Лишь когда вечер окончательно опал, он приподнял люк. В доме пахло холодным железом и почти что мертвенным смрадом. Тело отца — у стены, его голова — в нескольких шагах на полу. Ариана — у порога, лежит на животе, голова повернута в сторону. Все те же аккуратные брови над синими глазами, подернутыми трупной пеленой. Платье разорвано ниже груди, ноги все в крови. Лицо тихое, удивленное, будто она все еще пытается понять, как это — одновременно и боль, и тишина.
Он присел рядом, коснулся ее плеча и отдернул руку: кожа была прохладной — как вода в реке, в которой они когда-то купались. Он хотел закрыть ей глаза, как это делали в кино, но пальцы не слушались. Тогда он просто сел на пол и долго слушал, как дом скрипит — по-доброму, привычно, будто ничего не произошло. «Не выходи», — сказал отец. «Не выходи», — сказала Ариана. Он послушался их обоих — и остался жив.
Воспоминание оборвалась так же резко, как началась. Дред открыл глаза. Арс с нетерпеливым ожиданием смотрел ему в лицо.
Он принял нож из его гигантской руки, посмотрел жертве в глаза и, выдохнув, коротко ударил ее в живот.
Внутри него все перевернулось. Он рукой ощутил, как прорезалась ее кожа и как на пути клинка встали упругие внутренние органы.
Вытащил и ударил снова. Этот удар уже принес удовлетворение — он получился более акцентированным и глубоким.
Достал и снова ударил. Женщина издала негромкий вскрик. Мурашки табуном пробежали по телу Дреда. Так вот в чем все удовольствие!
Он улыбнулся и, смотря ей прямо в глаза, медленно достал нож и ударил в четвертый раз. Из ее рта вырвался вскрик погромче, а из глаз брызнули слезы. Не доставая нож, он, наоборот, надавил на рукоятку — он хотел заставить ее кричать или хотя бы умолять. Он чувствовал, как возбуждается. Возбуждение было странным и доселе неизвестным ему — это была смесь возбуждения сексуального и животного, он пьянел от запаха крови и от страха жертвы. Ему хотелось взять эту женщину, но не меньше ему хотелось сделать ей больно. Очень больно. Он хотел чувствовать ее страх, разделить его с ней, а не просто видеть его.
Достал нож и ударил в пятый раз. По телу разлилось приятное тепло, а в голове стало спокойно. Он сделал это. Он завершил перерождение. Старого Дреда больше не существовало, он умер навсегда.
Арс посмотрел ему в лицо, слегка нахмурился и, кажется, все понял. Он отпустил волосы женщины и та рухнула на землю, держась обеими руками за живот. Нож выскользнул из ее тела и остался в руке стоящего смирно Дреда.
— Ты теперь один из нас, поздравляю, — с легкой издевкой бросил Арс и выхватил свой клинок из его руки.
Со стороны костров послышались крики и звуки сражения — в поселение вернулись охотники и собиратели и вступили в неравный и обреченный на поражение бой с Приезжими.
Группа во главе с Арсом с задорным улюлюканьем бросилась на шум, оставив Дреда наедине с женщиной. Тот некоторое время стоял, смотря на истекающую кровью женщину.
— Ты — мой номер один, представляешь? — серьезным и даже немного официальным тоном обратился он к ней, — никогда тебя не забуду.
Он развернулся на каблуках и отправился за остальной группой, однако в дверях хижины внезапно остановился, словно что-то учуял. Повернулся, обвел темное помещение взглядом, снова посмотрел на лежащее на земле неподвижное тело и, пожав плечами, продолжил движение.
— Вы.вых.ходи, с-сы.нок, — тяжело прошептала женщина, — сс.скорее.пажаста…
Из дальнего угла хижины, где стена была собрана из нескольких листов металла и пары широких досок, послышался легкий шорох. Все это время 8-летний щуплый мальчишка прятался там, становясь свидетелем жестокой расправы Приезжих с его матерью. Он живо подскочил к матери и присел возле нее, глотая слезы и крупно дрожа.
— Мама, мамочка, мы уходим?! Пошли сейчас!
Он схватил ее за руку и попытался поднять. Каждое движение доставляло ей острую боль, лицо ее побледнело, губы стали цвета сливы. Когда она поднялась на колени, под ней отчетливо была видна крупная лужа крови.
Она не могла выпрямиться в полный рост, потому попыталась двигаться полуприсядом. Мальчишка, вытирая бегущие от страха слезы, суетился вокруг матери, пытаясь помочь ей подняться.
— Надо к лесу, с-сы.нок. Быстрее…
Откуда-то из темноты внезапно вывалилась сутулая фигура, стараясь как можно бесшумнее уйти от отсветов факелов и горящих хижин. Судя по силуэту и походке, это был пожилой мужчина. Он двигался суетливо, но не очень быстро. В сумраке он не видел сидящую на земле женщину и ребенка и, очевидно, сам пребывал в ужасе и старался как можно скорее и незаметнее покинуть поселение. Не видя ничего вокруг, он почти что наступил на них, но женщина, собрав последние силы, встала в полный рост и схватилась за его руку. Он вскрикнул и повернулся на месте, ошалело всматриваясь в темноту. Перед ним стояла Сьюзи, которая заведовала кострами. Выглядела она, мягко говоря, не очень. Одной рукой держалась за живот, другой за своего маленького сына и говорила тихо, из самых последних сил, которые уже вот-вот собирались покинуть ее:
— Возьмите его, прошу вас. Умоляю, спасите. Я…кажется я уже всё…
Признаков погони не было и они оставались на месте уже около часа. Луна полным шаром висела высоко в безоблачном ночном небе, ярко освещая окружающее пространство. Выходить из лесополосы было рискованно — для любого случайного (или не очень) наблюдателя они бы моментально оказались словно на ладони. Кроме этого практичного опасения была и еще одна веская причина — мужчина явно чувствовал себя не очень хорошо и, хрипло дыша, с закрытыми глазами неподвижно сидел под деревом.
Мальчик наблюдал за ним, периодически нервно оглядываясь по сторонам. В памяти болезненными вспышками прорывались кадры чудовищной казни его матери, которая произошла всего час назад. Он всеми силами старался не проваливаться в эти воспоминания, ведь психика 8-летнего ребенка не была готова к такому масштабу боли.
— Она выжила, она сбежала, — тихо бормоча под нос, убеждал он себя.
Этих простых слов хватало, чтобы страх и боль отступили. Иногда даже случались приливы эйфории. Болезненной, ложной, краткосрочной эйфории, когда детская фантазия, срываясь с поводка реальности, улетает туда, где нет страха, нет рационального, а есть только самое сокровенное желание.
Он представлял, что мать ушла из поселения следом за ними и вот-вот настигнет их. Раненая, но, без сомнений, живая. Мальчик постоянно оглядывался назад, откуда они пришли. Силуэты деревьев сливались с кустарниками разной высоты, а лучи лунного света тонкими белыми полосами пронизывали кроны, падая на мягкую траву. Несколько раз ему казалось, что он видит покачивающийся образ мамы, выплывающий из-за деревьев и даже слышит ее шаги. Она жива, я знал! С ускорявшимся сердцебиением он подскакивал на ноги и вглядывался в лес, готовый вот-вот сорваться и побежать ей на встречу, обнять ее, уткнуться лицом в ее живот и почувствовать родной запах. Они бы наверняка отдохнули до утра — деду и маме станет лучше и они отправятся искать другой лагерь выживших.
— Ее больше нет, малыш, — донесся слабый печальный голос мужчины.
Мальчик, пребывавший глубоко в собственных мыслях, медленно повернулся, всмотрелся в серое старческое лицо и наивным детским тоном повторил:
— Ее больше нет?— Прости, я не думаю, что она выжила. Она была ранена слишком сильно.
Мальчик, неосознанно заламывая пальцы на руках, недоверчиво посмотрел на мужчину, перевел взгляд в сторону, потом снова взглянул на него:
— Вы думаете, что моя…моя мама… — он сглотнул подступающие слезы и еле слышно выдавил слово, которое было так страшно произнести вслух, — …умерла?
Мужчина посмотрел на него с искренним человеческим сожалением, утер грязным рукавом намокшие глаза и надломленным голосом тихо произнес:
— Твоя мама сейчас в лучшем мире, ей уже не больно.
Мальчик затрясся в беззвучном приступе рыданий и уткнулся лицом в маленькие ладошки.
— Мааама, мамочка моя, — взывал он сквозь всхлипы и шмыганье носом, вскоре перейдя на полное невыносимой боли рыдание, — ааааааа, маааамаааа!
Сердце мужчины словно сжали тисками. Слезы покатились по его небритым щекам, в глазах невыносимо защипало. Что может быть страшнее этой сцены? Сидеть и молча смотреть, как рыдает потерявший свою мать беззащитный ребенок. Он остался один в этом ужасном, перевернутом с ног на голову мире, и никто больше не в силах защитить его. Он отчетливо представлял уровень боли, который единомоментно свалился на плечи этого маленького человека, но не владел ни одним инструментом, способным помочь ему. Медленно и тяжело он поднялся с земли и, покачиваясь, сделал несколько шагов к мальчику, присел возле него и прижал маленькое содрогающееся тело к своей груди. Если бы он только мог принять хотя бы часть его боли и облегчить страдания этой невинной души…
Они просидели так с полчаса, пока ребенок не перестал плакать. Уткнувшись в грудь мужчины, он невидящим взглядом смотрел перед собой, периодически икая и вздрагивая. Мужчина, заметив это, попробовал слегка отвлечь мальчика.
— Как тебя зовут? — мягко спросил он.— Я — Сэм, — коротко всхлипнул в ответ мальчик.— А я — Том. Но ты можешь звать меня просто — дед. Ведь я старик, а, значит, уже дед, — он неуклюже попытался разбавить обстановку легкой шуткой.
Ребенок, по-прежнему смотря вникуда, почти безучастно промычал что-то в ответ и мужчина решил, что это можно засчитать за успешную попытку наладить диалог.
— Сэм, предлагаю нам обсудить дальнейшие планы, — наиграно взрослым и серьезным голосом обратился к мальчику Том.
Ребенок поднял на него глаза и, слегка кивнув, тихо повторил, — «Дальнейшие планы…да. Куда мы пойдем?»
— С рассветом мы выдвинемся на юго-восток. Если слухи не врут, там стоит уцелевший город. Говорят, он защищен высоким забором и хорошо охраняется, там мы будем в безопасности.
Том мягко улыбнулся мальчику. Он не только хотел дать ему надежду на выживание, но и старался помочь прогнать мысли о потерянной матери. Легенда про неприступный город вполне была способна сыграть замещающую роль в гибкой детской психике. Легенда ли?..
Пару раз он действительно слышал разговоры о некоем городе в трех днях пути от их лагеря, но считал их скорее байками, нежели подлежащими доверию фактами. Последний раз это произошло около трех недель назад. Тогда в их коммуну каждый день приходили люди, которым повезло спастись. Кто-то оставался, кто-то делился путевыми новостями и, передохнув, уходил дальше. Некоторые из них шли транзитом и вскользь упоминали про некое убежище, но более подробно об этом не распространялись. Большинство не воспринимало их всерьез и никто не стремился их расспрашивать и уж тем более переубеждать — переживающим гибель мира людям было совершенно не до этого. В один из вечеров Том брел от своей палатки к костру, где начинали раздавать ужин. В руках он нес небольшую металлическую миску, кружку и ложку. Не доходя пары десятков шагов до костра, он свернул немного левее, где замаскированные зарослями кустарников стояли бочки с питьевой водой. Чистая вода для коммуны была ценнее дров — дожди были нерегулярны, а до ближайшего источника более двух миль ходьбы. Да и встретить у того источника можно было…не самых приятных людей. И не только людей. В общем, бочки были местной ценностью и неплохо охранялись — у них всегда дежурили два-три крупных мужчины боевого вида. Том в сумерках приблизился к водохранилищу и услышал несколько голосов, обсуждавших что-то на пониженных тонах.
— …то есть информация подтверждается — уже несколько человек так или иначе упоминали об этом.— И ты им веришь?— Согласен, не все из них создают впечатление надежных информаторов, но много деталей, услышанных из разных уст, сходятся. Это не может быть просто совпадением.
Наступила небольшая пауза, после которой говоривший задумчиво добавил:
— Мы должны проверить эту информацию.— Это обычные слухи, Рональд, — горько сплюнул один из говоривших.— Нет, это не просто слухи, — он осмотрелся и продолжил, понизив тон, — в паре дней пути на север есть поселение выживших — очень похожее на наше, если верить рассказам очевидцев. Их лидер — Дэн или Дэйв, я не помню, но это и не важно. Важно, что он тоже отправил отряд на юго-восток.
На минуту повисла тишина, нарушаемая вечерними трелями цикад. Наконец, один из мужчин с явной нотой недоверия в голосе произнес:
— Откуда ты знаешь об этом?— Этот отряд проходил мимо нашего лагеря два дня назад. Я встретил их во время охоты в миле к востоку.— Расскажи подробнее, Рон, не томи.— Четыре человека — они были неплохо экипированы и вооружены. При них была карта с довольно детальными пометками, они позволили мне скопировать ее. Также передали небольшое сообщение от этого Дэна или как там его… Дела у них так себе, но пока держатся. К ним приходит много беженцев, но большинство умирает в первые же дни. Иногда случаются налеты Приезжих, которые пока удавалось отбивать. Коммуна на грани голода, да и моральный дух людей уже на грани. Собственно, поэтому он и решил отправить на разведку самых крепких бойцов — можно сказать, пошел ва-банк.— Как по мне, так он отправил их вникуда, — разочарованно фыркнул один из часовых.— Я так не думаю, — Рон задумчиво почесал небритый подбородок, — у них, очевидно, не так много вариантов. Они не протянут долго, сидя на месте, — он поднял тяжелый взгляд на часовых, — собственно, как и мы.— Во всяком случае, мы протянем тут гораздо дольше, нежели если отправимся в этот авантюрный поход.— Да, Рон — прозвучал третий голос, — ты не хуже нас знаешь, что творится там, за пределами леса. Это же сплошные поля и степи — будет чудом, если хотя бы несколько из нас смогут преодолеть это расстояние и остаться в живых. Но, учитывая то, что мы знаем — шансы ничтожно малы.
Они снова замолчали. Мужчины оперировали весомыми аргументами и Рональд казался загнанным в угол. Еще с полминуты тишины и он коротко, но твердо ответил:
— Значит, мы будем делать это небольшими группами. 2-3 человека за раз.— Рон, будет чудом, если хоть кто-то доберется туда. Но даже в таком случае мы не знаем наверняка, что нас там ждет.— Я точно знаю, что нас будет ждать здесь, — голос Рональда стал еще тверже, — через два месяца наступит зима и ее не переживет половина коммуны. Часть замерзнет, часть умрет от голода. Если же еще и Приезжие наткнутся на нас…ну вы и сами понимаете, что будет, — он опустил глаза, поджал губы и покачал головой.— Я не скажу, что полностью согласен с тобой, но допустим…что ты предлагаешь?— Предлагаю для начала отправить разведотряд. Пойдете вы двое и еще пара хороших охотников. Я позабочусь об экипировке и провизии. У вас даже будет огнестрел, только никому об этом, поняли?— Слушай, Рон, это интересно, но мне надо подумать…
Он осекся — Рональд подошел вплотную к нему, заглянул в глаза и очень тихо, тоном не допускающим возражений сказал:
— Считай, я уже подумал за тебя. Выступаете через два дня на закате.
Не оставляя пространства для дальнейшей дискуссии, он сделал шаг назад и отчеканил, — «Вольно, бойцы. Я распоряжусь, чтобы вам принесли двойную порцию ужина».
Он присел рядом, коснулся ее плеча и отдернул руку: кожа была прохладной — как вода в реке, в которой они когда-то купались. Он хотел закрыть ей глаза, как это делали в кино, но пальцы не слушались. Тогда он просто сел на пол и долго слушал, как дом скрипит — по-доброму, привычно, будто ничего не произошло. «Не выходи», — сказал отец. «Не выходи», — сказала Ариана. Он послушался их обоих — и остался жив.
*****
Воспоминание оборвалась так же резко, как началась. Дред открыл глаза. Арс с нетерпеливым ожиданием смотрел ему в лицо.
Он принял нож из его гигантской руки, посмотрел жертве в глаза и, выдохнув, коротко ударил ее в живот.
Внутри него все перевернулось. Он рукой ощутил, как прорезалась ее кожа и как на пути клинка встали упругие внутренние органы.
Вытащил и ударил снова. Этот удар уже принес удовлетворение — он получился более акцентированным и глубоким.
Достал и снова ударил. Женщина издала негромкий вскрик. Мурашки табуном пробежали по телу Дреда. Так вот в чем все удовольствие!
Он улыбнулся и, смотря ей прямо в глаза, медленно достал нож и ударил в четвертый раз. Из ее рта вырвался вскрик погромче, а из глаз брызнули слезы. Не доставая нож, он, наоборот, надавил на рукоятку — он хотел заставить ее кричать или хотя бы умолять. Он чувствовал, как возбуждается. Возбуждение было странным и доселе неизвестным ему — это была смесь возбуждения сексуального и животного, он пьянел от запаха крови и от страха жертвы. Ему хотелось взять эту женщину, но не меньше ему хотелось сделать ей больно. Очень больно. Он хотел чувствовать ее страх, разделить его с ней, а не просто видеть его.
Достал нож и ударил в пятый раз. По телу разлилось приятное тепло, а в голове стало спокойно. Он сделал это. Он завершил перерождение. Старого Дреда больше не существовало, он умер навсегда.
Арс посмотрел ему в лицо, слегка нахмурился и, кажется, все понял. Он отпустил волосы женщины и та рухнула на землю, держась обеими руками за живот. Нож выскользнул из ее тела и остался в руке стоящего смирно Дреда.
— Ты теперь один из нас, поздравляю, — с легкой издевкой бросил Арс и выхватил свой клинок из его руки.
Со стороны костров послышались крики и звуки сражения — в поселение вернулись охотники и собиратели и вступили в неравный и обреченный на поражение бой с Приезжими.
Группа во главе с Арсом с задорным улюлюканьем бросилась на шум, оставив Дреда наедине с женщиной. Тот некоторое время стоял, смотря на истекающую кровью женщину.
— Ты — мой номер один, представляешь? — серьезным и даже немного официальным тоном обратился он к ней, — никогда тебя не забуду.
Он развернулся на каблуках и отправился за остальной группой, однако в дверях хижины внезапно остановился, словно что-то учуял. Повернулся, обвел темное помещение взглядом, снова посмотрел на лежащее на земле неподвижное тело и, пожав плечами, продолжил движение.
— Вы.вых.ходи, с-сы.нок, — тяжело прошептала женщина, — сс.скорее.пажаста…
Из дальнего угла хижины, где стена была собрана из нескольких листов металла и пары широких досок, послышался легкий шорох. Все это время 8-летний щуплый мальчишка прятался там, становясь свидетелем жестокой расправы Приезжих с его матерью. Он живо подскочил к матери и присел возле нее, глотая слезы и крупно дрожа.
— Мама, мамочка, мы уходим?! Пошли сейчас!
Он схватил ее за руку и попытался поднять. Каждое движение доставляло ей острую боль, лицо ее побледнело, губы стали цвета сливы. Когда она поднялась на колени, под ней отчетливо была видна крупная лужа крови.
Она не могла выпрямиться в полный рост, потому попыталась двигаться полуприсядом. Мальчишка, вытирая бегущие от страха слезы, суетился вокруг матери, пытаясь помочь ей подняться.
— Надо к лесу, с-сы.нок. Быстрее…
Откуда-то из темноты внезапно вывалилась сутулая фигура, стараясь как можно бесшумнее уйти от отсветов факелов и горящих хижин. Судя по силуэту и походке, это был пожилой мужчина. Он двигался суетливо, но не очень быстро. В сумраке он не видел сидящую на земле женщину и ребенка и, очевидно, сам пребывал в ужасе и старался как можно скорее и незаметнее покинуть поселение. Не видя ничего вокруг, он почти что наступил на них, но женщина, собрав последние силы, встала в полный рост и схватилась за его руку. Он вскрикнул и повернулся на месте, ошалело всматриваясь в темноту. Перед ним стояла Сьюзи, которая заведовала кострами. Выглядела она, мягко говоря, не очень. Одной рукой держалась за живот, другой за своего маленького сына и говорила тихо, из самых последних сил, которые уже вот-вот собирались покинуть ее:
— Возьмите его, прошу вас. Умоляю, спасите. Я…кажется я уже всё…
Глава 5. Том.
Признаков погони не было и они оставались на месте уже около часа. Луна полным шаром висела высоко в безоблачном ночном небе, ярко освещая окружающее пространство. Выходить из лесополосы было рискованно — для любого случайного (или не очень) наблюдателя они бы моментально оказались словно на ладони. Кроме этого практичного опасения была и еще одна веская причина — мужчина явно чувствовал себя не очень хорошо и, хрипло дыша, с закрытыми глазами неподвижно сидел под деревом.
Мальчик наблюдал за ним, периодически нервно оглядываясь по сторонам. В памяти болезненными вспышками прорывались кадры чудовищной казни его матери, которая произошла всего час назад. Он всеми силами старался не проваливаться в эти воспоминания, ведь психика 8-летнего ребенка не была готова к такому масштабу боли.
— Она выжила, она сбежала, — тихо бормоча под нос, убеждал он себя.
Этих простых слов хватало, чтобы страх и боль отступили. Иногда даже случались приливы эйфории. Болезненной, ложной, краткосрочной эйфории, когда детская фантазия, срываясь с поводка реальности, улетает туда, где нет страха, нет рационального, а есть только самое сокровенное желание.
Он представлял, что мать ушла из поселения следом за ними и вот-вот настигнет их. Раненая, но, без сомнений, живая. Мальчик постоянно оглядывался назад, откуда они пришли. Силуэты деревьев сливались с кустарниками разной высоты, а лучи лунного света тонкими белыми полосами пронизывали кроны, падая на мягкую траву. Несколько раз ему казалось, что он видит покачивающийся образ мамы, выплывающий из-за деревьев и даже слышит ее шаги. Она жива, я знал! С ускорявшимся сердцебиением он подскакивал на ноги и вглядывался в лес, готовый вот-вот сорваться и побежать ей на встречу, обнять ее, уткнуться лицом в ее живот и почувствовать родной запах. Они бы наверняка отдохнули до утра — деду и маме станет лучше и они отправятся искать другой лагерь выживших.
— Ее больше нет, малыш, — донесся слабый печальный голос мужчины.
Мальчик, пребывавший глубоко в собственных мыслях, медленно повернулся, всмотрелся в серое старческое лицо и наивным детским тоном повторил:
— Ее больше нет?— Прости, я не думаю, что она выжила. Она была ранена слишком сильно.
Мальчик, неосознанно заламывая пальцы на руках, недоверчиво посмотрел на мужчину, перевел взгляд в сторону, потом снова взглянул на него:
— Вы думаете, что моя…моя мама… — он сглотнул подступающие слезы и еле слышно выдавил слово, которое было так страшно произнести вслух, — …умерла?
Мужчина посмотрел на него с искренним человеческим сожалением, утер грязным рукавом намокшие глаза и надломленным голосом тихо произнес:
— Твоя мама сейчас в лучшем мире, ей уже не больно.
Мальчик затрясся в беззвучном приступе рыданий и уткнулся лицом в маленькие ладошки.
— Мааама, мамочка моя, — взывал он сквозь всхлипы и шмыганье носом, вскоре перейдя на полное невыносимой боли рыдание, — ааааааа, маааамаааа!
Сердце мужчины словно сжали тисками. Слезы покатились по его небритым щекам, в глазах невыносимо защипало. Что может быть страшнее этой сцены? Сидеть и молча смотреть, как рыдает потерявший свою мать беззащитный ребенок. Он остался один в этом ужасном, перевернутом с ног на голову мире, и никто больше не в силах защитить его. Он отчетливо представлял уровень боли, который единомоментно свалился на плечи этого маленького человека, но не владел ни одним инструментом, способным помочь ему. Медленно и тяжело он поднялся с земли и, покачиваясь, сделал несколько шагов к мальчику, присел возле него и прижал маленькое содрогающееся тело к своей груди. Если бы он только мог принять хотя бы часть его боли и облегчить страдания этой невинной души…
Они просидели так с полчаса, пока ребенок не перестал плакать. Уткнувшись в грудь мужчины, он невидящим взглядом смотрел перед собой, периодически икая и вздрагивая. Мужчина, заметив это, попробовал слегка отвлечь мальчика.
— Как тебя зовут? — мягко спросил он.— Я — Сэм, — коротко всхлипнул в ответ мальчик.— А я — Том. Но ты можешь звать меня просто — дед. Ведь я старик, а, значит, уже дед, — он неуклюже попытался разбавить обстановку легкой шуткой.
Ребенок, по-прежнему смотря вникуда, почти безучастно промычал что-то в ответ и мужчина решил, что это можно засчитать за успешную попытку наладить диалог.
— Сэм, предлагаю нам обсудить дальнейшие планы, — наиграно взрослым и серьезным голосом обратился к мальчику Том.
Ребенок поднял на него глаза и, слегка кивнув, тихо повторил, — «Дальнейшие планы…да. Куда мы пойдем?»
— С рассветом мы выдвинемся на юго-восток. Если слухи не врут, там стоит уцелевший город. Говорят, он защищен высоким забором и хорошо охраняется, там мы будем в безопасности.
Том мягко улыбнулся мальчику. Он не только хотел дать ему надежду на выживание, но и старался помочь прогнать мысли о потерянной матери. Легенда про неприступный город вполне была способна сыграть замещающую роль в гибкой детской психике. Легенда ли?..
Пару раз он действительно слышал разговоры о некоем городе в трех днях пути от их лагеря, но считал их скорее байками, нежели подлежащими доверию фактами. Последний раз это произошло около трех недель назад. Тогда в их коммуну каждый день приходили люди, которым повезло спастись. Кто-то оставался, кто-то делился путевыми новостями и, передохнув, уходил дальше. Некоторые из них шли транзитом и вскользь упоминали про некое убежище, но более подробно об этом не распространялись. Большинство не воспринимало их всерьез и никто не стремился их расспрашивать и уж тем более переубеждать — переживающим гибель мира людям было совершенно не до этого. В один из вечеров Том брел от своей палатки к костру, где начинали раздавать ужин. В руках он нес небольшую металлическую миску, кружку и ложку. Не доходя пары десятков шагов до костра, он свернул немного левее, где замаскированные зарослями кустарников стояли бочки с питьевой водой. Чистая вода для коммуны была ценнее дров — дожди были нерегулярны, а до ближайшего источника более двух миль ходьбы. Да и встретить у того источника можно было…не самых приятных людей. И не только людей. В общем, бочки были местной ценностью и неплохо охранялись — у них всегда дежурили два-три крупных мужчины боевого вида. Том в сумерках приблизился к водохранилищу и услышал несколько голосов, обсуждавших что-то на пониженных тонах.
— …то есть информация подтверждается — уже несколько человек так или иначе упоминали об этом.— И ты им веришь?— Согласен, не все из них создают впечатление надежных информаторов, но много деталей, услышанных из разных уст, сходятся. Это не может быть просто совпадением.
Наступила небольшая пауза, после которой говоривший задумчиво добавил:
— Мы должны проверить эту информацию.— Это обычные слухи, Рональд, — горько сплюнул один из говоривших.— Нет, это не просто слухи, — он осмотрелся и продолжил, понизив тон, — в паре дней пути на север есть поселение выживших — очень похожее на наше, если верить рассказам очевидцев. Их лидер — Дэн или Дэйв, я не помню, но это и не важно. Важно, что он тоже отправил отряд на юго-восток.
На минуту повисла тишина, нарушаемая вечерними трелями цикад. Наконец, один из мужчин с явной нотой недоверия в голосе произнес:
— Откуда ты знаешь об этом?— Этот отряд проходил мимо нашего лагеря два дня назад. Я встретил их во время охоты в миле к востоку.— Расскажи подробнее, Рон, не томи.— Четыре человека — они были неплохо экипированы и вооружены. При них была карта с довольно детальными пометками, они позволили мне скопировать ее. Также передали небольшое сообщение от этого Дэна или как там его… Дела у них так себе, но пока держатся. К ним приходит много беженцев, но большинство умирает в первые же дни. Иногда случаются налеты Приезжих, которые пока удавалось отбивать. Коммуна на грани голода, да и моральный дух людей уже на грани. Собственно, поэтому он и решил отправить на разведку самых крепких бойцов — можно сказать, пошел ва-банк.— Как по мне, так он отправил их вникуда, — разочарованно фыркнул один из часовых.— Я так не думаю, — Рон задумчиво почесал небритый подбородок, — у них, очевидно, не так много вариантов. Они не протянут долго, сидя на месте, — он поднял тяжелый взгляд на часовых, — собственно, как и мы.— Во всяком случае, мы протянем тут гораздо дольше, нежели если отправимся в этот авантюрный поход.— Да, Рон — прозвучал третий голос, — ты не хуже нас знаешь, что творится там, за пределами леса. Это же сплошные поля и степи — будет чудом, если хотя бы несколько из нас смогут преодолеть это расстояние и остаться в живых. Но, учитывая то, что мы знаем — шансы ничтожно малы.
Они снова замолчали. Мужчины оперировали весомыми аргументами и Рональд казался загнанным в угол. Еще с полминуты тишины и он коротко, но твердо ответил:
— Значит, мы будем делать это небольшими группами. 2-3 человека за раз.— Рон, будет чудом, если хоть кто-то доберется туда. Но даже в таком случае мы не знаем наверняка, что нас там ждет.— Я точно знаю, что нас будет ждать здесь, — голос Рональда стал еще тверже, — через два месяца наступит зима и ее не переживет половина коммуны. Часть замерзнет, часть умрет от голода. Если же еще и Приезжие наткнутся на нас…ну вы и сами понимаете, что будет, — он опустил глаза, поджал губы и покачал головой.— Я не скажу, что полностью согласен с тобой, но допустим…что ты предлагаешь?— Предлагаю для начала отправить разведотряд. Пойдете вы двое и еще пара хороших охотников. Я позабочусь об экипировке и провизии. У вас даже будет огнестрел, только никому об этом, поняли?— Слушай, Рон, это интересно, но мне надо подумать…
Он осекся — Рональд подошел вплотную к нему, заглянул в глаза и очень тихо, тоном не допускающим возражений сказал:
— Считай, я уже подумал за тебя. Выступаете через два дня на закате.
Не оставляя пространства для дальнейшей дискуссии, он сделал шаг назад и отчеканил, — «Вольно, бойцы. Я распоряжусь, чтобы вам принесли двойную порцию ужина».
