Виттена осторожно шла между деревьями. Каждое неловкое движение осыпало её серебристыми ледяными искрами. Снежинки больно жалили даже сквозь пуховый платок и тёплую шубу. Наверное, не зря этот лес называли Зачарованным, потому что даже зима здесь была иная – злая, колючая, негостеприимная. Да и кому пришло бы в голову строить горки, играть в снежки или бегать на лыжах через заповедное место множества поколений?
Издревле передавалась от бабки к внучке, от матери к дочери легенда о Зимней фее. Поговаривали, раньше в мире было много фей. Они порхали от цветка к цветку, подобно ярким бабочкам, и украшали мир своей магией. Дивные создания следили за природой, помогая вовремя прорасти травам или налиться соком плодам деревьев.
Другие феи присматривали за животными, защищали слабых и укрощали хищных. Одним словом, поддерживали в мире порядок и покой. И тогда, сказывали совсем древние старики, наподобие бабули Шиклены, которой минуло уж сто лет, и трава была зеленее, и солнце светило ярче, и птицы пели слаще. По её словам сейчас и всё вокруг было иное, и люди стали другие, и вообще, раньше жить было лучше.
Те, кто подобрее, просто сочувственно кивали на обличающие речи бабули Шиклены, а злые языки добавляли:
- Конечно, когда тебе сто лет, не то что от жизни устанешь, всех собой утомишь, вот и кажется, что жизнь стала хуже.
Виттена считала себя доброй. Да и сказки самой старой жительницы деревни любила. Особенно приятно было студёной зимой закутаться в пуховый платок с ногами и уноситься мысленно в те времена, когда дивные создания ещё населяли привычный девушке мир. Нравилось представлять себя на месте древних героев, которым феи даровали свою удачу и любовь, помогали преодолевать трудности и достигать цели, обязательно невыполнимой и очень важной.
Подруги, рано заневестившиеся, посмеивались над чудачкой-Виттеной. Она не отставала от прочих в рукоделии – могла и скатерть вышить, и юбку скроить, и по хозяйству ловко управлялась уже не первый год, вот только прочие девушки узоры какие изображают или цветы с листочками, а у Виттены что-то вовсе непонятное выходит. Так посмотришь – птица поёт, перевернуть вверх ногами – и птица в деву крылатую превращается. Другие мастера, может, талант в этом усмотрели бы, а подруги только хихикают.
Но больше других сказаний любили и страшились местные жители сказаний о Зачарованном лесе и его хозяйке.
- В давние то творилось времена, - напевно говорила бабка Шиклена, - и меня ещё на свете не было. Пошёл парень в лес зимой, дров для дома нарубить да деревья для будущей стройки пометить. Мороз был такой, что воздух звенел, а он ничего, идёт, сани за собой тянет, песни поёт, простору радуется. Приметил пару деревьев строевых, зарубки оставил, чтоб, значит, на обратном пути свалить их. Тут топориком тюкнул, там махнул – уже и дров саночки наложил. А всё словно что-то ещё ему надо. Вот он одно дерево срубил и бросил – не подходит такое, тут другое заломал, там ещё что-то натворил.
- И появилась она, Зимняя фея? – звенит чей-то нетерпеливый голосок и старуха подслеповато щурится, но ругаться уже нет сил.
- Появилась, конечно. А как не появиться, когда простой смертный в её владениях безобразничает?
- А другие феи где? – этот точно так и будет во всём искать истину, думается Виттене, а ведь сказки на то и сказки, чтобы просто верить.
- Дурак, - бросает она, - другие феи зимой спят, а Зимняя одна природу от поругания охраняет!
- Не ссорьтесь, не ссорьтесь, - Шиклена успокаивает своих юных слушателей. – Зимняя потому и Зимняя, что зима – её время. Летом-то она на север подаётся, к морозам и снегам, а в зимние дни весь мир ей подвластен.
- Ух, прогнать бы её насовсем! – злится кто-то.
- Да как можно? За весну и лето землица устаёт, все силы и соки свои отдаёт на урожай. Ей же и цветы взрастить надо, и деревья приветить, и жучкам, червячкам всяким пропитание дать. Устаёт земля-матушка за пору страдную, а зимой на покой уходит, чтобы по весне с новыми силами проснуться. Неладно миру без Зимней феи будет, великое дело она совершает.
Дети, собравшиеся вокруг сказительницы, помалкивают. Правильные она слова говорит, а всё равно нет-нет да промелькнёт мысль – а вот бы всё время было лето! И только Виттене зима ближе и милее. Отчего так – кто бы сказал?
- Вот, значит, появилась Зимняя фея, - с трудом вспоминает бабуля Шиклена, на чём же она остановилась. – Спрашивает, зачем парень лес её губит, деревья просто так валит. А он и отвечает…
- Мне не сгодятся, так летом жуки-древоточцы ими полакомятся, - шепчет Виттена знакомые слова, вслушиваясь в вой вьюги за окном.
- Мне не сгодятся, так летом жуки-древоточцы ими полакомятся, - слово в слово повторяет сказительница. – А фея: они мёртвым деревом не питаются. Так слово за слово… В общем, поругались они всласть. Разозлилась тогда Зимняя фея и прокляла дорогу, по которой парень тот в лес вошёл, ещё прибавила: не будет пути ноге человеческой в лес её заповедный. С тех пор кто в лес Зачарованный ни войдёт, непременно или сгинет, или вдоль опушки бродит, а вглубь пройти не может – не пускают чары фейские.
- А что же зимняя фея? – переживают малыши.
- А что ей будет? Летом вернулась в свои северные владения, а каждую зиму вновь приходит, за природой присматривает.
- А парень тот?
- Уж и не знаю, - вздыхает бабуля Шиклена. – Наверное, и его наказала за дерзость. Об этом в истории моей не сказано ничего.
Виттена эту легенду любила больше прочих, а теперь вот сама словно стала её частью. Путь по засыпанным снегом звериным тропкам давался тяжело. У животных шаг лёгкий, они по насту скользят, а она, человек, проваливалась, с трудом вытаскивала ноги из сугроба. Хотелось присесть и отдохнуть, но девушка понимала – лишняя минута промедления грозит обернуться вечным сном. Сколько таких замёрзших каждый год по весне находили в полях? И становиться одной из этих несчастных ей совсем не хотелось.
Упрямо шла вперёд и вперёд и радовалась своему упорству – собственный след ещё ни разу не попался на глаза. Значит, открыли ей духи дорогу через Зачарованный лес. В какой-то момент мороз навалился вдруг всей мощью, заставляя кровь застыть в жилах. Воздух рвался в смерзшиеся лёгкие и не мог пробиться. Страх тёмной волной пополз к сердцу – но вдруг всё прошло, как не бывало. Лишь вдали раздались первые живые звуки – где-то завыли снежные волки.
Виттена вздрогнула и зашагала быстрее. Ей уже давно хотелось себя обругать за этот нелепый спор. А начался-то он вообще ни с чего. Старшая её сестра, Реднира, в Неделю Духов должна была выйти замуж. Сейчас и мать, и сама Виттена помогали невесте готовить приданое – шили юбки и рубашки, вышивали полотенца, плели кружево. Младшая дочь не любила такой мелкой работы, но всё же не отлынивала. А Реднира только ругалась:
- Узор крив! Стежки велики, заметны сильно! Рубашка кособокая вышла! Ох, Тенка, тебе только для лешака и шить!
- Что ты, Нира! – укоряла мать. – В недоброе время такие слова говоришь!
- Время как время, - бурчала сестра, понимая, что виновата. В последнюю неделю года вся нечисть собиралась около людских поселений, пила их тепло и утаскивала к себе тех, от кого отказывались родственники.
Бабуля Шиклена знала немало историй о том, как проклинали родители своих деток, бросали в сердцах – возьми тебя нечистый! И духи, получая такое невольное приглашение, забирали и душу, и тело отданного.
- Уж лучше в лес, чем за наших парней, - пробурчала недовольно Виттена. Селянских женихов она не жаловала, считала их скучными и недалёкими. Им бы только семечки грызть и по сеновалам с девушками таскаться, а ей хотелось сказки, наподобие тех, что лились рекой тёмным вечером у очага.
- Врёшь ты всё! – встрепенулась Реднира. – Только слова на ветер бросаешь.
- Девочки, успокойтесь, - призвала к порядку мать, и обе замолчали, но продолжили спор, когда мать ушла в свою комнату.
- Боишься ты в лес идти! – заявила Реднира.
- Не боюсь! И пойду!
- Боишься!
- Нет!
- Нет, боишься!
- Не боюсь!
- Тогда… тогда ступай в свой лес и принеси мне оттуда доказательство того, что ты там побывала.
- Это что же тебе принести? Шишек что ли? – Виттена рассмеялась.
- А вот и не шишек! – Реднира довольно задрала нос. – Ты сказки бабки Шклены любишь слушать? Вот, помнишь, в одной её сказке было про Зимнюю фею – у той в замке много диковин разных, а чудеснее всего стены изо льда. Каждый кусочек льдины – как маленькое зеркало. Только отражение в нём не обычное, а в сотни раз красивее настоящего. Вот такое зеркало мне и принеси!
- Да зачем оно тебе? Один обман это зеркало магическое.
Виттена даже засмеялась. Она и в простое-то зеркало не особо любила заглядываться. Ведь от того, что будет смотреться, серые глаза синими не станут, а вздёрнутый нос на место не вернётся. Разве что волосы, русое золото были у неё хороши, так и те природа подарила, не от волшебства какого они такой красотой завиваются. А сестру она и без того красивей себя считала.
- Обман или нет – это мне решать. А ты, если не струсила, можешь и завтра пойти.
- Нет, завтра отец дома, он заметит. Пойду в первую работу (т. е. в первый же день, когда отец выйдет работать), а там – как духи положат.
На том сёстры и сговорились. И вот настал урочный день – Реднира с раннего утра, когда за окном темно ещё и зябко от дрожащего света звёзд, посматривала на младшую сестру. Отец ушёл нести дозор по своей очереди, мать по хозяйству заниматься принялась – никто и не ведает, что дети их затеяли. Тогда собралась с духом Виттена, укуталась потеплее и отправилась в путь.
В селе никто её и не остановил – окрестные леса все знали, мало ли, за чем девицу мать отправила: может, за корой на растопку, а может и за тайной травою какой лечебной. Так и попала девушка в Зачарованный лес.
Уже сумерки стали сгущаться, а Виттена всё идёт и идёт вперёд, остановиться боится. Да и как не бояться, если не смолкает кругом страшный вой, если манят холодными объятиями ледяные сугробы. Через силу поднимаются ноги, с трудом приходится дышать – устала девушка за короткий зимний день, а владений феи так и не достигла она.
Когда ночь опустилась на притихший лес, девушка постаралась выбрать ель погуще, где она смогла бы устроиться на ночлег. Под развесистыми лапами снега практически не было, а от земли шло слабое-слабое тепло. Сжавшись в клубочек, усталая путница по крошечке ела взятый из дому хлеб. Всего у неё с собой было три кусочка, и если завтра не найдёт она дворца Зимней феи, придётся возвращаться домой.
Неожиданно над головой что-то зашуршало, и любопытный беличий нос отважно ткнулся в расслабленно лежавшую ладонь. Откуда взялась тут белочка, Виттене было неведомо. Зверёк забавно вытягивал мордочку, принюхиваясь к хлебу и так жалостно что-то выщёлкивал, что девушка не удержалась и отдала ему остатки своего скромного ужина.
Радостно пискнув, белочка умчалась наверх, а Виттена потуже закуталась в шубу и попыталась уснуть. Перед глазами вставал родной дом, усталые глаза матери, которая, наверное, уж всех соседок оббегала, выспрашивая – не видал ли кто её меньшей дочери. Вот вернётся отец, узнает, что Виттена пропала, и с собакой опять бросится в лес, а потом… Что будет потом, представлять не хотелось. Потому что в мыслях возникало только два исхода – или она не вернётся, или вернётся и получит так, что неделю сидеть не сможет. Одинокая слезинка сорвалась с ресниц и застыла алмазной капелькой на еловых иголках, и сон всё же пришёл к Виттене. Снился ей очередной зимний вечер и сказки бабушки Шиклены.
- Вот воет зимой вьюга, - опасливо посматривая за окно, говорила сказительница, - свистит ветер во всю мочь, а человеческое ухо и не слышит, как радуются непогоде снежные волки Зимней феи. Отрадно им, когда человека в поле али в лесу снегом заметёт – путнику погибель, а волкам живое человеческое тепло.
Говорят, они им питаются, вот и караулят нерадивого странника в пути. Заблудился так однажды парень молодой в зимнем поле. Нашёл он стожок с сеном, устроился рядом погреться, а всё чудится – ходит кто-то вокруг, точно ищет.
И опять тихие попискивания малышей, в восторге ожидающих самый страшный момент сказания.
- Не удержался путник, покинул своё травяное убежище – выглянул в метель. Тут-то и набросились на него снежные волки! – бабуля Шиклена едва не рычит, передавая ужас произошедшего, нависает над слушателями. – Закружила вьюга парня, запутала. Не даёт найти схрона надёжного. То и дело кажется, что пропадает твёрдая земля под ногами – это звери Зимней феи в воздух его поднимают. Тянут снежные духи тепло живой крови, тянут – а силы путника тают, тело стынет. Вот-вот закостенеет парень окончательно. Уж и тёмный лик смерти за снегом мерещится, а вдруг…
В тишине кто-то отчаянно сопел, кто-то тихонько подвывал от страха.
- Вдруг утихло всё, а из самого сердца метели девушка явилась, - этот момент истории был особенно любим Виттеной, и не раз ей представлялось, что это она там – в платье из снежинок, с деляной вуалью на волосах очаровывает редких путников. – И спрашивает: что же гость дорогой от хозяйки прячется? Мол, сам во владения её явился, хоть и зван не был. А парень и рад бы ответить, да слова выговорить не может – сковало всё тело его морозом лютым, заледенела кровь в жилах. Вот думает, и матушка меня родимая больше не увидит, а по весне лишь косточки останутся в поле диком.
Уже слышен откровенный рёв среди малышей – парня всем жалко, ведь у каждого отец или старший брат не раз сквозь вьюгу полями здешними до дома добирался. Замирает Виттена, кажется, что и сердце у неё вовсе не стучит – ждёт чуда.
- И говорит тогда Зимняя фея: сослужи мне службу, проведи в чертогах моих ледяных три дня и три ночи. Выживешь – отпущу тебя на волю, домой верну без обмана, не справишься – не моя в том вина. И согласился парень, мысленно ответ дал, потому как губы его не шевелились уже, ледяной корочкой подёрнутые. Коснулась его рукой Зимняя фея, и мигом оба оказались в снежных её чертогах. Пол изо льда, статуи вокруг стоят, точно люди живые, только замороженные, а стены – что зеркала: смотришь на них – и видишь себя то в наряде царском, то рыцарем отважном, а то и вовсе владыкой солнечным. Вот провели его слуги-метелицы в покои. Кровать посреди покоев стоит с периной пуховой снежной, на окнах занавески пургой-позёмкой завиваются, и вокруг опять же зеркала волшебные, и такое они показывают, что без стыда и не взглянешь.
В этом месте парни постарше всегда начинают хихикать, девки краснеть, а бабуля Шиклена строго грозит пальцем: не баловать, а то и сказки не будет.
- Прошли три дня, прошли и три ночи. Что там было – то неведомо, никому парень и не сказывал…
- Так он выжил?! – радостно вопрошает кто-то.
- А как же! – сказительница хитро прищуривается и почти шепчет, чтобы, значит, фея не услышала. – Был у него секрет один, фее Зимней неведомый. Любил он девицу одну больше жизни, из города ей и подарок вёз – колечко с камушком самоцветным. Вот посмотрит на то колечко, милую свою вспомнит, да и на сердце теплее сделается, кровь по жилам быстрее побежит. Так-то все три дня и прошли. Сдержала слово своё Зимняя фея, вернула парня в село родное.
Издревле передавалась от бабки к внучке, от матери к дочери легенда о Зимней фее. Поговаривали, раньше в мире было много фей. Они порхали от цветка к цветку, подобно ярким бабочкам, и украшали мир своей магией. Дивные создания следили за природой, помогая вовремя прорасти травам или налиться соком плодам деревьев.
Другие феи присматривали за животными, защищали слабых и укрощали хищных. Одним словом, поддерживали в мире порядок и покой. И тогда, сказывали совсем древние старики, наподобие бабули Шиклены, которой минуло уж сто лет, и трава была зеленее, и солнце светило ярче, и птицы пели слаще. По её словам сейчас и всё вокруг было иное, и люди стали другие, и вообще, раньше жить было лучше.
Те, кто подобрее, просто сочувственно кивали на обличающие речи бабули Шиклены, а злые языки добавляли:
- Конечно, когда тебе сто лет, не то что от жизни устанешь, всех собой утомишь, вот и кажется, что жизнь стала хуже.
Виттена считала себя доброй. Да и сказки самой старой жительницы деревни любила. Особенно приятно было студёной зимой закутаться в пуховый платок с ногами и уноситься мысленно в те времена, когда дивные создания ещё населяли привычный девушке мир. Нравилось представлять себя на месте древних героев, которым феи даровали свою удачу и любовь, помогали преодолевать трудности и достигать цели, обязательно невыполнимой и очень важной.
Подруги, рано заневестившиеся, посмеивались над чудачкой-Виттеной. Она не отставала от прочих в рукоделии – могла и скатерть вышить, и юбку скроить, и по хозяйству ловко управлялась уже не первый год, вот только прочие девушки узоры какие изображают или цветы с листочками, а у Виттены что-то вовсе непонятное выходит. Так посмотришь – птица поёт, перевернуть вверх ногами – и птица в деву крылатую превращается. Другие мастера, может, талант в этом усмотрели бы, а подруги только хихикают.
Но больше других сказаний любили и страшились местные жители сказаний о Зачарованном лесе и его хозяйке.
- В давние то творилось времена, - напевно говорила бабка Шиклена, - и меня ещё на свете не было. Пошёл парень в лес зимой, дров для дома нарубить да деревья для будущей стройки пометить. Мороз был такой, что воздух звенел, а он ничего, идёт, сани за собой тянет, песни поёт, простору радуется. Приметил пару деревьев строевых, зарубки оставил, чтоб, значит, на обратном пути свалить их. Тут топориком тюкнул, там махнул – уже и дров саночки наложил. А всё словно что-то ещё ему надо. Вот он одно дерево срубил и бросил – не подходит такое, тут другое заломал, там ещё что-то натворил.
- И появилась она, Зимняя фея? – звенит чей-то нетерпеливый голосок и старуха подслеповато щурится, но ругаться уже нет сил.
- Появилась, конечно. А как не появиться, когда простой смертный в её владениях безобразничает?
- А другие феи где? – этот точно так и будет во всём искать истину, думается Виттене, а ведь сказки на то и сказки, чтобы просто верить.
- Дурак, - бросает она, - другие феи зимой спят, а Зимняя одна природу от поругания охраняет!
- Не ссорьтесь, не ссорьтесь, - Шиклена успокаивает своих юных слушателей. – Зимняя потому и Зимняя, что зима – её время. Летом-то она на север подаётся, к морозам и снегам, а в зимние дни весь мир ей подвластен.
- Ух, прогнать бы её насовсем! – злится кто-то.
- Да как можно? За весну и лето землица устаёт, все силы и соки свои отдаёт на урожай. Ей же и цветы взрастить надо, и деревья приветить, и жучкам, червячкам всяким пропитание дать. Устаёт земля-матушка за пору страдную, а зимой на покой уходит, чтобы по весне с новыми силами проснуться. Неладно миру без Зимней феи будет, великое дело она совершает.
Дети, собравшиеся вокруг сказительницы, помалкивают. Правильные она слова говорит, а всё равно нет-нет да промелькнёт мысль – а вот бы всё время было лето! И только Виттене зима ближе и милее. Отчего так – кто бы сказал?
- Вот, значит, появилась Зимняя фея, - с трудом вспоминает бабуля Шиклена, на чём же она остановилась. – Спрашивает, зачем парень лес её губит, деревья просто так валит. А он и отвечает…
- Мне не сгодятся, так летом жуки-древоточцы ими полакомятся, - шепчет Виттена знакомые слова, вслушиваясь в вой вьюги за окном.
- Мне не сгодятся, так летом жуки-древоточцы ими полакомятся, - слово в слово повторяет сказительница. – А фея: они мёртвым деревом не питаются. Так слово за слово… В общем, поругались они всласть. Разозлилась тогда Зимняя фея и прокляла дорогу, по которой парень тот в лес вошёл, ещё прибавила: не будет пути ноге человеческой в лес её заповедный. С тех пор кто в лес Зачарованный ни войдёт, непременно или сгинет, или вдоль опушки бродит, а вглубь пройти не может – не пускают чары фейские.
- А что же зимняя фея? – переживают малыши.
- А что ей будет? Летом вернулась в свои северные владения, а каждую зиму вновь приходит, за природой присматривает.
- А парень тот?
- Уж и не знаю, - вздыхает бабуля Шиклена. – Наверное, и его наказала за дерзость. Об этом в истории моей не сказано ничего.
Виттена эту легенду любила больше прочих, а теперь вот сама словно стала её частью. Путь по засыпанным снегом звериным тропкам давался тяжело. У животных шаг лёгкий, они по насту скользят, а она, человек, проваливалась, с трудом вытаскивала ноги из сугроба. Хотелось присесть и отдохнуть, но девушка понимала – лишняя минута промедления грозит обернуться вечным сном. Сколько таких замёрзших каждый год по весне находили в полях? И становиться одной из этих несчастных ей совсем не хотелось.
Упрямо шла вперёд и вперёд и радовалась своему упорству – собственный след ещё ни разу не попался на глаза. Значит, открыли ей духи дорогу через Зачарованный лес. В какой-то момент мороз навалился вдруг всей мощью, заставляя кровь застыть в жилах. Воздух рвался в смерзшиеся лёгкие и не мог пробиться. Страх тёмной волной пополз к сердцу – но вдруг всё прошло, как не бывало. Лишь вдали раздались первые живые звуки – где-то завыли снежные волки.
Виттена вздрогнула и зашагала быстрее. Ей уже давно хотелось себя обругать за этот нелепый спор. А начался-то он вообще ни с чего. Старшая её сестра, Реднира, в Неделю Духов должна была выйти замуж. Сейчас и мать, и сама Виттена помогали невесте готовить приданое – шили юбки и рубашки, вышивали полотенца, плели кружево. Младшая дочь не любила такой мелкой работы, но всё же не отлынивала. А Реднира только ругалась:
- Узор крив! Стежки велики, заметны сильно! Рубашка кособокая вышла! Ох, Тенка, тебе только для лешака и шить!
- Что ты, Нира! – укоряла мать. – В недоброе время такие слова говоришь!
- Время как время, - бурчала сестра, понимая, что виновата. В последнюю неделю года вся нечисть собиралась около людских поселений, пила их тепло и утаскивала к себе тех, от кого отказывались родственники.
Бабуля Шиклена знала немало историй о том, как проклинали родители своих деток, бросали в сердцах – возьми тебя нечистый! И духи, получая такое невольное приглашение, забирали и душу, и тело отданного.
- Уж лучше в лес, чем за наших парней, - пробурчала недовольно Виттена. Селянских женихов она не жаловала, считала их скучными и недалёкими. Им бы только семечки грызть и по сеновалам с девушками таскаться, а ей хотелось сказки, наподобие тех, что лились рекой тёмным вечером у очага.
- Врёшь ты всё! – встрепенулась Реднира. – Только слова на ветер бросаешь.
- Девочки, успокойтесь, - призвала к порядку мать, и обе замолчали, но продолжили спор, когда мать ушла в свою комнату.
- Боишься ты в лес идти! – заявила Реднира.
- Не боюсь! И пойду!
- Боишься!
- Нет!
- Нет, боишься!
- Не боюсь!
- Тогда… тогда ступай в свой лес и принеси мне оттуда доказательство того, что ты там побывала.
- Это что же тебе принести? Шишек что ли? – Виттена рассмеялась.
- А вот и не шишек! – Реднира довольно задрала нос. – Ты сказки бабки Шклены любишь слушать? Вот, помнишь, в одной её сказке было про Зимнюю фею – у той в замке много диковин разных, а чудеснее всего стены изо льда. Каждый кусочек льдины – как маленькое зеркало. Только отражение в нём не обычное, а в сотни раз красивее настоящего. Вот такое зеркало мне и принеси!
- Да зачем оно тебе? Один обман это зеркало магическое.
Виттена даже засмеялась. Она и в простое-то зеркало не особо любила заглядываться. Ведь от того, что будет смотреться, серые глаза синими не станут, а вздёрнутый нос на место не вернётся. Разве что волосы, русое золото были у неё хороши, так и те природа подарила, не от волшебства какого они такой красотой завиваются. А сестру она и без того красивей себя считала.
- Обман или нет – это мне решать. А ты, если не струсила, можешь и завтра пойти.
- Нет, завтра отец дома, он заметит. Пойду в первую работу (т. е. в первый же день, когда отец выйдет работать), а там – как духи положат.
На том сёстры и сговорились. И вот настал урочный день – Реднира с раннего утра, когда за окном темно ещё и зябко от дрожащего света звёзд, посматривала на младшую сестру. Отец ушёл нести дозор по своей очереди, мать по хозяйству заниматься принялась – никто и не ведает, что дети их затеяли. Тогда собралась с духом Виттена, укуталась потеплее и отправилась в путь.
В селе никто её и не остановил – окрестные леса все знали, мало ли, за чем девицу мать отправила: может, за корой на растопку, а может и за тайной травою какой лечебной. Так и попала девушка в Зачарованный лес.
Уже сумерки стали сгущаться, а Виттена всё идёт и идёт вперёд, остановиться боится. Да и как не бояться, если не смолкает кругом страшный вой, если манят холодными объятиями ледяные сугробы. Через силу поднимаются ноги, с трудом приходится дышать – устала девушка за короткий зимний день, а владений феи так и не достигла она.
Когда ночь опустилась на притихший лес, девушка постаралась выбрать ель погуще, где она смогла бы устроиться на ночлег. Под развесистыми лапами снега практически не было, а от земли шло слабое-слабое тепло. Сжавшись в клубочек, усталая путница по крошечке ела взятый из дому хлеб. Всего у неё с собой было три кусочка, и если завтра не найдёт она дворца Зимней феи, придётся возвращаться домой.
Неожиданно над головой что-то зашуршало, и любопытный беличий нос отважно ткнулся в расслабленно лежавшую ладонь. Откуда взялась тут белочка, Виттене было неведомо. Зверёк забавно вытягивал мордочку, принюхиваясь к хлебу и так жалостно что-то выщёлкивал, что девушка не удержалась и отдала ему остатки своего скромного ужина.
Радостно пискнув, белочка умчалась наверх, а Виттена потуже закуталась в шубу и попыталась уснуть. Перед глазами вставал родной дом, усталые глаза матери, которая, наверное, уж всех соседок оббегала, выспрашивая – не видал ли кто её меньшей дочери. Вот вернётся отец, узнает, что Виттена пропала, и с собакой опять бросится в лес, а потом… Что будет потом, представлять не хотелось. Потому что в мыслях возникало только два исхода – или она не вернётся, или вернётся и получит так, что неделю сидеть не сможет. Одинокая слезинка сорвалась с ресниц и застыла алмазной капелькой на еловых иголках, и сон всё же пришёл к Виттене. Снился ей очередной зимний вечер и сказки бабушки Шиклены.
- Вот воет зимой вьюга, - опасливо посматривая за окно, говорила сказительница, - свистит ветер во всю мочь, а человеческое ухо и не слышит, как радуются непогоде снежные волки Зимней феи. Отрадно им, когда человека в поле али в лесу снегом заметёт – путнику погибель, а волкам живое человеческое тепло.
Говорят, они им питаются, вот и караулят нерадивого странника в пути. Заблудился так однажды парень молодой в зимнем поле. Нашёл он стожок с сеном, устроился рядом погреться, а всё чудится – ходит кто-то вокруг, точно ищет.
И опять тихие попискивания малышей, в восторге ожидающих самый страшный момент сказания.
- Не удержался путник, покинул своё травяное убежище – выглянул в метель. Тут-то и набросились на него снежные волки! – бабуля Шиклена едва не рычит, передавая ужас произошедшего, нависает над слушателями. – Закружила вьюга парня, запутала. Не даёт найти схрона надёжного. То и дело кажется, что пропадает твёрдая земля под ногами – это звери Зимней феи в воздух его поднимают. Тянут снежные духи тепло живой крови, тянут – а силы путника тают, тело стынет. Вот-вот закостенеет парень окончательно. Уж и тёмный лик смерти за снегом мерещится, а вдруг…
В тишине кто-то отчаянно сопел, кто-то тихонько подвывал от страха.
- Вдруг утихло всё, а из самого сердца метели девушка явилась, - этот момент истории был особенно любим Виттеной, и не раз ей представлялось, что это она там – в платье из снежинок, с деляной вуалью на волосах очаровывает редких путников. – И спрашивает: что же гость дорогой от хозяйки прячется? Мол, сам во владения её явился, хоть и зван не был. А парень и рад бы ответить, да слова выговорить не может – сковало всё тело его морозом лютым, заледенела кровь в жилах. Вот думает, и матушка меня родимая больше не увидит, а по весне лишь косточки останутся в поле диком.
Уже слышен откровенный рёв среди малышей – парня всем жалко, ведь у каждого отец или старший брат не раз сквозь вьюгу полями здешними до дома добирался. Замирает Виттена, кажется, что и сердце у неё вовсе не стучит – ждёт чуда.
- И говорит тогда Зимняя фея: сослужи мне службу, проведи в чертогах моих ледяных три дня и три ночи. Выживешь – отпущу тебя на волю, домой верну без обмана, не справишься – не моя в том вина. И согласился парень, мысленно ответ дал, потому как губы его не шевелились уже, ледяной корочкой подёрнутые. Коснулась его рукой Зимняя фея, и мигом оба оказались в снежных её чертогах. Пол изо льда, статуи вокруг стоят, точно люди живые, только замороженные, а стены – что зеркала: смотришь на них – и видишь себя то в наряде царском, то рыцарем отважном, а то и вовсе владыкой солнечным. Вот провели его слуги-метелицы в покои. Кровать посреди покоев стоит с периной пуховой снежной, на окнах занавески пургой-позёмкой завиваются, и вокруг опять же зеркала волшебные, и такое они показывают, что без стыда и не взглянешь.
В этом месте парни постарше всегда начинают хихикать, девки краснеть, а бабуля Шиклена строго грозит пальцем: не баловать, а то и сказки не будет.
- Прошли три дня, прошли и три ночи. Что там было – то неведомо, никому парень и не сказывал…
- Так он выжил?! – радостно вопрошает кто-то.
- А как же! – сказительница хитро прищуривается и почти шепчет, чтобы, значит, фея не услышала. – Был у него секрет один, фее Зимней неведомый. Любил он девицу одну больше жизни, из города ей и подарок вёз – колечко с камушком самоцветным. Вот посмотрит на то колечко, милую свою вспомнит, да и на сердце теплее сделается, кровь по жилам быстрее побежит. Так-то все три дня и прошли. Сдержала слово своё Зимняя фея, вернула парня в село родное.
