Глава 1. Лэйли
Ее первое видение пришло к ней в тринадцать, на празднестве в честь четвертого дня рождения принцессы Амелаиллы.
Никакого экстаза или вдохновения, которые ей обещали книги, она не почувствовала. А вот описание матушки оказалось удивительно точным: как рукоятью меча по голове.
В тот момент она стояла в саду и мирно любовалась замечательным кустом с великолепными розами. Матушка в те годы увлекалась садоводством и частенько просила Лэйли помочь, так что она знала толк в розах, и восхищалась кустом с позиции эксперта. Очень приятно — восхищаться чем-то с позиции эксперта. Можно отмечать неудачно обрезанную ветку и думать, что садовники у Императора молодцы, но дома лучше.
Особенно прекрасно найти тихий уголок сада и восхищаться розами в тишине.
На празднество пригласили чуть ли не всех аристократок добрачного возраста в Империи, поэтому тишина, конечно, была весьма относительна. И сюда доносился звонкий смех и отголоски разговоров. Лэйли ни в коем случае не была тихоней или изгоем, она просто немного устала с утра «устанавливать важные дипломатические связи», как говорила Енглая, и решила «пополнить энергию», как часто приговаривала матушка.
Поэтому она стояла, смотрела на розы, немножко нюхала розы, насколько позволяла новенькая шляпка-шуте с слишком уж широкими полями, и совершенно никого не трогала. А потом в одном из входов в цветочный лабиринт стремительно промелькнула костлявая фигура принцессы Сеннилении.
Лэйли даже понять не успела, что это она. Отметила мелькание голубого принцессиного платья, повернулась вежливо поприветствовать… И «рукоятью по голове», бух!
…толпа людей, людей простых, людей непростых, людей грязных, людей чистых, людей вонючих и людей благоухающих; пот на духи, духи на пот, и кровью поверх, много крови, сладковатый запашок стелется и накрывает толпу, и ее тошнит, но нельзя, нельзя, нельзя останавливаться, затопчут.
Она пробивается ближе, ближе, ближе к эшафоту, там что-то важное, там казнь, там было много казней, но важно успеть на ту самую, она отпихивает локтем жирную тетку, та кривится, хочет наорать, но видит платье, видит лицо, видит перстни, и проглатывает оскорбление, она пробирается сквозь толпу, протискивается меж тел полных и худых, детских и взрослых, больших и маленьких, уродливых и красивых, топчет ноги, ножки и ножищи, и наконец вырывается вперед, когда палач уже занес топор.
«Я его беру, я беру, я беру его!»…
И снова розы.
И солнце.
И тепло.
И день рождения принцессы.
Новая шляпка давит на уши, лентой врезаясь в подбородок, платье для прогулок сильно жмет в талии, — с утра Инит слишком затянула корсет, Лэйли сама попросила ее сделать как у взрослой, и жалела об этом все утро, — новые туфли натерли мизинцы. Ее тело снова ее, привычное и знакомое, послушное.
Пахнет розами и немножко травой. Вкусно пахнет.
Лэйли пошевелила пальцами правой руки. Почесала нос, вслушиваясь, как шелестит буф из-за движения плеча. Звук шороха ткани — как доказательство реальности.
Ей будто шепнули: «отомри, ты снова здесь».
Лэйли было тринадцать. Матушка предупреждала, что такое может случиться, но она все равно не сразу поняла, что случилось.
«Очень важно следовать своим инстинктам в такие моменты», — говорила матушка. Это Лэйли вспомнила уже на бегу.
Она рванула в лабиринт, не позволяя себе задумываться, поворачивала на развилках, и наконец догнала принцессу Сеннилению.
Та как раз пыталась вытащить из куста арбалет. Хороший, кстати, арбалет. Отец с таким гарпий отстреливать ходил, когда те наглели и начинали нападать на деревни.
— Не стоит. — сказала Лэйли.
Она поняла, что понятия не имеет, чего именно не стоит. Если подумать логически, как раз стоило. Стоило убрать эту смертельную штуку подальше, пока ее еще кто-нибудь не увидел.
Немедленно, сейчас же! Это она знала точно, но на это, похоже, ушли остатки предвиденья, потому что она понятия не имела, почему.
Сердце билось, как бешеное, в ушах стучала кровь. Видение отняло много сил, и стремительный бег в тяжелом платье по полуденной жаре их отнюдь не прибавил.
Принцесса судорожно попыталась сунуть арбалет обратно в кусты, где тот, видимо, был припрятан до того.
— Что… «Не стоит»?
Лэйли подошла и решительно отобрала у принцессы арбалет. Та не сопротивлялась. Руки у нее дрожали. Большие бледные руки.
Принцессу Сеннилению ровесницы за глаза звали «Гадким утенком» за ее слишком длинные руки и ноги, слишком широкие плечи и огромные стопы и кисти, созданные попирать землю и держать меч, а не порхать в танце и вышивать шелком. То, что делало ее брата-близнеца, кронпринца Шанналана, магнитом для девушек его возраста, прочило принцессе участь старой девы.
— С-секунду, — выдохнула Лэйли пересохшим горлом, быстро огляделась, проверила предохранитель и села прямо на дорожку, спрятав арбалет под широкими складками юбки, другой рукой судорожно нашаривая крепление на бедре. Оно для кинжала, но, наверное, если зацепить…
— Что вы делаете? — спросила принцесса.
— Я просто бежала мимо и вдруг подвернула ногу. — сказала Лэйли решительно, — а еще это мое. Я Лэйлиина Кайссион, дочь Хранителя Северного Прорыва и Хозяина Северного Леса, все знают, что мы больные параноики. Но верные. Поправьте, кстати. — она щелкнула себя по горлу, — это… как ее…
— Коллар?
— Коллар, да. Перекрутился.
— Да, пожалуй.
— Кадык видно. — не удержалась Лэйли.
Енглая называла эту ее черту «совершенно невыносимой», и «иногда смертельной». Но Лэйли решила, что хуже уже не будет. Она уже застукала принцессу с арбалетом и неясными намерениями.
— Это щитовидная железа, — сказал принцесса, поспешно возвращая украшению надлежащий вид, — и это просто неприлично.
— Как скажете. Через пару лет вы онемеете, я полагаю?
— Это очень нехорошая женская болезнь, над ней грешно смеяться, — буркнул принцесса, — от нее иногда замолкают навсегда… Что вы здесь делаете, и откуда… Какое интересное крепление. Подождите, он так не удержится.
Он поспешно дернул ленточку, которой были перевязаны ее… его волосы.
— Вот, подвяжите еще к ноге… Или вам помочь?
Лэйли выдернула ленту у него из рук, чувствуя, как краснеет с ног до головы. От волнения пальцы слушались плохо, и она боялась, что не успеет, нет-нет поглядывая на принцессу, вставшего караулить дорожку.
Закончив, она поспешно одернула юбку, надеясь, что после столь долгой демонстрации ноги в чулке принцессе она еще может считаться приличной девушкой, которую впоследствии можно брать замуж, и что не помяла фижмы, и не запачкала платье травой. Надо было надеть салатовое, а не лимонное. Да, лимонное красивее, но на нем легче заметить свидетельства ее… «Падения».
Она одернула себя на полумысли. Глупости какие, никто не узнает… А если и узнает, разве не падения приводят к травмам? Пятна лишь добавят убедительности.
Но все равно как-то неловко.
Принцесса протянул руку, на которую Лэйли уставилась с недоумением.
— Вы же подвернули ногу, — мягко напомнил он.
Лэйли встала сама.
— Уже прошло. — сказала она смущенно.
— Со стороны вы все равно будто прихрамываете. Позвольте помочь.
— Чтобы я вышла из этого сада с принцессой под ручку, а потом все набивались ко мне в подруги, потому что хотят набиться в подруги вам? — она тут же сама устыдилась неожиданно вылетевшей грубости, и надеялась только, что он поймет, что она злится на ситуацию и на дурацкое видение, а не на него самого.
К счастью, он не обиделся.
— Вы довольно прямолинейны. Но не может же принцесса просто бросить подданную посреди лабиринта? У нашей Империи лишь одно Сердце Севера, не так ли? Она не могла отказать в помощи сокровищу по крови и по сути… К тому же ей очень интересно, зачем вы за ней проследили.
— Проследили? Мне было видение.
— Видение? — Принцесса задумался, — Точно! Среди титулов вашей матушки есть и «Пророчица Зеленой Лощины». Я права?
— Ну, теперь и среди моих появится, — вздохнула Лэйли. — Вам… не стоит делать того, что вы хотели сделать. Пока не решите жениться, я полагаю.
— Жениться? — Принцесса усмехнулся, — Разве может принцесса Сенниления жениться?
— Довольно экстремальным способом, я бы сказала. — Лэйли качнула головой, — Вы же знаете, я не могу рассказать вам прямо. Но, что бы вы ни собирались делать… Пожалуйста, будьте осторожнее.
— Я просто гуляла по лабиринту, и встретила подругу, которая повредила ногу, — мягко улыбнулся принцесса, — если же вы об… игрушках, то никто не планировал размахивать ими среди бела дня… — он поморщился, — Не поверите, но я точно так же наткнулась на него в кустах, как вы наткнулись на меня… Впрочем, в это трудно поверить, возможно, на то и был расчет… Так что сейчас я помогу вам добраться до выхода… Здравствуйте, лорд Энтель. Какими судьбами?
Придворный маг возник из воздуха. Никогда еще Лэйли не видела, чтобы порталы создавались так быстро, а ведь ее отца консультировали лучшие маги Севера.
Хотя они и не специализировались на порталах. Специализация — это важно.
— Вас потеряли, принцесса, — маг почтительно поклонился.
Он выглядел слишком молодо для мага. Лэйли привыкла, что это мужчины средних лет, почти старики, а этому на вид было лет двадцать. Поговаривали, что лорд Энтель гений, явившийся из ниоткуда, и принятый ко двору за исключительный талант.
И исключительную красоту: изящные, но мужественные черты лица, длинные волосы цвета воронова крыла отливают на солнце синим, яркие глаза нечеловечески-зеленого цвета смотрят внимательно и мудро. Лэйли поняла, почему сверстницы, да и не только они, все девушки, которым посчастливилось его раньше видеть, так по нему вздыхают.
Она невольно скосила глаза на принцессу. Вряд ли рассыпавшиеся по плечам золотистые локоны — его собственные, наверняка парик, под которым, как и у кронпринца — короткая армейская стрижка цвета пепла. Кроме того, у него были чересчур грубые черты лица, жесткий подбородок, слишком широкие скулы, глаза скучного серого цвета, короткие ресницы и от природы белесые, но ярко подведенные брови. В свои пятнадцать он мало походил на девушку, и странно было, почему же никто этого не замечает.
И она раньше не замечала.
Может, магия?
Ну конечно, магия! Лэйли чуть не хлопнула себя по лбу.
Надо было раньше додуматься.
С первым видением приходит и устойчивость ко всякого рода иллюзиям.
— Пророчице Зеленой Лощины явилось первое видение. Я не могла ее оставить, пришлось задержаться.
Принцесса не извинялся. Скучающе смотрел на мага, и всячески давал понять, что отлично помнит, кто здесь… дочь Императора. Совсем иначе он вел себя на публике.
И не узнать ту неуклюжую, застенчивую девушку, неловкую тень своего брата.
Наверное, маг знает? Впрочем, у Лэйли нет причин гадать. Она выполнила то, что должна была, как пророчица, и нет причин, по которым ей стоило бы ввязываться в отношения ближнего императорского круга.
Она нанесла младшей принцессе визит вежливости.
Она отбудет на Север телепортом после праздника и забудет этот странный день. Так и будет. Так и должно быть.
— Вот как? — маг изучающе посмотрел на Лэйли, и та склонилась в глубоком реверансе, молясь, чтобы нижние юбки не зацепились за проклятый арбалет, а почти распустившийся во время бега узел удержал шляпку на месте.
— Именно так. Празднование такое яркое и захватывающее, что вдохновило меня, и ко мне пришло Видение. Я так рада! Я обязательно поблагодарю принцессу Амелаиллу лично за ту честь, что она оказала мне своим приглашением. Такой великолепный праздник! И розы чудесны, — прощебетала она.
— Что же, приятно слышать. Сейчас запланирован небольшой перерыв, а после, вечером, будет прием, где вы сможете подарить принцессе подарок и, конечно же, поблагодарить ее лично. Простите, но вы, кажется, немного хромаете?
— Да, я оступилась во время видения, к счастью, принцесса не оставила меня одну, — Лэйли склонила голову.
— Тогда я отправлю вас к вашим родителям. — маг хлопнул в ладоши, призывая вихорек, который завертелся, закрутился, а потом мягко подхватил Лэйли. Она будто сидела на мягчайшем диване, — не пугайтесь, всего лишь небольшой портал…
…Вихорек мягко усадил Лэйли на небольшой диванчик под бок к матушке, которая как раз по своему обыкновению уединилась в отведенных для отдыха покоях перед обедом.
Та не особенно удивилась. Аккуратно поставила на столик чашку с травяным отваром, мягко улыбнулась.
— Солнышко, разве ты не убежала с подругами смотреть королевский сад? Я думала, ты еще побудешь на пикнике. Почему королевский маг прислал тебя со своим духом? Ты свободен, уходи-уходи!
Она взяла щедрую щепоть сахара из сахарницы и бросила в слугу. Тот подхватил прозрачные крупинки, довольно шелестнул занавеской и унесся на волю через окно.
— И там просто великолепные розы, матушка! Скажи нашему садовнику попросить саженцы, не пожалеешь! Кстати… мы сможем вывезти из дворца арбалет?
— На нем чья-то кровь? — матушка резко посерьезнела.
— Нет, но мне кажется, что его никому не следует видеть. — Лэйли пожала плечами, — мне было видение.
— Как замечательно! И каково это было?
— Как ты и говорила. Рукоятью по голове…
— Ох… Я надеялась, хоть тебя ждет что-то мирное, — расстроилась матушка, — что же, не повезло. Давай свою игрушку, я как-нибудь отдам отцу, он в арсенале спрячет. Ты следовала интуиции?
— Возможно, удержала кое-кого от глупостей, — гордо сказала Лэйли.
Матушка обняла ее, уткнулась носом в макушку и задержала так долго-долго. Лэйли замерла. Прическу все равно менять к балу, ну и пусть. Она любила, когда мама ее обнимала, хотя сейчас почему-то стало еще и тревожно.
Вспомнилась почему-то вся та кровь на площади.
Хотя главной героиней видения мог быть кто угодно, совсем не обязательно она сама, и она была не совсем уверена, кого именно тогда казнили…
Но…
Лэйли вздрогнула, и прижалась к маме покрепче.
— Ты такая оптимистка, Лэйли, — сказала та, отстранившись, — и в кого ты такая оптимистка… Удержать кое-кого от глупостей не так уж и просто. Ладно, ты, наверное, хочешь успеть пообедать и переодеться перед приемом?..
Глава 2
— Ей еще рано ходить на такие мероприятия, — сказал отец, но вышло не слишком уверенно.
Перед ласковым напором жены он всегда сдавался. Особенно, когда дело касалось Лэйли, все-таки мать решает, как воспитывать девочку.
Матушка была женщиной эксцентричной, и решала часто не так, как решили бы другие матери Империи, но Лэйли не жаловалась.
— А что такого?
— Ей всего тринадцать. Ладно, ты уговорила меня на утренний пикник, но у нее еще не было дебюта, какой еще прием?
— Что же люди подумают! — всплеснула руками матушка, — Ой, точно, там же будут вообще все девочки, о которых только могли вспомнить люди Императора. И только дочь Хранителя Севера не пойдет, сбежав с вечера пораньше, как бедная родственница, в очередной раз подтвердив, что ты и твои потомки аристократы не по крови, а из милости, так, что ли? И стыдимся показываться на столь пышных мероприятиях, или что?
— Василь, я же говорю тебе, тут что-то не так.
Всегда странно было видеть, как мощный, широкоплечий, всегда такой уверенный и сильный отец ежится от напоминаний о шатком статусе Хранителя. Матушка никогда его не попрекала, но всегда настаивала, что его надо носить с гордостью и везде, куда только пригласят.