— Надеюсь…
— Поверь мне, он по-прежнему твой брат!
Слова звучали ободряюще, и с лица Арсения ушла мрачная тень. Ялиоль придвинулась к нему и, погладив по спине, сказала:
— Предчувствие меня не обмануло, и сейчас оно говорит, что Евсею просто стыдно за свой облик, который он выбрал по собственной воле. Я думаю, что он сам согласился превратиться в каменного монстра.
— Ялиоль права, — подтвердила Мать рода, разложив на столе руны.
Арсений хотел уйти к брату, но Женевьева остановила его.
— Я знаю, что задумал человек, похитивший саркофаг Катрама, — сказала она. — Его следующая цель — хлебула, найденная твоим отцом при раскопках легендарного города тубейцев.
— Да, работа на шахтах сделала его искателем древностей, — не удивился Арсений. — Отец по приглашению королевы вёл раскопки в Саматронии, где, по местной легенде, зародилась жизнь.
Лицо Женевьевы тронула едва заметная улыбка.
— Королева Партатон одержима идеей, что именно саматронцы являются первыми людьми. — В её голосе звучала снисходительность. — Она пригласила лучшего рудокопа для поисков доказательств. Но твоего отца интересовала только хлебула, о которой он узнал от меня.
Вопросительные взгляды устремились на Женевьеву, и вместо величественного выражения на её лице появилось обычное смущение. Она всегда казалась неким духом, лишённым простых человеческих страстей, и вдруг женщина, которой минуло более пяти веков, преобразилась.
— Лет двадцать назад мы с вашими отцами так же обедали за этим столом, и я рассказала им легенду о двух народах, живших на нашей земле задолго до появления самого Архиса. Талас тогда не поверил мне, а Ирилл заинтересовался историей появления реликвии, наделённой невероятной силой. Хлебула — это косточка божественного плода, съев который, человек на мгновение обретает невероятную силу и может исполнить любое желание. И хотя хлебула не обладает свойствами божественного плода, она таит в себе возможность его возрождения!
От Матери рода молодые люди узнали о тубейцах и минарцах, поклонявшихся двум богам, недолюбливающим друг друга. А поскольку между богами существовала вражда, то враждовали и два племени. Однажды между ними разразилась настоящая война, не щадившая никого. Коварный бог тубейцев знал, что гибель народа приведет к исчезновению их бога. Если случится так, то останется лишь тот бог, которому поклоняются победители! Победа досталась тубейцам, и в награду бог дал вождю племени волшебный плод, исполняющий заветное желание. Но в тот момент, когда вождь его надкусил, к нему подкрался единственный из выживших минарцев, убил кинжалом предводителя тубейцев и съел плод. Желание минарца мгновенно уничтожило варварский народ. Сам минарец умер от ран, и осталась только хлебула — косточка божественного плода.
— Когда Талас усомнился, что рассказанное в легенде — правда, Ирилл предложил ему воспользоваться своим даром и попытаться отыскать хлебулу, — в завершение своего повествования произнесла Женевьева. — Ведь, если её не существует, значит, я занимала их слух сказкой. Жрец Архиса обладал способностью знать, где находится любая вещи в мире, и, чтобы восстановить истину, воспользовался этим умением. К своему разочарованию, он обнаружил реликвию в Саматронии. Правда стала для него ударом, ведь Талас верил в сотворение мира великим Архисом.
— Вы сказали, что мой отец нашёл хлебулу! Она сейчас у него? — с беспокойством в голосе спросил Арсений.
— Нет, она хранится в королевской коллекции древностей. Партатон пообещала подарить Ириллу находку, когда он отыщет более существенные, на её взгляд, доказательства родства саматронцев и тубейцев. Королева не знает истинного предназначения хлебулы, как, впрочем, и саму легенду.
— Матушка, а откуда вы её знаете? — поинтересовалась Ялиоль.
— Я видела появление пяти государств и сама написала летопись их создания, — с гордостью произнесла Мать рода и добавила: — А кроме того, прожив первые пятьсот лет, я перестала считать столетия…
Арсений и Ялиоль изумлённо переглянулись, безмолвно спрашивая друг друга, сколько на самом деле лет Женевьеве. А тем временем она встала, окончив трапезу и разговор, но впервые не исчезла, обернувшись легкой дымкой, а просто проводила гостей до порога.
На территории бывшего храма Архиса располагалось множество мелких строений, и одно, уцелевшее после пожара, приютило сейчас гостей Женевьевы. Глиняная хижина с треугольными окнами казалась довольно хрупкой, и становилось жаль её при мысли о том, что внутри в любую минуту может разбушеваться каменный воин.
— Не подходи ко мне! — крикнул пленник, увидев Ялиоль.
— Я могу оставить вас одних, — предложила она, посмотрев на Арсения.
— Евсей, ты хочешь говорить без свидетелей? — взглянув на брата, спросил тот.
На Арсения уставились пустые глазницы, а ответа не последовало.
— Евсей, ты хочешь, чтобы она ушла? — повторил молодой маг. — Да или нет?!
— Да, — выдавил из себя каменный воин.
Ялиоль тут же повернулась и, скрывая довольную улыбку, вышла. Стены хижины были настолько тонкие, что девушка легко могла подслушать их разговор, но предпочла этого не делать.
Едва Ялиоль отошла от хижины, как с её губ исчезла улыбка. Она поспешила уединиться и, оказавшись в тени старой кирмы, едва не расплакалась. Девушка прислонилась к шершавой красноватой коре могучего дерева и закрыла глаза. Пунцовые листья с оранжевыми прожилками испускали горьковатый аромат и опадали, достигнув определённого размера. На их месте пучками вырастали розовые махровые листочки, радуя глаз. Бантолианцы любят по утрам заваривать бодрящий чай из молодых листьев кирмы, а вечером — расслабляющий напиток из созревших.
— Не нужно сдерживать слёз, дитя моё! — услышала она голос Матери рода. — Сила не в том, что ты не чувствуешь боли, а в том, что ты владеешь собой. Если разочарование, обида или тоска пришли в сердце, они не должны оказаться в темнице. Запирая свои чувства на замок, ты постепенно превращаешь их в оружие против самой себя.
— Что же мне делать, матушка? Я даже не знаю, почему почувствовала себя настолько скверно, что была рада внезапной возможности остаться наедине с собой.
— Пришло время избавиться от накопившихся тяжёлых, горьких чувств, иначе они задушат любовь. Пусть только она станет хозяйкой в твоём сердце, а они — всего лишь гости. Ты приютила их на время, но засидевшимся гостям пора вежливо указать на дверь.
— Значит, я неправильно поняла учителя в приюте, который сказал, что нужно избавляться от неуместных чувств?
— Он всего лишь не раскрыл способ, или ты не расслышала.
— Возможно…
Ялиоль с трудом скрывала смятение, отводя взгляд в сторону. Мать рода внимательно посмотрела на неё и заключила:
— Тебя терзают какие-то сомнения…
— Увы, — выдохнула девушка. — Последнее время я вновь задаю себе прежние вопросы…
— Ставишь под сомнение ответы своих учителей? — продолжила за неё Женевьева.
— И что в этом плохого?
— Ничего… Я знаю, что ты сама пытаешься выступать в роли учителя… для Арсения… Не самая удачная роль, но… даже для неё нужно говорить не чужими словами. Правильно, что ты ищешь ответы в себе!
— Иногда я их не нахожу… и постоянно сомневаюсь. Я не уверена в том, кто из нас двоих прав — я или Арсений, я его учу или он меня. Пытаюсь ему объяснить и вместе с тем до конца понять сама… Как можно любить и оставаться совершенно не привязанным к человеку? Как можно стать счастливым, но при этом совершенно независимым от настоящей жизни, от её наполненности событиями? Неужели такой человек не превратится в эгоистичное существо, которое просто сидит и улыбается в состоянии полного счастья? У него нет страстей, он ни к чему не стремится, ему ничто и никто не нужен... Чем он будет отличаться от человека, лишившегося разума?
— Дитя моё, что безумного в том, чтобы наслаждаться теплом солнца, радоваться тому что вокруг, любоваться яркой палитрой красок живого цветущего мира?
— Да, но в этом случае разве человек не станет похожим на блаженного старца, на умиротворённого святого, излучающего полный покой? Такой человек не только ни к чему не стремится, но и ничего не делает. Его жизнь остановилась, а он просто счастлив!
— Разве это плохо? Или тебя смущает, что абсолютно счастливый человек перестанет суетиться в поисках каких-либо дел? А почему он должен чем-то заниматься? Потому что ты так решила или кто-то решил за него? Откуда у тебя право решать за кого-то? Да, абсолютно счастливый человек, возможно, не совершает никаких добрых дел, но и не причиняет никому вреда. Он просто счастлив! Если тебе важно, чтобы этот счастливец что-то сделал для тебя, попроси его. Он сделает, ведь его не покинул разум…
— Именно так рассуждали учителя в приюте…
— Я с ними согласна, — улыбнулась Женевьева. — А тебе нужно ответить на главный вопрос…
Мать рода не закончила фразу, в надежде, что её продолжит Ялиоль, и девушка прошептала слова, сказанные недавно Арсению:
— Вопрос лишь в том, что для меня важнее. Он самый сложный…
— Ответ появится, не бойся его услышать от самой себя, — утешающе произнесла Женевьева.
Ялиоль о многом хотела спросить её, но не решалась задать последний вопрос:
— Матушка, вы сказали, что я… не человек и что мне лучше не знать, кто я на самом деле. Но хотя бы намекните: я монстр пострашнее Архиса или?..
— Ты можешь не знать своего имени, предназначения, не видеть своего лица, однако твоей душе известны ответы. Слушай её!
Ялиоль постаралась сосредоточиться на своих ощущениях.
— Я не чудовище, — воодушевлённо сказала она, но вдруг погрустнела. — Надеюсь, Арсений в этом не сомневается…
— Ты знаешь его с детства… Он искренне любит тебя и наверняка постоянно говорит об этом. Но если тебе недостаточно слышать и видеть, попробуй почувствовать. Ты обязательно найдёшь тому подтверждение, — Женевьева по-матерински обняла девушку и заметила идущего к ним Арсения.
Ялиоль, к своей радости, не увидела хмурой тени на его лице. Арсений был просто взволнован. Он подбежал к ней и сообщил:
— Ты оказалась права! Твоё предчувствие — просто волшебный дар! — Он взял Ялиоль за руку и прижал её ладонь к своей щеке. — Но я не представляю, как помочь Евсею…
— Что тебе удалось узнать у брата? — спросила Мать рода. — Он сказал, кто посмел осквернить могилу Катрама?
Арсений предложил услышать ответ от самого Евсея и проводил их к хижине. Когда они вошли, то увидели щебневого воина, сидящего на полу.
— Извините, что не приветствую вас как полагается, стоя. Но вдали от хозяина я слаб, — сказал Евсей и почтительно склонил голову.
— Кто твой хозяин? Ты знаешь его имя? — первой задала вопрос Мать рода. Она непринуждённо опустилась рядом с несчастным юношей, и молодые люди последовали её примеру.
— Я только слышал его голос, а по имени к нему никто не обращался.
— Евсей говорит о невидимом маге, — пояснил Арсений.
— Что с тобой произошло? — доброжелательным тоном спросила Женевьева.
Евсей помедлил с ответом и всё-таки решил сам открыть правду:
— Я всегда был слабее своего брата, и когда он покинул нас…
— Меня увёз отец, — поправил его Арсений.
— Когда брата увёз отец, — без обиды в голосе продолжил Евсей, — моя жизнь превратилась в кошмар. Ни одного испытания на мужество я не прошёл…
— Те мальчишки так от тебя и не отстали? — нахмурился Арсений.
— Если бы только они… Соседи косо смотрели на матушку, с тех пор как мы остались с ней вдвоём. Шептались за её спиной… Я должен был что-то сделать: потребовать извинений, вызвать обидчиков на поединок, но… — Евсей окончательно сник и замолчал.
— Почему ты мне не написал? — Арсений старался говорить спокойно, но его кулаки сжимались от негодования.
Ялиоль придвинулась к нему и постаралась успокоить.
— Ты ведь тоже ему не писал, — сказала она и посмотрела на Евсея: — Не все могут ответить силой на оскорбления… Поверь мне, я знаю, какая боль скапливается внутри…
— Мне было стыдно за свою, — не поднимая головы, ответил Евсей, — и я спрятался от насмешек, косых взглядов под сводами священной пещеры. Там я увидел, что моя боль ничтожна по сравнению с той, которую приносили с собой несчастные люди. Для иных исцеляющий сталактит был последней надеждой. Помогая им, я обретал душевный покой.
— Хоть и понимал, что за стенами пещеры мир не изменился, — сочувственно добавила Ялиоль.
— Я бы остался там навсегда, — кивнул Евсей.
— Но тут явились грабители, чтобы забрать реликвию, — продолжил за него Арсений. — Ты увидел их неуязвимость, их силу…
— Да. Я позавидовал им, — мрачным голосом признался брат, — и я готов был умереть от их руки. Но их предводительница вместо того, чтобы убить свидетелей, вдруг предложила заключить контракт. Мы поможем ей получить оставшиеся святыни, а взамен она дарует нам силу и неуязвимость.
Арсений неодобрительно глянул на Евсея, и Ялиоль, заметив это, поспешила вмешаться:
— Тебя можно понять: ведь у вас был выбор между контрактом и смертью!
Но Евсей замотал головой.
— Я мог бы оправдать себя, сказав, что это так, но, увы… У меня была возможность просто уйти, как у других.
— Ты захотел отомстить своим обидчикам? — легко догадался Арсений.
— Мысль о том, что больше никто не посмеет причинить мне боль, затмила всё!
— Но контракт превращал тебя в монстра! — воскликнул Арсений и посмотрел на Ялиоль в надежде на поддержку. — Как в таком виде он покажется матушке?!
Но Ялиоль не спешила с ответом. Она вдруг представила себя оставшейся в жутком облике Лакримона или Жикозы. Обрести ненадолго их силу приятно, а жить в теле любого из них она бы не решилась. Тогда ответил сам Евсей:
— Это лишь на время.
Ялиоль облегчённо выдохнула и жестом показала Арсению, что беспокоиться не о чем. Однако он продолжал напряженно смотреть на Евсея, чувствуя недосказанность в его речи.
— А что будет потом, дитя моё? — спросила Мать рода, глядя в пустые глазницы щебневого воина.
— У нас есть выбор: остаться с ними, когда всё закончится, или получить солидное вознаграждение и вернуть себе прежний облик.
— Я говорю о другом выборе, — продолжала Женевьева. — Ты осуществишь свою мечту и станешь вором или постыдное клеймо исчезнет вместе с твоим нынешним обликом?
Когда Евсей не ответил, она предложила оставить его наедине со своими мыслями. Арсений и Ялиоль поспешили вслед за ней покинуть тесное помещение и обменяться впечатлениями.
— Мне кажется, твой брат чувствует себя в безвыходном положении, — сразу сказала Ялиоль. — Он убеждён, что назад пути нет. А кроме того, мне с трудом верится, что им движет только желание отомстить обидчикам.
— Ты разочарована?
— Мне жаль его...
— Евсей вам не рассказал о своей главной боли. — Мать рода полуобернулась к ним. — Но мне она известна. Его любимая предпочла другого и уехала с новым избранником в Саматронию.
— Вот истинная причина его выбора! — с горечью воскликнул Арсений.
— Теперь я почти разочарована! — добавила Ялиоль.
У крыльца бывшего храма Архиса Мать рода остановилась и вновь обернулась к ним.
— Арсений, может, я что-то запамятовала, но, насколько мне известно, ни один маг из ныне существующих, как, впрочем, и ранее, не способен превратить человека в камень, не убив его при этом? — задумчиво спросила она.
— Всё верно. Живое — в живое, мёртвое — в мёртвое, так говорил Катрам.
— Поверь мне, он по-прежнему твой брат!
Слова звучали ободряюще, и с лица Арсения ушла мрачная тень. Ялиоль придвинулась к нему и, погладив по спине, сказала:
— Предчувствие меня не обмануло, и сейчас оно говорит, что Евсею просто стыдно за свой облик, который он выбрал по собственной воле. Я думаю, что он сам согласился превратиться в каменного монстра.
— Ялиоль права, — подтвердила Мать рода, разложив на столе руны.
Арсений хотел уйти к брату, но Женевьева остановила его.
— Я знаю, что задумал человек, похитивший саркофаг Катрама, — сказала она. — Его следующая цель — хлебула, найденная твоим отцом при раскопках легендарного города тубейцев.
— Да, работа на шахтах сделала его искателем древностей, — не удивился Арсений. — Отец по приглашению королевы вёл раскопки в Саматронии, где, по местной легенде, зародилась жизнь.
Лицо Женевьевы тронула едва заметная улыбка.
— Королева Партатон одержима идеей, что именно саматронцы являются первыми людьми. — В её голосе звучала снисходительность. — Она пригласила лучшего рудокопа для поисков доказательств. Но твоего отца интересовала только хлебула, о которой он узнал от меня.
Вопросительные взгляды устремились на Женевьеву, и вместо величественного выражения на её лице появилось обычное смущение. Она всегда казалась неким духом, лишённым простых человеческих страстей, и вдруг женщина, которой минуло более пяти веков, преобразилась.
— Лет двадцать назад мы с вашими отцами так же обедали за этим столом, и я рассказала им легенду о двух народах, живших на нашей земле задолго до появления самого Архиса. Талас тогда не поверил мне, а Ирилл заинтересовался историей появления реликвии, наделённой невероятной силой. Хлебула — это косточка божественного плода, съев который, человек на мгновение обретает невероятную силу и может исполнить любое желание. И хотя хлебула не обладает свойствами божественного плода, она таит в себе возможность его возрождения!
От Матери рода молодые люди узнали о тубейцах и минарцах, поклонявшихся двум богам, недолюбливающим друг друга. А поскольку между богами существовала вражда, то враждовали и два племени. Однажды между ними разразилась настоящая война, не щадившая никого. Коварный бог тубейцев знал, что гибель народа приведет к исчезновению их бога. Если случится так, то останется лишь тот бог, которому поклоняются победители! Победа досталась тубейцам, и в награду бог дал вождю племени волшебный плод, исполняющий заветное желание. Но в тот момент, когда вождь его надкусил, к нему подкрался единственный из выживших минарцев, убил кинжалом предводителя тубейцев и съел плод. Желание минарца мгновенно уничтожило варварский народ. Сам минарец умер от ран, и осталась только хлебула — косточка божественного плода.
— Когда Талас усомнился, что рассказанное в легенде — правда, Ирилл предложил ему воспользоваться своим даром и попытаться отыскать хлебулу, — в завершение своего повествования произнесла Женевьева. — Ведь, если её не существует, значит, я занимала их слух сказкой. Жрец Архиса обладал способностью знать, где находится любая вещи в мире, и, чтобы восстановить истину, воспользовался этим умением. К своему разочарованию, он обнаружил реликвию в Саматронии. Правда стала для него ударом, ведь Талас верил в сотворение мира великим Архисом.
— Вы сказали, что мой отец нашёл хлебулу! Она сейчас у него? — с беспокойством в голосе спросил Арсений.
— Нет, она хранится в королевской коллекции древностей. Партатон пообещала подарить Ириллу находку, когда он отыщет более существенные, на её взгляд, доказательства родства саматронцев и тубейцев. Королева не знает истинного предназначения хлебулы, как, впрочем, и саму легенду.
— Матушка, а откуда вы её знаете? — поинтересовалась Ялиоль.
— Я видела появление пяти государств и сама написала летопись их создания, — с гордостью произнесла Мать рода и добавила: — А кроме того, прожив первые пятьсот лет, я перестала считать столетия…
Арсений и Ялиоль изумлённо переглянулись, безмолвно спрашивая друг друга, сколько на самом деле лет Женевьеве. А тем временем она встала, окончив трапезу и разговор, но впервые не исчезла, обернувшись легкой дымкой, а просто проводила гостей до порога.
На территории бывшего храма Архиса располагалось множество мелких строений, и одно, уцелевшее после пожара, приютило сейчас гостей Женевьевы. Глиняная хижина с треугольными окнами казалась довольно хрупкой, и становилось жаль её при мысли о том, что внутри в любую минуту может разбушеваться каменный воин.
— Не подходи ко мне! — крикнул пленник, увидев Ялиоль.
— Я могу оставить вас одних, — предложила она, посмотрев на Арсения.
— Евсей, ты хочешь говорить без свидетелей? — взглянув на брата, спросил тот.
На Арсения уставились пустые глазницы, а ответа не последовало.
— Евсей, ты хочешь, чтобы она ушла? — повторил молодой маг. — Да или нет?!
— Да, — выдавил из себя каменный воин.
Ялиоль тут же повернулась и, скрывая довольную улыбку, вышла. Стены хижины были настолько тонкие, что девушка легко могла подслушать их разговор, но предпочла этого не делать.
Едва Ялиоль отошла от хижины, как с её губ исчезла улыбка. Она поспешила уединиться и, оказавшись в тени старой кирмы, едва не расплакалась. Девушка прислонилась к шершавой красноватой коре могучего дерева и закрыла глаза. Пунцовые листья с оранжевыми прожилками испускали горьковатый аромат и опадали, достигнув определённого размера. На их месте пучками вырастали розовые махровые листочки, радуя глаз. Бантолианцы любят по утрам заваривать бодрящий чай из молодых листьев кирмы, а вечером — расслабляющий напиток из созревших.
— Не нужно сдерживать слёз, дитя моё! — услышала она голос Матери рода. — Сила не в том, что ты не чувствуешь боли, а в том, что ты владеешь собой. Если разочарование, обида или тоска пришли в сердце, они не должны оказаться в темнице. Запирая свои чувства на замок, ты постепенно превращаешь их в оружие против самой себя.
— Что же мне делать, матушка? Я даже не знаю, почему почувствовала себя настолько скверно, что была рада внезапной возможности остаться наедине с собой.
— Пришло время избавиться от накопившихся тяжёлых, горьких чувств, иначе они задушат любовь. Пусть только она станет хозяйкой в твоём сердце, а они — всего лишь гости. Ты приютила их на время, но засидевшимся гостям пора вежливо указать на дверь.
— Значит, я неправильно поняла учителя в приюте, который сказал, что нужно избавляться от неуместных чувств?
— Он всего лишь не раскрыл способ, или ты не расслышала.
— Возможно…
Ялиоль с трудом скрывала смятение, отводя взгляд в сторону. Мать рода внимательно посмотрела на неё и заключила:
— Тебя терзают какие-то сомнения…
— Увы, — выдохнула девушка. — Последнее время я вновь задаю себе прежние вопросы…
— Ставишь под сомнение ответы своих учителей? — продолжила за неё Женевьева.
— И что в этом плохого?
— Ничего… Я знаю, что ты сама пытаешься выступать в роли учителя… для Арсения… Не самая удачная роль, но… даже для неё нужно говорить не чужими словами. Правильно, что ты ищешь ответы в себе!
— Иногда я их не нахожу… и постоянно сомневаюсь. Я не уверена в том, кто из нас двоих прав — я или Арсений, я его учу или он меня. Пытаюсь ему объяснить и вместе с тем до конца понять сама… Как можно любить и оставаться совершенно не привязанным к человеку? Как можно стать счастливым, но при этом совершенно независимым от настоящей жизни, от её наполненности событиями? Неужели такой человек не превратится в эгоистичное существо, которое просто сидит и улыбается в состоянии полного счастья? У него нет страстей, он ни к чему не стремится, ему ничто и никто не нужен... Чем он будет отличаться от человека, лишившегося разума?
— Дитя моё, что безумного в том, чтобы наслаждаться теплом солнца, радоваться тому что вокруг, любоваться яркой палитрой красок живого цветущего мира?
— Да, но в этом случае разве человек не станет похожим на блаженного старца, на умиротворённого святого, излучающего полный покой? Такой человек не только ни к чему не стремится, но и ничего не делает. Его жизнь остановилась, а он просто счастлив!
— Разве это плохо? Или тебя смущает, что абсолютно счастливый человек перестанет суетиться в поисках каких-либо дел? А почему он должен чем-то заниматься? Потому что ты так решила или кто-то решил за него? Откуда у тебя право решать за кого-то? Да, абсолютно счастливый человек, возможно, не совершает никаких добрых дел, но и не причиняет никому вреда. Он просто счастлив! Если тебе важно, чтобы этот счастливец что-то сделал для тебя, попроси его. Он сделает, ведь его не покинул разум…
— Именно так рассуждали учителя в приюте…
— Я с ними согласна, — улыбнулась Женевьева. — А тебе нужно ответить на главный вопрос…
Мать рода не закончила фразу, в надежде, что её продолжит Ялиоль, и девушка прошептала слова, сказанные недавно Арсению:
— Вопрос лишь в том, что для меня важнее. Он самый сложный…
— Ответ появится, не бойся его услышать от самой себя, — утешающе произнесла Женевьева.
Ялиоль о многом хотела спросить её, но не решалась задать последний вопрос:
— Матушка, вы сказали, что я… не человек и что мне лучше не знать, кто я на самом деле. Но хотя бы намекните: я монстр пострашнее Архиса или?..
— Ты можешь не знать своего имени, предназначения, не видеть своего лица, однако твоей душе известны ответы. Слушай её!
Ялиоль постаралась сосредоточиться на своих ощущениях.
— Я не чудовище, — воодушевлённо сказала она, но вдруг погрустнела. — Надеюсь, Арсений в этом не сомневается…
— Ты знаешь его с детства… Он искренне любит тебя и наверняка постоянно говорит об этом. Но если тебе недостаточно слышать и видеть, попробуй почувствовать. Ты обязательно найдёшь тому подтверждение, — Женевьева по-матерински обняла девушку и заметила идущего к ним Арсения.
Ялиоль, к своей радости, не увидела хмурой тени на его лице. Арсений был просто взволнован. Он подбежал к ней и сообщил:
— Ты оказалась права! Твоё предчувствие — просто волшебный дар! — Он взял Ялиоль за руку и прижал её ладонь к своей щеке. — Но я не представляю, как помочь Евсею…
— Что тебе удалось узнать у брата? — спросила Мать рода. — Он сказал, кто посмел осквернить могилу Катрама?
Арсений предложил услышать ответ от самого Евсея и проводил их к хижине. Когда они вошли, то увидели щебневого воина, сидящего на полу.
— Извините, что не приветствую вас как полагается, стоя. Но вдали от хозяина я слаб, — сказал Евсей и почтительно склонил голову.
— Кто твой хозяин? Ты знаешь его имя? — первой задала вопрос Мать рода. Она непринуждённо опустилась рядом с несчастным юношей, и молодые люди последовали её примеру.
— Я только слышал его голос, а по имени к нему никто не обращался.
— Евсей говорит о невидимом маге, — пояснил Арсений.
— Что с тобой произошло? — доброжелательным тоном спросила Женевьева.
Евсей помедлил с ответом и всё-таки решил сам открыть правду:
— Я всегда был слабее своего брата, и когда он покинул нас…
— Меня увёз отец, — поправил его Арсений.
— Когда брата увёз отец, — без обиды в голосе продолжил Евсей, — моя жизнь превратилась в кошмар. Ни одного испытания на мужество я не прошёл…
— Те мальчишки так от тебя и не отстали? — нахмурился Арсений.
— Если бы только они… Соседи косо смотрели на матушку, с тех пор как мы остались с ней вдвоём. Шептались за её спиной… Я должен был что-то сделать: потребовать извинений, вызвать обидчиков на поединок, но… — Евсей окончательно сник и замолчал.
— Почему ты мне не написал? — Арсений старался говорить спокойно, но его кулаки сжимались от негодования.
Ялиоль придвинулась к нему и постаралась успокоить.
— Ты ведь тоже ему не писал, — сказала она и посмотрела на Евсея: — Не все могут ответить силой на оскорбления… Поверь мне, я знаю, какая боль скапливается внутри…
— Мне было стыдно за свою, — не поднимая головы, ответил Евсей, — и я спрятался от насмешек, косых взглядов под сводами священной пещеры. Там я увидел, что моя боль ничтожна по сравнению с той, которую приносили с собой несчастные люди. Для иных исцеляющий сталактит был последней надеждой. Помогая им, я обретал душевный покой.
— Хоть и понимал, что за стенами пещеры мир не изменился, — сочувственно добавила Ялиоль.
— Я бы остался там навсегда, — кивнул Евсей.
— Но тут явились грабители, чтобы забрать реликвию, — продолжил за него Арсений. — Ты увидел их неуязвимость, их силу…
— Да. Я позавидовал им, — мрачным голосом признался брат, — и я готов был умереть от их руки. Но их предводительница вместо того, чтобы убить свидетелей, вдруг предложила заключить контракт. Мы поможем ей получить оставшиеся святыни, а взамен она дарует нам силу и неуязвимость.
Арсений неодобрительно глянул на Евсея, и Ялиоль, заметив это, поспешила вмешаться:
— Тебя можно понять: ведь у вас был выбор между контрактом и смертью!
Но Евсей замотал головой.
— Я мог бы оправдать себя, сказав, что это так, но, увы… У меня была возможность просто уйти, как у других.
— Ты захотел отомстить своим обидчикам? — легко догадался Арсений.
— Мысль о том, что больше никто не посмеет причинить мне боль, затмила всё!
— Но контракт превращал тебя в монстра! — воскликнул Арсений и посмотрел на Ялиоль в надежде на поддержку. — Как в таком виде он покажется матушке?!
Но Ялиоль не спешила с ответом. Она вдруг представила себя оставшейся в жутком облике Лакримона или Жикозы. Обрести ненадолго их силу приятно, а жить в теле любого из них она бы не решилась. Тогда ответил сам Евсей:
— Это лишь на время.
Ялиоль облегчённо выдохнула и жестом показала Арсению, что беспокоиться не о чем. Однако он продолжал напряженно смотреть на Евсея, чувствуя недосказанность в его речи.
— А что будет потом, дитя моё? — спросила Мать рода, глядя в пустые глазницы щебневого воина.
— У нас есть выбор: остаться с ними, когда всё закончится, или получить солидное вознаграждение и вернуть себе прежний облик.
— Я говорю о другом выборе, — продолжала Женевьева. — Ты осуществишь свою мечту и станешь вором или постыдное клеймо исчезнет вместе с твоим нынешним обликом?
Когда Евсей не ответил, она предложила оставить его наедине со своими мыслями. Арсений и Ялиоль поспешили вслед за ней покинуть тесное помещение и обменяться впечатлениями.
— Мне кажется, твой брат чувствует себя в безвыходном положении, — сразу сказала Ялиоль. — Он убеждён, что назад пути нет. А кроме того, мне с трудом верится, что им движет только желание отомстить обидчикам.
— Ты разочарована?
— Мне жаль его...
— Евсей вам не рассказал о своей главной боли. — Мать рода полуобернулась к ним. — Но мне она известна. Его любимая предпочла другого и уехала с новым избранником в Саматронию.
— Вот истинная причина его выбора! — с горечью воскликнул Арсений.
— Теперь я почти разочарована! — добавила Ялиоль.
У крыльца бывшего храма Архиса Мать рода остановилась и вновь обернулась к ним.
— Арсений, может, я что-то запамятовала, но, насколько мне известно, ни один маг из ныне существующих, как, впрочем, и ранее, не способен превратить человека в камень, не убив его при этом? — задумчиво спросила она.
— Всё верно. Живое — в живое, мёртвое — в мёртвое, так говорил Катрам.
