыми узорами. И мебель не то из болотного дерева, не то ловко под него сделана. А впрочем, уж в великокняжеских палатах вряд ли найдётся место подделке!
Но обстановку полупустой комнаты Алёна отметила мельком, взгляд прочно зацепился за единственного человека, находившегося здесь. Нестарый, плечистый мужчина без бороды, с короткими рыжими волосами, с закрытым чёрной повязкой глазом, одетый по-простому — рубаха, штаны тёмные, кабы не сапоги высокие — за слугу сошёл бы. Он вольготно расселся в кресле, согнув одну ногу и упираясь пяткой в сиденье, прямо на столе лежал кусок окорока и ополовиненная краюха хлеба, стояла тёмная бутылка. На глазах Алёны мужчина кинжалом — точно ведь кинжалом, не просто ножом! — отхватил от окорока шмат и бросил лежащему у ног огромному псу.
Тот гостью как раз заметил, но волнения не проявил и охотно отвлёкся на подачку, а там и человек поднял взгляд.
Алёна столько раз рисовала в воображении это мгновение, что напрочь забыла, где находится. Сделала шаг вперёд, легко перебросила корзинку с рукоделием в левую руку, правую вскинула к плечу и звонко проговорила затверженные за время службы слова:
— Хорунжий пятой Моховой заставы Алёна… — запнулась, не сообразив, какую фамилию нужно назвать, а потом и вовсе осеклась, понимая, что говорит совсем не то.
— Оригинальный подкат, — пробормотал мужчина.
— Что? — алатырница сказанного не поняла и оттого переспросила — быстро и бездумно, иначе точно не решилась бы рта раскрыть.
— Говорю, это что-то новенькое, — ответил он. — Кто подучил?
— Чему? — совсем растерялась девушка и обеими руками ухватилась за ручку корзинки, словно за спасительную верёвку, которая единственная могла вытащить из трещины.
Наверное, окажись здесь кто-то другой, Алёна бы просто извинилась и вышла. А сейчас стояла, хлопала глазами и не могла отвести взгляд. Потому что напротив сидел он.
Рубцов Олег Сергеевич. Первый княжеский воевода, прозванный Янтарноглазым. Чёрный янтарь редкой, удивительной, былинной силы. Не просто земля — то, что называется «соль земли». Он выиграл последнюю войну с болотниками, он поднял Граничный Хребет — скалистую гряду, отделившую Великую Топь от Белогорья надёжнее любых чар. Он подарил приграничным землям и их жителям покой, какого они не знали никогда прежде.
Алёнин дед Иван Никанорович отзывался о нём с таким уважением, какого не питал ни к князьям, ни к кому другому. Пластун из рода пластунов, пестовавший мальчишек, познакомился с Рубцовым, прибывшим под его начало на заставу, четырнадцать лет назад.
Алатырница подскочила на стуле, но вовремя опомнилась, что докладывать по уставу совсем неуместно, растерянно замерла под смех девушек. Княгиня тоже улыбнулась, но не насмешливо, а по-матерински ласково, а потом Ульяна потянула Алёну за рукав вниз и прошептала тихо:
— Сядь, не надо.
— Можно я скажу? — звонко проговорила Людмила и продолжила, не дожидаясь разрешения: — Это Алёна, побочная дочка князя Краснова, она к нам из деревни приехала. Очень любит гулять по солнцу, так что это у неё не грязь, а загар.
— С коровами гулять, — хихикнула рыжая Яна.
Засмеялись и остальные, а Алёна только покривилась слегка — она ничего смешного в этих глупостях не видела. Княгиня продолжала вежливо улыбаться, с интересом разглядывая алатырницу. Было ли в том интересе что-то ещё — одобрение или, напротив, недовольство, — Алёна не поняла.
— Новая княгиня Краснова, значит? — задумчиво проговорила Софья.
Показалось или и впрямь на этих словах по лицу Людмилы скользнула тень недовольства?
— Да, ваша светлость, — ответила Алёна, не до конца понимая, что именно княгиня желала услышать в ответ. Но молчать показалось невежливым.
— Добро пожаловать в Китеж-град. Надеюсь, тебе здесь понравится, — спокойно сказала Софья и, кивнув в ответ на вежливое «спасибо», вновь заговорила с дочерью.
Девушки напротив опять зашушукались, поглядывая на алатырницу — видно, её обсуждали и над чем-то посмеивались. Странные они…
— Попробуй рыбу, — тихо предложила рядом Ульяна.
— Какую рыбу? — растерянно переспросила Алёна, стряхивая задумчивость.
— Щука хороша, — приободрилась девушка. — Её здесь, на Светлояре ловят, свежая совсем. И кухарка княжеская с ней обращаться умеет. Её часто пересушивают. Ой, а вот пирожки эти лучше не брать, очень сала много. И лука. Невкусно. И нож так не надо держать, ты словно нападать на кого-то собралась. Вот так..
Щука действительно оказалась хороша, но чем дольше Алёна слушала свою соседку, тем маетнее и хуже становилось на душе. Она уже готова была согласиться, что болтушка Ульяна действительно дурочка, и от этого делалось противно. Потому что и остальные боярышни приязни не вызывали, и кусок совсем не лез в горло, хотя всё было вкусно. На взгляд Алёны — и то, что ругала соседка, тоже.
В конце концов она извинилась перед княгиней и, сославшись на усталость с дороги, попросила отпустить её отдыхать. Та благосклонно кивнула, и алатырница с облегчением удрала из обеденной залы. Ей действительно требовался отдых от всех этих людей.
— Алёна, подожди! — Не успела она сделать и десяти шагов, как из залы следом выкатилась Ульяна.
— Что такое? — стараясь держаться ровнее и не показывать недовольства, Алёна обернулась.
— Светлана велела передать, что, как стемнеет, в Моховом покое посиделки будут, приходи. Будем шить, песни петь, — неуверенно улыбнулась боярышня.
— Велела передать? — удивилась алатырница. — А почему тебя?
— Ну… Почему нет, я же на краю сидела. — Ульяна неловко пожала плечами и опустила взгляд.
— Я постараюсь прийти, — как могла мягко сказала она. — Это всё? Спасибо.
Дождавшись ответного неуверенного кивка, Алёна опять двинулась в сторону своих покоев. А через пару мгновений её догнало запоздалое:
— Приходи, пожалуйста! Я буду ждать…
Лучше бы она промолчала, потому что от сказанного сделалось совсем уж гадко, как будто алатырница успела новую знакомую всерьёз обидеть, но не поняла когда и чем.
До покоев, по счастью, было недалеко, а там нашлась Степанида, которая преспокойно рукодельничала в углу, словно и с места не сдвинулась за всё это время. Однако разбросанные Светланой вещи вернулись в сундуки, да и грязная посуда пропала.
— Что-то ты быстро, — заметила Стеша, окинув внимательным взглядом подопечную. — Как прошло?
— Странные они все какие-то, — призналась Алёна. — Ну да Матушка с ними, мне просто есть не хотелось, а слушать их скучно.
— Напрасно, стоило бы послушать, — задумчиво проговорила рыжая. — Ты вообще побольше с ними старайся быть, знакомства среди боярских сыновей заводи. Чтобы видно было, что к словам князя ты отнеслась серьёзно, намерена быть хорошей княгиней, и всё такое.
— А зачем мне для этого с девицами общаться?
— Не только с ними, со всеми. Полезные знакомства никогда лишними не бывают. Вот с кем ты сегодня познакомилась за ужином?..
Алёна бесцеремонно улеглась на скамью у печки, которая оказалась достаточно широкой, но чуть коротковатой — ноги свисали. Сладко потянулась всем телом, закинула руки за голову и, прикрыв глаза, принялась перечислять. Предсказуемо полезным знакомством была признана только княгиня, а остальные имена заставили Стешу задуматься.
— И как тебе эти четыре девицы?
— Не знаю. Неладно. Дружить с ними я точно не хочу. А что?
— Это из совсем молодых, недавно тут, при дворце, — пояснила рыжая. — Я их не знаю. Ну, кроме Ульяны. Она у Вяткина единственная младшая дочка, четверо старших сыновей, так что любимица и отрада что материнская, что братская. Она в поместье под Китежем росла, там привольно, а сюда её отец привёз, чтобы мужа подостойнее подобрать. Всё-таки чин у него очень высокий, богатства немалые, может перебирать. А дочка… Ну, дочка как дочка. Тихая, робкая, даже как будто не балованная. Другие три… Узнаю. Отцов знаю, это да, а про самих боярышень поспрашиваю.
— Да, к слову о боярышнях, я же спросить хотела. Отчего Светлана ругала наряды? Что с ними не так?
— Не бери в голову, — недовольно отмахнулась Стеша. — Всё с ними хорошо, это со вдовой что-то неладно. То ли по одежде красивой соскучилась, то ли вкус у неё подурнел после кончины мужа. Или вовсе злобствует баба.
— Ты думаешь? — с сомнением спросила Алёна. — Почему? Мне она показалась искренней…
— Мне тоже показалась, но советы её дурные, — пояснила Степанида. — Оно, конечно, и то, что она говорила, можно носить, и прилично будет, но… Уж больно крикливо выйдет. Ты у нас княгиня, а не дочка разбогатевшего на самоцветах купца, чтобы каменьями этими с ног до головы увешаться. В общем, говорю же, не думай о том. Ты ей правильно не дала собой помыкать, но могла бы и потвёрже на своём стоять. Или нет, — добавила через пару мгновений. — Где девочке из глуши решимости набраться, верно? В общем, не думай о ней.
— Значит, на посиделки к ним мне пойти стоит, да? — вздохнула Алёна и пояснила, не дожидаясь вопроса: — Сегодня вечером, как стемнеет. Позвали песни петь и шить.
— Иди, иди, нечего в покоях куковать, — насмешливо велела Степанида. — Нешто боишься девок боярских?
— Не подначивай, не поведусь, — отмахнулась княгиня. — Не нравятся они мне, да и только, а волков бояться — в лес не ходить. Лучше вот что скажи, а то я запамятовала спросить, — она опомнилась, села на скамье. — Отчего Вьюжин со старой княгиней так странно держится? И отчего она ему спускает?
— А-а, это, — усмехнулась Стеша. — Старая история. Расскажу, она ух какая! Но не проболтайся Вьюжину. Не то чтобы тайна, но уже забылось, так и не надо вновь на свет вытаскивать. Бабка твоя по молодости хороша была — загляденье, от неё мужики головы теряли. Вот и Вьюжин тогда потерял. Только Людмила князя Краснова выбрала, князь повыгоднее второго боярского сына. И князя на себе женила, когда от него понесла. А могла и не от него, от Вьюжина.
— То есть погоди, она с обоими?.. — удивилась Алёна. — А что же мне говорила про честь девичью?!
— И как бы только с двумя, — насмешливо отмахнулась Степанида. — Привыкай. Тут, небось, половина девиц при дворце не девицы давно, но тайну блюдут. Здесь главное — что снаружи, не что внутри.
— Как-то это… нечестно, — с трудом подобрала Алёна слово.
— Честно! Ишь чего удумала, честность ей подавай! — Стеша пренебрежительно отмахнулась. — Ну ладно, ты дальше-то слушать будешь?
— А это ещё не всё?
— Самое начало! Вьюжин тогда шум поднимать не стал, а когда младенчик родился — и вовсе оказалось, что угадала она, алатырник отцовство подтвердил. Или не угадала, а раньше проверила, некоторые лекари такое умеют. Вьюжин горевал недолго, женился, и поудачнее, чем князь Краснов. Да только с княгиней через много лет столкнулся, когда та овдовела. Мужа она как будто к Матушке и не отправляла, там вроде бы чисто всё вышло, а вот отца твоего едва не уморила.
— Погоди, как так? Родного сына?! — ещё больше растерялась Алёна.
— До власти жадная была, не хотела княжество передавать, задумала Ивана с ума свести, чтобы от его имени править. Ярослав его спас, тогда ещё наследник. Заметил, что с дружком верным неладное было перед отъездом в поместье, встревожился, видно, почуял что-то. Лекаря княжеского привёз, Вьюжина тоже, ну и вскрылось. С тех пор княгиня во вдовьем доме и кукует. Может, и стоило её куда подальше сослать, а то и вовсе казнить, но старый князь мудрым был. Для такой, как она, безвестность в глуши страшнее казни и застенков. Ты чего так скривилась? Не люба родня? — усмехнулась Степанида.
— Жила без такой родни двадцать лет, и ещё бы прожила, — честно ответила алатырница. — В голове не укладывается… Своего сына, первенца! Всякое в народе случалось, в голодные годы детей в лес относили, когда прокормить не могли. Колотят, бывает, кто без ума или пьёт без меры. Но вот так, чтобы холодным рассудком, своею волей, не от голода и безысходности… Никогда такого не пойму! Стеша, давай мы поскорее этого убийцу найдём, хорошо?
Рыжая в ответ рассмеялась, но обещать лишнего не стала.
К счастью, до вечера больше никого к новоявленной княгине не принесло. Посоветовавшись с помощницей, Алёна решила тратить время на посиделках не совсем уж попусту и кроме шитья взять ещё книгу. Библиотека в княжеских палатах была, и была она хороша и огромна, и сложнее всего оказалось не выдать себя и не спросить какой-то редкий том, о которых в алатырской школе рассказывали, но каких там не водилось. Но даже среди приличного для молодой княгини нашлось из чего выбрать. Сошлись в конце на сказаниях о начале времён, такого полного собрания Алёна прежде не встречала.
Рыжая потешалась над подопечной из-за размера книги, которая в корзинку для рукоделия не влезала, но всерьёз не спорила. Тем более, на счастье Алёны, над этим огромным трудом поработали и алатырники, так что весила книга много меньше, чем могла бы. И, видно, благодаря чарам же ценную старую книгу разрешили взять к себе: те защищали не только от порчи и грязи, но и от кражи, вынести её за пределы княжеских палат было нельзя.
Степанида тоже взяла себе что-то для чтения и провожать подопечную не пошла. Точнее, она предложила, но Алёна отказалась: не всегда же рядом будет нянька, надо и самой учиться. Язык, говорят, и до Китежа доведёт, а ей так далеко не надо, она уже тут.
ГЛАВА 4. Княжеский воевода
Молодой парень, совсем ещё мальчишка, который попался Алёне на пути и у которого она узнавала дорогу, вопросу очень удивился. Два раза переспросил, точно ли нужен Моховой покой, и под его изумлённым взглядом Алёна всерьёз засомневалась. А потом рассердилась и на себя, и на мальчишку. Есть такой покой? Есть. Значит, веди, нечего глупые вопросы задавать!
К удивлению алатырницы, повели её прочь из княгининого терема. От этого она ещё сильнее засомневалась, потому что посиделки как будто планировались в женском кругу, почему здесь? Но тут же себя успокоила: если окажется, что что-то не так поняла или запомнила, извинится и выйдет. Не к голодным же волкам её в клетку втолкнут!
— Вот, — шмыгнув носом, парнишка ткнул пальцем в высокую тёмную окованную дверь в хмуром тупике. Вот уж действительно — Моховой! Сразу с порога. И ведь как забавно совпало, практически по месту службы.
Алёна окинула дверь уважительным взглядом — не всякий таран возьмёт. Интересно, что же за такой прятали? Не казну, конечно, большие ценности всегда в подклети без окон хранят, но не просто же так эту дверь посреди терема поставили! Да и с посиделками явно какая-то путаница вышла, вряд ли тут найдётся тихая светлая горница.
Алатырница запоздало решила расспросить проводника подробнее, оглянулась — а мальчишки и след простыл. Осталось только пожать плечами и рискнуть.
Стучать она не стала, — тут колотушка нужна, чтобы внутри услышали! — просто потянула за ручку. Если никого нет и входить нельзя, то будет заперто, верно?
Дверь поддалась, и поддалась неожиданно легко, без подспудно ожидавшегося скрипа. Тяжёлое полотно мягко повернулось на петлях, впуская девушку в сумрачную комнату. Сразу стало ясно, отчего покой Моховой: пол выложен немного пористым, шершавым зелёным камнем, и стены зелёные с тонкими золотыми узорами. И мебель не то из болотного дерева, не то ловко под него сделана. А впрочем, уж в великокняжеских палатах вряд ли найдётся место подделке!
Но обстановку полупустой комнаты Алёна отметила мельком, взгляд прочно зацепился за единственного человека, находившегося здесь. Нестарый, плечистый мужчина без бороды, с короткими рыжими волосами, с закрытым чёрной повязкой глазом, одетый по-простому — рубаха, штаны тёмные, кабы не сапоги высокие — за слугу сошёл бы. Он вольготно расселся в кресле, согнув одну ногу и упираясь пяткой в сиденье, прямо на столе лежал кусок окорока и ополовиненная краюха хлеба, стояла тёмная бутылка. На глазах Алёны мужчина кинжалом — точно ведь кинжалом, не просто ножом! — отхватил от окорока шмат и бросил лежащему у ног огромному псу.
Тот гостью как раз заметил, но волнения не проявил и охотно отвлёкся на подачку, а там и человек поднял взгляд.
Алёна столько раз рисовала в воображении это мгновение, что напрочь забыла, где находится. Сделала шаг вперёд, легко перебросила корзинку с рукоделием в левую руку, правую вскинула к плечу и звонко проговорила затверженные за время службы слова:
— Хорунжий пятой Моховой заставы Алёна… — запнулась, не сообразив, какую фамилию нужно назвать, а потом и вовсе осеклась, понимая, что говорит совсем не то.
— Оригинальный подкат, — пробормотал мужчина.
— Что? — алатырница сказанного не поняла и оттого переспросила — быстро и бездумно, иначе точно не решилась бы рта раскрыть.
— Говорю, это что-то новенькое, — ответил он. — Кто подучил?
— Чему? — совсем растерялась девушка и обеими руками ухватилась за ручку корзинки, словно за спасительную верёвку, которая единственная могла вытащить из трещины.
Наверное, окажись здесь кто-то другой, Алёна бы просто извинилась и вышла. А сейчас стояла, хлопала глазами и не могла отвести взгляд. Потому что напротив сидел он.
Рубцов Олег Сергеевич. Первый княжеский воевода, прозванный Янтарноглазым. Чёрный янтарь редкой, удивительной, былинной силы. Не просто земля — то, что называется «соль земли». Он выиграл последнюю войну с болотниками, он поднял Граничный Хребет — скалистую гряду, отделившую Великую Топь от Белогорья надёжнее любых чар. Он подарил приграничным землям и их жителям покой, какого они не знали никогда прежде.
Алёнин дед Иван Никанорович отзывался о нём с таким уважением, какого не питал ни к князьям, ни к кому другому. Пластун из рода пластунов, пестовавший мальчишек, познакомился с Рубцовым, прибывшим под его начало на заставу, четырнадцать лет назад.
