А подойти так, чтобы высадиться на ровном берегу, можно было лишь в нескольких местах, которые тщательно охранялись. Залив возле городка (Скъялвир не знал, да и не интересовался, как он назывался) перегораживали натянутые под водой цепи. Даже дреки с небольшой осадкой пройти через них не мог. А если к этому добавить воинов, готовых встретить чужаков стрелами и копьями…
Поначалу казалось, что удастся высадиться в узком заливе, глубоко врезавшемся в берег. Его не перегораживали цепи, однако и туда войти не удалось. Потому что здесь защитникам оказалось очень удобно сбрасывать с утёсов довольно большие валуны. Один из них попал по веслу, поломав его. Ещё несколько разбили борта двух дреки, один из гребцов был убит, а другому камень раздробил плечо и ногу – едва ли он выживет, куда уж там оставаться воином… Да и обстреливать корабли сверху можно было прицельно, выбирая жертву. Пришлось спешно уходить на свой берег Гренсе и сколачивать широкие щиты, под которыми гребцы могли укрыться от стрел и камней.
Но и попытка пройти в залив уже с этой защитой тоже не удалась. А если точнее, на сей раз они вообще не смогли войти в залив. Не помогли и старания Говорящих с ветрами – навстречу кораблям с берега устремилась настоящая буря. И ладно бы только ветер, против него, хоть и с трудом, можно было выгрести – достаточно убрать паруса и, если понадобится, снять мачты. Но гневу Тора они не могли противопоставить ничего. Оставалось только гадать, как удалось этим сухопутным заручиться его помощью. Но ведь заручились. А конунг в результате потерял пять кораблей из числа лучших. Только немногим хирдманам с них удалось спастись и перебраться на другие дреки.
Вспомнив об этом, Скъялвир скрипнул зубами. Если бы его ярлы не настояли, что лучше конунгу пустить вперёд других, он мог быть среди погибших… А настояли они на этом именно потому, что росавичам не доверяли. Эти противники оказались куда серьёзнее, чем они ожидали.
После той бури он увёл уцелевшие корабли на один из островов. Почему-то казалось, что здесь безопаснее. Во всяком случае, большая бухта, закрытая от ветров скалами, давала достаточно надёжную защиту, а хороший корабельный лес был необходим, чтобы подлатать разбитые борта и изготовить новые вёсла взамен поломанных. Да, из свежего, не просушенного дерева, но это всё же лучше, чем ничего. Можно было, конечно, добраться до одного из своих городов, где хватало корабельных мастеров и материалов для ремонта, но Скъялвир не хотел возвращаться туда ни с чем. Не-е-ет, сначала он попробует ещё, а уж там будет видно!
Конунг мрачно усмехнулся. Даже если сейчас придётся отступить, в землях росавичей останется Сигват. Правда, ему нелегко пересылать конунгу вести, но пока он справляется, как может. Кто ж знал, что за здешними местами пригляд такой пристальный! Но должен, должен найтись способ управиться и с этим!
Отчасти вернув себе неплохое расположение духа, Скъялвир конунг поднялся на борт своего «Медведя». Корабли вышли из бухты и двинулись к городку росавичей. Накануне у его ярлов появилась какая-то мысль, как преодолеть натянутые поперёк бухты цепи, и её решили проверить не откладывая. Тем более что все корабли были отремонтированы, а хирдманы готовы к новым битвам.
В отдалении мелькнул парус. Какой-то кнёрр торопливо удалялся вдоль побережья на восход. Гнаться за ним Скъялвир не собирался – слишком уж незначительная добыча, чтобы тратить на неё время и силы.
Впереди уже показался вход в бухту возле городка, когда кто-то из дозорных закричал. Из-за мыса неподалёку показались корабли. Скъялвир скрипнул зубами, разглядев на переднем стяг Хальмунда конунга. Рядом со стягом виднелась светловолосая голова Хальвора сына Хальмунда, с которым Скъялвиру, признаться, меньше всего хотелось встречаться – всё равно, в море или на суше. Но на сей раз избежать встречи никак не получалось. Ясно было, что о нападении на побережье на время придётся забыть.
Когда корабли сблизились на расстояние голоса, Скъялвир, не скрывая неприязни, крикнул:
– Что тебе понадобилось у этих берегов, Хальвор конунг?
– Тот же вопрос я задам тебе, Скъялвир конунг! – донеслось в ответ. – Или ты думаешь, что можешь безнаказанно разорять земли моего родича?
Продолжать разговор не было смысла. Ясно, что Хальвор нарочно ожидал их здесь.
Скъялвир подал знак одному из хирдманов, и тот поднёс к губам рог. Над морем разнёсся сигнал. Впрочем, и на кораблях Хальвора тоже трубили рога. Хирдманы обоих конунгов начали готовиться к бою.
* * *
Жизнь в Велегостье на первый взгляд нисколько не изменилась. Вот разве что гридей на улицах и в детинце заметно поубавилось. Одни ещё по весне ушли с князем к твердичам, других воеводы увели на подмогу подзакатно-полуночным землям. В стольном городе дружины осталось ровно столько, чтобы поддерживать порядок да оберегать покой княгини. Не зная, никто бы и не догадался, будто что-то не так. По-прежнему мытники следили за сбором пошлин, по-прежнему по Росаве приходили корабли – и с верховий, от твердичей, и снизу, от «морского народа» и из иных земель. Но сейчас гораздо больше, чем товары, всех интересовали новости, которые привозили торговые гости.
Судя по рассказам купцов, во владениях Хальмунда конунга всё было спокойно. Вот разве что сын его снарядил несколько десятков боевых кораблей и увёл их куда-то к закату. Из подзакатных земель кораблей нынче не приходило, потому рассказать, что там творится, было некому. Правда, купцы всё равно старались держаться подальше от битв, так что и не стоило ждать от них многого.
Не больше вестей приходило и из владений твердичей. Князь Прияслав увёл полки к межам с могутичами, посылать оттуда с вестями своих людей ему и Воеславу было не с руки, а купцы туда почти не добирались. Крупных городов на полудень от Росяного озера не водилось, потому торгов там не бывало. Вернее, бывали, но не те, на которые привыкли ездить купцы. Так – в ближайшем погостье народ с нескольких окрестных займищ соберётся, да и всё. Чего в займищах не делают, то у ремесленников в погостье прикупить можно. А всякие шелка заморские да богатое узорочье – на что они в лесах да на поле? Из земли же могутичей на полуночь нынче торговый люд не спешил ехать. Зная о немирье между могутичами и твердичами, осторожные купцы предпочитали иные пути.
Впрочем, велегостицкие бояре не слишком беспокоились из-за отсутствия вестей. Видя, что их княгиня спокойна, и помня о её ведовских способностях, они не без оснований полагали, что с князем всё в порядке.
О том, что их княгиня происхождения вовсе не знатного, за этот год позабыли вовсе. Её приветливость в сочетании с ведовской мудростью и красотой берегини привлекала окружающих. Потвора и впрямь стала для князя надёжной поддержкой, да и совет порой могла дать весьма разумный, хотя напрямую в дела не вмешивалась. Может быть, поэтому бояре чем дальше, тем чаще прислушивались к ней. И то, что ей, судя по всему, было ведомо, как дела у князя, успокаивало. Даже при том, что знаниями этими она с боярами не делилась. Лишь говорила, что всё в порядке.
А простой люд и вовсе по большей части не думал, что там творится в чужих землях. Нет, о князе, само собой, помнили и в мыслях желали ему скорейшего возвращения. Но справедливо полагали, что в княжеских делах князья уж как-нибудь сами разберутся. Потому, хотя вести, привезённые купцами, выслушивали со вниманием, большого значения им всё же не придавали. Велегостье продолжало жить своей жизнью.
* * *
В первые дни месяца червеня Велемысл и Ведорад покинули Исток. Двери вежи были заперты на засов, а соваться туда в отсутствие хозяев едва ли кто-то отважился бы. Потому никто даже не догадывался, что горницы опустели вовсе. Сундук с книгами и чародейными принадлежностями был вновь отправлен за Кромку Яви.
Никто не удивился, что ведуны отправились в лес – время между Купалой и Перуновым днём всегда было лучшим для сбора трав, которые друг за другом входили в силу. Не зря почитай что все истокские зелейницы проводили дни в лесах и лугах.
Велемысл привёл помощника в ту же полуземлянку, где они некоторое время обитали по весне. Пару дней и в самом деле собирали травы. Когда балки под потолком оказались увешаны пучками трав, Велемысл распорядился:
– Останешься здесь. Меня не будет несколько дней. Постарайся никому на глаза не показываться – не надо им про это наше убежище знать.
Наутро, едва развиднелось, Велемысл покинул помощника. Путь его лежал в глубину леса, куда не отваживались соваться ни знахари-травники, ни охотники. Правда, и туда, где устроились они сами, редко кто заходил. А если бы и зашёл, то принял бы полуземлянку за простой холмик, заросший кустами, переплетёнными колючими плетями ежевики.
Он не знал дороги, но заклятья, которые он плёл всё время, что они обитали здесь, вели его к цели. Казалось, перед ним катится волшебный путеводный клубочек, а конец нити Велемысл держит в руках. Вслед за этой путеводной нитью, которую дали ему заклятья, он шёл в глубину лесов.
Остановившись около полудня передохнуть, чародей устроился на поваленном дереве на берегу какого-то безымянного ручейка. Глядя на бегущую воду, чуть заметно усмехнулся: чтобы отыскать одно поисковое заклятье, приходилось использовать другое. Но лишь недавно ему удалось узнать, что древний талисман, созданный чарами ушедшего народа, откликнуться может только заговорам на том языке, что когда-то оживил его. Потому и пришлось пускаться в этот путь. Велесова мудрость помогала ему найти тропы даже там, где их и вовсе не было. А вот как получится договориться с хранителями древних знаний?
Велемысл нахмурился, покачал головой. Когда-то Доброзван научил его языку ушедшего народа, рассказал сколь сам знал об их богах. Но будет ли этого достаточно – не ответил бы, пожалуй, никто. Знает ли тот потомок Ушедших нужные заговоры? Захочет ли говорить с ним? А если не знает – захочет ли и сумеет ли указать, где искать?..
Лес постепенно менялся. На смену густому смешанному лесу пришёл вроде бы сосняк, но с едва проходимым подлеском. Со временем и он превратится в настоящий смешанный лес, но пока лиственные деревья были ещё малы. Молодые рябинки и ясени жались к стволам высоких мачтовых сосен, выбегали на полянки, заполоняя всё свободное место. Кое-где их сетью оплетал хмель, кое-где стеной вставали малинники. Кусты частенько обвивали вьюнки – на первый взгляд нежные и безобидные, но на самом деле способные остановить даже крупного зверя. Раздвинуть все эти заросли не могли даже заговоры, совсем уж непролазные приходилось обходить. Это изрядно утомляло и удлиняло путь. Нет, при очень большом желании можно было всё же попытаться воспользоваться заговорами, но сил на это понадобилось бы слишком много. Велемысл с невольной досадой подумал, что добираться до нужного места придётся не два и даже не три дня, а заметно дольше. Но выбирать не приходилось.
В лесу темнеть начало рано, и Велемысл, выбрав подходящее местечко, остановился на ночлег. Он не боялся потерять дорогу – заговоры вывели бы его хоть днём, хоть ночью. Но в темноте слишком легко было угодить в какую-нибудь яму, завязнуть в не замеченном вовремя болотце, а то и переломать ноги на корнях деревьев. Да и разбить лоб, налетев на низкую ветку, тоже не хотелось. Потому он очертил круг, произнося оберегающие заговоры, завернулся в плащ и улёгся на подстилку из опавшей хвои. Разводить костёр он не собирался. Запах дыма мог привлечь к нему ненужное внимание обитателей леса. Нет, звери, скорее всего, не подошли бы близко, предпочитая избегать встреч с человеком, но они не единственные, кто живёт здесь. И если с лешим чародей как-то мог договориться, то какой-нибудь случайный охотник стал бы несомненной помехой. Велемысл не хотел, чтобы хоть кто-нибудь знал об этом его путешествии.
Ночью его никто не потревожил, и наутро чародей продолжил путь.
Этот день ничем не отличался от предыдущего. Так же сменяли друг друга холмы и распадки, рощицы переходили в сосновые боры, а те, в свою очередь, уступали место сумрачным ельникам. Только открытых мест не встречалось – разве что более или менее обширные поляны. Велемысл, впрочем, замечал эту смену ровно настолько, насколько она облегчала или, наоборот, затрудняла его продвижение. Он знал, что здешние леса тянутся на много дней пути. Только по окраинам в них вклинивались земли, принадлежавшие родовым займищам. Случалось, смерды выжигали новые участки леса под пашни или кто-то из сыновей отселялся, расчищая для себя ещё немного земли. Но пройдёт долгое время, прежде чем лес заметно уменьшится.
Под вечер начал накрапывать дождь, и чародей устроился на ночлег под плотным навесом еловых ветвей. По ним дождевые капли скатывались, не пробивая хвою, а потому возле ствола было сухо. Во всяком случае, пока дождь не припустил во всю силу.
На третий день холмы окончательно сошли на нет. Вместе с ними, казалось, отступили и лиственные деревья. Вокруг темнел сумрачный ельник, местами сыроватый, с толстенным ковром тёмно-зелёного мха. Пробираться здесь было всё же легче, хоть поваленные деревья и громоздились местами совсем уж непреодолимыми заплотами. Но хотя бы густых, заплетённых вьюнами кустов здесь не было.
За весь день тучи так и не разошлись, несколько раз снова принимался моросить дождь, и к вечеру даже у привыкшего не обращать внимания на подобные пустяки Велемысла настроение было далеко не благостное. Однако чутьё говорило, что цель его пути близка.
Под вечер перед ним открылась просторная поляна. В стороне за деревьями журчал ручей, а на дальнем краю поляны виднелась какая-то постройка – низкая, словно ушедшая в землю. Со стороны она и вовсе больше всего походила на холм, только какой-то очень уж правильный, да ещё с прочной дверью в одном из склонов. Сейчас дверь эта была открыта, и стоявшая на пороге старуха неприязненно-настороженно разглядывала вышедшего из леса незнакомца.
Остановившись в нескольких шагах от неё, Велемысл обеими руками опёрся на посох. Некоторое время они со старухой изучающе вглядывались друг в друга. Потом Велемысл с привычной своей невозмутимостью, хоть и не без труда вспоминая слова чужого языка, проговорил:
– Что ж, хозяйка, гостя в дом не пригласишь?
– В дом тебе! – неприветливо откликнулась старуха. Голос у неё был хриплый – видать, давно не приходилось ни с кем говорить. – Явился незван-непрошен…
– Кабы своей охотой, так и не стал бы тебя тревожить. Да ведь боги не спрашивают, чего нам хочется.
Поверила ему старуха или нет, но, ещё раз оглядев его с ног до головы, всё так же неприязненно буркнула:
– Ладно, заходи уж – не оставлять же тебя в лесу ночевать!
Проронив это, она повернулась и скрылась в своём жилище. Велемысл последовал за ней. Пришлось спускаться по старательно обложенным дощечками ступенькам – чародей насчитал их девять. Дверь за спиной затворилась беззвучно, словно отрезая его от всего, что осталось на поверхности.
Внутри жилище старухи оказалось куда просторнее, чем можно было предположить. Обок ступенек обнаружилось что-то вроде плетня, отделявшего один угол – оттуда доносилось негромкое помекивание.
Поначалу казалось, что удастся высадиться в узком заливе, глубоко врезавшемся в берег. Его не перегораживали цепи, однако и туда войти не удалось. Потому что здесь защитникам оказалось очень удобно сбрасывать с утёсов довольно большие валуны. Один из них попал по веслу, поломав его. Ещё несколько разбили борта двух дреки, один из гребцов был убит, а другому камень раздробил плечо и ногу – едва ли он выживет, куда уж там оставаться воином… Да и обстреливать корабли сверху можно было прицельно, выбирая жертву. Пришлось спешно уходить на свой берег Гренсе и сколачивать широкие щиты, под которыми гребцы могли укрыться от стрел и камней.
Но и попытка пройти в залив уже с этой защитой тоже не удалась. А если точнее, на сей раз они вообще не смогли войти в залив. Не помогли и старания Говорящих с ветрами – навстречу кораблям с берега устремилась настоящая буря. И ладно бы только ветер, против него, хоть и с трудом, можно было выгрести – достаточно убрать паруса и, если понадобится, снять мачты. Но гневу Тора они не могли противопоставить ничего. Оставалось только гадать, как удалось этим сухопутным заручиться его помощью. Но ведь заручились. А конунг в результате потерял пять кораблей из числа лучших. Только немногим хирдманам с них удалось спастись и перебраться на другие дреки.
Вспомнив об этом, Скъялвир скрипнул зубами. Если бы его ярлы не настояли, что лучше конунгу пустить вперёд других, он мог быть среди погибших… А настояли они на этом именно потому, что росавичам не доверяли. Эти противники оказались куда серьёзнее, чем они ожидали.
После той бури он увёл уцелевшие корабли на один из островов. Почему-то казалось, что здесь безопаснее. Во всяком случае, большая бухта, закрытая от ветров скалами, давала достаточно надёжную защиту, а хороший корабельный лес был необходим, чтобы подлатать разбитые борта и изготовить новые вёсла взамен поломанных. Да, из свежего, не просушенного дерева, но это всё же лучше, чем ничего. Можно было, конечно, добраться до одного из своих городов, где хватало корабельных мастеров и материалов для ремонта, но Скъялвир не хотел возвращаться туда ни с чем. Не-е-ет, сначала он попробует ещё, а уж там будет видно!
Конунг мрачно усмехнулся. Даже если сейчас придётся отступить, в землях росавичей останется Сигват. Правда, ему нелегко пересылать конунгу вести, но пока он справляется, как может. Кто ж знал, что за здешними местами пригляд такой пристальный! Но должен, должен найтись способ управиться и с этим!
Отчасти вернув себе неплохое расположение духа, Скъялвир конунг поднялся на борт своего «Медведя». Корабли вышли из бухты и двинулись к городку росавичей. Накануне у его ярлов появилась какая-то мысль, как преодолеть натянутые поперёк бухты цепи, и её решили проверить не откладывая. Тем более что все корабли были отремонтированы, а хирдманы готовы к новым битвам.
В отдалении мелькнул парус. Какой-то кнёрр торопливо удалялся вдоль побережья на восход. Гнаться за ним Скъялвир не собирался – слишком уж незначительная добыча, чтобы тратить на неё время и силы.
Впереди уже показался вход в бухту возле городка, когда кто-то из дозорных закричал. Из-за мыса неподалёку показались корабли. Скъялвир скрипнул зубами, разглядев на переднем стяг Хальмунда конунга. Рядом со стягом виднелась светловолосая голова Хальвора сына Хальмунда, с которым Скъялвиру, признаться, меньше всего хотелось встречаться – всё равно, в море или на суше. Но на сей раз избежать встречи никак не получалось. Ясно было, что о нападении на побережье на время придётся забыть.
Когда корабли сблизились на расстояние голоса, Скъялвир, не скрывая неприязни, крикнул:
– Что тебе понадобилось у этих берегов, Хальвор конунг?
– Тот же вопрос я задам тебе, Скъялвир конунг! – донеслось в ответ. – Или ты думаешь, что можешь безнаказанно разорять земли моего родича?
Продолжать разговор не было смысла. Ясно, что Хальвор нарочно ожидал их здесь.
Скъялвир подал знак одному из хирдманов, и тот поднёс к губам рог. Над морем разнёсся сигнал. Впрочем, и на кораблях Хальвора тоже трубили рога. Хирдманы обоих конунгов начали готовиться к бою.
* * *
Жизнь в Велегостье на первый взгляд нисколько не изменилась. Вот разве что гридей на улицах и в детинце заметно поубавилось. Одни ещё по весне ушли с князем к твердичам, других воеводы увели на подмогу подзакатно-полуночным землям. В стольном городе дружины осталось ровно столько, чтобы поддерживать порядок да оберегать покой княгини. Не зная, никто бы и не догадался, будто что-то не так. По-прежнему мытники следили за сбором пошлин, по-прежнему по Росаве приходили корабли – и с верховий, от твердичей, и снизу, от «морского народа» и из иных земель. Но сейчас гораздо больше, чем товары, всех интересовали новости, которые привозили торговые гости.
Судя по рассказам купцов, во владениях Хальмунда конунга всё было спокойно. Вот разве что сын его снарядил несколько десятков боевых кораблей и увёл их куда-то к закату. Из подзакатных земель кораблей нынче не приходило, потому рассказать, что там творится, было некому. Правда, купцы всё равно старались держаться подальше от битв, так что и не стоило ждать от них многого.
Не больше вестей приходило и из владений твердичей. Князь Прияслав увёл полки к межам с могутичами, посылать оттуда с вестями своих людей ему и Воеславу было не с руки, а купцы туда почти не добирались. Крупных городов на полудень от Росяного озера не водилось, потому торгов там не бывало. Вернее, бывали, но не те, на которые привыкли ездить купцы. Так – в ближайшем погостье народ с нескольких окрестных займищ соберётся, да и всё. Чего в займищах не делают, то у ремесленников в погостье прикупить можно. А всякие шелка заморские да богатое узорочье – на что они в лесах да на поле? Из земли же могутичей на полуночь нынче торговый люд не спешил ехать. Зная о немирье между могутичами и твердичами, осторожные купцы предпочитали иные пути.
Впрочем, велегостицкие бояре не слишком беспокоились из-за отсутствия вестей. Видя, что их княгиня спокойна, и помня о её ведовских способностях, они не без оснований полагали, что с князем всё в порядке.
О том, что их княгиня происхождения вовсе не знатного, за этот год позабыли вовсе. Её приветливость в сочетании с ведовской мудростью и красотой берегини привлекала окружающих. Потвора и впрямь стала для князя надёжной поддержкой, да и совет порой могла дать весьма разумный, хотя напрямую в дела не вмешивалась. Может быть, поэтому бояре чем дальше, тем чаще прислушивались к ней. И то, что ей, судя по всему, было ведомо, как дела у князя, успокаивало. Даже при том, что знаниями этими она с боярами не делилась. Лишь говорила, что всё в порядке.
А простой люд и вовсе по большей части не думал, что там творится в чужих землях. Нет, о князе, само собой, помнили и в мыслях желали ему скорейшего возвращения. Но справедливо полагали, что в княжеских делах князья уж как-нибудь сами разберутся. Потому, хотя вести, привезённые купцами, выслушивали со вниманием, большого значения им всё же не придавали. Велегостье продолжало жить своей жизнью.
* * *
В первые дни месяца червеня Велемысл и Ведорад покинули Исток. Двери вежи были заперты на засов, а соваться туда в отсутствие хозяев едва ли кто-то отважился бы. Потому никто даже не догадывался, что горницы опустели вовсе. Сундук с книгами и чародейными принадлежностями был вновь отправлен за Кромку Яви.
Никто не удивился, что ведуны отправились в лес – время между Купалой и Перуновым днём всегда было лучшим для сбора трав, которые друг за другом входили в силу. Не зря почитай что все истокские зелейницы проводили дни в лесах и лугах.
Велемысл привёл помощника в ту же полуземлянку, где они некоторое время обитали по весне. Пару дней и в самом деле собирали травы. Когда балки под потолком оказались увешаны пучками трав, Велемысл распорядился:
– Останешься здесь. Меня не будет несколько дней. Постарайся никому на глаза не показываться – не надо им про это наше убежище знать.
Наутро, едва развиднелось, Велемысл покинул помощника. Путь его лежал в глубину леса, куда не отваживались соваться ни знахари-травники, ни охотники. Правда, и туда, где устроились они сами, редко кто заходил. А если бы и зашёл, то принял бы полуземлянку за простой холмик, заросший кустами, переплетёнными колючими плетями ежевики.
Он не знал дороги, но заклятья, которые он плёл всё время, что они обитали здесь, вели его к цели. Казалось, перед ним катится волшебный путеводный клубочек, а конец нити Велемысл держит в руках. Вслед за этой путеводной нитью, которую дали ему заклятья, он шёл в глубину лесов.
Остановившись около полудня передохнуть, чародей устроился на поваленном дереве на берегу какого-то безымянного ручейка. Глядя на бегущую воду, чуть заметно усмехнулся: чтобы отыскать одно поисковое заклятье, приходилось использовать другое. Но лишь недавно ему удалось узнать, что древний талисман, созданный чарами ушедшего народа, откликнуться может только заговорам на том языке, что когда-то оживил его. Потому и пришлось пускаться в этот путь. Велесова мудрость помогала ему найти тропы даже там, где их и вовсе не было. А вот как получится договориться с хранителями древних знаний?
Велемысл нахмурился, покачал головой. Когда-то Доброзван научил его языку ушедшего народа, рассказал сколь сам знал об их богах. Но будет ли этого достаточно – не ответил бы, пожалуй, никто. Знает ли тот потомок Ушедших нужные заговоры? Захочет ли говорить с ним? А если не знает – захочет ли и сумеет ли указать, где искать?..
Лес постепенно менялся. На смену густому смешанному лесу пришёл вроде бы сосняк, но с едва проходимым подлеском. Со временем и он превратится в настоящий смешанный лес, но пока лиственные деревья были ещё малы. Молодые рябинки и ясени жались к стволам высоких мачтовых сосен, выбегали на полянки, заполоняя всё свободное место. Кое-где их сетью оплетал хмель, кое-где стеной вставали малинники. Кусты частенько обвивали вьюнки – на первый взгляд нежные и безобидные, но на самом деле способные остановить даже крупного зверя. Раздвинуть все эти заросли не могли даже заговоры, совсем уж непролазные приходилось обходить. Это изрядно утомляло и удлиняло путь. Нет, при очень большом желании можно было всё же попытаться воспользоваться заговорами, но сил на это понадобилось бы слишком много. Велемысл с невольной досадой подумал, что добираться до нужного места придётся не два и даже не три дня, а заметно дольше. Но выбирать не приходилось.
В лесу темнеть начало рано, и Велемысл, выбрав подходящее местечко, остановился на ночлег. Он не боялся потерять дорогу – заговоры вывели бы его хоть днём, хоть ночью. Но в темноте слишком легко было угодить в какую-нибудь яму, завязнуть в не замеченном вовремя болотце, а то и переломать ноги на корнях деревьев. Да и разбить лоб, налетев на низкую ветку, тоже не хотелось. Потому он очертил круг, произнося оберегающие заговоры, завернулся в плащ и улёгся на подстилку из опавшей хвои. Разводить костёр он не собирался. Запах дыма мог привлечь к нему ненужное внимание обитателей леса. Нет, звери, скорее всего, не подошли бы близко, предпочитая избегать встреч с человеком, но они не единственные, кто живёт здесь. И если с лешим чародей как-то мог договориться, то какой-нибудь случайный охотник стал бы несомненной помехой. Велемысл не хотел, чтобы хоть кто-нибудь знал об этом его путешествии.
Ночью его никто не потревожил, и наутро чародей продолжил путь.
Этот день ничем не отличался от предыдущего. Так же сменяли друг друга холмы и распадки, рощицы переходили в сосновые боры, а те, в свою очередь, уступали место сумрачным ельникам. Только открытых мест не встречалось – разве что более или менее обширные поляны. Велемысл, впрочем, замечал эту смену ровно настолько, насколько она облегчала или, наоборот, затрудняла его продвижение. Он знал, что здешние леса тянутся на много дней пути. Только по окраинам в них вклинивались земли, принадлежавшие родовым займищам. Случалось, смерды выжигали новые участки леса под пашни или кто-то из сыновей отселялся, расчищая для себя ещё немного земли. Но пройдёт долгое время, прежде чем лес заметно уменьшится.
Под вечер начал накрапывать дождь, и чародей устроился на ночлег под плотным навесом еловых ветвей. По ним дождевые капли скатывались, не пробивая хвою, а потому возле ствола было сухо. Во всяком случае, пока дождь не припустил во всю силу.
На третий день холмы окончательно сошли на нет. Вместе с ними, казалось, отступили и лиственные деревья. Вокруг темнел сумрачный ельник, местами сыроватый, с толстенным ковром тёмно-зелёного мха. Пробираться здесь было всё же легче, хоть поваленные деревья и громоздились местами совсем уж непреодолимыми заплотами. Но хотя бы густых, заплетённых вьюнами кустов здесь не было.
За весь день тучи так и не разошлись, несколько раз снова принимался моросить дождь, и к вечеру даже у привыкшего не обращать внимания на подобные пустяки Велемысла настроение было далеко не благостное. Однако чутьё говорило, что цель его пути близка.
Под вечер перед ним открылась просторная поляна. В стороне за деревьями журчал ручей, а на дальнем краю поляны виднелась какая-то постройка – низкая, словно ушедшая в землю. Со стороны она и вовсе больше всего походила на холм, только какой-то очень уж правильный, да ещё с прочной дверью в одном из склонов. Сейчас дверь эта была открыта, и стоявшая на пороге старуха неприязненно-настороженно разглядывала вышедшего из леса незнакомца.
Остановившись в нескольких шагах от неё, Велемысл обеими руками опёрся на посох. Некоторое время они со старухой изучающе вглядывались друг в друга. Потом Велемысл с привычной своей невозмутимостью, хоть и не без труда вспоминая слова чужого языка, проговорил:
– Что ж, хозяйка, гостя в дом не пригласишь?
– В дом тебе! – неприветливо откликнулась старуха. Голос у неё был хриплый – видать, давно не приходилось ни с кем говорить. – Явился незван-непрошен…
– Кабы своей охотой, так и не стал бы тебя тревожить. Да ведь боги не спрашивают, чего нам хочется.
Поверила ему старуха или нет, но, ещё раз оглядев его с ног до головы, всё так же неприязненно буркнула:
– Ладно, заходи уж – не оставлять же тебя в лесу ночевать!
Проронив это, она повернулась и скрылась в своём жилище. Велемысл последовал за ней. Пришлось спускаться по старательно обложенным дощечками ступенькам – чародей насчитал их девять. Дверь за спиной затворилась беззвучно, словно отрезая его от всего, что осталось на поверхности.
Внутри жилище старухи оказалось куда просторнее, чем можно было предположить. Обок ступенек обнаружилось что-то вроде плетня, отделявшего один угол – оттуда доносилось негромкое помекивание.
