Она обласкивала теплом, возвращала потерянные улыбки и раздавала смех пригоршнями, она вынимала слова из воздуха и рассыпала их звоном колокольцев. К тому же, была невероятно красива, но в ней не улавливалась той коварной повадки, присущей красавицам, которые прекрасно осознают свои достоинства и ими пользуются.
Когда они попали на ярмарку, Альда впервые увидела песочных людей и невольно соотнесла красу Юлианы с южной, правда, с поправкой на белую кожу и овальное личико. Песочные люди были цвета карамели. Карамель же они и раздавали прохожим, заманивая к своим пёстрым шатрам. Ярмарка работала первый день, отчего местные поначалу сновали лишь между лавок своих земляков или на худой конец полукружцев. Юльхе играючи выловила из гомона харкающую речь рокусцев, лепет монжуа, напевы вольпефоррцев, и это не считая нескольких песочных наречий! На счету Альды был лишь родной блаутурский и частично схожий с ним диалект Коллумских островов. «Поощрим хенриклем грандиозные начинания Ларса», хихикнула Юлиана и с Альдой за руку пустилась в этот ярмарочный хоровод. Их кружило между платками с невозможной вышивкой, поясами и лентами, резными шкатулочками и гребнями, пряниками и кренделями. Они петляли между заводными игрушками в форме невиданных животных, пряностями в разноцветных мешочках, сластями под крышками из стекла, невероятными музыкальными инструментами и ящерками в баночках. Любопытство Юльхе простёрлось даже до шатров с оружием, но в итоге она едва взглянула на изогнутые клинки: «Коллекция Ларса краше».
К своему стыду, кроме пряника для мужа, Альда не помнила всего накупленного, и вечером, когда покупки доставят в Сегне, её ожидает множество открытий. Единственно, отпечаталось в памяти, как Юльхе примеряла на голову причудливое нагромождение из ткани с золотистой тесьмой. В нём она смотрелась настоящей песочной принцессой. Ну, если не принимать во внимание, что графиня Оссори тамошних принцесс никогда не встречала…
— И почему тебе так интересны книги? — вновь защебетала Юльхе, когда её пальцы, вооружившись ключами, запорхали над замочными скважинами. В опочивальню королевы Хенрики вёл овал одностворчатый двери с единственным украшением — клювом гарпии на месте ручки. — Ты, как и Хенрика, со всего света собираешь по крупицам знания? Ах, должно быть, граф Оссори привёз тебе из Эскарлоты много интересненького! Я слышала, еретические книги там лучше, чем где бы то ни было, потому что они еретические и выпущены в подпольных книгопечатнях… Честные, как я слышала, настроены на молитвенники да грамоты об отпущении грехов.
— Вряд ли я могу отнести Рональда к собирателям книг или любителям чтения…
— Ну конечно, — Юлиана повела глазами из стороны в сторону, намекая на что-то, ведомое лишь ей. — Но это даже хорошо! Помешанные на книгах мужчины — беда для женщины. Вот, например, Его Злодейшество…
Эта дверь поддалась. Из тёмного узенького коридора, что начался сразу после лестницы, девушки ступили в спальню. Альда прикрыла глаза, памятуя об ослепляющей белизне, но не учла прильнувшего к окнам вечера. Он наложил голубоватые тени на всё белое, до чего смог добраться — на отштукатуренные стены и пол мраморного дерева, совершенно лишённый ковров. Немногочисленная мебель и даже топка камина были завешены тканью. Графиня Оссори не ручалась, но очень может быть, что покои Хенрики Яльте в Элисийском дворце постигла схожая участь. И там, как и здесь, от «жертвы линдворма» остался только слабеющий призрак духов, аромат сладко-кислящих ягод.
— Я не поверила своим ушам, когда ты сказала, что Людвик предложил тебе любые книги из той лавочки! Он ведь относится к ней так ревностно, купить там хоть сколь-нибудь стоящее издание немыслимо, он же каждый раз опережает любого! — Приготавливая ключ во внушительной связке, Юлиана летела в другой конец комнаты — к ложу на ступенчатом приступке. Навес над ним белел мраморным деревом, а под холстом ткани угадывалась богатая резьба по изножью и изголовью. — У меня он вырвал книгу прямо из рук, обронив «Мне нужнее. Не забивай этой чепухой косы своей головки». И я пожаловалась. Моей королеве пожаловалась. Благодаря её вмешательству книга вернулась ко мне, но вместо рокусских текстов на страницах лежала песочная вязь!
— Какой ужас! Это была иллюзия? Иллюзия? Господин Орнёре поигрался с раной Рональда схожим образом.
— О, я приняла вызов, перевела себе книгу и теперь немножечко понимаю песочный алфавит. — Юлиана вытянула вперёд руки с растопыренными пальцами и надавила на стену — мизинец пролёг в двух нийях от изголовья ложа. Раздался хлипкий щелчок, и прямоугольник стены отпрыгнул назад и влево.
Перед девушками зиял низкий тёмный проём. Этот фокус нагнал бы страху, если бы Альда не рассмотрела невероятные, изысканные конструкции в Комнате механизмов.
— Особенно я преуспела в мироканском наречии, — Юлиана бегло улыбнулась и взяла Альду за руку. Неужели они пойдут туда без единой свечи? — Оно помогает мне найти общий язык с его милостью.
— Его милость словно принц из стран Восточной Петли, — неуверенно пошутила Альда, семеня за подругой.
Юльхе ступала по мраку завидной летящей поступью. Их юбки шелестели о стены, сапожки с шуршанием скользили по деревянной поверхности, плавно уходящей вниз. Нос Альды пытался уловить запахи сырости, но тайный ход содержался в сухости. Впрочем, даже великий Айрон-Кэдоган не смог избавиться от сквозняка.
— Его милость — король из стран Восточной Петли, — рассеянно отозвалась Юльхе, останавливаясь и снова выбрасывая руки вперёд. — По праву меча, конечно же.
Снова хлипкое щёлканье. Тьма в образовавшемся овале была менее чёрной, чем вокруг. Юлиана шагнула вперёд с прежним бесстрашием. Сколько же раз статс-дама королевы порхала меж влюблёнными, устраивая тайные свидания… Кэдоган возвёл Сегне за три года, в подобный срок не строили ни один дворец на свете. Для жилья Сегне стал пригоден через год от начала строительства, в 1519, а помолвка блицардской королевы и блаутурского принца состоялась в 1520. Должно быть, самая сильная любовь своего века не нуждается в благословении церквей и законов…
Пахнуло дымом и воском. Красные огоньки один за другим прожигали покров темени. У Альды сладко засосало под ложечкой. Нахождение в потайной комнате, о которой знали лишь трое, возвращало её в эпоху безголовиков и делало самым головастым из них. Неторопливо она двинулась по дощатому, в пуху пыли, полу. Ни единая дощечка не откликнулась скрипом. Ну, конечно же, терпеть неполадки в предметах вокруг себя было для Айрона-Кэдогана столь же немыслимо, сколь держать в сырости порох.
Потайная комнатка оказалась чем-то средним между оружейной и мастерской. По низкому, выбеленному потолку вился план дворца Сегне, выполненный грифелем в мельчайших подробностях. При рассматривании закружилась голова. Переднюю и заднюю стены сплошь покрывали броня и оружие, холодное и огнестрельное, его бы хватило, чтобы вооружить целый эскадрон. Графиня Оссори без труда опознала шпаги с затейливыми рукоятками, сабли с тонкими, разной степени изогнутости клинками, кинжалы треугольной формы. Но сдалась, пытаясь выяснить предназначение «монстра» с рукоятью аркебузы и раструбом боевой трубы на месте дула. У подножия боковых стен вперемешку грудились ящики и обитые железом сундуки, на некоторых были свалены огромные свёрнутые в трубы листы, перехваченные шнурами и лентами.
Но едва ли возможно рассмотреть сами стены: так густо их усеивали стаи желтоватых листов. На одних графиня Оссори различила чертежи каких-то неясных изобретений. Чуть не сгорела со стыда, узнав на других листах себя, нагую. Существование этой работы не стало для неё открытием, но досель она видела только фрагменты. Художник был столь любезен, что подбросил ей, восемнадцатилетней и ничего не подозревающей, ворох листов. Полуанфас лица, изгиб спины, контуры плеч в родинках, кисти рук, отжимающие волосы, влажные завитки на шее, ступни на каменной тверди. Сейчас всё это сложилось в картину: в пол-оборота сидела она на плоском камне в заводи, склонив набок голову и выжимая воду из волос. Как же ей тогда хотелось поведать кому-то об этом бесчестии, попросить защиты! Но герцогиня Оссори уже лишила её своего материнского покровительства, а показать хотя бы один фрагмент Берни или Тони Альда не решилась. Кэдоган же только шепнул ей в тот день, в который подбросил рисунки: «Милейшие родинки королевства» — и, казалось, потерял к ней всякий интерес.
Но Айрон-Кэдоган умер вместе со своими грешными, дьявольскими проделками, и Альда вздохнула свободно. Однако сейчас её взгляд упал на целую мозаику обнажённой плоти, обнажённого женского тела. Исполнение грифелем, чёрным по белому, но это не убавляло у изображений стыда и… живости.
— Это Кэди что же… Прямо здесь её… Изображал…
— Возможно… — Юлиана поднесла подсвечник к одному рисунку из сотен. Отсвет пламени затрепетал на изящных, красиво очерченных полукружьях пониже спины, которая тоже была прекрасна. По глубокой линии посередине хотелось водить пальцем. Хенрика Яльте стояла в полный рост, перекинув волосы на одно плечо, подобная прекраснейшей статуи из парка Элисийского дворца. Если бы эту статую раздели донага. — А что такое? Моя королева и ваш принц очень любили друг друга. Эта любовь взбудоражила весь Полукруг и едва не перекроила его карты…
— Нет, это неправильно! — Альда повернулась к Юлиане, сжала её запястье в фонарике рукава. — Так нельзя. Ни делать, ни смотреть! Прюмме отрицал такое… Отрицал наготу… Такого нет ни в одной из тысяч книг, картин и статуй, созданных после девятисотого года от Пришествия Блозианской Девы!
— Ваш принц был пролагетелем новых путей, глупенькая, — потешно надув губки, Юлиана упёрла палец в пылающую щёку Альды. Взгляд снова увяз в скоплении греха. — И он понимал, что Мрачновременье опять входит в моду. Нам всё-таки нужно попасть в библиотеку, я не отпущу тебя не познакомив с последними философскими концепциями и головами мрачновременных чудиков. И не только головами, если хорошо себя поведёшь… Сравним мощь наших мужчин и тех, древненьких.
Пламень свечки с какой-то непристойной медлительностью описал круг по контурам груди королевы Хенрики. Такая бы не сдалась ни корсету, ни туго шнурованному платью. Вернее, обратила бы их ужимки себе на благо. Поистине, Кэдогану находилось, что запечатлеть. Женщина лежала на боку, в облаке смятых простыней вытянув длинные, стройные ноги и подперев рукой голову. Волосы стекали по округлому плечу до бедра и уходили за него, открывая впалый живот и то сокровенное, что располагалось под ним.
— Я… Я просто… Никогда не видела чего-то, что было бы так совершенно… — И вообще не видела людей нагими. Безголовики без рубашек в счёт не шли абсолютно. — Я наблюдала её издали… На балу в честь её прибытия на свадьбу с Айроном-Кэдоганом.
Изображение искупавшейся Альды Уайлс было сделано исподволь, как шалость, дурость, которая простится после поспешной молитвы. Рисунки Хенрики Яльте, позирующей в самых немыслимых позах, были восстанием против устоев Прюмме, возведением человеческого тела в новый статус, срыванием покровов и воспеванием грехов. Хенрика Яльте сама казалась божеством, что восстаёт над этим осыпающимся в руины миром. Но что несла она вместе с собою? Зло или благо? Погибель или красоту созидания?
— Если ты упадёшь здесь в обморок… — Прохладные и, в отличие от рук Альды, сухие ладони закрыли ей глаза. — Мне придётся позвать твоего мужа, а уж он отругает меня за то, что я испортила его праведную супругу! Хотя я удивлена, что у Рональда такая… Неважно! — Юльхе хихикнула, окутала сладким запахом, а потом Альда поняла, что её поворачивают в обратную сторону. — На счёт три я уберу ладошки, и ты увидишь чудо!
— Мощь древненьких?!
— Очаровашка! Другое чудо, глупенькая. Раз. Два. Три!
Альде Оссори не полагалось хоть сколь-нибудь разбираться в оружии, но при виде двух тонкоствольных красавцев, приминающих бархатное дно шкатулки, ёкнуло сердце.
Редчайшие рукояти мраморного дерева, увенчанные наконечниками-яблоками. Стволы, покрытые затейливым узором насечек из серебра, латуни и кости. На месте колесцового замка располагался стальной цилиндр с множеством круглых отверстий.
Юльхе показала на него тоненьким пальчиком:
— Многозарядные. Новшество, которое придаёт этим пистолетам особую смертоносность. — Пушистые ресницы веерами теней прикрыли глаза: — Свадебный подарок моей королевы вашему принцу. Неподаренный.
Альда нерешительно протянула к пистолетам руки. В сердце честь, в стволах погибель, вспомнился девиз Неистовых драгун.
— Юльхееееее! — грянуло поблизости пистолетным выстрелом.
Девушки схватили друг друга за руки и обернулись, но проём был пуст. Пока пуст, догадалась Альда, взглянув на подругу, которая с хихиканьем принялась отцеплять от связки ключ.
— Найдёшь в углу боковой стены дверцу. Отопрёшь. Попадёшь в покои Кэдогана, а из них — скорее в объятия мужа!
— Юльхе! Юльхе, где ты?! — выкликал его милость Лауритс I Яноре. Он находился не так и близко, вероятно, у спальни королевы, но звучный голос проникал за стены. — Где мой любимый чтец? Выходи и прочти новую надпись!
Альда вытаращила глаза. Ей с самого дня приезда очень хотелось увидеть короля, но слушать, как он в подпитии зазывает возлюбленную…
— Ну, увидимся, моя милая Альдхен. — Юльхе вложила ей в руку ключик, поцеловала в щёку и упорхнула, заперев дверь, которой они вошли в потайную комнату.
— Чёртова Королева Оазисов! — прорычал его милость, должно быть, при виде возлюбленной. Вдали взвился её радостный визг, переходящий во взрывной хохот.
На язык графине Оссори слетелось множество вопросов. Где эти надписи, которые должна прочесть Юльхе? Несомненно, это метафора, маскирующая что-то отменно непристойное. Что такое оазис? Наверное, нечто ужасно желанное и достопримечательное для Песочной Петли. Какой он, Король Жарких Песков, рождённый Севером и правящий им?
Ключ пощекотал ладонь драконьей чешуйкой. Дары жертвенной девы линдворму. Полюбоваться на прощание!
Когда перед взглядом Альды Оссори вновь зачернели пистолеты, она неожиданно для себя обрушила на них крышку шкатулки и защёлкнула замочки. Настало время дать очаровашкам хозяина.
*Так проходит слава земная — ритуальное выражение, утратившее к описываемому времени авторство. Оно произносится на церемонии вступления в сан Главы Прюммеанской Церкви, на церемонии коронации монархов и церемонии посвящения в рыцари. Одновременно с его произнесением единожды сжигают клочок ткани, символизирующей часть рясы св. Прюмме, показывая, как изменчиво и тленно всё земное. Формально имеет ограниченный круг употребления.
Блицард
Хильма
1
Ангелы обитают в Солнечном Царстве, кладя своё бытие на алтарь служения Пречистой Деве. Однако его ангел упал на землю и поселился в королевском дворце Сегне, чтобы служить верой и правдой новому королю. Вероятно, святыми деяниями неземных созданий нынче не дозваться, и с куда большей охотой те сходят к вершителям грязных, кровавых дел. Принц-бастард же, хоть и почитался кошмаром на родине, здесь мог рассчитывать только на нечаянное касание пальцев ангела. Милостыню. И встречу. Ещё одну, которую он собирался во что бы то ни стало сделать удачнее первой.
Когда они попали на ярмарку, Альда впервые увидела песочных людей и невольно соотнесла красу Юлианы с южной, правда, с поправкой на белую кожу и овальное личико. Песочные люди были цвета карамели. Карамель же они и раздавали прохожим, заманивая к своим пёстрым шатрам. Ярмарка работала первый день, отчего местные поначалу сновали лишь между лавок своих земляков или на худой конец полукружцев. Юльхе играючи выловила из гомона харкающую речь рокусцев, лепет монжуа, напевы вольпефоррцев, и это не считая нескольких песочных наречий! На счету Альды был лишь родной блаутурский и частично схожий с ним диалект Коллумских островов. «Поощрим хенриклем грандиозные начинания Ларса», хихикнула Юлиана и с Альдой за руку пустилась в этот ярмарочный хоровод. Их кружило между платками с невозможной вышивкой, поясами и лентами, резными шкатулочками и гребнями, пряниками и кренделями. Они петляли между заводными игрушками в форме невиданных животных, пряностями в разноцветных мешочках, сластями под крышками из стекла, невероятными музыкальными инструментами и ящерками в баночках. Любопытство Юльхе простёрлось даже до шатров с оружием, но в итоге она едва взглянула на изогнутые клинки: «Коллекция Ларса краше».
К своему стыду, кроме пряника для мужа, Альда не помнила всего накупленного, и вечером, когда покупки доставят в Сегне, её ожидает множество открытий. Единственно, отпечаталось в памяти, как Юльхе примеряла на голову причудливое нагромождение из ткани с золотистой тесьмой. В нём она смотрелась настоящей песочной принцессой. Ну, если не принимать во внимание, что графиня Оссори тамошних принцесс никогда не встречала…
— И почему тебе так интересны книги? — вновь защебетала Юльхе, когда её пальцы, вооружившись ключами, запорхали над замочными скважинами. В опочивальню королевы Хенрики вёл овал одностворчатый двери с единственным украшением — клювом гарпии на месте ручки. — Ты, как и Хенрика, со всего света собираешь по крупицам знания? Ах, должно быть, граф Оссори привёз тебе из Эскарлоты много интересненького! Я слышала, еретические книги там лучше, чем где бы то ни было, потому что они еретические и выпущены в подпольных книгопечатнях… Честные, как я слышала, настроены на молитвенники да грамоты об отпущении грехов.
— Вряд ли я могу отнести Рональда к собирателям книг или любителям чтения…
— Ну конечно, — Юлиана повела глазами из стороны в сторону, намекая на что-то, ведомое лишь ей. — Но это даже хорошо! Помешанные на книгах мужчины — беда для женщины. Вот, например, Его Злодейшество…
Эта дверь поддалась. Из тёмного узенького коридора, что начался сразу после лестницы, девушки ступили в спальню. Альда прикрыла глаза, памятуя об ослепляющей белизне, но не учла прильнувшего к окнам вечера. Он наложил голубоватые тени на всё белое, до чего смог добраться — на отштукатуренные стены и пол мраморного дерева, совершенно лишённый ковров. Немногочисленная мебель и даже топка камина были завешены тканью. Графиня Оссори не ручалась, но очень может быть, что покои Хенрики Яльте в Элисийском дворце постигла схожая участь. И там, как и здесь, от «жертвы линдворма» остался только слабеющий призрак духов, аромат сладко-кислящих ягод.
— Я не поверила своим ушам, когда ты сказала, что Людвик предложил тебе любые книги из той лавочки! Он ведь относится к ней так ревностно, купить там хоть сколь-нибудь стоящее издание немыслимо, он же каждый раз опережает любого! — Приготавливая ключ во внушительной связке, Юлиана летела в другой конец комнаты — к ложу на ступенчатом приступке. Навес над ним белел мраморным деревом, а под холстом ткани угадывалась богатая резьба по изножью и изголовью. — У меня он вырвал книгу прямо из рук, обронив «Мне нужнее. Не забивай этой чепухой косы своей головки». И я пожаловалась. Моей королеве пожаловалась. Благодаря её вмешательству книга вернулась ко мне, но вместо рокусских текстов на страницах лежала песочная вязь!
— Какой ужас! Это была иллюзия? Иллюзия? Господин Орнёре поигрался с раной Рональда схожим образом.
— О, я приняла вызов, перевела себе книгу и теперь немножечко понимаю песочный алфавит. — Юлиана вытянула вперёд руки с растопыренными пальцами и надавила на стену — мизинец пролёг в двух нийях от изголовья ложа. Раздался хлипкий щелчок, и прямоугольник стены отпрыгнул назад и влево.
Перед девушками зиял низкий тёмный проём. Этот фокус нагнал бы страху, если бы Альда не рассмотрела невероятные, изысканные конструкции в Комнате механизмов.
— Особенно я преуспела в мироканском наречии, — Юлиана бегло улыбнулась и взяла Альду за руку. Неужели они пойдут туда без единой свечи? — Оно помогает мне найти общий язык с его милостью.
— Его милость словно принц из стран Восточной Петли, — неуверенно пошутила Альда, семеня за подругой.
Юльхе ступала по мраку завидной летящей поступью. Их юбки шелестели о стены, сапожки с шуршанием скользили по деревянной поверхности, плавно уходящей вниз. Нос Альды пытался уловить запахи сырости, но тайный ход содержался в сухости. Впрочем, даже великий Айрон-Кэдоган не смог избавиться от сквозняка.
— Его милость — король из стран Восточной Петли, — рассеянно отозвалась Юльхе, останавливаясь и снова выбрасывая руки вперёд. — По праву меча, конечно же.
Снова хлипкое щёлканье. Тьма в образовавшемся овале была менее чёрной, чем вокруг. Юлиана шагнула вперёд с прежним бесстрашием. Сколько же раз статс-дама королевы порхала меж влюблёнными, устраивая тайные свидания… Кэдоган возвёл Сегне за три года, в подобный срок не строили ни один дворец на свете. Для жилья Сегне стал пригоден через год от начала строительства, в 1519, а помолвка блицардской королевы и блаутурского принца состоялась в 1520. Должно быть, самая сильная любовь своего века не нуждается в благословении церквей и законов…
Пахнуло дымом и воском. Красные огоньки один за другим прожигали покров темени. У Альды сладко засосало под ложечкой. Нахождение в потайной комнате, о которой знали лишь трое, возвращало её в эпоху безголовиков и делало самым головастым из них. Неторопливо она двинулась по дощатому, в пуху пыли, полу. Ни единая дощечка не откликнулась скрипом. Ну, конечно же, терпеть неполадки в предметах вокруг себя было для Айрона-Кэдогана столь же немыслимо, сколь держать в сырости порох.
Потайная комнатка оказалась чем-то средним между оружейной и мастерской. По низкому, выбеленному потолку вился план дворца Сегне, выполненный грифелем в мельчайших подробностях. При рассматривании закружилась голова. Переднюю и заднюю стены сплошь покрывали броня и оружие, холодное и огнестрельное, его бы хватило, чтобы вооружить целый эскадрон. Графиня Оссори без труда опознала шпаги с затейливыми рукоятками, сабли с тонкими, разной степени изогнутости клинками, кинжалы треугольной формы. Но сдалась, пытаясь выяснить предназначение «монстра» с рукоятью аркебузы и раструбом боевой трубы на месте дула. У подножия боковых стен вперемешку грудились ящики и обитые железом сундуки, на некоторых были свалены огромные свёрнутые в трубы листы, перехваченные шнурами и лентами.
Но едва ли возможно рассмотреть сами стены: так густо их усеивали стаи желтоватых листов. На одних графиня Оссори различила чертежи каких-то неясных изобретений. Чуть не сгорела со стыда, узнав на других листах себя, нагую. Существование этой работы не стало для неё открытием, но досель она видела только фрагменты. Художник был столь любезен, что подбросил ей, восемнадцатилетней и ничего не подозревающей, ворох листов. Полуанфас лица, изгиб спины, контуры плеч в родинках, кисти рук, отжимающие волосы, влажные завитки на шее, ступни на каменной тверди. Сейчас всё это сложилось в картину: в пол-оборота сидела она на плоском камне в заводи, склонив набок голову и выжимая воду из волос. Как же ей тогда хотелось поведать кому-то об этом бесчестии, попросить защиты! Но герцогиня Оссори уже лишила её своего материнского покровительства, а показать хотя бы один фрагмент Берни или Тони Альда не решилась. Кэдоган же только шепнул ей в тот день, в который подбросил рисунки: «Милейшие родинки королевства» — и, казалось, потерял к ней всякий интерес.
Но Айрон-Кэдоган умер вместе со своими грешными, дьявольскими проделками, и Альда вздохнула свободно. Однако сейчас её взгляд упал на целую мозаику обнажённой плоти, обнажённого женского тела. Исполнение грифелем, чёрным по белому, но это не убавляло у изображений стыда и… живости.
— Это Кэди что же… Прямо здесь её… Изображал…
— Возможно… — Юлиана поднесла подсвечник к одному рисунку из сотен. Отсвет пламени затрепетал на изящных, красиво очерченных полукружьях пониже спины, которая тоже была прекрасна. По глубокой линии посередине хотелось водить пальцем. Хенрика Яльте стояла в полный рост, перекинув волосы на одно плечо, подобная прекраснейшей статуи из парка Элисийского дворца. Если бы эту статую раздели донага. — А что такое? Моя королева и ваш принц очень любили друг друга. Эта любовь взбудоражила весь Полукруг и едва не перекроила его карты…
— Нет, это неправильно! — Альда повернулась к Юлиане, сжала её запястье в фонарике рукава. — Так нельзя. Ни делать, ни смотреть! Прюмме отрицал такое… Отрицал наготу… Такого нет ни в одной из тысяч книг, картин и статуй, созданных после девятисотого года от Пришествия Блозианской Девы!
— Ваш принц был пролагетелем новых путей, глупенькая, — потешно надув губки, Юлиана упёрла палец в пылающую щёку Альды. Взгляд снова увяз в скоплении греха. — И он понимал, что Мрачновременье опять входит в моду. Нам всё-таки нужно попасть в библиотеку, я не отпущу тебя не познакомив с последними философскими концепциями и головами мрачновременных чудиков. И не только головами, если хорошо себя поведёшь… Сравним мощь наших мужчин и тех, древненьких.
Пламень свечки с какой-то непристойной медлительностью описал круг по контурам груди королевы Хенрики. Такая бы не сдалась ни корсету, ни туго шнурованному платью. Вернее, обратила бы их ужимки себе на благо. Поистине, Кэдогану находилось, что запечатлеть. Женщина лежала на боку, в облаке смятых простыней вытянув длинные, стройные ноги и подперев рукой голову. Волосы стекали по округлому плечу до бедра и уходили за него, открывая впалый живот и то сокровенное, что располагалось под ним.
— Я… Я просто… Никогда не видела чего-то, что было бы так совершенно… — И вообще не видела людей нагими. Безголовики без рубашек в счёт не шли абсолютно. — Я наблюдала её издали… На балу в честь её прибытия на свадьбу с Айроном-Кэдоганом.
Изображение искупавшейся Альды Уайлс было сделано исподволь, как шалость, дурость, которая простится после поспешной молитвы. Рисунки Хенрики Яльте, позирующей в самых немыслимых позах, были восстанием против устоев Прюмме, возведением человеческого тела в новый статус, срыванием покровов и воспеванием грехов. Хенрика Яльте сама казалась божеством, что восстаёт над этим осыпающимся в руины миром. Но что несла она вместе с собою? Зло или благо? Погибель или красоту созидания?
— Если ты упадёшь здесь в обморок… — Прохладные и, в отличие от рук Альды, сухие ладони закрыли ей глаза. — Мне придётся позвать твоего мужа, а уж он отругает меня за то, что я испортила его праведную супругу! Хотя я удивлена, что у Рональда такая… Неважно! — Юльхе хихикнула, окутала сладким запахом, а потом Альда поняла, что её поворачивают в обратную сторону. — На счёт три я уберу ладошки, и ты увидишь чудо!
— Мощь древненьких?!
— Очаровашка! Другое чудо, глупенькая. Раз. Два. Три!
Альде Оссори не полагалось хоть сколь-нибудь разбираться в оружии, но при виде двух тонкоствольных красавцев, приминающих бархатное дно шкатулки, ёкнуло сердце.
Редчайшие рукояти мраморного дерева, увенчанные наконечниками-яблоками. Стволы, покрытые затейливым узором насечек из серебра, латуни и кости. На месте колесцового замка располагался стальной цилиндр с множеством круглых отверстий.
Юльхе показала на него тоненьким пальчиком:
— Многозарядные. Новшество, которое придаёт этим пистолетам особую смертоносность. — Пушистые ресницы веерами теней прикрыли глаза: — Свадебный подарок моей королевы вашему принцу. Неподаренный.
Альда нерешительно протянула к пистолетам руки. В сердце честь, в стволах погибель, вспомнился девиз Неистовых драгун.
— Юльхееееее! — грянуло поблизости пистолетным выстрелом.
Девушки схватили друг друга за руки и обернулись, но проём был пуст. Пока пуст, догадалась Альда, взглянув на подругу, которая с хихиканьем принялась отцеплять от связки ключ.
— Найдёшь в углу боковой стены дверцу. Отопрёшь. Попадёшь в покои Кэдогана, а из них — скорее в объятия мужа!
— Юльхе! Юльхе, где ты?! — выкликал его милость Лауритс I Яноре. Он находился не так и близко, вероятно, у спальни королевы, но звучный голос проникал за стены. — Где мой любимый чтец? Выходи и прочти новую надпись!
Альда вытаращила глаза. Ей с самого дня приезда очень хотелось увидеть короля, но слушать, как он в подпитии зазывает возлюбленную…
— Ну, увидимся, моя милая Альдхен. — Юльхе вложила ей в руку ключик, поцеловала в щёку и упорхнула, заперев дверь, которой они вошли в потайную комнату.
— Чёртова Королева Оазисов! — прорычал его милость, должно быть, при виде возлюбленной. Вдали взвился её радостный визг, переходящий во взрывной хохот.
На язык графине Оссори слетелось множество вопросов. Где эти надписи, которые должна прочесть Юльхе? Несомненно, это метафора, маскирующая что-то отменно непристойное. Что такое оазис? Наверное, нечто ужасно желанное и достопримечательное для Песочной Петли. Какой он, Король Жарких Песков, рождённый Севером и правящий им?
Ключ пощекотал ладонь драконьей чешуйкой. Дары жертвенной девы линдворму. Полюбоваться на прощание!
Когда перед взглядом Альды Оссори вновь зачернели пистолеты, она неожиданно для себя обрушила на них крышку шкатулки и защёлкнула замочки. Настало время дать очаровашкам хозяина.
*Так проходит слава земная — ритуальное выражение, утратившее к описываемому времени авторство. Оно произносится на церемонии вступления в сан Главы Прюммеанской Церкви, на церемонии коронации монархов и церемонии посвящения в рыцари. Одновременно с его произнесением единожды сжигают клочок ткани, символизирующей часть рясы св. Прюмме, показывая, как изменчиво и тленно всё земное. Формально имеет ограниченный круг употребления.
Глава 32
Блицард
Хильма
1
Ангелы обитают в Солнечном Царстве, кладя своё бытие на алтарь служения Пречистой Деве. Однако его ангел упал на землю и поселился в королевском дворце Сегне, чтобы служить верой и правдой новому королю. Вероятно, святыми деяниями неземных созданий нынче не дозваться, и с куда большей охотой те сходят к вершителям грязных, кровавых дел. Принц-бастард же, хоть и почитался кошмаром на родине, здесь мог рассчитывать только на нечаянное касание пальцев ангела. Милостыню. И встречу. Ещё одну, которую он собирался во что бы то ни стало сделать удачнее первой.
