Так вот – коллекции больше четырехсот лет. Но закончила ее собирать моя предшественница. Аккурат перед своей кончиной она добавила в нее несколько редких изданий.
- И в таком виде библиотеку унаследовали вы?
- Именно. Но речь не обо мне.
- Да! Вы хотели рассказать о самой библиотеке.
- Именно. К приходу правления Романовых коллекция была совсем небольшой – в ней находилось шесть книг, которые помещались в небольшой сундучок, обитый серебряными пластинами. На то, чтобы их собрать, у первого хранителя ушел не один десяток лет. Фактически, он истратил на это всю жизнь.
- А зачем он ее собирал?
- Зачем-зачем. Для спросу! – Серена Павловна насупилась.
- Кстати, - Оля решила не обращать внимания на внезапный сарказм. – Вы ведь тоже внесли свою лепту в сбор коллекции! Та книга, которую пытался умыкнуть товарищ Коломиец. Которую по вашей просьбе нашел через него отец.
- Эта книга, милая, - старушка насупилась, - находилась в коллекции с самого начала! С нее, собственно, все и началось. И… я не планировала рассказывать нынче о том, почему она покинула библиотеку. Это не столь важно, да я и не вдавалась в подробности. Это произошло до того, как я вступила в права.
- А коллекция передавалась… в нашем роду?
- Совершенно правильно. Тут ведь какое дело. С той книги, о которой ты говорила – Омикрона – все началось. Вот только то, что сейчас лежит в шкафу, это не сам Омикрон, а его перепись, сделанная лет двести-триста назад. Оригинал куда древнее. Но его нет – он рассыпался прахом. Я лишь слышала краем уха эту историю, без особенных подробностей. Книга ушла из библиотеки еще до того, как она попала в руки моей предшественницы.
- Интересно, куда служба контроля смотрела…
- У службы контроля были сложности с работой на территории царской России. Чуть лучше дела стали при советах, но и тогда им приходилось соблюдать осмотрительность.
- Вот как. Но я вас перебила, простите.
- Прощаю, - проворчала старушка. – Так вот – коллекция была собрана вокруг этой самой книги. Как я слышала, ее безуспешно искали два или три поколения предков самого первого хранителя. Эта библиотека – одна из самых новых в мире. Большинство существует куда большее количество лет. История самой древней тянется с античности.
- И находится она где-нибудь в Европе?! Или Египте…
- В Китае. Там же, где и была собрана. Но нас интересует не та коллекция, а вот эта, - Серена Павловна кивнула на шкаф.
- Да! Собранная вокруг Омикрона – той самой книги, которую так настырно пытался заполучить Федор. Только в позапрошлый раз вы мне показывали совсем другую книгу. Я нашла ее в шкафу. Возможно, и с переводом получится.
- Та книга попала в коллекцию незадолго до революции. Моя предшественница искала ее полсотни лет – не просто так, как ты понимаешь. Ей стоило труда убедить службу контроля, что книга должна находиться именно в нашей библиотеке. Однако жизнь ее подошла к концу, так что мне досталась библиотека в ее нынешнем виде. И поначалу меня слабо интересовало содержание хранящихся у меня изданий. К тому же шла революция, потом – НЭП. Сама понимаешь, было не до древности. В настоящем бы сориентироваться!
- Вот как. Но потом оно вас заинтересовало?
- Потом заинтересовало, - Серена Павловна кивнула. – Да вот беда – мои возможности были не так уж велики!
- А мне говорили, что важно не содержание книг, а их… ну, годы издания, и вообще – где и когда они были написаны.
- Если ты хочешь понять природу существ, обитающих внутри – тогда да. Но меня интересовали несколько иные вещи. Более приземленные, знаешь ли.
- И… вы думаете, меня они тоже заинтересуют? Или, - Оля запнулась. – Вы не можете найти покоя после смерти, и хотите, чтобы я разгадала какую-то загадку прошлого? И тогда вы спокойно сможете уйти.
- Что? – искренне изумилась старушка. – Покой после смерти? – она рассмеялась, качая головой. – Нет, милая. Покой нам только снится. Благодарствуйте за заботу, но покоя мне не нужно, - помолчала немного. – Я не знаю, заинтересуют ли загадки древности тебя. Ты пока проявляешь любопытство в отношении странных вещей – природы сущностей, обитающих в книгах, например.
- Ну, я, видно, не знаю, насчет чего вообще можно проявлять любопытство!
Серена Павловна рассмеялась.
- Вы же практичная барышня, Ольга Дмитриевна! Вот сама смотри: нужна была бы тебе природа сущностей сто лет в обед, если б ты не выпустила ненароком Тонечкину живность, и она тебя не напугала?
- А… вы про книгу Антонины Борисовны? – озарило Олю.
- Ой, батюшки-светы! – старушка покачала головой. – Антонина Борисовна – важности-то какие! Да, Тонечка стала настоящей дамой. Такая взрослая, серьезная. Где та малышка с тоненькими хвостиками и в бантиках? – она вздохнула. – Время летит – и за хвост его не ухватишь. Да, именно ее книгу я имею в виду.
- Ну, если бы не ее живность, я бы и знать не знала, что живет у меня в шкафу, - пробормотала девушка.
- Ну-ну. Мне сделать вид, что я поверила в твою слепоту и глупость?
- Серена Павловна. Сложно поверить в то, что… считается чем-то фантастическим. Пока оно не начнет буквально ходить по голове! Я кошку-то в упор не замечала. Потому что никаких кошек в этой квартире быть не должно!
- Да, милая, ты на удивление твердолоба. Я даже отчасти благодарна Тонечке за то, что не забрала у меня свою животинку вовремя.
- Да, я страшно твердолоба, - пробормотала Оля. – Серена Павловна! А вы ведь тоже теперь живете в этом шкафу? – спросила она, повинуясь внезапному наитию.
- Что?! – на лице пожилой дамы отразилось искреннее возмущение.
- Серьезно? – изумилась девушка. – Не думала, что я окажусь права. В смысле, что верной окажется такая дикая догадка!
Серена Павловна с полминуты глядела на нее, широко распахнув глаза.
- Ну, знаешь ли, - выдала она наконец, поджимая губы. – Это возмутительно!
- Ну, возмущение за возмущение, - Оля пожала плечами. – Мне, знаете, тоже неприятно слышать оды своей твердолобости. Так что все-таки со шкафом? Не просто так ведь вы которую ночь являетесь ко мне во снах.
Кабинет вдруг поплыл волнами, очертания предметов смазались.
- Ой, милая, - вздохнула старушка. – Да как же не поминать твою твердолобость через каждое слово! Когда так оно и есть.
Тьфу ты! Нельзя же было говорить слово сон. Оля тяжело вздохнула.
- Признаю свою вину – меру, степень, глубину, - пробормотала она.
- Да уж поздно, - поведали ей с сожалением.
Сон рассыпался окончательно. Оля, моргая, уставилась в темный потолок. Вот черт! Ведь так хорошо беседовали. И что в итоге?
А старушка-то не померла окончательно. И правда, выходит, живет у нее в шкафу! Только общаться они почему-то могут лишь во сне. Может, попробовать днем открыть шкаф и позвать ее? Пообщаться с помощью листа бумаги и грифеля.
«Не вздумай, - донеслось отдаленное. – С тебя ж станется, малахольная».
Вот опять обидно. Все они обзываются, а по-человечески хоть бы одна собака объяснила!
Хотя…
Оля села в кровати. Почему она не расспросила прапрабабушку о Федоре? Точно – та ведь рассказывала ей про библиотеку. Рассказывала, рассказывала – да ничего толком и не рассказала. О Федоре Оля упомянула – но на Серену Павловну это вроде как впечатления не произвело. Вида она, во всяком случае, не подала.
Бирюзовая книга, за которой тогда приходил Федор – Омикрон. Вокруг него собралась остальная библиотека. А что это за книжица, которую ей Серена Павловна в прошлый раз показывала? Кабы понимать. Для этого придется-таки заморочиться с переводом. Благо, накануне все отсканировала!
Недурно бы, правда, еще Омикрон было отсканировать.
Вот что мешало Серене Павловне предупредить заранее?! Ладно, сперва попробует найти перевод того, что уже есть. С Омикроном успеется.
- Ольга! – вид у Валерии, застывшей прямо перед ее столом, был торжественный и решительный. – Ты просто обязана сделать ногти!
- Куда? – рассеянно удивилась Оля. – Да и не рановато ли когти делать, раз уж на то пошло? – она подняла взгляд и увидела вытянувшееся лицо собеседницы. – По-моему, все-таки рановато, - настойчиво повторила она. – Мы перепробовали еще не все другие доступные средства. Я уж не говорю о том, что либо делать ноги, либо рвать когти – а это что за выражение Франкенштейна?
Две секунды молчания. Потом кабинет сотряс дружный ржач десятка сотрудников.
- Инициатива наказуема, Лерок, - поведала Наталья, утирая набежавшие от безудержного хохота слезы. – Ты хотела как лучше, а получилось…
- Как всегда! – встрял со своего места Денис. – Вообще, Ольга у нас вечно на своей волне – по-моему, она даже не поняла, что ей сказали. И что она сама ответила.
Н-да. Кажется, она для этих людей – художник на всю голову. Причем давно. И этого уже не исправить. Лера уперла руки в бока – кажется, сдаваться не собиралась.
- Я не знаю, куда ты там собралась рвать когти и откуда – это не мое дело. Я говорю – давно пора сделать ногти, - она ухватила Олю за руку и потрясла ею в воздухе. – Ногти, а не вот это позорище! Зарплату выдали – так что отмазываться больше не выйдет.
- А! – до нее наконец дошло. – Извини, туплю, - она вздохнула. – Ок, признаю, ты права. Дашь контакты хорошего мастера? Я обязательно как-нибудь соберусь и сделаю!
- Именно, что как-нибудь, - фыркнула та. – Нет, дорогая. Пускать такое на самотек нельзя! Я лично прослежу, чтобы ты и дошла до нужного мастера, и сделала все как надо, а не слилась в последний момент. Так что поднимайся – рабочий день закончился.
- Я еще не закончила! – запротестовала Оля. – Лер, выставка открывается через неделю!
- Вот именно. Выставка уже через неделю! А ты на что похожа?!
- Какая разница, на что похожа я? Показывать на выставке будут не меня! Меня там вообще никто не увидит.
- А надо, чтобы видели, - Валерия нахмурилась. – Подъем! Я не отстану. Ногти, Оля, это самое главное – так и запомни! Все, я беру над тобой шефство. Сраму – бой!
Оля закашлялась. Н-да, давно ее так не оскорбляли. И непонятно – то ли ржать, то ли возмущаться.
- Что, начинается отделка щенка под капитана? – ехидно осведомилась она.
- Именно! Вставай, Ассоль, я твой Оби Ван. Я сделаю из тебя настоящего самурая!
- Да поможет мне святой Антоний. Кстати, Ассоль и Оби Ван из разных книжек! Про самурая я вообще молчу – он тут не к месту.
- Да пофиг вообще. Зубы мне не заговаривай! От ногтей тебя это не избавит.
- Лер, давай на выходных, пожалуйста! – взмолилась Оля. – Мне завтра сдавать предварительный вариант всего.
- Вот завтра и сдашь. А сегодня – ногти!
- Вот какое отношение ногти имеют к сраму, - заворчала девушка, не желая сдаваться.
- Самое прямое! На выставке Ван Гога ты – главный экспонат, так и запомни!
- Оскорбительно быть экспонатом…
- Быть срамным экспонатом оскорбительно вдвойне! Вставай, страна огромная. Нас ждет последний бой.
По кабинету ползли смешки. Блин, кто-кто, а Лера не отвяжется! Дожили: ногтю – срам! Или к ногтю срам…
И нифига не попишешь. Придется вставать и идти. Все равно не поработаешь в такой обстановке! Придется, по ходу, возвращаться сюда после рабочего дня, чтоб все добить и перепроверить. Ладно, не каждый день приходится работать сверхурочно! Остается только радоваться, что дети дома не ждут…
- Езжайте давайте, - в кабинет ввалился шеф. – Я с Валерией, кстати, полностью согласен. С докладом ко мне завтра после обеда!
О. Не с утра – а после обеда. Это ей, типа, время дополнительное выделили. Чтобы от срама избавиться, в порядок себя привести. Ну, спасибо!
- А если вы будете недовольны?
- Сначала я сильно удивлюсь. А потом – будешь в темпе вальса добивать все на выходных. Чтобы к понедельнику все стало идеально. Все, ша болтать! Встать и ать-два!
Оля подняла на Валерию страдальческий взгляд. Та с жизнерадостным и немного ехидным видом потерла ладошки.
Ну, вот за какие грехи ей все это?!
За какие грехи…
Видимо, за лень. И, возможно, тщеславие. Целых два смертных греха! В конце концов, наши люди в булочную на такси не ездят. И уж тем более не вывозят из родной конторы оборудование на личных авто ничего не подозревающих коллег…
Вот не зря она жалела, что не повезла сканер домой сама! Хотя бы даже и на такси.
Только мысль спросить разрешения начальства ей пришла поздновато – в районе обеда, когда уже договорилась с Денисом. И уже вчера, после возвращения сканера на законное место, Оля задавалась вопросом: а согласился бы тот на авантюру, если бы она не заручилась согласием шефа на то, чтобы одолжить сканер?
То ли Дениса не впечатлил ужин с чаепитием. А они с Яной показались в недостаточной степени обаяшками. То ли напротив – слишком впечатлило все, в квартире увиденное.
Но он на другой же день раззвонил обо всем. И об антикварной начинке жилища. Креслах с резными спинками. И о соляной коробке с книгами. Благо, хоть в кабинет она его не заводила, так что шкафа с коллекцией Серены Павловны он не видел! И о Янином оборудовании, притулившемся в углу зала, и примеченном острым взором креативщика.
Лере, видимо, не хватило подробностей. И она решила их выпытать. А удобнее всего выпытывать подробности, когда пациента держат за руки – это же очевидно!
Банальный, казалось бы, поход на ногти обернулся натуральным допросом.
Трудно сказать, была маникюршка в сговоре с Валерией, или просто заинтересовалась разговором. Но вопросами Олю засыпали с двух сторон.
- Блин, интересная у тебя биография! – выдала Лера, дослушав рассказ про ссору с родителями, брошенный институт и внезапное наследство.
- Мне Денис позавчера то же самое сказал, - Оля вздохнула.
- Ну, так по-другому и не скажешь, - хмыкнула Валерия. – Я вот слушаю и думаю: до чего скучно я живу!
«Это ты еще про выкрутасы привизраков и барабашек ничего не знаешь, - чуть не сказала Оля. – И других трансцендентных сущностей… не говоря о всяких комиссарах и библиофилах».
- Хотела бы я скучно жить, - заметила она вместо этого.
- Прибедняешься, - отрубила Лера.
- Правду говорю. Смотрю порой на людей – и думаю: до чего мирно, стабильно и благополучно живут! Ведь есть нормальные люди. Получают нормальное образование. Ходят на нормальную работу. Семьи заводят, детей рожают. А я? Художник от слова худо, блин! В одной-единственной выставке поучаствовала – и мою картину попросту не заметили.
- Ну, ты еще на жизнь пожалуйся, - фыркнула маникюрщица. – Вон, образование мое – ногти пилю с утра до ночи, спины не разгибая. Потому что детей двое, и обоим нужны и кружки, и репетиторы, и гаджеты помоднее. Чтоб не хуже, чем у людей!
- И в таком виде библиотеку унаследовали вы?
- Именно. Но речь не обо мне.
- Да! Вы хотели рассказать о самой библиотеке.
- Именно. К приходу правления Романовых коллекция была совсем небольшой – в ней находилось шесть книг, которые помещались в небольшой сундучок, обитый серебряными пластинами. На то, чтобы их собрать, у первого хранителя ушел не один десяток лет. Фактически, он истратил на это всю жизнь.
- А зачем он ее собирал?
- Зачем-зачем. Для спросу! – Серена Павловна насупилась.
- Кстати, - Оля решила не обращать внимания на внезапный сарказм. – Вы ведь тоже внесли свою лепту в сбор коллекции! Та книга, которую пытался умыкнуть товарищ Коломиец. Которую по вашей просьбе нашел через него отец.
- Эта книга, милая, - старушка насупилась, - находилась в коллекции с самого начала! С нее, собственно, все и началось. И… я не планировала рассказывать нынче о том, почему она покинула библиотеку. Это не столь важно, да я и не вдавалась в подробности. Это произошло до того, как я вступила в права.
- А коллекция передавалась… в нашем роду?
- Совершенно правильно. Тут ведь какое дело. С той книги, о которой ты говорила – Омикрона – все началось. Вот только то, что сейчас лежит в шкафу, это не сам Омикрон, а его перепись, сделанная лет двести-триста назад. Оригинал куда древнее. Но его нет – он рассыпался прахом. Я лишь слышала краем уха эту историю, без особенных подробностей. Книга ушла из библиотеки еще до того, как она попала в руки моей предшественницы.
- Интересно, куда служба контроля смотрела…
- У службы контроля были сложности с работой на территории царской России. Чуть лучше дела стали при советах, но и тогда им приходилось соблюдать осмотрительность.
- Вот как. Но я вас перебила, простите.
- Прощаю, - проворчала старушка. – Так вот – коллекция была собрана вокруг этой самой книги. Как я слышала, ее безуспешно искали два или три поколения предков самого первого хранителя. Эта библиотека – одна из самых новых в мире. Большинство существует куда большее количество лет. История самой древней тянется с античности.
- И находится она где-нибудь в Европе?! Или Египте…
- В Китае. Там же, где и была собрана. Но нас интересует не та коллекция, а вот эта, - Серена Павловна кивнула на шкаф.
- Да! Собранная вокруг Омикрона – той самой книги, которую так настырно пытался заполучить Федор. Только в позапрошлый раз вы мне показывали совсем другую книгу. Я нашла ее в шкафу. Возможно, и с переводом получится.
- Та книга попала в коллекцию незадолго до революции. Моя предшественница искала ее полсотни лет – не просто так, как ты понимаешь. Ей стоило труда убедить службу контроля, что книга должна находиться именно в нашей библиотеке. Однако жизнь ее подошла к концу, так что мне досталась библиотека в ее нынешнем виде. И поначалу меня слабо интересовало содержание хранящихся у меня изданий. К тому же шла революция, потом – НЭП. Сама понимаешь, было не до древности. В настоящем бы сориентироваться!
- Вот как. Но потом оно вас заинтересовало?
- Потом заинтересовало, - Серена Павловна кивнула. – Да вот беда – мои возможности были не так уж велики!
- А мне говорили, что важно не содержание книг, а их… ну, годы издания, и вообще – где и когда они были написаны.
- Если ты хочешь понять природу существ, обитающих внутри – тогда да. Но меня интересовали несколько иные вещи. Более приземленные, знаешь ли.
- И… вы думаете, меня они тоже заинтересуют? Или, - Оля запнулась. – Вы не можете найти покоя после смерти, и хотите, чтобы я разгадала какую-то загадку прошлого? И тогда вы спокойно сможете уйти.
- Что? – искренне изумилась старушка. – Покой после смерти? – она рассмеялась, качая головой. – Нет, милая. Покой нам только снится. Благодарствуйте за заботу, но покоя мне не нужно, - помолчала немного. – Я не знаю, заинтересуют ли загадки древности тебя. Ты пока проявляешь любопытство в отношении странных вещей – природы сущностей, обитающих в книгах, например.
- Ну, я, видно, не знаю, насчет чего вообще можно проявлять любопытство!
Серена Павловна рассмеялась.
- Вы же практичная барышня, Ольга Дмитриевна! Вот сама смотри: нужна была бы тебе природа сущностей сто лет в обед, если б ты не выпустила ненароком Тонечкину живность, и она тебя не напугала?
- А… вы про книгу Антонины Борисовны? – озарило Олю.
- Ой, батюшки-светы! – старушка покачала головой. – Антонина Борисовна – важности-то какие! Да, Тонечка стала настоящей дамой. Такая взрослая, серьезная. Где та малышка с тоненькими хвостиками и в бантиках? – она вздохнула. – Время летит – и за хвост его не ухватишь. Да, именно ее книгу я имею в виду.
- Ну, если бы не ее живность, я бы и знать не знала, что живет у меня в шкафу, - пробормотала девушка.
- Ну-ну. Мне сделать вид, что я поверила в твою слепоту и глупость?
- Серена Павловна. Сложно поверить в то, что… считается чем-то фантастическим. Пока оно не начнет буквально ходить по голове! Я кошку-то в упор не замечала. Потому что никаких кошек в этой квартире быть не должно!
- Да, милая, ты на удивление твердолоба. Я даже отчасти благодарна Тонечке за то, что не забрала у меня свою животинку вовремя.
- Да, я страшно твердолоба, - пробормотала Оля. – Серена Павловна! А вы ведь тоже теперь живете в этом шкафу? – спросила она, повинуясь внезапному наитию.
- Что?! – на лице пожилой дамы отразилось искреннее возмущение.
- Серьезно? – изумилась девушка. – Не думала, что я окажусь права. В смысле, что верной окажется такая дикая догадка!
Серена Павловна с полминуты глядела на нее, широко распахнув глаза.
- Ну, знаешь ли, - выдала она наконец, поджимая губы. – Это возмутительно!
- Ну, возмущение за возмущение, - Оля пожала плечами. – Мне, знаете, тоже неприятно слышать оды своей твердолобости. Так что все-таки со шкафом? Не просто так ведь вы которую ночь являетесь ко мне во снах.
Кабинет вдруг поплыл волнами, очертания предметов смазались.
- Ой, милая, - вздохнула старушка. – Да как же не поминать твою твердолобость через каждое слово! Когда так оно и есть.
Тьфу ты! Нельзя же было говорить слово сон. Оля тяжело вздохнула.
- Признаю свою вину – меру, степень, глубину, - пробормотала она.
- Да уж поздно, - поведали ей с сожалением.
Сон рассыпался окончательно. Оля, моргая, уставилась в темный потолок. Вот черт! Ведь так хорошо беседовали. И что в итоге?
А старушка-то не померла окончательно. И правда, выходит, живет у нее в шкафу! Только общаться они почему-то могут лишь во сне. Может, попробовать днем открыть шкаф и позвать ее? Пообщаться с помощью листа бумаги и грифеля.
«Не вздумай, - донеслось отдаленное. – С тебя ж станется, малахольная».
Вот опять обидно. Все они обзываются, а по-человечески хоть бы одна собака объяснила!
Хотя…
Оля села в кровати. Почему она не расспросила прапрабабушку о Федоре? Точно – та ведь рассказывала ей про библиотеку. Рассказывала, рассказывала – да ничего толком и не рассказала. О Федоре Оля упомянула – но на Серену Павловну это вроде как впечатления не произвело. Вида она, во всяком случае, не подала.
Бирюзовая книга, за которой тогда приходил Федор – Омикрон. Вокруг него собралась остальная библиотека. А что это за книжица, которую ей Серена Павловна в прошлый раз показывала? Кабы понимать. Для этого придется-таки заморочиться с переводом. Благо, накануне все отсканировала!
Недурно бы, правда, еще Омикрон было отсканировать.
Вот что мешало Серене Павловне предупредить заранее?! Ладно, сперва попробует найти перевод того, что уже есть. С Омикроном успеется.
*** ***
- Ольга! – вид у Валерии, застывшей прямо перед ее столом, был торжественный и решительный. – Ты просто обязана сделать ногти!
- Куда? – рассеянно удивилась Оля. – Да и не рановато ли когти делать, раз уж на то пошло? – она подняла взгляд и увидела вытянувшееся лицо собеседницы. – По-моему, все-таки рановато, - настойчиво повторила она. – Мы перепробовали еще не все другие доступные средства. Я уж не говорю о том, что либо делать ноги, либо рвать когти – а это что за выражение Франкенштейна?
Две секунды молчания. Потом кабинет сотряс дружный ржач десятка сотрудников.
- Инициатива наказуема, Лерок, - поведала Наталья, утирая набежавшие от безудержного хохота слезы. – Ты хотела как лучше, а получилось…
- Как всегда! – встрял со своего места Денис. – Вообще, Ольга у нас вечно на своей волне – по-моему, она даже не поняла, что ей сказали. И что она сама ответила.
Н-да. Кажется, она для этих людей – художник на всю голову. Причем давно. И этого уже не исправить. Лера уперла руки в бока – кажется, сдаваться не собиралась.
- Я не знаю, куда ты там собралась рвать когти и откуда – это не мое дело. Я говорю – давно пора сделать ногти, - она ухватила Олю за руку и потрясла ею в воздухе. – Ногти, а не вот это позорище! Зарплату выдали – так что отмазываться больше не выйдет.
- А! – до нее наконец дошло. – Извини, туплю, - она вздохнула. – Ок, признаю, ты права. Дашь контакты хорошего мастера? Я обязательно как-нибудь соберусь и сделаю!
- Именно, что как-нибудь, - фыркнула та. – Нет, дорогая. Пускать такое на самотек нельзя! Я лично прослежу, чтобы ты и дошла до нужного мастера, и сделала все как надо, а не слилась в последний момент. Так что поднимайся – рабочий день закончился.
- Я еще не закончила! – запротестовала Оля. – Лер, выставка открывается через неделю!
- Вот именно. Выставка уже через неделю! А ты на что похожа?!
- Какая разница, на что похожа я? Показывать на выставке будут не меня! Меня там вообще никто не увидит.
- А надо, чтобы видели, - Валерия нахмурилась. – Подъем! Я не отстану. Ногти, Оля, это самое главное – так и запомни! Все, я беру над тобой шефство. Сраму – бой!
Оля закашлялась. Н-да, давно ее так не оскорбляли. И непонятно – то ли ржать, то ли возмущаться.
- Что, начинается отделка щенка под капитана? – ехидно осведомилась она.
- Именно! Вставай, Ассоль, я твой Оби Ван. Я сделаю из тебя настоящего самурая!
- Да поможет мне святой Антоний. Кстати, Ассоль и Оби Ван из разных книжек! Про самурая я вообще молчу – он тут не к месту.
- Да пофиг вообще. Зубы мне не заговаривай! От ногтей тебя это не избавит.
- Лер, давай на выходных, пожалуйста! – взмолилась Оля. – Мне завтра сдавать предварительный вариант всего.
- Вот завтра и сдашь. А сегодня – ногти!
- Вот какое отношение ногти имеют к сраму, - заворчала девушка, не желая сдаваться.
- Самое прямое! На выставке Ван Гога ты – главный экспонат, так и запомни!
- Оскорбительно быть экспонатом…
- Быть срамным экспонатом оскорбительно вдвойне! Вставай, страна огромная. Нас ждет последний бой.
По кабинету ползли смешки. Блин, кто-кто, а Лера не отвяжется! Дожили: ногтю – срам! Или к ногтю срам…
И нифига не попишешь. Придется вставать и идти. Все равно не поработаешь в такой обстановке! Придется, по ходу, возвращаться сюда после рабочего дня, чтоб все добить и перепроверить. Ладно, не каждый день приходится работать сверхурочно! Остается только радоваться, что дети дома не ждут…
- Езжайте давайте, - в кабинет ввалился шеф. – Я с Валерией, кстати, полностью согласен. С докладом ко мне завтра после обеда!
О. Не с утра – а после обеда. Это ей, типа, время дополнительное выделили. Чтобы от срама избавиться, в порядок себя привести. Ну, спасибо!
- А если вы будете недовольны?
- Сначала я сильно удивлюсь. А потом – будешь в темпе вальса добивать все на выходных. Чтобы к понедельнику все стало идеально. Все, ша болтать! Встать и ать-два!
Оля подняла на Валерию страдальческий взгляд. Та с жизнерадостным и немного ехидным видом потерла ладошки.
Ну, вот за какие грехи ей все это?!
*** ***
За какие грехи…
Видимо, за лень. И, возможно, тщеславие. Целых два смертных греха! В конце концов, наши люди в булочную на такси не ездят. И уж тем более не вывозят из родной конторы оборудование на личных авто ничего не подозревающих коллег…
Вот не зря она жалела, что не повезла сканер домой сама! Хотя бы даже и на такси.
Только мысль спросить разрешения начальства ей пришла поздновато – в районе обеда, когда уже договорилась с Денисом. И уже вчера, после возвращения сканера на законное место, Оля задавалась вопросом: а согласился бы тот на авантюру, если бы она не заручилась согласием шефа на то, чтобы одолжить сканер?
То ли Дениса не впечатлил ужин с чаепитием. А они с Яной показались в недостаточной степени обаяшками. То ли напротив – слишком впечатлило все, в квартире увиденное.
Но он на другой же день раззвонил обо всем. И об антикварной начинке жилища. Креслах с резными спинками. И о соляной коробке с книгами. Благо, хоть в кабинет она его не заводила, так что шкафа с коллекцией Серены Павловны он не видел! И о Янином оборудовании, притулившемся в углу зала, и примеченном острым взором креативщика.
Лере, видимо, не хватило подробностей. И она решила их выпытать. А удобнее всего выпытывать подробности, когда пациента держат за руки – это же очевидно!
Банальный, казалось бы, поход на ногти обернулся натуральным допросом.
Трудно сказать, была маникюршка в сговоре с Валерией, или просто заинтересовалась разговором. Но вопросами Олю засыпали с двух сторон.
- Блин, интересная у тебя биография! – выдала Лера, дослушав рассказ про ссору с родителями, брошенный институт и внезапное наследство.
- Мне Денис позавчера то же самое сказал, - Оля вздохнула.
- Ну, так по-другому и не скажешь, - хмыкнула Валерия. – Я вот слушаю и думаю: до чего скучно я живу!
«Это ты еще про выкрутасы привизраков и барабашек ничего не знаешь, - чуть не сказала Оля. – И других трансцендентных сущностей… не говоря о всяких комиссарах и библиофилах».
- Хотела бы я скучно жить, - заметила она вместо этого.
- Прибедняешься, - отрубила Лера.
- Правду говорю. Смотрю порой на людей – и думаю: до чего мирно, стабильно и благополучно живут! Ведь есть нормальные люди. Получают нормальное образование. Ходят на нормальную работу. Семьи заводят, детей рожают. А я? Художник от слова худо, блин! В одной-единственной выставке поучаствовала – и мою картину попросту не заметили.
- Ну, ты еще на жизнь пожалуйся, - фыркнула маникюрщица. – Вон, образование мое – ногти пилю с утра до ночи, спины не разгибая. Потому что детей двое, и обоим нужны и кружки, и репетиторы, и гаджеты помоднее. Чтоб не хуже, чем у людей!
