Глава 1. Двое.
Двое бежали через узкую полосу леса, разделявшую два огромных, освещенных полной луной поля. Пожилой мужчина задыхался и хрипел, но продолжал движение и тянул за руку не успевавшего за темпом мальчишку.
Силы уже откровенно покидали мужчину и он осознавал, что если не остановится сейчас, то неизбежно споткнется и упадет на землю, подняться с которой снова он вряд ли сможет.
Постепенно снизив скорость, пара остановилась. Мальчик опустился на землю и, стоя на четвереньках, быстро и тяжело дышал. Воздух, проходя через тоненькие ноздри, при каждом вздохе создавал слабый присвистывающий звук.
Мужчина держался за грудь и, сгорбившись, ходил кругами, стараясь перевести дыхание и замедлить сердце, сорвавшееся в дикий галоп. В ушах звенело, а во рту скапливалась густая тягучая слюна, мешавшая вдохнуть. Ощутив накатившую волну слабости, он неустойчиво оперся на стоявшее рядом дерево. Ноги, почувствовавшие постороннюю опору, сдались и человек осел на землю неуклюже, словно мягкая тряпичная кукла.
Голова закружилась и мир вокруг стал невыносимо нестабильным, каким он бывает, когда выпьешь лишнего. Мужчину вырвало и пришло облегчение. Почти лёжа на земле, он слышал, как по-прежнему колотится сердце, но теперь он хотя бы мог дышать свободнее, несмотря на то, что каждый вдох отдавался в легких режущей болью, а во рту ощущался ржавый привкус крови.
Они бежали без остановки больше часа, спасая свои жизни от Приезжих. Те нагрянули в их тихое поселение сразу после заката и устроили бойню. Беззащитных людей, не имевших никакого оружия (если не считать нескольких топоров для колки дров), застали врасплох и подвергли хладнокровной казни. Пока подожженные палатки и собранные из всякого хлама избёнки горели, распространяя пожар на всю площадь поселения, налетчики хватали мечущихся в ужасе людей и умерщвляли их самыми жуткими способами. Одним вспарывали животы от грудной клетки до паха и бросали на землю умирать. Других, кто пробовал сопротивляться и оборонять себя подручными средствами, загоняли толпой в угол и острыми тесаками отрубали руки или ноги, а то и все конечности разом, оставляя несчастных истекать кровью и умирать в агонии.
Женщин и детей сгребали без разбора и тащили в самые темные углы, где избивали, насиловали и снова избивали.
Приезжие редко брали пленных — с ними было слишком много мороки. Они промышляли налетами на разрозненные после Того Дня остатки человечества, убивали всех, кроме пары детей или молодых девушек, забирали еду, припасы и отправлялись на поиски следующего поселения.
Мужчина жил на самом краю их небольшой коммуны на 150 человек, ближе к лесу и дальше от дороги. Когда началась бойня, он не сразу понял, что происходит. В свои 68 лет он был почтенным стариком по местным меркам, да и ощущал себя примерно так же. Зрение и слух уже давно были не те, что годами ранее, поэтому когда он, ведомый любопытством, шел на яркие всполохи света и крики людей, в один момент внезапно осознал, что прямо перед ним происходит страшная сцена. Развернувшись, он бросился к своей палатке, но сзади кто-то цепкими тонкими пальцами вцепился в его предплечье. Испугавшись до похолодевших ног, он закричал и, инстинктивно дернувшись, повернулся. Перед ним, покачиваясь, едва стояла на ногах женщина средних лет — Сьюзи, одна из хранительниц огня в их поселении. Одной рукой она держалась за покрытый простым светлым платьем живот — в нескольких местах ткань наливалась мокрыми красными пятнами. Другой рукой она держала за ладонь своего сына, восьмилетнего мальчика со светлыми волосами и бледным от страха лицом. Она посмотрела на мужчину полным боли молящим взглядом.
— Возьмите его, прошу вас. Умоляю, спасите. Я…кажется я уже всё…
Она отняла трясущуюся руку от живота, открывая его взгляду шесть глубоких ножевых ранений, активно сочившихся кровью сквозь ткань платья. Было понятно, что она не проживет и пары часов.
Он не стал долго раздумывать. Схватил мальчика за руку и, не сказав ни слова, побежал к своей палатке. Заскочив в нее буквально на несколько секунд, он кинул в потрепанный рюкзак все, что могло пригодиться и, выскочив на улицу, поволок ребенка в лес.
Глава 2. Дэйв.
В Тот день все случилось неожиданно быстро и привычный мир перестал существовать, даже не успев попрощаться. На протяжении многих предшествующих лет, что привычно для всей человеческой истории, тут и там случались вооруженные конфликты и всякого толка разногласия: за территории, ресурсы или по религиозно-идеологическим причинам. Ежедневные новости буднично сообщали о количествах жертв очередного теракта, в прямом эфире транслировали кадры с мест боевых действий и обсуждали резонансные высказывания министров и президентов конфликтующих сторон. В общем, все шло своим чередом и складывалось устойчивое ощущение, что большей эскалации ожидать не приходится. Каждый деятель этого глобального военно-политического театра отыгрывал свою роль, грозя небывалыми карами и страшнейшим оружием, только что поставленным на боевое дежурство. Но действовать всерьез уж точно никто не собирался — слишком хороша была жизнь вершителей судеб мира и кто-кто, но они точно не хотели терять все, сгорая в ядерном апокалипсисе.
Что произошло тогда на самом деле — никто так и не понял. Сначала пали крупные города, следом за ними одно за другим закончили свое существование государства и правительства, а уже к вечеру заходящее солнце стало свидетелем заката — заката человеческой цивилизации.
Очаги выживших, сумевших каким-то чудом пережить Тот день, рассеялись по лесам и крошечным населенным пунктам, буквально — по коммунам. Связь отсутствовала и первую неделю радиоэфир монотонно фонил белым шумом. Во вторую неделю на разных частотах сквозь помехи стали пробиваться сигналы. Чаще всего это были человеческие голоса, что-то диктовавшие, а чаще кричавшие на разных языках. Помехи по-прежнему были сильны, поэтому даже те, кто узнавал в радиопередачах японский, немецкий или русский, были неспособны расшифровать полный смысл посланий. Спустя месяц прослушивания радиоэфира, обстановка стала проясняться. Все крупные города и их пригороды были непригодны для жизни. Судя по скудным принимаемым передачам, жизнь не оставила их в общем смысле этого слова, но людям там места более не было.
На второй месяц до поселений выживших начали добираться редкие спасшиеся. По их сообщениям, некоторые города стояли совершенно нетронутыми, в то время как другие лежали в руинах или вовсе были уничтожены до состояния бетонной пыли. Пришедшие пребывали в тяжелом моральном и физическом состоянии и были не особо разговорчивы. Их старались окружить посильной заботой: предлагали скудную медицинскую помощь и еду, но, несмотря на это, многие из них все равно не выживали.
— Мы прожили с ней двадцать восемь лет, душа в душу, — тихим дрожащим голосом вещал седой мужчина, смотря перед собой пустым взглядом, — а она…если бы она хотя бы просто умерла…мне бы не пришлось ее… — он сглотнул и тихо, но горько зарыдал, уткнув лицо в грязные ладони.
Собравшиеся вокруг слушали его с затаенным дыханием, кто-то мягко похлопал по спине, женщины прятали бегущие слезы и мелко дрожали.
— Простите пожалуйста, но что случилось с вашей супругой? — спросил кто-то мягким тихим голосом.
Мужчина отнял руки от мокрого заплаканного лица и сфокусировал взгляд покрасневших глаз на ближайшем из слушателей. Минуту или около того он молчал, периодически как рыба открывая рот и глотая воздух, силясь произнести какие-то слова. В конце концов его снова забила дрожь и, болезненно заскулив, словно раненая собака, он опять уткнулся в ладони, покачиваясь и сотрясаясь от беззвучных рыданий.
— Дайте ему отдохнуть, не задавайте вопросов, — произнес Дэйв, считавшийся одним из лидеров поселения, — Помогите мне проводить его до кровати, человеку надо поспать. Вы хотите воды? — мужчина, не переставая плакать, едва заметно кивнул, — Принесите ему воды, — распорядился Дэйв, кивнув женщине сидевшей рядом.
К утру мужчина умер.
Несколько дней спустя отряд собирателей и охотников, ежедневно уходивший из поселения на поиски провизии, наткнулся на бредущего по лесу ребенка. Это была девочка лет шести, одетая в грязную куртку, дутые штаны с дырками на коленях и высокие ботиночки. Ее длинные темные волосы были всклокоченны и давно немыты, а взгляд выражал крайнюю степень отрешенности. Она не произнесла ни слова по пути в поселение и лишь плелась за одним из молодых парней, крепко держа его за руку.
— Как тебя зовут? — попытался он разговорить девочку, заглядывая в синие детские глаза и тепло улыбаясь.
Она на секунду поймала зрительный контакт и тут же отвела взгляд, ничего не ответив.
— Я — Стив, — юноша продолжил попытки установить контакт с ребенком, — Мне 17 лет, а тебе?.
Девочка снова одарила его пустым мимолетным взглядом и продолжила размеренно шагать, не проявляя абсолютно никакой заинтересованности в беседе.
— Стив, думаю, она находится в глубоком шоке, — тихо сказал идущий рядом мужчина, покосившись на девочку, — Оставь ее в покое, пусть с ней пообщается Вероника, она все-таки доктор.
Вернувшись в поселение, девочку передали в руки Вероники, в двух словах описав обстоятельства встречи и особенности поведения ребенка.
— Действительно похоже на ПТСР, — кивнула доктор мужчине, подтверждая его предположение, — Позвольте нам пообщаться наедине и мы все выясним. Сообщите Дэйву.
Она улыбнулась девочке, никак не отреагировавшей на проявление эмоций, и многозначительно посмотрела на мужчину с юношей, давая понять, что им пора.
Спустя полчаса Вероника открыла дверь своего домика и взволнованно выглянула на улицу. Мимо проходила одна из кухарок, что-то тихо насвистывая под нос.
— Сара? Сара, могу я попросить тебя позвать Дэйва. Это срочно, так ему и скажи, — она натянуто улыбнулась и юркнула обратно в дом, спешно закрывая дверь.
Несколько мгновений спустя Дэйв без стука вошел в дом. Вероника выскочила из ближайшей комнаты, которая представляла из себя медицинский кабинет и закрыла за собой дверь. Лицо ее было бледным, но она старалась держаться уверенно.
— Дэйв… — негромким голосом начала она, инстинктивно оглядываясь по сторонам, — кажется, у нас проблема.
Она подняла перед собой правую руку, кисть которой была перехвачена отрезком бинта. Медленно размотав повязку, она аккуратно приблизилась к Дэйву, позволяя ему рассмотреть сочащуюся кровью отметину от детских зубов. Дэйв приподнял бровь и вопросительно посмотрел на Веронику.
— Тебе надо кое-что увидеть, — слегка севшим голосом сказала она и кивнула в сторону комнаты.
В дальнем углу посреди полумрака скудно освещенного помещения стояла девочка и смотрела куда-то сквозь стену. Она почти не обратила внимание на вошедших, лишь слегка дернув яблоками глаз в строну двери. Она была голая по пояс — Вероника сняла с нее куртку и футболку, чтобы провести осмотр.
— Дэйв, посмотри внимательно на ее спину, вон там под самой шеей. Только не подходи близко, прошу тебя.
Мужчина сделал несколько медленных шагов в сторону ребенка, снял с пояса длинный фонарь и, слегка вытянувшись, посветил жирным лучом на спину девочки. Чуть ниже шеи от лопатки до лопатки виднелась густая красная сыпь, местами начинавшая чернеть — не то от созревания, не то от некроза тканей.
Вероника опередила вопросы Дэйва:
— Ее зрачки не реагируют на свет, глаза слезятся, зубы почернели, а слюна гуще нормальной и имеет зеленый оттенок. Эти симптомы мне не знакомы, Дэйв…я не знаю, чем она болеет и каким способом это передается…
Она извиняющимся взглядом посмотрела на него:
— Что нам делать?— Я распоряжусь, чтобы парней, которые привели ее, изолировали на несколько дней. А ты понаблюдай за ней и решим…
Он не успел закончить фразу, как девочка внезапно сорвалась с места и бросилась на него. Он проворно увернулся от ребенка, на излете схватил ее за растрепанные волосы и попытался поднять, но что-то хрустнуло под рукой и он остался стоять, сжимая в ладони копну темных волос. Девочка, с огромной проплешиной на макушке, оскалилась и снова прыгнула на него. Он ударил наотмашь внешней стороной ладони и ребенок маленькой грязной кучкой рухнул без сознания на пол.
Вероника испуганно смотрела на Дэйва.
Тот заговорил быстро, обращаясь не то к себе, не то к ней:
— Мне нужны мешок, веревка и лопата. Я…я решу эту проблему. Ребенок, — он неуверенно посмотрел на тельце, словно сомневаясь в том, что это действительно ребенок, — пускай она побудет тут до наступления темноты и я заберу ее.— Может мы должны рассказать… — начала Вероника.— Никому ни слова о случившемся. После заката я отправлю к тебе охотников, что были с ней сегодня. Оставь их здесь на ночь, уходя закрой дверь на ключ. Скажи — это мой приказ. А ты сама…тебе бы тоже изолироваться, — он неловко пытался подобрать слова, многозначительно косясь на ее перемотанную руку.— Не переживай насчет этого, Дэйв. Я приму меры. Не убегу, не волнуйся, — она улыбнулась через силу и добавила, кивнув в сторону ребенка, — ты тоже контактировал с ней, карантин необходим и тебе.
Дэйв поднял к лицу руку, которой ударил ребенка, и внимательно осмотрел ее на наличие крови и кожных повреждений.
— Кажется, все в порядке…но давай разберемся с этим, когда я вернусь, ок?
*****
Дэйв шел по лесу уже добрые пару часов, таща на плече мешок со связанным и без остановки дергающимся и мычащим ребенком.
Он хотел уйти как можно дальше от поселения, чтобы не привлечь лишнего внимания и не допустить паники. Спустившись в низину, откуда звуки уж точно не разлетятся далеко, он кинул мешок на землю и при помощи короткой, напоминающей саперскую, лопаты, начал спешно раскапывать влажный, поросший мхом грунт.
С парой небольших перерывов, он за полчаса откопал приличную яму глубиной почти по пояс. Постоял немного, отдышался, откинул в сторону лопату и подошел к мешку. Расстегнул молнию и из темноты черного пластика показалось бледное лицо девочки с завязанным ртом. Очертания его приняли суровый и даже несколько зловещий вид, а размазанная по лицу зеленая сопля дополняла образ. Дэйв не мог однозначно сказать, понимала ли она, что вот-вот должно было произойти, но он сам точно понимал, насколько тяжелое решение ему предстоит привести в исполнение.
Он достал из-за пояса крупный черный пистолет, снял с предохранителя и медленно передернул затвор, отправляя патрон в патронник. Девочка обратила внимание на металлический лязг пистолета и внезапно с искренним детским интересом посмотрела на оружие в руках Дэйва. Перевела взгляд на него и вопрошающе заглянула в глаза.
Он понимал, что действует в интересах всей коммуны и иного выхода попросту не существовало, но рука предательски дрожала, когда он поднимал пистолет и направлял больному ребенку в лицо.
Беззвучно шевеля губами, он, то ли прочтя молитву, то ли произнеся слова извинения, нажал на курок.
Оставив за собой холмик влажной земли, Дэйв, вытирая катящиеся без остановки слезы, направился обратно в лагерь. В груди что-то оборвалось и он корил себя за свершенное, более не пытаясь оправдывать этот поступок заботой о безопасности поселения.
