Маркус попробовал встать на ноги.
А неплохо. После дней, проведенных в цепях, куда как неплохо. Кинжал удобно ложился в руку, меч был чуток длиннее и тяжелее того, к которому привык мужчина, но на безрыбье…
Ему надо добраться до кожевенного квартала – и пусть Арден примет души тех, кто решит ему помешать!
Таламир узнал о пожаре только утром.
Мужчина честь честью провел ночь в королевской опочивальне, а потому…
Простите, монтьер, мы вас искали. По дворцу искали, подметки стирали. К королеве в спальню?
Да кто ж в здравом уме будет вас искать у ее величества? Это ж невозможно! Самоубийство!
И слуг можно было понять. Лидия не отличалась добротой характера, сунься кто к королеве – такое бы устроила! Тюрьма бы раем показалась!
Домой Таламир мчался, как на пожар. И все равно опоздал. Городской особняк Карнавонов встретил его открытыми настежь воротами, выбитыми окнами, вытоптанным двором и – тремя телами.
Слуги толпились тут же, во дворе, и узрев Таламира, попятились назад. Мужчина не удостоил их и взглядом, глядя на тела.
Алаис?
Ир-рион! Не мог змеиный хвост не подложить, гад! Если жена погибла, не оставив наследника – это плохо. Очень плохо. У самого Таламира прав – шиш да маленько, охотники на титул найдутся…
Мужчина подошел к первому телу и потянул за простыню.
Стражник.
Служанка.
Старый слуга.
И!?
Где Алаис?
Вид Таламира был поистине страшен в эту минуту, потому что слуги сжались в плотный комок, попятились, а потом вытолкнули вперед дворецкого. Мужчина тоже был не в восторге, но говорить пришлось. И отвечать за всех – тоже.
- Монтьер… несчастье! Страшное несчастье!
- Где. Моя. Жена?
Дворецкий затрясся еще сильнее.
- Не знаем, монтьер.
- Что!?
- Монтьер, ее нигде нет! Ни тела, ни госпожи! В ее постели нашли вот эту дуру… - мужчина кивнул на служанку. Таламир пригляделся.
Тарла?
И что она там делала?
- Монтьер, она просто лежала. Связанная. Когда пожар начался, мы к герцогине, а лестница горит, мы через окна, да пока веревки искали, пока лестницы… она задохнулась. Дым же…
- А когда пожар начался? - вкрадчиво поинтересовался Таламир, и услышал полный рассказ.
Около полуночи, точнее никто не смотрел, со двора послышался шум и звон стали. Оказалось, что пленник каким-то образом вырвался на свободу. Пока его пытались схватить и скрутить, начался пожар. Естественно, слуги бросились тушить его.
Воины?
К дворецкому присоединился десятник стражи.
Эфрон?
Да, не узнали. Рубите голову, монтьер, а только ночью, да неожиданно, да как на грех – тучи были, где уж тут Эфрона узнать? Подумали, грабитель залез, вот и начали окружать. Он отбивался, одного убил, вот тела лежат, сами видите, в горло угодил, а как пожар начался, так все закричали – и он утек! Ловить некогда стало!
Погоню послали, да ведь думали, простой воришка, вот и не гнали его сильно. Так, спугнули…
Остальные двое?
Про служанку вы знаете, у слуги сердце не выдержало.
Чужие?
Нет-нет, больше в доме чужих не было. Никого.
Госпожа герцогиня?
С вечера все Тарлу гоняла, то одно ей не так, то второе, все уж спать легли, а она никак угомониться не могла. А потом?
Потом никто ничего не знает. Как пожар начался, так ее никто и не видел.
Таламир скрипнул зубами, но наказания раздавать не спешил. Надо разобраться во всем подробно. Осмотреть дом, что тут, как тут…
К обеду он уже жалел о своем милосердии. Впрочем, это никогда не поздно.
Картина складывалась печальная.
Алаис гоняла служанку. В этом ничего удивительного не было, жена у него далеко не дура, все она видела, все понимала, и доносчицу не любила. Не прогоняла, но и спокойной жизни не давала. Чай, не в первый раз. Легла бы заполночь, и Тарла бы легла. Другое дело, что Алаис могла спать, сколько пожелает, а Тарле весь день носом клевать… такая мелкая, чисто женская месть.
Бывает.
Этот вечер ничем от других таких же не отличался.
Потом Тарла каким-то образом оказывается связанной в кровати Алаис, Маркус Эфрон вырывается из подземелья, а в доме начинается пожар.
Нелогично?
Это если ничего не знать.
В кухне стражник был, но он рассказал, что оглушила его – Тарла! Принесла белье, он мельком увидел, повернулся к ней спиной… кто б не повернулся? И получил чем-то тяжёлым по затылку.
Таламир распорядился выписать негодяю с десяток плетей, но и сам понимал, что наказывать мужика не за что. Разве только зло сорвать.
Кто бы ждал такого подвоха?
Оглушив негодяя, Тарла взяла ключи и выпустила Эфрона. Ключи, кстати, нашлись в клетке. Где они лежат…
Слуги, конечно, не знали. Но Тарла-то была приближена к господам. Могла она подглядеть?
Могла. Таламир криво усмехнулся, думая, что «слуги не знали» звучит просто смешно. Все они знают, работа такая. Господа не знают, а они разнюхают! Подлое сословие! Вот и эта предала. За деньги ли, еще за какие обещания…
Как они сговорились с Эфроном?
Когда?
Да видимо, когда он мерзавку отправил в подземелье. Уж что ей пообещал аристократишка – неясно, но могла обиженная женщина напакостить подобным образом?
Еще как могла!
Алаис ее тиранит, Таламир наказал, ну и… отомстила.
Не учла одного – она Эфрону даром не нужна оказалась, а вот Алаис…
Мог Маркус добраться до его жены?
Мог, еще как мог. Вот Тарла его наверняка и провела, дел-то! В доме тихо, стражник оглушен, все спят, слуги в пристройке, она ничем не рисковала. А вот Алаис…
Зная его супругу – что ей будет выгоднее? Остаться или уйти с Эфроном?
А вот тут Таламир задумался.
Алаис – женщина неглупая, она могла сопротивляться, могла поднять крик, но если ее не видели во дворе, если Эфрон был один, значит, она ушла с ним по доброй воле. Так, а что с ее платьями?
Краткая ревизия показала, что вся одежда Алаис на месте.
Ушла по своей воле? Или вообще в плаще служанки и ночной рубашке? Потому что не хватает только сапожек…
Но почему!?
В любовь к Эфрону Таламир не поверил ни на минуту. Ни на секунду. Не тот Алаис человек, чтобы вестись на подобную приманку. Но что могло ее заставить удрать? Что?
Ирион!
Вот он дурак!
Лидия!
Алаис отлично знала, что ночи он проводит в постели королевы, что он намеревается представить супругу ко двору… и? Какие она могла сделать выводы?
Любовь, ненависть, ревность – это все чепуха, не те у них отношения. Но что-то же она подумала? Чем-то Эфрон ее напугал…
Таламир не был глуп, и мозаика медленно, но складывалась. Да именно так.
В столице он отдалился от супруги, уделял все внимание ее величеству, и кто посмел бы на его месте поступить иначе? Могла Алаис подумать, что ее бросят в угоду королеве? Или, того интереснее, получат от нее ребенка-второго, да и убьют?
Могла, ох как могла. Алаис девочка неглупая, и если уж Таламир рассматривал эту ситуацию, то она тем более должна была ее просчитать. Тогда, получается, что она сбежала с Эфроном по доброй воле?
Вот это вряд ли. Никто ей не мешал сделать нечто подобное еще в Карнавоне. Или… там побег не увенчался бы успехом?
Таламир застонал, стиснув пальцами виски. Голова просто разрывалась и от боли, и от предположений, сказывались бессонная ночь и выпитое вино. Мысли, словно разлетевшись на осколки, царапали череп изнутри.
Наконец, мужчина тряхнул головой и принялся размышлять.
Итак – кто выпустил Эфрона?
Тут все понятно. Тарла. Она же привела его к Алаис, после чего служанку оглушили, связали и сгрузили на кровать женщины.
Что было дальше?
Эфрон сделал Алаис какое-то предложение. Явно не руки и сердца, это просто смешно. Только вот что можно предложить такой, как она?
Смешной вопрос.
Карнавон.
Алаис нужен только Карнавон. И… месть за смерть близких. Ир-рион!
Тут-то пасьянс и сложился, заставив мужчину похолодеть от простого понимания.
Нелюбимая – не значит нелюбящая. Пусть семья не любила Алаис, но кто сказал, что она их ненавидела? Даже она сама ни разу этого не произносила. Она говорила о своем уродстве, о своих мечтах, но никогда – никогда! – не говорила, что ненавидит свою семью за то, что они сделали с девочкой. И вот за семью она могла мстить.
Прекрасно понимая, что если останется, то ее жизнью будет распоряжаться Ант, а через него и королева, понимая, что отомстить не удастся, в лучшем случае она сможет передать свою месть детям, да и то сомнительно…
Тогда… получается, что она сбежала не просто так? И найти ее не удастся?
Ант выдохнул.
Алаис продумывала все. Нет сомнений, что дурачка Эфрона она тоже поставит себе на службу. И не отпустит, пока он будет ей выгоден.
А еще – Эфрон не отпустит последнюю из Карнавонов. Так что искать надо двоих. Супружескую пару, брата и сестру, и обязательно смотреть в глаза женщины. Глаза и волосы Алаис изменить не сможет… или сможет? Парики, краска – Таламиру ли не знать?
Остаются только глаза.
Ладно. Сейчас все упирается в простой вопрос – супруга уже сбежала из города или нет? Могла… Таламир аж застонал, понимая, что полдня у Алаис было, а значит, в городе ее, скорее всего, нет. И искать надо на дорогах. Ладно. Людей он разошлет. А как проверить корабли, которые ушли из порта? Она ведь могла быть на любом из них, они могли… надо съездить в порт. Мало ли кто ее заметил? Их заметил?
Если Эфрон прикоснулся к Алаис хоть пальцем – ему не жить.
Не из-за большой любви, нет. Просто это его женщина, его имущество, и Таламир свернет шею любому, кто покусится на его собственность.
Итак.
В порту нужно поставить своих людей. На воротах – тоже. И ждать.
Бесконечно Эфрон прятаться не сможет, Алаис тоже, рано или поздно он найдет свою супругу, и… свернет ей шею?
Ну, нет.
Сначала сделает ей наследника, а потом свернет шею.
Алаис в этот момент вовсе не думала о супруге. Ей надо было как следует устроиться в городе. Не сбегать же отсюда?
Нет, конечно.
Таламир будет искать ее, и искать активно. Что бы сделала она на его месте?
Поставила своих людей на воротах и принялась прочесывать город. Так не надо отказывать супругу в сообразительности.
Что он сделает, если никого не поймает?
Решит, что супруга сбежала. До того, как перекрыли ворота. Шанс у нее был, с раннего утра, например. И успокоится рано или поздно.
Вот это время ей и надо переждать в городе.
Не то, чтобы Алаис не размышляла над таким вариантом.
Она могла бы попробовать сбежать ночью – ладно, утром из города. Только вот не создана она для бродяжничанья. А зная Таламира, ее уже сегодня объявят в розыск. Да и просто – напарника нет, а одинокая девушка или одинокий молодой парень, которые не умеют за себя постоять, быстро станут мишенью работорговцев. Не затем она сбегала из добровольного рабства, чтобы оказаться в рабстве принудительном. Не Эфрона ж в напарники звать?
Интересно, спасся или нет? Впрочем, на ее участь это сильно не повлияет.
Можно было бы попробовать уплыть на корабле. Но…
Вот вы капитан корабля. К вам приходит девушка и просит принять ее на борт – срочно. Приходит ночью, одна, скрываясь, этакая белоручка, заступиться за нее некому, да и ошибки она какие-нибудь совершит… итог?
Либо забортная водичка, либо корабельная шлюха, либо рабский рынок. В разных сочетаниях.
Нет, так дело не пойдет.
С утра она честь по чести позавтракала, расплатилась с хозяином трактира, попрощалась и выползла на улицу, кряхтя так, что позавидовали бы все персы.
Ей надо найти себе норку, отъесться, отоспаться, прикинуть, чем зарабатывать на жизнь, а когда ее перестанут искать, она уедет честь по чести. Уедет спокойно, освоившись с этим миром и со своим местом в нем…
Эти мысли совершенно не мешали дряхлой старухе брести по улице, оглядываться, шаркать ногами, кашлять, сморкаться, плеваться и вообще – почти разваливаться на ходу. Артистизм?
Жить хочется. Вот и приходится номера откалывать.
Алаис медленно ползла по улице, изучая вывески, пока одна из них не приглянулась девушке.
«У тетушки Магдалены».
Вывеска была исполнена золотом, дом производил впечатление чистенького и уютного, а белые ставни и красные мальвы в палисаднике перед ней делали домик почти родным.
И Алаис решительно толкнула дверь.
Внутри было вполне достойно, ничуть не хуже, чем снаружи. Чистенький пансион, аккуратный и красивый. На первом этаже таверна, но для чистой публики. Столики покрыты скатертями в красно-белую клетку, на окнах цветы и занавески, полы натерты воском...
За стойкой в углу, видимо, сама тетушка Магдалена – статная женщина лет сорока, с рубенсовскими формами, скромное коричневое платье оживляется белым передником, русые волосы убраны под чепчик, голубые глаза глядят спокойно и пристально. К ней-то Алаис и подползла, поминутно охая и хватаясь то за поясницу, то за сердце.
- Ох... здоровьичка тебе, доченька.
- И вам здоровья, бабушка.
Особой приветливости Магдалена не проявляла, но и заявить: «не подаем» тоже не спешила.
- Нельзя ли у вас комнатку снять?
Голубые глаза впились в Алаис. Да так, что женщина почти физически почувствовала, как просвечивают ее кошелек, каквзгляд проникает под грим, и даже глубже – в душу... хорошо, что глаза не видно под низко повязанным платком.
- У нас дорого, - после минуты молчания произнесла Магдалена.
- Чай, не по золотому в день берете?
- Нет. На золотой у нас можно пять дней жить, бабушка.
- Только жить – или столоваться?
- Завтрак и ужин я подам, обед отдельно, если пожелаете.
Алаис подумала, и кивнула.
- Тогда вот за десять дней задаток. Может... ох, годы мои тяжкие, и подольше задержусь...
При виде денег Магдалена ощутимо подобрела. Даже улыбнулась.
- А что ж за нужда, бабушка?
- Скажи уж прямо. дочка – чего тебе, старой, дома не сидится? – заскрипела Алаис. Улыбнулась, показывая вычерненные зубы. – Так за деньгами я сюда и приехала. Сестра у меня померла, вот, наследство получить надобно, да и домой, к внучкам...
- А что ж внучки – не смогли с вами поехать?
В голосе Магдалены звучал подтекст – тебя ж страшно выпускать, ты по дороге развалишься! Сработало!? Ура!
- Так некому больше поехать-то со мной, - Алаис подчеркнуто печально вздохнула. – Сын в отъезде, пока еще вернется, дочь в тягости, внуки малы еще, чай, не они за мной, а я за ними приглядывать стану...
- Ах, вот оно как...
- Да так вот, дочка. Всю жизнь ради них кладешь, а потом оказывается, что и в старости пахать-от надо, - Алаис горестно вздохнула. – Вот и плывет бабка старая на корабле, сегодня уж отдохну, а завтра и к стряпчему...
- Давайте я провожу вас в ваше уомнату, - правильно поняла намек Магдалена. – А как...
- Звать-от меня? Зови бабушка Тая. Или госпожа Лернен, коли хочешь.
- Пойдемте, бабушка Тая, - Магдалена решительно сняла с гвоздика ключи от комнатки. – А сумки ваши...
Сумок у Алаис не было, кроме рюкзака. Так это дело поправимое.
- На корабле остались. Где ж мне с собой тяжести таскать, чай, не молоденькая, - Алаис упорно подделывалась под простонародный говор. – Капитан придержать обещал, а завтра и весточку ему дам.
- Да у меня мальчик на побегушках есть, мигом слетает.
Ирион! Вот этого Алаис не предусмотрела.
- Благодарствую. Может, вечор мы с ним и сходим...
- Как скажете, бабушка Тая.
Перед Алаис открылась дверь в небольшую комнатку. Отлично! Просто то, что надо!
Угол комнаты занимала здоровущая кровать под балдахином.
А неплохо. После дней, проведенных в цепях, куда как неплохо. Кинжал удобно ложился в руку, меч был чуток длиннее и тяжелее того, к которому привык мужчина, но на безрыбье…
Ему надо добраться до кожевенного квартала – и пусть Арден примет души тех, кто решит ему помешать!
***
Таламир узнал о пожаре только утром.
Мужчина честь честью провел ночь в королевской опочивальне, а потому…
Простите, монтьер, мы вас искали. По дворцу искали, подметки стирали. К королеве в спальню?
Да кто ж в здравом уме будет вас искать у ее величества? Это ж невозможно! Самоубийство!
И слуг можно было понять. Лидия не отличалась добротой характера, сунься кто к королеве – такое бы устроила! Тюрьма бы раем показалась!
Домой Таламир мчался, как на пожар. И все равно опоздал. Городской особняк Карнавонов встретил его открытыми настежь воротами, выбитыми окнами, вытоптанным двором и – тремя телами.
Слуги толпились тут же, во дворе, и узрев Таламира, попятились назад. Мужчина не удостоил их и взглядом, глядя на тела.
Алаис?
Ир-рион! Не мог змеиный хвост не подложить, гад! Если жена погибла, не оставив наследника – это плохо. Очень плохо. У самого Таламира прав – шиш да маленько, охотники на титул найдутся…
Мужчина подошел к первому телу и потянул за простыню.
Стражник.
Служанка.
Старый слуга.
И!?
Где Алаис?
Вид Таламира был поистине страшен в эту минуту, потому что слуги сжались в плотный комок, попятились, а потом вытолкнули вперед дворецкого. Мужчина тоже был не в восторге, но говорить пришлось. И отвечать за всех – тоже.
- Монтьер… несчастье! Страшное несчастье!
- Где. Моя. Жена?
Дворецкий затрясся еще сильнее.
- Не знаем, монтьер.
- Что!?
- Монтьер, ее нигде нет! Ни тела, ни госпожи! В ее постели нашли вот эту дуру… - мужчина кивнул на служанку. Таламир пригляделся.
Тарла?
И что она там делала?
- Монтьер, она просто лежала. Связанная. Когда пожар начался, мы к герцогине, а лестница горит, мы через окна, да пока веревки искали, пока лестницы… она задохнулась. Дым же…
- А когда пожар начался? - вкрадчиво поинтересовался Таламир, и услышал полный рассказ.
Около полуночи, точнее никто не смотрел, со двора послышался шум и звон стали. Оказалось, что пленник каким-то образом вырвался на свободу. Пока его пытались схватить и скрутить, начался пожар. Естественно, слуги бросились тушить его.
Воины?
К дворецкому присоединился десятник стражи.
Эфрон?
Да, не узнали. Рубите голову, монтьер, а только ночью, да неожиданно, да как на грех – тучи были, где уж тут Эфрона узнать? Подумали, грабитель залез, вот и начали окружать. Он отбивался, одного убил, вот тела лежат, сами видите, в горло угодил, а как пожар начался, так все закричали – и он утек! Ловить некогда стало!
Погоню послали, да ведь думали, простой воришка, вот и не гнали его сильно. Так, спугнули…
Остальные двое?
Про служанку вы знаете, у слуги сердце не выдержало.
Чужие?
Нет-нет, больше в доме чужих не было. Никого.
Госпожа герцогиня?
С вечера все Тарлу гоняла, то одно ей не так, то второе, все уж спать легли, а она никак угомониться не могла. А потом?
Потом никто ничего не знает. Как пожар начался, так ее никто и не видел.
Таламир скрипнул зубами, но наказания раздавать не спешил. Надо разобраться во всем подробно. Осмотреть дом, что тут, как тут…
К обеду он уже жалел о своем милосердии. Впрочем, это никогда не поздно.
Картина складывалась печальная.
Алаис гоняла служанку. В этом ничего удивительного не было, жена у него далеко не дура, все она видела, все понимала, и доносчицу не любила. Не прогоняла, но и спокойной жизни не давала. Чай, не в первый раз. Легла бы заполночь, и Тарла бы легла. Другое дело, что Алаис могла спать, сколько пожелает, а Тарле весь день носом клевать… такая мелкая, чисто женская месть.
Бывает.
Этот вечер ничем от других таких же не отличался.
Потом Тарла каким-то образом оказывается связанной в кровати Алаис, Маркус Эфрон вырывается из подземелья, а в доме начинается пожар.
Нелогично?
Это если ничего не знать.
В кухне стражник был, но он рассказал, что оглушила его – Тарла! Принесла белье, он мельком увидел, повернулся к ней спиной… кто б не повернулся? И получил чем-то тяжёлым по затылку.
Таламир распорядился выписать негодяю с десяток плетей, но и сам понимал, что наказывать мужика не за что. Разве только зло сорвать.
Кто бы ждал такого подвоха?
Оглушив негодяя, Тарла взяла ключи и выпустила Эфрона. Ключи, кстати, нашлись в клетке. Где они лежат…
Слуги, конечно, не знали. Но Тарла-то была приближена к господам. Могла она подглядеть?
Могла. Таламир криво усмехнулся, думая, что «слуги не знали» звучит просто смешно. Все они знают, работа такая. Господа не знают, а они разнюхают! Подлое сословие! Вот и эта предала. За деньги ли, еще за какие обещания…
Как они сговорились с Эфроном?
Когда?
Да видимо, когда он мерзавку отправил в подземелье. Уж что ей пообещал аристократишка – неясно, но могла обиженная женщина напакостить подобным образом?
Еще как могла!
Алаис ее тиранит, Таламир наказал, ну и… отомстила.
Не учла одного – она Эфрону даром не нужна оказалась, а вот Алаис…
Мог Маркус добраться до его жены?
Мог, еще как мог. Вот Тарла его наверняка и провела, дел-то! В доме тихо, стражник оглушен, все спят, слуги в пристройке, она ничем не рисковала. А вот Алаис…
Зная его супругу – что ей будет выгоднее? Остаться или уйти с Эфроном?
А вот тут Таламир задумался.
Алаис – женщина неглупая, она могла сопротивляться, могла поднять крик, но если ее не видели во дворе, если Эфрон был один, значит, она ушла с ним по доброй воле. Так, а что с ее платьями?
Краткая ревизия показала, что вся одежда Алаис на месте.
Ушла по своей воле? Или вообще в плаще служанки и ночной рубашке? Потому что не хватает только сапожек…
Но почему!?
В любовь к Эфрону Таламир не поверил ни на минуту. Ни на секунду. Не тот Алаис человек, чтобы вестись на подобную приманку. Но что могло ее заставить удрать? Что?
Ирион!
Вот он дурак!
Лидия!
Алаис отлично знала, что ночи он проводит в постели королевы, что он намеревается представить супругу ко двору… и? Какие она могла сделать выводы?
Любовь, ненависть, ревность – это все чепуха, не те у них отношения. Но что-то же она подумала? Чем-то Эфрон ее напугал…
Таламир не был глуп, и мозаика медленно, но складывалась. Да именно так.
В столице он отдалился от супруги, уделял все внимание ее величеству, и кто посмел бы на его месте поступить иначе? Могла Алаис подумать, что ее бросят в угоду королеве? Или, того интереснее, получат от нее ребенка-второго, да и убьют?
Могла, ох как могла. Алаис девочка неглупая, и если уж Таламир рассматривал эту ситуацию, то она тем более должна была ее просчитать. Тогда, получается, что она сбежала с Эфроном по доброй воле?
Вот это вряд ли. Никто ей не мешал сделать нечто подобное еще в Карнавоне. Или… там побег не увенчался бы успехом?
Таламир застонал, стиснув пальцами виски. Голова просто разрывалась и от боли, и от предположений, сказывались бессонная ночь и выпитое вино. Мысли, словно разлетевшись на осколки, царапали череп изнутри.
Наконец, мужчина тряхнул головой и принялся размышлять.
Итак – кто выпустил Эфрона?
Тут все понятно. Тарла. Она же привела его к Алаис, после чего служанку оглушили, связали и сгрузили на кровать женщины.
Что было дальше?
Эфрон сделал Алаис какое-то предложение. Явно не руки и сердца, это просто смешно. Только вот что можно предложить такой, как она?
Смешной вопрос.
Карнавон.
Алаис нужен только Карнавон. И… месть за смерть близких. Ир-рион!
Тут-то пасьянс и сложился, заставив мужчину похолодеть от простого понимания.
Нелюбимая – не значит нелюбящая. Пусть семья не любила Алаис, но кто сказал, что она их ненавидела? Даже она сама ни разу этого не произносила. Она говорила о своем уродстве, о своих мечтах, но никогда – никогда! – не говорила, что ненавидит свою семью за то, что они сделали с девочкой. И вот за семью она могла мстить.
Прекрасно понимая, что если останется, то ее жизнью будет распоряжаться Ант, а через него и королева, понимая, что отомстить не удастся, в лучшем случае она сможет передать свою месть детям, да и то сомнительно…
Тогда… получается, что она сбежала не просто так? И найти ее не удастся?
Ант выдохнул.
Алаис продумывала все. Нет сомнений, что дурачка Эфрона она тоже поставит себе на службу. И не отпустит, пока он будет ей выгоден.
А еще – Эфрон не отпустит последнюю из Карнавонов. Так что искать надо двоих. Супружескую пару, брата и сестру, и обязательно смотреть в глаза женщины. Глаза и волосы Алаис изменить не сможет… или сможет? Парики, краска – Таламиру ли не знать?
Остаются только глаза.
Ладно. Сейчас все упирается в простой вопрос – супруга уже сбежала из города или нет? Могла… Таламир аж застонал, понимая, что полдня у Алаис было, а значит, в городе ее, скорее всего, нет. И искать надо на дорогах. Ладно. Людей он разошлет. А как проверить корабли, которые ушли из порта? Она ведь могла быть на любом из них, они могли… надо съездить в порт. Мало ли кто ее заметил? Их заметил?
Если Эфрон прикоснулся к Алаис хоть пальцем – ему не жить.
Не из-за большой любви, нет. Просто это его женщина, его имущество, и Таламир свернет шею любому, кто покусится на его собственность.
Итак.
В порту нужно поставить своих людей. На воротах – тоже. И ждать.
Бесконечно Эфрон прятаться не сможет, Алаис тоже, рано или поздно он найдет свою супругу, и… свернет ей шею?
Ну, нет.
Сначала сделает ей наследника, а потом свернет шею.
***
Алаис в этот момент вовсе не думала о супруге. Ей надо было как следует устроиться в городе. Не сбегать же отсюда?
Нет, конечно.
Таламир будет искать ее, и искать активно. Что бы сделала она на его месте?
Поставила своих людей на воротах и принялась прочесывать город. Так не надо отказывать супругу в сообразительности.
Что он сделает, если никого не поймает?
Решит, что супруга сбежала. До того, как перекрыли ворота. Шанс у нее был, с раннего утра, например. И успокоится рано или поздно.
Вот это время ей и надо переждать в городе.
Не то, чтобы Алаис не размышляла над таким вариантом.
Она могла бы попробовать сбежать ночью – ладно, утром из города. Только вот не создана она для бродяжничанья. А зная Таламира, ее уже сегодня объявят в розыск. Да и просто – напарника нет, а одинокая девушка или одинокий молодой парень, которые не умеют за себя постоять, быстро станут мишенью работорговцев. Не затем она сбегала из добровольного рабства, чтобы оказаться в рабстве принудительном. Не Эфрона ж в напарники звать?
Интересно, спасся или нет? Впрочем, на ее участь это сильно не повлияет.
Можно было бы попробовать уплыть на корабле. Но…
Вот вы капитан корабля. К вам приходит девушка и просит принять ее на борт – срочно. Приходит ночью, одна, скрываясь, этакая белоручка, заступиться за нее некому, да и ошибки она какие-нибудь совершит… итог?
Либо забортная водичка, либо корабельная шлюха, либо рабский рынок. В разных сочетаниях.
Нет, так дело не пойдет.
С утра она честь по чести позавтракала, расплатилась с хозяином трактира, попрощалась и выползла на улицу, кряхтя так, что позавидовали бы все персы.
Ей надо найти себе норку, отъесться, отоспаться, прикинуть, чем зарабатывать на жизнь, а когда ее перестанут искать, она уедет честь по чести. Уедет спокойно, освоившись с этим миром и со своим местом в нем…
Эти мысли совершенно не мешали дряхлой старухе брести по улице, оглядываться, шаркать ногами, кашлять, сморкаться, плеваться и вообще – почти разваливаться на ходу. Артистизм?
Жить хочется. Вот и приходится номера откалывать.
Алаис медленно ползла по улице, изучая вывески, пока одна из них не приглянулась девушке.
«У тетушки Магдалены».
Вывеска была исполнена золотом, дом производил впечатление чистенького и уютного, а белые ставни и красные мальвы в палисаднике перед ней делали домик почти родным.
И Алаис решительно толкнула дверь.
***
Внутри было вполне достойно, ничуть не хуже, чем снаружи. Чистенький пансион, аккуратный и красивый. На первом этаже таверна, но для чистой публики. Столики покрыты скатертями в красно-белую клетку, на окнах цветы и занавески, полы натерты воском...
За стойкой в углу, видимо, сама тетушка Магдалена – статная женщина лет сорока, с рубенсовскими формами, скромное коричневое платье оживляется белым передником, русые волосы убраны под чепчик, голубые глаза глядят спокойно и пристально. К ней-то Алаис и подползла, поминутно охая и хватаясь то за поясницу, то за сердце.
- Ох... здоровьичка тебе, доченька.
- И вам здоровья, бабушка.
Особой приветливости Магдалена не проявляла, но и заявить: «не подаем» тоже не спешила.
- Нельзя ли у вас комнатку снять?
Голубые глаза впились в Алаис. Да так, что женщина почти физически почувствовала, как просвечивают ее кошелек, каквзгляд проникает под грим, и даже глубже – в душу... хорошо, что глаза не видно под низко повязанным платком.
- У нас дорого, - после минуты молчания произнесла Магдалена.
- Чай, не по золотому в день берете?
- Нет. На золотой у нас можно пять дней жить, бабушка.
- Только жить – или столоваться?
- Завтрак и ужин я подам, обед отдельно, если пожелаете.
Алаис подумала, и кивнула.
- Тогда вот за десять дней задаток. Может... ох, годы мои тяжкие, и подольше задержусь...
При виде денег Магдалена ощутимо подобрела. Даже улыбнулась.
- А что ж за нужда, бабушка?
- Скажи уж прямо. дочка – чего тебе, старой, дома не сидится? – заскрипела Алаис. Улыбнулась, показывая вычерненные зубы. – Так за деньгами я сюда и приехала. Сестра у меня померла, вот, наследство получить надобно, да и домой, к внучкам...
- А что ж внучки – не смогли с вами поехать?
В голосе Магдалены звучал подтекст – тебя ж страшно выпускать, ты по дороге развалишься! Сработало!? Ура!
- Так некому больше поехать-то со мной, - Алаис подчеркнуто печально вздохнула. – Сын в отъезде, пока еще вернется, дочь в тягости, внуки малы еще, чай, не они за мной, а я за ними приглядывать стану...
- Ах, вот оно как...
- Да так вот, дочка. Всю жизнь ради них кладешь, а потом оказывается, что и в старости пахать-от надо, - Алаис горестно вздохнула. – Вот и плывет бабка старая на корабле, сегодня уж отдохну, а завтра и к стряпчему...
- Давайте я провожу вас в ваше уомнату, - правильно поняла намек Магдалена. – А как...
- Звать-от меня? Зови бабушка Тая. Или госпожа Лернен, коли хочешь.
- Пойдемте, бабушка Тая, - Магдалена решительно сняла с гвоздика ключи от комнатки. – А сумки ваши...
Сумок у Алаис не было, кроме рюкзака. Так это дело поправимое.
- На корабле остались. Где ж мне с собой тяжести таскать, чай, не молоденькая, - Алаис упорно подделывалась под простонародный говор. – Капитан придержать обещал, а завтра и весточку ему дам.
- Да у меня мальчик на побегушках есть, мигом слетает.
Ирион! Вот этого Алаис не предусмотрела.
- Благодарствую. Может, вечор мы с ним и сходим...
- Как скажете, бабушка Тая.
Перед Алаис открылась дверь в небольшую комнатку. Отлично! Просто то, что надо!
Угол комнаты занимала здоровущая кровать под балдахином.
