Друзья с невольной тревогой наблюдали за ним. Никто, кроме Огнеца, не знал, что в прежние времена Воеслав и Хальвор облазали все скалы в окрестностях усадьбы конунга. Сейчас умения, полученные тогда, могли очень даже пригодиться…
Не без труда Воеслав добрался до уступа – площадки длиной и шириной в пару шагов. Отсюда к верхнему краю скалы шла узкая тропинка, снизу казавшаяся всего лишь складкой на камне, на самом же деле вполне позволявшая подняться по ней.
Наклонившись над ущельем, Воеслав крикнул:
– Давайте мешки!
Огнец и Твердята споро привязывали к концу сброшенной верёвки заплечные мешки, и Воеслав один за другим втащил их на уступ. Потом пришёл черёд побратимов. Не всем такой подъём дался легко, однако через некоторое время на дне ущелья уже не осталось никого. Взобравшись на уступ, они продолжали подъём уже по тропе – осторожно, придерживаясь за камни стены. Огнец, поднимаясь, нёс на плече свёрнутую верёвку. Взобравшись наверх, он спустил на уступ конец верёвки, и теперь уже Воеслав привязывал к ней мешки, которые побратимы поднимали наверх. Когда последний из них был привязан, Воеслав последовал за друзьями.
Продолжать путь сразу всё же не стали – всем требовалось какое-то время, чтобы перевести дух.
Здесь тоже хватало и валунов, и, в отдалении, – больших и малых расщелин, скалистых гребней. Не было только стен, скрывающих от взора большую часть окружающего. Правда, и серые хмурые тучи нависали, казалось, над самой головой. А вот тумана здесь не было – его в клочья рвал ветер, которого в других краях Нави они как-то не чувствовали.
Немного посидев, Прозор решительно поднялся:
– Давайте-ка, други, поспешать – не дотемна же тут сидеть.
И вновь побратимы двинулись в путь. Ворон на сей раз летел впереди, но совсем недалеко от них, указывая, где можно пробраться. Приходилось то карабкаться на уступы, то перепрыгивать через трещины, и всё же они продвигались. И даже не заметили, как скалы превратились сперва в каменистые холмы, а после и в равнину, поросшую невысокой жухлой травой. Горы остались позади.
***
С тех пор, как князь с побратимами отправился в поход – сыскивать управу на неведомую нежить, Миляну, меньшую дочь воеводы Сувора и жену единственного гридя, взятого князем с собой, не раз звали к княгине. Поначалу Миляна немного робела: всё же не часто прежде доводилось проводить время среди боярских жён и дочерей. Воевода раньше почти никогда не брал её на княжеские пиры. Однако княгиня Потвора неизменно встречала её приветливо, и разговоры с ней заметно скрашивали ожидание. К тому же княгиня владела ведовской наукой, потому иной раз Миляна охотно пересказывала ей свои сны, если они так или иначе касались князя и его спутников. С матерью она давно уже о таком не говорила. Та лишь отмахивалась и говорила, что сны – это всего лишь сны, пустяк, о котором и говорить нечего. Княгиня это пустяком не считала, наоборот – отыскивала в них подсказки, указания, что и как с теми, кто нынче далеко.
После Купалы Миляна почти не ходила со двора. Да и то – куда бабе на сносях на люди вылезать! Ещё, не приведи боги, сглазит кто. Зная это, Потвора отправилась к ней сама.
Миляна, хоть и не ожидала появления княгини, искренне ей обрадовалась:
– Здрава будь, княгини! Я ведь уже думала отрока к тебе отправить…
Оказалось, что нынче ночью Миляна видела во сне тех, о ком обе думали с невольной тревогой. В этом сне они пробирались по какой-то мрачной каменной пустоши, а прямо над головой у них проносились рваные клочья туч. А ещё там была темнота, из которой к воинам тянулись ещё более тёмные то ли лапы, то ли ещё что-то – подобные очень плотному дыму, но с когтями на концах. Но дотянуться никак не могли, упирались в незримую преграду.
Выслушав Миляну, княгиня покачала головой:
– Видать, ворог тот, которого они искать отправились, добраться до них хочет, да сил не достаёт. Их ведь и сами боги берегут, и те обереги, что мы для них делали. Не бойся, вернутся они. Все вернутся.
– Скорей бы уж! – совсем по-детски вздохнула Миляна.
Однако Потвора, сама подавив вздох, откликнулась:
– Да едва ли они до дома раньше осени доберутся. Им ведь сперва ворога своего найти надо, а после, как с делом управятся, назад в белый свет вернуться. Да ещё потом до дома добираться. Глядишь, как раз на имянаречение лада твой возвернётся.
Она, кажется, единственная не боялась говорить с Миляной о будущем ребёнке. Даже предсказала, что первой у неё родится девочка, а после будут и сыновья, и ещё дочки.
В разгар беседы пришёл воевода. Почтительно приветствовав княгиню, он не удержался и спросил, нет ли вестей от странников. Потвора вздохнула:
– Далеко они нынче – оттуда и весточку-то не пошлёшь. Вот разве что во сне явятся.
– Скорей бы уж возвращались, – откликнулся Сувор.
Что ни говори, а и без князя как-то неуютно было, да и о дочери воевода всё же тревожился – знал, что нелегко ей ждать. Конечно, князь и прежде не часто дома сидел, да ведь и в такой поход – с одним гридем да с воеводой из порубежной крепостицы, да не на день, не на седмицу, а на долгие месяцы – прежде всё же не уходил… Хотя прежний верховный волхв Перунова святилища, Правень, говорил, что когда-то прадед князя, Воеслав Ратиславич, случалось, тоже надолго уезжал со своими побратимами. И вот с ним в этих странствиях и вовсе ни одного гридя не было…
Ещё немного поговорив с воеводой и его дочерью, княгиня вернулась к себе. Вечерело. Все сегодняшние дела были уже сделаны, бояре разошлись по своим дворам. За весь день опять не появилось ни одного вестника, что мог бы рассказать, где нынче князь Воеслав и его спутники. Бояре вздыхали, качали головами, но ничего изменить не могли.
Поднявшись в горницы, княгиня заглянула к сыновьям, убедилась, что с ними всё ладно и няньки уже готовятся укладывать их спать. Потом взялась за вышивку. Золотистая шелковинка в её руках казалась солнечным лучиком, который княгиня как-то исхитрилась вдеть в иголку. Нить к нити ложились ровно и гладко, и расцветал на оплечье рубахи жар-цвет, казалось, тронь – оживёт, разгонит и вечерние сумерки, и мрак, чужой недоброй ворожбой сплетённый…
***
Равнина оказалась не такой уж и широкой. И впереди, и в стороне поднимались над лесом тёмные вершины. Как и на оставшемся позади взгорье, здесь хозяйничал ветер, клонил к земле травы и какие-то жухлые кустики. Потому тумана ни над равниной, ни дальше не было. Разве что вдали все очертания становились неясными и какими-то зыбкими. Ни дорог, ни троп видно не было. Хотя в стороне за деревьями Воеслав приметил крыши каких-то высоких построек. Однако ворон, который сегодня, нахохлившись, сидел на плече у Темняты (удержаться в воздухе при таком ветре было нелегко), коротко каркнул:
– Нам туда не надо.
Следуя его указаниям, пересекли равнину и некоторое время шли вдоль опушки, пока между деревьями не обозначилось какое-то подобие тропинки. Именно подобие, потому что по-настоящему назвать это тропинкой было трудно. Так – деревья на пару перестрелов вглубь стоят чуть дальше друг от друга, хотя ветки их тесно переплелись. Пожалуй, вздумай здесь пойти дождь, – вниз не упало бы ни капли.
Настороженно оглядываясь и держа оружие под рукой, побратимы вошли в лес. Поначалу идти было легко, разве что под ноги поглядывать – не запнуться бы за корни. А потом у всех восьмерых возникло странное чувство, что лес пропускать их не собирается. Деревья словно перемещались сами собой, оглянешься – а там, где только что прошёл, уже глухие заросли. Именно там, куда им нужно было идти, вдруг появлялись завалы или ямы. Побратимы переглядывались. Второй раз в этом походе приходилось им столкнуться с подобным. Однако, хоть и медленно, они всё же продвигались вперёд, и через некоторое время лес, который был невелик, остался позади. Перед ними снова высились скалы.
Здесь, между горами и лесом, ветра почти не было. Ворон, сорвавшись с плеча Темняты, закружился над побратимами:
– Возьмите по несколько сухих веток. Там дальше придётся через пещеру пробираться. Хоть и недолго, да всё одно темно.
– Может, своими силами обойдёмся? – переглянувшись с Огнецом, предложил Твердята.
Он знал, что говорил. Сварожьи воины вполне способны были без всяких светочей осветить себе и другим путь в пещере. Тем более, если пробираться по ней недолго.
Однако ворон решительно возразил:
– Силы поберрегите, они вам дальше ещё понадобятся.
Сунув в мешки подобранные у опушки сухие ветки, начали подниматься по склону. Подъём казался не особенно трудным, но идти по каменистой осыпи на деле оказалось не так уж легко. Приходилось тщательно выбирать, куда поставить ногу. Острые грани камней впивались в ноги даже через толстые подошвы башмаков, хоть и не могли их прорвать. Впрочем, постепенно осыпь перешла в скальный уступ, и идти стало чуть легче.
Смеркалось, когда впереди встала скальная стена, в которой темнел вход в пещеру.
Ворон вновь опустился Темняте на плечо:
– Зажигайте светочи, без них там потерряете дрруг дрруга.
Предупредив побратимов, он неторопливо полетел в пещеру впереди них. Воины подожгли три ветки и, подняв их повыше, двинулись следом.
Проход оказался не особенно высоким, кое-где приходилось двигаться согнувшись, а временами и протискиваться боком. Потому, когда он вдруг вывел в весьма обширный зал, все вздохнули с облегчением. Однако почти тотчас налились тревожным светом камни в навершиях кинжалов. Побратимы приостановились, гадая, с какими чарами привелось встретиться на сей раз.
Их размышления прервало тёмное облако, с пронзительным визгом упавшее сверху. Летучие мыши целой стаей бросались на пришлецов, пытаясь вцепиться куда получится, а заодно погасить светочи. Ни удары ещё не подожжёнными ветками, ни даже мечи, казалось, не причиняли крылатым тварям никакого вреда. Да и то – поди попади по маленькой вёрткой цели! Вернее, попасть-то удавалось, уж очень плотной стаей они держались. Вот только мыши, даже разрубленные, и не думали умирать или исчезать! Казалось, каждая половинка разрубленной мыши тут же превращается в такую же, только живую и целую. Может, сполохи небесного огня с клинков и могли бы сжечь летучую нечисть, вот только воспользоваться им никто из побратимов не решался. И своих зацепить недолго, да и своды пещеры, не приведи боги, обрушить…
Отбросив светоч, который летучим мышам всё же удалось затушить, Громобой левой рукой, не глядя, выхватил кинжал двергов. Первый же удар, попавший в крыло мыши, оказался более чем удачным. Летучая тварь вдруг лопнула, словно её надули изнутри воздухом. И клочья её не упали на камни, а истаяли тёмным туманом.
Вскоре все побратимы тоже взялись за кинжалы. Чары двергов оказались весьма действенны против этого врага. Однако мышей было столько, что прошло немало времени, прежде чем число их сколь-нибудь заметно убавилось, а уцелевшие предпочли оставить незваных гостей в покое и плотной стаей взвились куда-то под своды. К этому времени два уцелевших светоча уже догорали. Вместо них и того, что всё же погас, зажгли новые и опять двинулись вперёд, следуя указаниям ворона. Его, как оказалось, мыши словно вовсе не замечали, однако нанести им хоть какой-то ущерб он тоже не мог.
А до выхода из пещеры пройти оставалось всего ничего. Выбравшись на открытое место, побратимы вздохнули с облегчением, хотя вокруг всё ещё были горы. К тому же уже совсем стемнело, так что до рассвета не приходилось и думать о продолжении пути. Выбрав более-менее ровное место в стороне от тёмного зева пещеры, стали устраиваться на ночлег. Хоть все предпочли бы убраться отсюда подальше, не без оснований опасаясь, что мыши могут покинуть своё подземное обиталище и попытаться напасть снова, но бродить впотьмах по совершенно незнакомой местности, да ещё в горах… На это всё же не решился никто.
Вопреки опасениям, ночь прошла спокойно.
За завтраком гадали, связаны ли мыши с тем чародеем, которого они разыскивают. Впрочем, на этот вопрос ответа не было. Потому что они вполне могли оказаться просто стражами, охраняющими этот проход в горах от любых пришельцев. Темнята, правда, проворчал что-то о том, что едва ли в округе много желающих сюда соваться. Чистец в ответ хмыкнул:
– Зато кто-нибудь вроде нас забрести может.
А потом они снова искали путь среди скал и камней, стараясь посветлу пройти как можно больше.
***
Князь Прияслав в раздумье прошёлся по горнице. Гонец, присланный воеводой нового городца, что за несколько лет вырос в верховьях Темнички, принёс весьма странные вести.
Не так давно в окрестностях городца местные мужики обнаружили пару телег. Нераспряжённые лошади объедали листья с нижних веток и, насколько могли, верхушки наиболее высоких трав. А все люди, в которых признали уже бывавшего здесь купца с подручными, лежали вповалку в телегах и то ли спали, то ли лежали в беспамятстве. Добудиться их не сумели, а потому просто взяли лошадей под уздцы и отвели на воеводское подворье. Там, разобравшись, перенесли людей в отдельно стоящую клеть, лошадей распрягли и отвели в конюшню, а товары сложили на хранение. Рядом с купцом и его подручными неотлучно находился кто-то из волхвов, но разбудить их пока никому так и не удалось. Волхвы чуяли на них какие-то чары, да никак не могли понять, какие. А ещё пару дней спустя к одному из займищ пришёл осёдланный конь. Мужики пошли по следам – и неподалёку от дороги, на которой их соседи нашли того купца, обнаружили ещё трёх лошадей, а в стороне и их хозяев, тоже то ли спящих, то ли бесчувственных. Все четверо были при оружии. Видать, подрядились того купца охранять, да вместе с ним под чужие чары угодили…
Воевода, прежде чем отправить гонца, постарался разузнать о купце всё, что мог. И от того, что узнал, не по себе сделалось и ему, и вот теперь князю. Оказалось, что купец ехал из могутических земель. Последним городком, где его видели, был как раз тот, где несколько лет назад, во время последней войны, обитал князь Грозномир. И уж очень произошедшее напоминало то, что уже почти год творилось по всем землям могутичей. Об этом рассказывали ещё по весне проезжие купцы. Подробностей, правда, они и сами не знали, тоже больше по слухам. Вроде как по разным местам люди пропадали, а кого после и находили, те вот так же, как этот купец – то ли спят, то ли в беспамятстве…
Прияслав нахмурился. Вот о чём говорили купцы, пришедшие на лодьях из Велегостья – что князь Воеслав с побратимами отправился в какой-то поход против неведомой нежити. Однако получалось, что сейчас напасть, первыми накрывшая могутичей, добралась и до твердических земель. Возможно, сама нежить и не явилась покуда к твердичам, а вот те, кто с ней столкнулся, уже нашлись…
Стукнула дверь. Оглянувшись, князь узнал Кремнеслава.
– Что скажешь, волхве? Слышал, что творится?
– Ты про купца того? – невозмутимо спросил Кремнеслав.
– А про что ж ещё? – сумрачно проронил Прияслав.
– Сколь я понял, тамошние волхвы никакой злой или просто чужой силы в них самих не почуяли. Так что, выходит, коли нежить и виновна, так людей она уже оставила… только души их забрала.
