Мама: Я по тебе скучаю.
Первое, что я хочу рассказать ей — это то, что произошло, но она не знает, какой была для меня средняя школа. Она никогда не была чрезмерно опекающей, и я не хотела, чтобы охота на ведьм после того случая с теннисной командой изменила это. Если бы она вмешалась и попыталась решить мои проблемы, это могло бы нарушить баланс в нашем общении.
Барретт: Утопаю в домашней работе. День прошел хорошо. Как насчет этих выходных?
Когда я возвращаюсь в общежитие, уже смеркается. Я не ожидала такого восторга, охватившего меня, когда я открыла дверь и обнаружила Люси в нашей комнате, разбросанную косметику и одежду на ее кровати и наших столах, несмотря на лекцию о чистоте, которую она прочитала мне ранее. Удлинитель подключает ее плойку к розетке под моим столом, и она врубает трек, который я не узнаю.
Видимо, Люси Ламонт тоже бывает не в духе. Она подводит один глаз жидкой подводкой.
— Не волнуйся, — говорит она зеркалу, прикрепленному к дверце ее шкафа. — Я скоро уйду отсюда, и тогда ты сможешь совершить все ритуальные жертвоприношения, которые запланировала.
— Вообще-то будет очень полезно для начала взять прядь твоих волос.
Я закрываю дверь, и мы неловко обходим друг друга, пока я не плюхаюсь на кровать.
— Тяжелый день?
— Можно и так сказать, — бормочу я в подушку. — Нам не обязательно разговаривать только потому, что мы находимся в одной комнате.
— Если ты этого хочешь.
Ее хорошее настроение неожиданно и немного тревожно.
— У тебя получилось договориться? Наше проживание вместе подходит к концу?
— Еще лучше, — говорит она. — Я собираюсь вступить в женское сообщество.
— Значит, ты не смогла найти однушку.
Ее веселый тон дает трещину.
— Я все равно уже думала о вступлении. Я — наследница, моя мама — Гамма Тау. И... я не могла получить однушку.
Я переворачиваюсь и достаю из кармана телефон. Мне никто не пишет. Никто не звонит.
— В любом случае, — говорит Люси, накручивая рыжие волосы на плойку, — Я встречаюсь с несколькими девушками, чтобы пойти на вечеринку. Сегодня вечером на площади будет идти фильм, если ты все еще ищешь, чем заняться. День сурка, кажется.
— Думаешь, у меня еще нет планов на дикий вечер среды?
— Мы обе знаем, что в твои представления о веселье входит только просмотр "Вероники Марс" с твоей мамой.
Моя мама делилась со мной всеми своими любимыми телешоу, и в то время, когда мы с Люси были подругами, она даже приходила смотреть их вместе с нами. Мы только-только преодолели ту грань между школьными знакомыми и друзьями на всю жизнь. Сейчас, когда Люси заговорила об этом, мне стало интересно, помнила ли она это.
— Не тяни с "Вероникой Марс". Это классика середины 2000-х.
Я показываю жестом на рубашку Люси с большими рукавами, которую она надела в паре с дорогими черными леггинсами, которые, возможно, сделаны из кожи.
— Это тематическая вечеринка, да? Одеться как твой любимый отец-основатель? Или как наименее расистский отец-основатель?
— Я уверена, что все они были расистами. А тема — "Иди на хер", — говорит она милым тоном, закатывая рукава и расстегивая рубашку, чтобы завязать ее на пупке.
— Возможно. Это же дикая ночь среды, в конце концов.
Наверное, я принимаю желаемое за действительное, но мне кажется, что она приглушенно смеется.
В этот момент я почти разочарована тем, что она спешит, хотя знаю, что ее минутка адекватного общения была вызвана только осознанием того, что она не будет жить со мной. На секунду мне даже хочется спросить, проходила ли Люси собеседование в Washingtonian, но боюсь услышать, что она получила желанное место.
Возможно также, что день был слишком тяжелым, и мои эмоции проявляются странным образом. Это звучит гораздо реалистичнее.
— Вечеринка в Дзета Каппа, — говорит она.
— Это то большое здание на Пятидесятой улице, с массивными статуями хаски снаружи?
Хаски — талисман UW, на спортивных мероприятиях они выгуливают щенка по кличке Дабс. Это как раз то, что может вдохновить меня посетить спортивное мероприятие.
Я много раз проезжала мимо него — оно самое аляповатое.
— Зачем ты мне рассказываешь?
— Я... не знаю.
Люси отключает плойку. Ее волосы настолько прямые, что уже с трудом держат кудри. — Мы соседки по комнате. Пока, по крайней мере. Если одна из нас будет уходить из кампуса по ночам, это имеет смысл.
— Хорошо.
Я роюсь в своей сумке в поисках перцового баллончика.
— Хочешь взять это?
Она расстегивает клатч и протягивает свой баллончик.
— Уже есть.
Прибравшись в комнате, она снова оценивает себя в зеркале, поправляя волосы, в последней попытке придать им объем.
— Что ж. Спокойной ночи.
Я ворчу ей в ответ, и только когда она уходит, у меня появляется идея — способ спасти если не весь мой опыт обучения в колледже, то, по крайней мере, этот катастрофический первый день.
* * *
Хорошо, что я не одолжила Люсе свой перцовый баллончик, потому что я держу его в одной руке, пока направляюсь на север через кампус. Знаю ли я, как им пользоваться, если кто-то выскочит из кустов и потребует все семь долларов из моего бумажника? Нет. Доверяю ли я своему мозгу, что он адекватно отреагирует на ситуацию и нажмет на красную кнопку вместо того, чтобы закричать, убежать и неизбежно споткнуться обо что-нибудь? Тоже нет.
Идти приходится в гору, и через минуту я уже задыхаюсь. Колледж либо убьет меня, либо превратит в силовика первого дивизиона.
— Барретт? — окликает мужской голос.
Я оборачиваюсь и вижу приближающуюся из тени фигуру. Я не знаю, откуда он взялся, кто он и откуда знает мое имя, но парень держит руки перед лицом, а мой палец лежит на кнопке, я зажмуриваю глаза, и мне, наверное, следовало прочитать инструкцию и...
— Подожди, я не...
Я так испугалась, что уронила баллончик с перцовым спреем.
— О боже мой, о боже мой, о боже мой. Извини.
— Ты чуть не обрызгала меня перцовым спреем.
— Мне жаль, — повторяю я, мои руки все еще дрожат, а потом он появляется в поле зрения, и, возможно, на самом деле мне не так уж и жаль. Майлз, знаток физики. С кем еще можно столкнуться на темной тропинке в... ну, сейчас только пятнадцать минут девятого, но все равно. Единственное идеальное время для встречи с тем, кто публично унизил тебя — это никогда.
— Кампус может быть опасен ночью, — говорит он. — Тебе не стоит гулять в одиночку.
Он переоделся в простую полосатую футболку, а его темные волосы взъерошены, как будто их потрепали руками. То, как торчат его уши, не настолько выразительно, чтобы это было первым, что я заметила в нем, но этого достаточно, чтобы я задумалась о том, не превратили ли хулиганы его жизнь в какой-то момент в ад. И хотя он высокий, гораздо выше, чем я, он не выглядит внушительно. Может быть, так уличный свет отражается от его лица, но в нем есть какая-то усталость, которую я не заметила в классе. Смирение.
— Может, незнакомым парням не стоит выкрикивать мое имя и пугать меня до полусмерти?
— Справедливо. Мне жаль.
И он действительно выглядит немного виноватым, когда проводит рукой по волосам, подтверждая мою теорию: Майлз, кем бы он ни был, — непоседа.
— И кроме того. У меня есть это.
Я достаю красный баллончик и протягиваю ему. Клянусь, когда-нибудь я брызну себе в лицо.
— Пожалуйста, не размахивай этой штукой, — говорит он, и в его словах есть смысл, так что я бросаю спрей обратно в сумку. — Куда ты направляешься?
— На вечеринку. А ты?
— Встречаюсь с другом.
Стало прохладно, и я плотнее натягиваю свитер. Здание театра справа от нас, бизнес-школа слева. Если мы выходим из кампуса по одному и тому же пути, то вынуждены идти вместе.
— Ну что, ты перешла в другой класс? — спрашивает он как раз тогда, когда молчание становится невыносимым.
— Пока нет. Мне пришлось заполнить форму, и теперь молюсь всем богам, чтобы ее одобрили.
— А. Я думаю, эти боги обычно очень заняты, но надеюсь, они найдут время, чтобы помочь тебе.
— Кстати, о занятиях, — говорю я, — ты не собираешься извиниться за то, что произошло сегодня на физике?
— Освежи мою память.
Я останавливаюсь.
— Серьезно? Ты поднял руку и сказал профессору, что хочешь услышать, что я скажу об изучении физики. В первый же день. И по какой-то причине профессор тебя послушала!
Майлз моргает, как будто мне действительно нужно освежить его память, но да ладно — это произошло всего несколько часов назад. На его лице появляется что-то похожее на сожаление, брови напрягаются, и он сдается.
— Ты права. Это было не красиво с моей стороны, и я сожалею. Это была... странная неделя.
Возможно, это шок от того, что человек признает, что сделал что-то не так, но я действительно могу простить его. Я бы, наверное, нашла какой-нибудь другой способ унизить себя, но он опередил меня.
Хотя он не стал подробно рассказывать о своей странной неделе, я покорно вздохнула. Ладно, он может идти со мной. Нет, не со мной — рядом со мной.
Я сверяюсь с картой на своем телефоне, когда мы доходим до первого перекрестка у входа в кампус, того самого, с огромной бронзовой буквой W. Мы переходим улицу вместе, мне приходится неимоверно быстро перебирать ногами, чтобы не отставать от его длинных шагов.
— Где живет твой друг? — спрашиваю я.
Еще одна царапина на его запястье.
— В паре кварталов отсюда.
И все же он продолжает идти вместе со мной, даже когда мы оказываемся возле дома со статуями хаски у входа.
Мы оба останавливаемся, поворачиваемся и вместе продолжаем двигаться ко входу.
— Ты вроде бы говорил, что встречаешься с другом, — подмечаю я.
— Да. На вечеринке.
Как можно драматичнее я раскидываю руки, жестом предлагая ему идти впереди меня, и после секундного колебания он делает это. Конечно, мы оказались на одной и той же вечеринке. Бьюсь об заклад, вселенная сочла бы это уморительным.
— Вы вместе? — спрашивает парень у двери, когда Майлз подходит, вытягивая шею, чтобы взглянуть на меня. Интересно, вышибала — это работа для кого-то очень высокого или очень низкого положения в иерархии колледжа?
— Мы пытаемся сохранить баланс — не хотим, чтобы парней было больше, чем девушек. Я не могу впустить тебя, если ты не с ней.
Майлз бросает на меня умоляющий взгляд, и я не знаю, что он здесь делает, действительно ли внутри находится его друг или он просто хочет напиться после "странной недели". Я также не хочу влезать в это дерьмовое бинарное соотношение полов.
— Он со мной.
Парень отступает назад, давая нам пройти. — Ты мой должник, — шепотом говорю Майлзу, когда мы проходим внутрь.
— Я буду твоим репетитором по физике, — говорит он с причудливой улыбкой.
И благословенно исчезает в толпе.
В моем воображении " Дзета Каппа " — это мигающий свет, люди целуются у стены, алкоголь разбрызгивается повсюду. В реальности, снаружи это очаровательный старый дом, которому никто не дал достаточно любви внутри. Ни одна мебель не сочетается друг с другом, и большая ее часть разваливается. Люди пьют, танцуют и играют в пивпонг небольшими группами.
Моя задача: нормально учиться в колледже. Это значит, что я должна с кем-то поговорить. Заведу вежливый разговор, рассмешу их, а после мы подпишемся друг на друга в Instagram. Я нахожусь в кампусе всего четыре дня, а уже вижу, как этот год мелькает перед моими глазами.
Я прохожу на кухню и позволяю парню налить мне кружку пива из бочонка. Я могу быть обычной студенткой колледжа, выпускающей пар на вечеринке, могу поговорить с одним человеком, как в меру коммуникабельная личность, какой, как я давно подозревала, не являюсь.
Кроме того, что я никого не знаю, это может показаться поразительным откровением, но я практически не ходила на вечеринки в старших классах. На самом деле, я была не одна, после выпускного. Следовало догадаться, что Коул Уокер, который сладко целовал меня на танцполе и после в номере отеля, который позволил мне подумать, что, возможно, я не такой уж и ходячий кошмар, в конце концов, сделал это в шутку. "Я совратил Барретт Блум", — написал он общей группе, которое со стремительной скоростью распространялось по школе, вместе с вереницей эмодзи цветов. #debloomed, — ответил один из его ужасных друзей.
Когда я открыла свой шкафчик в понедельник после танцев, оттуда посыпались розы, тюльпаны и маргаритки. Мне всегда нравилась моя очень еврейская фамилия, но в последний месяц школы она создала мне новую репутацию, которая разрывала меня на части и угрожала выпустить наружу все эмоции, которые я годами держала под замком.
В Айленде было почти две тысячи детей, более десятка с фамилией Уокер. А мой спутник на выпускном оказался братом Блейна Уокера, который потерял стипендию в колледже после того, как моя статья помешала победе теннисной команды.
Отгоняя все это, прижимаюсь спиной к стене и притворяюсь, что знаю песню, которую все напевают, мечтая, чтобы музыкальный вкус моей мамы был более современным. А потом я делаю трюк "Одинокая девушка на вечеринке": достаю телефон и попеременно потягиваю пиво и листаю новостные приложения — New York Times, CNN, BBC и с неохотой Elsewhere. Потому что это новостной сайт, которым управляют люди, создавшие Lucie, но у них в штате есть чертовски хорошие журналисты, с увлекательными репортажами, получившими множество наград, включая историю "О.С.", которую мы с мамой посмотрели в прошлом году.
— Привет.
Я поднимаю взгляд на парня, прислонившегося к стене напротив меня, светлые волосы вьются за ушами. Он одет в фиолетовую футболку Дзета Каппа.
— Привет. Это твой дом?
— Так точно, — говорит он. — Здорово, правда?
Я поднимаю свою кружку с теплым пивом. — Комплименты твоему сомелье.
Когда он смеется, его глаза сужаются в уголках. — Ты смешная. Я Кайл.
— Барретт.
Это не слишком распространенное имя, поэтому его брови на секунду взметаются вверх.
— Как... хорек?
— Если это поможет тебе запомнить, то да.
Я звучу слишком воинственно и не пробую себя в роли угрюмой новенькой с темным прошлым в сериале канала CW. Я пытаюсь понравиться хоть кому-то. Поэтому из-за всех сил стараюсь представить, что он очень интересный человек, у которого я беру интервью для статьи в Entertainment Weekly.
— Что привело тебя "Дзета Каппа"?
— Все мужчины в моей семье ходили сюда, так что это было само собой разумеющимся.
— Незачем нарушать традиции, верно?
— Именно.
Еще одна ухмылка.
— Мне нравятся полные девушки, — говорит он низким голосом, и я оставляю всякую надежду на то, что это перерастет в дружбу. — В наши дни это, вроде как, уже в порядке вещей, да?
Он говорит это так, как будто это совершенно нормальный разговор.
— Меня сейчас вырвет, — объявляю я, и он снова прижимается к стене.
В доме стало теснее, жарче, слишком много потных тел, прижатых друг к другу. Я понятия не имею, куда исчез Майлз и что делать дальше.
Я протискиваюсь через холл, изо всех сил стараясь казаться своей, и чуть не давлюсь остатками своего ужасного пива, когда замечаю Люси, играющую в пивпонг. Она в большой компании, и хотя я вижу только половину ее лица, я уверена, что она отрывается по полной, учитывая, как шумно и весело в комнате.
