– Ма шер, не сразу на утилизасия. – Эльза помахала ладонью. – Я работаля на «Бляголепие», я знать. Сначаль нас бросят роте сольдатов. Голёдные, сильные сольдаты. Утилизирують то, что останется. Расиональное использование, ви.
На её крутых бёдрах покачивался платок с бахромой. Сама Марика куталась в плед, Снежка накинула свою белую вуаль до пола – смысл в ней? Просвечивают и маленькие груди, и шёрстка внизу. Больше на шестерых никакой одежды.
Если, конечно, не считать клетчатый сарафан Ксюши, которая замерла у дверей, обхватив колени. Только прижилась, начала раскрываться – вот же не повезло…
Нежная светлая кожа, пухлые по-детски щёчки, карие глаза огромные, глубокие – эту девочку хотелось прижать к себе и потискать. Но она была диким зверьком, избегала смотреть на кого-либо, всегда жалась в стороне, и какие бездны роились в этой хорошенькой головке, не разгадал бы даже старина Фрейд.
Только Стас, который всегда плевал на чужие чувства, мог притащить подобное.
Извращенец.
Высокая и смуглая Жасмин вся передёрнулась от негодования, затряслись тёмные соски. Она указала пальцем на школьницу:
– Новенькая, да! Её спе-ециально к нам подослали, чтобы разнюхала. Пожила недельку, и здравствуйте, нас забирают, да?
Все двинулись к «новенькой», готовые разорвать. Девочка сжалась, закрыла голову; на её запястье чернела родинка, похожая на звезду. Пискнула:
– Я не выдавала!
Марика бросила плед, проскочила перед разъяренными нимфами, приняла боевую стойку. Плечи бугрятся мышцами, кулаки к лицу – ага, слабо справиться с бывшим росгвардейцем? Подумаешь, три года без нормальных тренировок. Прищурилась и выплюнула:
– Точно она, Жасмин? А может – это тебе пообещали новые сапоги?
Та фыркнула, вздёрнула нос с горбинкой, сложила руки, закрыв коричневые соски. Остальные остановились, подозрительно оглядывая смуглянку.
Марика присела на одно колено рядом с девочкой. Надо же: осень на дворе, а у неё – веснушки. Попросила:
– Вспоминай. С того момента, как зашла к нам в квартиру, как грохнулась в обморок.
– Мне стыдно, мне так стыдно!
Ксюша зарылась в ладони. Пришлось осторожно отвести их:
– Вспоминай. Давай, пока тебя не растерзали.
Автобус подбросило на лежачем полицейском. Девочка всхлипнула, вытянула ноги, уткнулась взглядом в упругие груди Марики – и начала рассказывать.
Глава 5. Стасинки
Ещё не открывая глаз, Ксюша поняла, что лежит на диванчике. Рядом ругалась женщина:
– Зачем привёл её? Обещал же мне сапоги, ещё в прошлом году, да!
В тесной кухне стол был сдвинут к стене, Стас облокотился о плиту и взирал с усмешкой на пятерых голых девушек.
Смуглокожая отбросила полотенце, приложила запястье с отставленными пальчиками ко лбу.
– Нечего тут сапоги требовать, у тебя босоножки есть, – хмуро заметила Марика. Юбка её исчезла.
– Хорошая моя! Да ты знаешь, как на меня смотрят, когда я зимой иду за молоком в босоножках?
Смуглянка прошлась по кухне, агрессивно, как на подиуме. Её бёдра при каждом шаге ставили акценты, точки, словно две пунктирных линии рисовали. Живот поднимался отвесно, стволом ясеня, в нём пряталась пещерка; из пещерки поблёскивал глазик фианита.
Стас прищурился:
– Кажется, кто-то опять устраивает госпереворот. Жасмин, идём-ка со мной.
– Нет! – отшатнулась та, подхватила полотенце и прижала его к себе, закрыв фианит и ромбик тёмных волос.
Длинные ноги скрутились в замок.
Стас подошел к ней, потеребил один сосок, второй. Жасмин прерывисто вздохнула.
– Пошли, Че Гевара. – Он взял бунтарку за предплечья и повлёк по коридору.
Зачем? Неужели будет наказывать?
– В КОДИ запирёт, ви, – прошептала, прикрывая чувственный рот, невысокая девушка с каштановым каре. Её фигурка напоминала снеговичка – пухлая округлость, узкая талия и ещё два шарика, с крючочками в разные стороны.
– Тебя бы запереть, Эльза, – буркнула Марика. – Если бы не твой «транзисторь», всем бы сапоги купили. Чего на помойке свои железяки не поискать?
Ксюша ничего не понимала. Что новый знакомый творит со смуглянкой? Отчего она так испугалась, да и остальные тоже? И почему все голые? В голове вертелись самые нехорошие мысли.
Из дальней комнаты донёсся шум воды, причитания, щёлкнули как будто наручники. Потом загудела бормашина, и Жасмин вскрикнула.
– Стасик, я не всерьёз… А-айй…
Может, там её пытают? Гудение то затихало, то нарастало, а крики становились чаще.
– Не висё можно найти, чтобы сиделать кароший пушка. – Эльза покивала раздумчиво. Вокруг её чёрных глаз розовели вдавленные круги от защитных очков, сдвинутых на макушку. Бровки-стрелочки поднялись, когда она взглянула на Ксюшу: – Смотрить, проснулась! Девочек, как сама чувситвушь?
Ксюшу окружили, помогли сесть, придвинули стол. На нём появились большая тарелка с пятью видами сыра, гречишный мёд и красное вино.
Марика приземлилась рядом, разбросала по спинке дивана жилистые плечи. Каждую её грудь чётко очерчивали мускулы. Сузив глаза, она наблюдала за кудрявой Снежкой, которая подавала тарелки; наконец, хмыкнула:
– Как у тебя висит салфетка? Она должна кантоваться у верхней трети предплечья, а не болтаться возле ногтей. Ты мне верь, я год официантом в «Рихтэ» оттарабанила.
Подающая сдвинула салфетку повыше и взялась за вино. Кажется, никого здесь уже не волновала судьба Жасмин.
– Не хватай бутылку за горло, – протянула Марика. – Куда ты жахнула столько, на два пальца льют.
Снежка подняла бокал, с отвращением вгляделась в рубиновую жидкость – и опрокинула на светлый «бобрик». Швырнула салфетку, убежала.
Марика вскочила, сжав кулаки. Остальные бросились держать её, обтирать.
– Сегодня Эльза в магазин ходила, жрать нечего, – кинула она, усаживаясь обратно.
– Я люблю сир, – возразила та, не к месту восторженно улыбаясь. – Ви ничего не понималь в изысканний франсузиский еда. Девочек, пробуй с мёд.
Ксюша осторожно взяла деревянную палочку, наколола не слишком плесневелый кусочек и опустила в янтарную жидкость. Выставила язык, чтобы не капнуть. Запах летнего зноя разбился на тысячу цветов, словно кругом благоухал пёстрый луг.
Сладость так необычно дополняла солёное! Полтарелки исчезло в минуту.
Девушки хихикали. Ксюша почувствовала: щёки полыхают – и отодвинула остатки общего ужина.
– Откуда ты, голодомор? – ласково тронула за плечо Лиза – зеленоволосая, с глазами цвета нефрита. Она единственная надела короткий халатик.
Пришлось рассказывать про школу. Про родителей, которые предали. Про агентов «Благолепия» и как Стас вёл через кварталы…
Ксюша замолчала.
Как теперь жить? И нужно ли – жить? Кто она? Удастся ли заснуть без пения сверчков в террариуме?
Из-за дальней двери раздавалось «Ай! А-ай! Ой-ёй-ёй…» Потом весёлый голос спросил: «А хочешь, я тебя так и оставлю, в следующий раз не забунтуешь?» – «А… А… Стасик, милый, ну! Я не буду больше, давай уже, да!»
Прокатился долгий стон, и гудение оборвалось. Мерно капала вода, шлёпали босые ступни. В коридоре послышался снисходительный голос с хрипотцой:
– Давай-ка, покажись, красотка, нашей новой гостье.
В проёме расцвёл настоящий павлиний хвост, голубоватый, лоснящийся, с оранжевыми «глазками», которые трепетали пламенем. За хвостом стояла мокрая Жасмин. Она пошатнулась, сделала шаг назад, смешно коряча ноги.
У основания хвоста, куда сходились перья, пульсировала дырочка. Из неё стекал мутный сок.
Стас выглянул из-за плеча девушки и подмигнул:
– Ну как тебе, Ксюш? Подойди, потрогай.
Ксюша встала, как велели, легонько погладила кончик пёрышка: скользкое, горячее. Жасмин неразборчиво промычала, зажмурилась – и сползла по притолоке. Она вздрагивала всем телом. На полу натекла густая лужица.
– В каждом пере сотни нервных окончаний. – Стас кивнул, кривя уголок губ. – Перед тобой самый чувствительный хвостик на Земле.
Он обвёл всех бархатным взглядом, приказал:
– Завтра и остальные покажут новенькой, на что способны. А сейчас – спать, я устал, как пёс. Лизонька, зайдёшь.
Ксюша ожесточённо тёрла палец о юбку. Надо же, эта штука внутри может быть не только в виде цветка. Так Жасмин – нимфа? Значит, и другие – тоже? Почему ходят голыми?
Девушки – «стасинки», как они себя иронично называли – сорвали с Ксюши все вещи и запихнули стирать. Она решила помыться, направилась в ванную… И увидела Стаса и Лизу, которые подскочили на узкой кровати.
– Прочь! – закричал хозяин, запахивая дверь.
На кухне ещё долго хихикали и шутили.
– У нас «дом наоборот», сама в первый раз прифигела, – объяснила Марика. – Вместо ванной – спальня Стаса, а вместо спальни… КОДИ. Там и помыться можно.
– КОДИ?
– Комната-Особая-Для-Игр. Пойдём, покажу.
За дальней дверью всё – пол, стены – блестело голубым кафелем.
Занавесочка с бабочками огораживала закуток душа. Пока мылась, Ксюша разглядела два кресла, похожих на то, которое использовал Денис Сергеевич: к одному из них пристроился монитор.
Так вот что тут Стас творил с Жасмин! И теперь понятно, зачем по коридору тянутся трубы: подача воды, вентиляция. Неужели все «новенькие» попадают сюда?
Ксюша поёжилась.
Её уложили на раскладушке в большой комнате, где громоздились двухъярусные кровати. Угол занимали различные детали с шестерёнками, компьютерные платы, небольшой верстак. Возле него возилась Эльза, она мурлыкала на своём певучем языке, бормотала, иногда вскрикивала.
Но Ксюша отключилась, едва коснувшись накрахмаленной подушки.
Завтракали овсянкой с кусочками винограда и малины. Ксюша запахнулась в махровый халатик, который Лиза дала «на один день, пока не привыкнешь». По телевизору шли новости, показывали белый квадрокоптер, весь в красных бантах, и мэра, машущего из кабины.
– Этот подарок был преподнесён директором фирмы «Благолепие» в ознаменование пятнадцатилетия её открытия в нашем наукограде, – вещал диктор. – Шестиместная машина заряжается от солнечных батарей и абсолютно экологична, с завтрашнего дня каждый сможет прийти к зданию администрации и сделать с ней селфи. По словам нашего уважаемого мэра, она – символ будущего, которое мы строим все вместе.
Квадрокоптер завизжал четырьмя винтами, качнулся – и поднялся над площадью. На толпу внизу посыпались сверкающий серпантин и конфетти.
– Напоминаю, что по темпам жилищного строительства наш город обогнал центр региона, и всё благодаря сотрудничеству с руководством «Благолепия». Как нам стало известно, генеральный директор фирмы работает в лицее номер двенадцать на простой учительской должности. Трогательная забота о подрастающем поколении сочетается в этом человеке с потрясающей энергией, самоотдачей…
«Кто же такой работает в нашем лицее? – задумалась Ксюша. И тут её осенило: Денис Сергеевич, конечно! Всегда энергичный, заботливый такой. Гад. Вот кто, оказывается, посылает агентов и вживляет чипы в самые чувствительные места. Ещё и врёт всем, что мунки ничего не чувствуют!»
Выпуск прервала реклама. Брюнетка в пёстрых мехах вышла из красного «Порше», поставила лабутен на колесо и зашептала в камеру: «Нас не может быть слишком много. Я помогла избавить мир от швалей, и меня наградили. Присоединяйся».
Голос за кадром пообещал:
– Девушка, которая откроет местонахождение трёх и более нимф, получит четыре миллиона рублей плюс гарантию долгой жизни. Набери шесть пятёрок и два…
Экран погас. Марика швырнула на стол пульт, выпалила:
– Ненавижу это враньё!
– Ой, перестань, да? – попросила Жасмин. Она стояла вполоборота, выставив бедро и уперев на него руку. – Сейчас начнутся «Богатые и несчастные», включи, хорошая моя.
– Давайте лучше поговорим, – обронила Лиза. Все замолчали.
В её мягком голосе чувствовалась власть, локоны струились шёлком. Когда старшеклассницы хотят выпятить свою свободу и крутость, они красятся в бутылочный или «под спрайт», и волосы кажутся прозрачными, как из целлофана; а у корней всё равно проступает чёрный. Лизины пряди переливались оливково-дымчатым, причём по всей длине – это был их естественный цвет.
Она кротко улыбнулась Ксюше:
– Расскажи нам о своей прежней жизни. Пожалуйста.
Отвечать оказалось легко – легче, чем думать:
– Дома у меня живут восемь мадагаскарских тараканов. Когда их гладишь, они шипят, как змеи. Ещё у меня есть сверчки и геккон Сивка, он рыжий. Очень по всем скучаю, особенно по Сивке. Хочу завести паука-птицееда, нанду, такой пушистенький, но мама не разрешает – пауки аллергенны.
Лиза положила ладонь на запястье Ксюши. Её огромные тёмно-зелёные глаза пронизывали и ломали запоры.
– Вспомни, о чём ты мечтала до того урока? Когда ещё не заблудилась в Храме Весты?
– Я хотела… – Ксюша задумалась.
Чего она хотела? Все ЕГЭ сдать на сто баллов, получить красный аттестат и медаль? Чтобы одноклассники прекратили буллинг? Завести двух птицеедов и посмотреть на их кокон?
– Я бы хотела поехать в Африку, увидеть жука-голиафа, который не умещается на ладони, тараканью осу, плот из огненных муравьёв. Искать мифического золотого паука-бабуина, ну и другие виды. Только нельзя в Африку – надо кучу прививок делать, а у меня аллергия на куриный белок.
Ксюша вздохнула и с досадой уставилась в окно, как будто там не краны поднимали бетонные блоки, а жирафы тянулись за свежими листочками.
– Вот глупенькая! – Сидевшая за ноутбуком Снежка потрясла головой, её папильотки запрыгали.
Эта девушка с раннего утра долбила по клавиатуре. Куталась она в нечто белое, длинное и прозрачное. Повернулась к Марике, стали видны широкие скулы и большой рот:
– Представь, думает – у неё аллергия.
– Ну да, аллергия. – Та прищурила глаз, лениво втыкая нож между пальцами. – Сейчас вся сыпью ка-ак обхреначишься.
И обе захохотали.
– Чего? Чего вы? – не могла добиться Ксюша.
Марика, наконец, проглотила смех и потрясла перед лицом ножиком:
– Ты нимфа, детка, всё! Никаких аллергий, простуд, сифилисов. Протоплазма не болеет, разве, может, плесенью пойдёт, если ёршиком забудешь почистить…И опять загоготала, а за ней и остальные развеселились.
Получается, теперь можно отправляться в Африку?..
Ага, уже отправилась; даже из дома страшно выйти.
Стасинки развеяли страх Ксюши, что её орхидея теперь будет ущербной: слизистая у нимф быстро зарастает, денёк – и от раны следа не останется. Эльза принялась объяснять про атомарное восстановление и процессы на микроуровне, всё больше распаляясь и страстно жестикулируя, но из-за акцента и кучи терминов её сложно было понять.
На пороге возник Стас. Зажмурился от яркого света, повелительно качнул пальцем, чтобы закрыли шторы. Когда это исполнили, приказал:
– Снежка первая в КОДИ, за ней Эльза, Жасмин, Марика, Лиза.
Он выдернул Снежку из-за планшета и повлёк за собой. «Нет, стой, я не сохранилась!» – рвалась обратно она. Бесполезно – дверь хлопнула.
Смех куда-то подевался. Француженка сидела, сжав руками скрещенные колени, Марика скривилась, как от боли при месячных, и все глядели в пол.
Из КОДИ доносились шлепки, гудение, плеск, вскрики. Стас позвал: «Следующая», и Эльза, сглотнув, поднялась, поплелась по коридору. Окрик «быстрее!» ударил хлыстом, грохнула дверь.
