- А что с ними случилось, куда подевались?
Господи, а такие что, когда-то где-то водились?!
- А вот это я уже не имею права тебе рассказывать. Да тебе оно и не нужно!
- Ладно. А про чужую работу расскажешь?
- Про чужую – это про чью? – насторожился он.
- Про работу моей подруги. Я вот у Федора спрашивала – а он мне заявил, что мысли трансцендентных сущностей читать не умеет, - и принялась в очередной раз пересказывать историю Яниных злоключений после памятной попытки окудника заполучить книгу из ее библиотеки.
- История, - протянул Павел, дослушав. – Почему ты мне только сейчас об этом рассказываешь? Я попытаюсь узнать. Но предупреждаю сразу – может статься так, что и это окажется чем-то, что касается моей работы.
- Ну, ясно, - нахохлилась Оля. – Хотя стоп! То есть – Янино руководство залезло во что-то, касающееся трансцендентных сущностей?! Вот тебе и экспериментальный институт!
- Угум. Ты бы подругу потрусила на предмет – над чем этот их институт экспериментирует, - насмешливо отозвался он.
- Ну, - Оля задумалась на пару секунд. – Она принесла домой списанный прибор, который позволяет видеть духов! Трансцендентных сущностей, - поправила она сама себя. – То есть – не их самих, а энергетические характеристики… я не слишком понимаю – на экране это выглядит, как кляксы разноцветных соплей. И с его же помощью можно понижать им энергетические характеристики! А тот прибор, который Федор у нас тогда стащил – усовершенствованная версия.
- Вы бы поаккуратнее с манипуляциями энергией трансцендентных сущностей,. – посоветовал Павел, нахмурившись. – А лучше – завязывайте с этим совсем.
- А то – что?
- В смысле – а то что?! То есть – я тебе угрожать должен, без этого ты за ум взяться не желаешь?!
- Нет, я имею в виду – чем мне угрожает ситуация, если я не возьмусь за ум. Как ты это называешь.
- Ну, подумай сама. Вы манипулируете энергией трансцендентных сущностей. То есть – лезете в область интересов службы контроля. Само собой, наша служба обязана будет этим заинтересоваться.
- То есть – угрожает мне вмешательство твоей конторы, - заключила Оля.
- Грубо, - поморщился Павел.
- По существу. Мы, получается, посягаем на то, что вы охраняете. А вы – вмешиваетесь, чтобы нас прижучить. И нам это – закономерно – не понравится. Ты на это намекаешь?
- Да я прямым текстом тебе об этом говорю!
- Так вы вроде охраняете трансцендентные предметы, а не трансцендентных сущностей?
- Оля, ты пытаешься торговаться. Смысл?
- Я не торгуюсь, я пытаюсь понять!
- Нет, ты именно торгуешься. Понимать тут нечего – все, что связано с трансцендентными сущностями, касается службы контроля. А трансцендентные предметы – всего лишь материальный носитель этих сущностей.
- Им тоже нужен материальный носитель… ну, как тело человеку.
- Ну… нужен, само собой, - удивился он. – Без материального носителя как ты станешь влиять на материальный мир?
- А на кой им материальный мир?
- Ну, а тебе он на кой? Вот вы, девушки, вечно ноете – мол, никто не ценит ваших бессмертных душ. Если главное в тебе – бессмертная душа, сиречь трансцендентная сущность, на кой тебе материальный носитель?
Оля заморгала в недоумении.
- Погоди, - проговорила она после паузы. – Сдается мне, ты чего-то передергиваешь! И что-то в твоих рассуждениях не то.
- Что конкретно не то? – развеселился Ветряков.
- Да все не то! – Оля насупилась. – И вообще, мне такая постановка вопроса не нравится. О! Вспомнила, что еще хотела узнать, - спохватилась она.
И принялась рассказывать о давнем разгроме в библиотеке, который случился, пока они с Яной гонялись за украденной картиной.
- Вот, - торжествующе завершила она рассказ, разглядывая его ошалевшее лицо. – Почему они воевали? Что не поделили?!
И навострила уши – подтвердит ли комиссар версию, которую ей давеча выкатили духи?!
- И эти люди до сих пор на свободе, - посетовал Ветряков.
- Вот не надо этих намеков. Опять ты отмазываешься!
- Я не отмазываюсь. Только тебе же духи предлагали рассказать эту душещипательную историю. Почему ты их до сих пор не расспросила?
- Ты знаешь, как они рассказывают?! – возмутилась Оля. – В час по чайной ложке! В смысле – пишут по два-три слова на фразу. И таким макаром – целую повесть? Да я чокнусь, пока они дойдут до сути! – рассказывать о том, что узнала, не хотелось.
Еще чего – дарить ему целую версию! Да если б дело было в попытке занять ее тело – он бы прямым текстом ей об этом сказал. Ну, или кривым – как это он умеет. Нет, отмазаться не выйдет. Ну, или пускай сам отмазку сочиняет.
- Терпение – одна из добродетелей хранителя библиотеки, - попенял он.
- Грешна! – фыркнула Оля. – И не добродетельна.
- Ну, вот и будешь наказана, пока не покаешься, - фыркнул злорадно комиссар. – Можешь еще у Коломийца спросить – я уже понял, что ты упертая. Только учти – он тебе за то, что ты мне сейчас только что рассказала, голову открутит.
- Он сам сказал, что книги – из моей библиотеки. Что брал их у Серены Павловны, а теперь возвращает. Так что – сам виноват!
- Черт. Я хочу видеть его лицо в тот момент, когда ты это ему поведаешь!
Пф! Видела она его лицо. Вот только вчера. Ничего интересного. Интересным лицо стало на другом вопросе, но его она Ветрякову задавать не будет!
- Издеваешься.
- Нет. Просто у меня тяжелая работа, в ней мало веселья и развлечений. И времени на веселье и развлечения у меня тоже мало. Работаю, не покладая чакр! Надо же и мне иногда над чем-то поржать. Решено: я приду наблюдать за этим разговором с поп-корном!
- Все-таки издеваешься, - уныло заключила Оля. – Почему все надо мной издеваются? Духи, начальство, Федор? Даже ты. У меня на лбу написано – пни меня?
И сама вдруг поверила собственным жалобам.
Ветряков с полминуты задумчиво глядел ей в переносицу. Потом полез в карман. Порылся там немного и протянул выуженный предмет Оле. Она, недоумевая, взяла то, что ей дали.
Складное зеркало. Девушка вопросительно уставилась на комиссара.
- Открой и посмотри – написано что-нибудь у тебя на лбу, или нет, - пояснил он.
Она с полминуты глядела ему в лоб, пытаясь понять – серьезен он или издевается. Он молча смотрел в ответ.
Нет, блин, игра в гляделки! Кто кого переглядит. Детский сад. А то, что чертов комиссар глумится над ней, ясно как день!
- Свет мой, зеркальце, скажи – почему все мужики или гады ползучие, или идиоты вроде нашего креативщика? – риторически вопросила Оля, не раскрывая зеркала.
Хлопнула его на стол перед комиссаром, вскочила, натянула пуховик и выскочила бегом из кафе.
- Оля, куда вы? Вернитесь, – крикнул Павел вслед. – Оля, нам суп несут!
Сволочь. Даже теперь издевается! На глаза навернулись злые слезы.
Она вылетела за дверь и со всех ног рванула по улице. Даже не к остановке – не хотелось ехать в маршрутке с зареванным лицом. А слезы не просто навернулись – они без спроса хлынули по щекам, не желая останавливаться. В носу моментально захлюпало.
Пешком домой дойдет! Или бегом добежит. Замерзнет… назло этому клятому комиссару!
- Да, мать – нервы у тебя сдали капитально, - покачала головой Яна, слушая, как Оля с рыданиями пересказывает разговор с Ветряковым. – Ну, что такого-то случилось?
- Ничего! – прогнусавила жалобно Оля и снова заревела.
Она и сама прекрасно понимала, что ничего. По сути, и шутка-то Ветрякова была не обидной. Наверно, и правда нервы сдали.
Спать по ночам надо. Меньше нервничать из-за работы. И из-за коллекции уникальных трансцендентных изданий, чтоб их прихлопнуло. И из-за всяких мутных личностей – чтоб их прихлопнуло четыре раза!
Здравая мысль? Безусловно!
И именно так она и станет поступать. Сначала – беспокоиться о себе, после – все остальное. Приняв совершенно разумное, безусловно, решение, она снова разревелась.
- Знаешь, я тут подумала, - начала Оля, когда немного успокоилась. – Наверное, хорошо, что я не успела спросить его про копии сканированных книг. Ну, понимаешь – вдруг закон о трансцендентных изданиях, или что там – запрещает такие фокусы?
- Угум. Возможно. А ты в курсе, что незнание закона не освобождает от ответственности?
- Да помню я! Но, может, никто и не узнает, если я сама не сознаюсь?
- Ну-ну. Мечтай, надейся, верь, - хмыкнула подруга. – А Федор? Его ты со счетов скинула? Если закон есть – он непременно попытается подвести тебя под монастырь! Он же догадался, что ты его книги сканировала.
- Блин, - ругнулась Оля. – Точно, Федор. И Павел вон предупреждал, что он опасен… С него станется! Хотя если он мог – почему до сих пор не? И вообще, я ему предлагала, он как-то странно отреагировал.
- Ну, может, он момента удобного выжидает, - Яна пожала плечами.
- Удобного момента… когда он наступит – тот удобный момент?
- Когда ты ему последнюю книгу вернешь? – предположила подруга. – А как, кстати, карают нарушителей порядка оборота трансцендентных предметов и изданий?
- Блин! Об этом я Павла тоже не спросила…
- Придется спрашивать! Уж наверняка он еще не единожды появится на горизонте.
- Да чтоб ему сгореть! – возмутилась Оля. – Пусть не показывается! Ни на горизонте… ни вообще нигде.
Потом тяжело вздохнула. Ясное дело, ее пожелание – это фантастика. Дотошный комиссар появится, и еще не раз. И наверняка – скоро.
А значит – нужно будет задать ему вопросы. О методах его конторы. Об ответственности за сканирование и хранение сканированного. Ну, и заодно – можно ли таким способом размножить не только текст, но и самих сущностей, к данному тексту прилагающихся.
Главное – в следующий раз не отвлечься. И не забыть напрочь все, что хотела узнать.
Скорее всего, появится он уже после выставки и сдачи проекта, с которым их контора возилась последние три недели.
- Ладно, хрен с ними обоими, - мрачно заметила Оля. – На дворе, как-никак, вечер. Надо отдыхать! А не морочить себе голову подозрительными библиофилами и особистами с их заморочками. Завтра опять вставать рано.
Она вздохнула. Вечер четверга она бездарно профукала. От недели, конечно, осталась одна пятница - но ее тоже нужно пережить.
Еще с Олега станется - найдет какие-нибудь недоработки, с которыми ей придется возиться на выходных. А на следующей неделе открывается выставка. И в придачу непременно появится новый проект, который срочно, в темпе вальса, необходимо будет делать…
Блин, как люди успевают заниматься еще что-то, кроме работы?!
- Ну что, чай завариваем? – участливо предложила Яна. – Я конфетки вкусные купила! С орешками.
- Конфетки с орешками – это прямо то, что доктор прописал, - Оля встряхнулась. – Интересно: вот бывают еще конфеты со всяким ромом и коньяком. А конфеты с валерьянкой делать еще не начали?
- Да ты, мать, озолотиться можешь, если патент продашь! – заржала жизнерадостно подруга. – Слушай, а может – ну ее нафиг, эту работу? Откроем свою фабрику конфет с пустырником, валерьянкой, и, - она задумалась.
- И глицином! – завершила мысль Оля. – Еще можно с настойками ромашки, мяты и мелиссы. И с раствором тенатена! Звучит как отличный бизнес-план!
Яна фыркнула. Хлопнула ее по плечу и, поднявшись, направилась на кухню. Оля потопала следом. По дороге завернула в ванную - умыться. Глянув в зеркало, поморщилась: лицо красное, зареванное. Картина маслом!
А вот была бы она меньше похожа на хиппующее пугало - или как там Ветряков некогда выразился… Хотя она ж даже ногти сделала!
Тьфу ты! Что за мысли в голову лезут. Она принялась плескать на лицо холодную воду, силясь смыть красноту и припухлость. Спохватилась только, когда глаза защипало. Нет, сдирать с себя шкуру и смывать глаза с остатками слез и туши - не дело!
Чайник на кухне уже посвистывал, а Яна успела поставить на стол кружки и вазочку с обещанными конфетами.
Оля шлепнулась на табуретку. Поморщилась - после рыданий голова побаливала. Как бы еще не простудиться после прогулки по улице!
- У нас коньяка случайно нет? - риторически вопросила она.
- Нет! - припечатала Яна. - Ноги перед сном напаришь. С горчицей. Горчица - есть.
Оля, не удержавшись, рассмеялась. Яна прямо мысли читает!
- О! Ожила, - прокомментировала подруга. - А то было совсем расклеилась.
- Мне тут комиссар, пока не начал глумиться, интересную вещь про овсянку рассказал, - вспомнила Оля. - Жуть жуткая!
- Рассказывай, - Яна шлепнула на подставку полный заварник. - Это прямо любопытно!
- Да мне много чего любопытно. Не на все вопросы эти люди отвечают… такие товарищи - нам совсем не товарищи, - задумчиво заключила Оля. И принялась пересказывать разговор с Павлом.
- Ну да, правда - можно же еще с кулоном попробовать поговорить, - подруга вычленила из рассказа основное. - С духом… если он, конечно, не злится на тебя за то, что ты его в коробку с солью запихнула.
- Н-да, - протянула Оля. - Они ж вечно так. Сперва натворят дел. А потом - злятся, когда к ним меры принимаешь. Я его расспрошу. Но только не сегодня. И не завтра. После открытия выставки! А то еще чего-нибудь учудит.
Яна согласно кивнула.
- А насчет овсянки и мяса - интересные дела! - заметила она. - И ведь никто! Никто не предупредил. Будто ждали - чего мы наворотим. Ты наворотишь.
- Угум. Я ж говорю - у меня чувство, что я для них вроде шоу. Какой-нибудь последний герой за стеклом. Шоу бесплатное, контракт со мной никто не заключал, гонораров не платил и не заплатит. И вообще, меня даже не уведомили, что я в таком участвую!
- Ну, не драматизируй, - неожиданно отозвалась Яна. - Им просто-напросто плевать!
- А! - Оля кивнула. - Ну, это, конечно, утешает.
- Черт с ними со всеми. Зато ты на работу нынче вроде не жалуешься. Или она меркнет в сравнении с любезностью господ особистов?
- Не, работа пока вроде радует. Тьфу на нее, чтоб не сглазить!
- Тьфу-тьфу. Так что, выходит - завтра окончание, и в понедельник - открытие выставки? Что вы там, кстати, выставляете?
- Да то же, что и рекламируем. Всякие прибамбасы для домашних кондитеров. У нас два специализированных магазина открываются. Ну, знаешь - все эти шпатели, силиконовые формы, специальные красители для крема и прочие.
- А! То есть просто испечь тортик уже не комильфо?
- Комильфо, но только если ты печешь его для себя. А вот если на продажу… ну, или просто повыпендриваться хочешь перед знакомыми. Тогда идешь в этот специальный магазин и удивляешь друзей и близких всякими необычными штуками. Хочешь, например - тортик в форме человечьего мозга! Или конфетки с помадкой в форме сердца. Настоящего, а не такого, как на открытках.
Господи, а такие что, когда-то где-то водились?!
- А вот это я уже не имею права тебе рассказывать. Да тебе оно и не нужно!
- Ладно. А про чужую работу расскажешь?
- Про чужую – это про чью? – насторожился он.
- Про работу моей подруги. Я вот у Федора спрашивала – а он мне заявил, что мысли трансцендентных сущностей читать не умеет, - и принялась в очередной раз пересказывать историю Яниных злоключений после памятной попытки окудника заполучить книгу из ее библиотеки.
- История, - протянул Павел, дослушав. – Почему ты мне только сейчас об этом рассказываешь? Я попытаюсь узнать. Но предупреждаю сразу – может статься так, что и это окажется чем-то, что касается моей работы.
- Ну, ясно, - нахохлилась Оля. – Хотя стоп! То есть – Янино руководство залезло во что-то, касающееся трансцендентных сущностей?! Вот тебе и экспериментальный институт!
- Угум. Ты бы подругу потрусила на предмет – над чем этот их институт экспериментирует, - насмешливо отозвался он.
- Ну, - Оля задумалась на пару секунд. – Она принесла домой списанный прибор, который позволяет видеть духов! Трансцендентных сущностей, - поправила она сама себя. – То есть – не их самих, а энергетические характеристики… я не слишком понимаю – на экране это выглядит, как кляксы разноцветных соплей. И с его же помощью можно понижать им энергетические характеристики! А тот прибор, который Федор у нас тогда стащил – усовершенствованная версия.
- Вы бы поаккуратнее с манипуляциями энергией трансцендентных сущностей,. – посоветовал Павел, нахмурившись. – А лучше – завязывайте с этим совсем.
- А то – что?
- В смысле – а то что?! То есть – я тебе угрожать должен, без этого ты за ум взяться не желаешь?!
- Нет, я имею в виду – чем мне угрожает ситуация, если я не возьмусь за ум. Как ты это называешь.
- Ну, подумай сама. Вы манипулируете энергией трансцендентных сущностей. То есть – лезете в область интересов службы контроля. Само собой, наша служба обязана будет этим заинтересоваться.
- То есть – угрожает мне вмешательство твоей конторы, - заключила Оля.
- Грубо, - поморщился Павел.
- По существу. Мы, получается, посягаем на то, что вы охраняете. А вы – вмешиваетесь, чтобы нас прижучить. И нам это – закономерно – не понравится. Ты на это намекаешь?
- Да я прямым текстом тебе об этом говорю!
- Так вы вроде охраняете трансцендентные предметы, а не трансцендентных сущностей?
- Оля, ты пытаешься торговаться. Смысл?
- Я не торгуюсь, я пытаюсь понять!
- Нет, ты именно торгуешься. Понимать тут нечего – все, что связано с трансцендентными сущностями, касается службы контроля. А трансцендентные предметы – всего лишь материальный носитель этих сущностей.
- Им тоже нужен материальный носитель… ну, как тело человеку.
- Ну… нужен, само собой, - удивился он. – Без материального носителя как ты станешь влиять на материальный мир?
- А на кой им материальный мир?
- Ну, а тебе он на кой? Вот вы, девушки, вечно ноете – мол, никто не ценит ваших бессмертных душ. Если главное в тебе – бессмертная душа, сиречь трансцендентная сущность, на кой тебе материальный носитель?
Оля заморгала в недоумении.
- Погоди, - проговорила она после паузы. – Сдается мне, ты чего-то передергиваешь! И что-то в твоих рассуждениях не то.
- Что конкретно не то? – развеселился Ветряков.
- Да все не то! – Оля насупилась. – И вообще, мне такая постановка вопроса не нравится. О! Вспомнила, что еще хотела узнать, - спохватилась она.
И принялась рассказывать о давнем разгроме в библиотеке, который случился, пока они с Яной гонялись за украденной картиной.
- Вот, - торжествующе завершила она рассказ, разглядывая его ошалевшее лицо. – Почему они воевали? Что не поделили?!
И навострила уши – подтвердит ли комиссар версию, которую ей давеча выкатили духи?!
- И эти люди до сих пор на свободе, - посетовал Ветряков.
- Вот не надо этих намеков. Опять ты отмазываешься!
- Я не отмазываюсь. Только тебе же духи предлагали рассказать эту душещипательную историю. Почему ты их до сих пор не расспросила?
- Ты знаешь, как они рассказывают?! – возмутилась Оля. – В час по чайной ложке! В смысле – пишут по два-три слова на фразу. И таким макаром – целую повесть? Да я чокнусь, пока они дойдут до сути! – рассказывать о том, что узнала, не хотелось.
Еще чего – дарить ему целую версию! Да если б дело было в попытке занять ее тело – он бы прямым текстом ей об этом сказал. Ну, или кривым – как это он умеет. Нет, отмазаться не выйдет. Ну, или пускай сам отмазку сочиняет.
- Терпение – одна из добродетелей хранителя библиотеки, - попенял он.
- Грешна! – фыркнула Оля. – И не добродетельна.
- Ну, вот и будешь наказана, пока не покаешься, - фыркнул злорадно комиссар. – Можешь еще у Коломийца спросить – я уже понял, что ты упертая. Только учти – он тебе за то, что ты мне сейчас только что рассказала, голову открутит.
- Он сам сказал, что книги – из моей библиотеки. Что брал их у Серены Павловны, а теперь возвращает. Так что – сам виноват!
- Черт. Я хочу видеть его лицо в тот момент, когда ты это ему поведаешь!
Пф! Видела она его лицо. Вот только вчера. Ничего интересного. Интересным лицо стало на другом вопросе, но его она Ветрякову задавать не будет!
- Издеваешься.
- Нет. Просто у меня тяжелая работа, в ней мало веселья и развлечений. И времени на веселье и развлечения у меня тоже мало. Работаю, не покладая чакр! Надо же и мне иногда над чем-то поржать. Решено: я приду наблюдать за этим разговором с поп-корном!
- Все-таки издеваешься, - уныло заключила Оля. – Почему все надо мной издеваются? Духи, начальство, Федор? Даже ты. У меня на лбу написано – пни меня?
И сама вдруг поверила собственным жалобам.
Ветряков с полминуты задумчиво глядел ей в переносицу. Потом полез в карман. Порылся там немного и протянул выуженный предмет Оле. Она, недоумевая, взяла то, что ей дали.
Складное зеркало. Девушка вопросительно уставилась на комиссара.
- Открой и посмотри – написано что-нибудь у тебя на лбу, или нет, - пояснил он.
Она с полминуты глядела ему в лоб, пытаясь понять – серьезен он или издевается. Он молча смотрел в ответ.
Нет, блин, игра в гляделки! Кто кого переглядит. Детский сад. А то, что чертов комиссар глумится над ней, ясно как день!
- Свет мой, зеркальце, скажи – почему все мужики или гады ползучие, или идиоты вроде нашего креативщика? – риторически вопросила Оля, не раскрывая зеркала.
Хлопнула его на стол перед комиссаром, вскочила, натянула пуховик и выскочила бегом из кафе.
- Оля, куда вы? Вернитесь, – крикнул Павел вслед. – Оля, нам суп несут!
Сволочь. Даже теперь издевается! На глаза навернулись злые слезы.
Она вылетела за дверь и со всех ног рванула по улице. Даже не к остановке – не хотелось ехать в маршрутке с зареванным лицом. А слезы не просто навернулись – они без спроса хлынули по щекам, не желая останавливаться. В носу моментально захлюпало.
Пешком домой дойдет! Или бегом добежит. Замерзнет… назло этому клятому комиссару!
Глава 42
- Да, мать – нервы у тебя сдали капитально, - покачала головой Яна, слушая, как Оля с рыданиями пересказывает разговор с Ветряковым. – Ну, что такого-то случилось?
- Ничего! – прогнусавила жалобно Оля и снова заревела.
Она и сама прекрасно понимала, что ничего. По сути, и шутка-то Ветрякова была не обидной. Наверно, и правда нервы сдали.
Спать по ночам надо. Меньше нервничать из-за работы. И из-за коллекции уникальных трансцендентных изданий, чтоб их прихлопнуло. И из-за всяких мутных личностей – чтоб их прихлопнуло четыре раза!
Здравая мысль? Безусловно!
И именно так она и станет поступать. Сначала – беспокоиться о себе, после – все остальное. Приняв совершенно разумное, безусловно, решение, она снова разревелась.
- Знаешь, я тут подумала, - начала Оля, когда немного успокоилась. – Наверное, хорошо, что я не успела спросить его про копии сканированных книг. Ну, понимаешь – вдруг закон о трансцендентных изданиях, или что там – запрещает такие фокусы?
- Угум. Возможно. А ты в курсе, что незнание закона не освобождает от ответственности?
- Да помню я! Но, может, никто и не узнает, если я сама не сознаюсь?
- Ну-ну. Мечтай, надейся, верь, - хмыкнула подруга. – А Федор? Его ты со счетов скинула? Если закон есть – он непременно попытается подвести тебя под монастырь! Он же догадался, что ты его книги сканировала.
- Блин, - ругнулась Оля. – Точно, Федор. И Павел вон предупреждал, что он опасен… С него станется! Хотя если он мог – почему до сих пор не? И вообще, я ему предлагала, он как-то странно отреагировал.
- Ну, может, он момента удобного выжидает, - Яна пожала плечами.
- Удобного момента… когда он наступит – тот удобный момент?
- Когда ты ему последнюю книгу вернешь? – предположила подруга. – А как, кстати, карают нарушителей порядка оборота трансцендентных предметов и изданий?
- Блин! Об этом я Павла тоже не спросила…
- Придется спрашивать! Уж наверняка он еще не единожды появится на горизонте.
- Да чтоб ему сгореть! – возмутилась Оля. – Пусть не показывается! Ни на горизонте… ни вообще нигде.
Потом тяжело вздохнула. Ясное дело, ее пожелание – это фантастика. Дотошный комиссар появится, и еще не раз. И наверняка – скоро.
А значит – нужно будет задать ему вопросы. О методах его конторы. Об ответственности за сканирование и хранение сканированного. Ну, и заодно – можно ли таким способом размножить не только текст, но и самих сущностей, к данному тексту прилагающихся.
Главное – в следующий раз не отвлечься. И не забыть напрочь все, что хотела узнать.
Скорее всего, появится он уже после выставки и сдачи проекта, с которым их контора возилась последние три недели.
- Ладно, хрен с ними обоими, - мрачно заметила Оля. – На дворе, как-никак, вечер. Надо отдыхать! А не морочить себе голову подозрительными библиофилами и особистами с их заморочками. Завтра опять вставать рано.
Она вздохнула. Вечер четверга она бездарно профукала. От недели, конечно, осталась одна пятница - но ее тоже нужно пережить.
Еще с Олега станется - найдет какие-нибудь недоработки, с которыми ей придется возиться на выходных. А на следующей неделе открывается выставка. И в придачу непременно появится новый проект, который срочно, в темпе вальса, необходимо будет делать…
Блин, как люди успевают заниматься еще что-то, кроме работы?!
- Ну что, чай завариваем? – участливо предложила Яна. – Я конфетки вкусные купила! С орешками.
- Конфетки с орешками – это прямо то, что доктор прописал, - Оля встряхнулась. – Интересно: вот бывают еще конфеты со всяким ромом и коньяком. А конфеты с валерьянкой делать еще не начали?
- Да ты, мать, озолотиться можешь, если патент продашь! – заржала жизнерадостно подруга. – Слушай, а может – ну ее нафиг, эту работу? Откроем свою фабрику конфет с пустырником, валерьянкой, и, - она задумалась.
- И глицином! – завершила мысль Оля. – Еще можно с настойками ромашки, мяты и мелиссы. И с раствором тенатена! Звучит как отличный бизнес-план!
Яна фыркнула. Хлопнула ее по плечу и, поднявшись, направилась на кухню. Оля потопала следом. По дороге завернула в ванную - умыться. Глянув в зеркало, поморщилась: лицо красное, зареванное. Картина маслом!
А вот была бы она меньше похожа на хиппующее пугало - или как там Ветряков некогда выразился… Хотя она ж даже ногти сделала!
Тьфу ты! Что за мысли в голову лезут. Она принялась плескать на лицо холодную воду, силясь смыть красноту и припухлость. Спохватилась только, когда глаза защипало. Нет, сдирать с себя шкуру и смывать глаза с остатками слез и туши - не дело!
Чайник на кухне уже посвистывал, а Яна успела поставить на стол кружки и вазочку с обещанными конфетами.
Оля шлепнулась на табуретку. Поморщилась - после рыданий голова побаливала. Как бы еще не простудиться после прогулки по улице!
- У нас коньяка случайно нет? - риторически вопросила она.
- Нет! - припечатала Яна. - Ноги перед сном напаришь. С горчицей. Горчица - есть.
Оля, не удержавшись, рассмеялась. Яна прямо мысли читает!
- О! Ожила, - прокомментировала подруга. - А то было совсем расклеилась.
- Мне тут комиссар, пока не начал глумиться, интересную вещь про овсянку рассказал, - вспомнила Оля. - Жуть жуткая!
- Рассказывай, - Яна шлепнула на подставку полный заварник. - Это прямо любопытно!
- Да мне много чего любопытно. Не на все вопросы эти люди отвечают… такие товарищи - нам совсем не товарищи, - задумчиво заключила Оля. И принялась пересказывать разговор с Павлом.
- Ну да, правда - можно же еще с кулоном попробовать поговорить, - подруга вычленила из рассказа основное. - С духом… если он, конечно, не злится на тебя за то, что ты его в коробку с солью запихнула.
- Н-да, - протянула Оля. - Они ж вечно так. Сперва натворят дел. А потом - злятся, когда к ним меры принимаешь. Я его расспрошу. Но только не сегодня. И не завтра. После открытия выставки! А то еще чего-нибудь учудит.
Яна согласно кивнула.
- А насчет овсянки и мяса - интересные дела! - заметила она. - И ведь никто! Никто не предупредил. Будто ждали - чего мы наворотим. Ты наворотишь.
- Угум. Я ж говорю - у меня чувство, что я для них вроде шоу. Какой-нибудь последний герой за стеклом. Шоу бесплатное, контракт со мной никто не заключал, гонораров не платил и не заплатит. И вообще, меня даже не уведомили, что я в таком участвую!
- Ну, не драматизируй, - неожиданно отозвалась Яна. - Им просто-напросто плевать!
- А! - Оля кивнула. - Ну, это, конечно, утешает.
- Черт с ними со всеми. Зато ты на работу нынче вроде не жалуешься. Или она меркнет в сравнении с любезностью господ особистов?
- Не, работа пока вроде радует. Тьфу на нее, чтоб не сглазить!
- Тьфу-тьфу. Так что, выходит - завтра окончание, и в понедельник - открытие выставки? Что вы там, кстати, выставляете?
- Да то же, что и рекламируем. Всякие прибамбасы для домашних кондитеров. У нас два специализированных магазина открываются. Ну, знаешь - все эти шпатели, силиконовые формы, специальные красители для крема и прочие.
- А! То есть просто испечь тортик уже не комильфо?
- Комильфо, но только если ты печешь его для себя. А вот если на продажу… ну, или просто повыпендриваться хочешь перед знакомыми. Тогда идешь в этот специальный магазин и удивляешь друзей и близких всякими необычными штуками. Хочешь, например - тортик в форме человечьего мозга! Или конфетки с помадкой в форме сердца. Настоящего, а не такого, как на открытках.
